Альквалондис.

***

Только что Исмангиль ещё раз перечитала написанное, раздался робкий стук в дверь. Не дождавшись позволения, в покои ворвалась Лалитиэль. Нет, Исмангиль не видела деву, просто никто больше не позволял себе такое поведение. — О, Госпожа! Милосердная Варда вняла моим мольбам! Все звери просыпаются весной, а ты решила в спячку впасть?! — Голубушка, уйми своё волнение. Ночам бессоным долг вернула я, и только — ответила Исмангиль, вытирая кончик пера от чернил. — Принц велел помочь тебе собраться… — появилась она в отражении зеркала, взгляд девы метался между разложенными в беспорядке вещами, Исмангиль и письменными принадлежностями перед ней на столе. — Гляжу, я опоздала… И госпожа моя одна в заботах… Дозволено ль мне знать, поездка эта— веление души или необходимости? — она принялась деловито подкладывать поленья в угасающий камин, пряча своё беспокойство за суетливыми движениями. — Не знаю, как верней ответить. — Пятое по счёту письмо Исмангиль скрутила в трубочку, вложила в маленький тубус, и нагрев сургуч над свечой, запечатала знаком из двух лебедей, соединённых клювами. — Почтовый сокол нужен мне из Нарготронда, пусть Ламгелир не медля птицу принесёт, и Вспышку подготовит в путь. — Исмангиль встала из-за стола, собрав четыре ранее написанных письма, подошла к камину и положила их на мерцающие угли. — Из Нарготронда? Не из Хитлума? — кочерга, выпавшая из рук подруги, ударилась о мраморный пол, прорезав пространство рваным лязгом.— Ох, госпожа моя, прости. — Я еду в Нарготронд. Одна. Ответ владыки Финрода скорее б получить, его гостеприимством заручиться. Чертог сокрытый пусть приютом станет, с душою родственною рядом душа Хитгадаэль быть может обретёт покой. — В камине кривились почерневшие листы, но вязь тенгвара ещё проступала тусклым серебром. — Од-одна?! Да кто ж тебя одну отпустит?! — воскликнула дева — Принц Фингон…! — Отпустил, — Исмангиль вернулась, села перед зеркалом и стала распускать тугие косы. — Ах, госпожа… — подошла Лалитиэль и принялась за вторую косу. — Не обмануло сердце подозрением Лалитиэль, сгубил тебя Высокий дивновласый лорд. Я понимаю. Каждая желала б погубленной им быть, хотяб разок Сетование подруги растворилось в воздухе без ответа. — Лалитиэль, остаться можешь во дворце. — закрыла глаза Исмангиль, наслаждаясь свободой волос и приятными прикосновениями чутких пальцев. — Раздор мой с принцем тень на вас не бросит, вы, нандор, синдар — чада Севера эльфийского владыки и всех свободных квэнди. Есть просьба, правда, у меня, коль для тебя не только госпожа я, но и подруга. — обернулась она и посмотрела в глаза, сегодня серые от грусти. — Я в замке задержаться не могу и дня, позволь в дому твоём известия родича дождаться. — Конечно! — с готовностью отозвалась Лалэ. — Сейчас живёт там брат с семьёй, за честь они сочтут… — Забот не нужно. Достаточно мне будет комнаты с окном. Хочу побыть одна. — Должна заметить, госпожа— Лалэ взяла гребень из рук Исмангиль и сама начала расчёсывать волосы, сглаживая волны, оставшиеся от тугих кос. — Мы с Ламгелиром до Нарготронда самого тебя проводим, пусть он запрятан в дальнем крае Арды. — Тебя прошу о помощи иной. Необходимое в дорогу собрала я. Все одеяния в цветах небес и серебра раздай по разумению своему, не жалуешь ты синий, знаю, из остального выбери себе, что по сердцу, из украшений тоже. В ларце хрустальном только пусть нетронуты останутся дары супруга моего и царственного батюшки его. И вот ещё, я не нашла костюм дорожный свой. Тот, помнишь, серый, старый, до моего замужества носимый? Ужель он изветшал? — Нет, госпожа, его в числе других убрали мы подальше, чтобы вещам твоим любимым свободней было. А тот костюм, как новый, даже жемчуг сияния не потерял с годами. — Как будто знал, что пожелаю я его надеть, оставив мужние цвета. Скорее принеси, будь так добра, подруга. Когда дверь закрылась, Исмангиль бросилась к высокой горе шкатулок, сложенных на полу возле окна. В них хранились украшения, заколки для волос, и просто милые и дорогие сердцу вещицы. Исмангиль успела пересмотреть все, только одну шкатулку, сделанную из лепестков и листьев, оставила напоследок. Она сняла золотую ленту со стопки писем, и, одно за другим, стала подкладывать в разгоревшийся огонь любовные послания Фингона. Наконец осталось последнее, с нарисованным цветком гиацинта. В эту минуту дверь отворилась и Исмангиль спрятала письмо за спиной. Лалитиэль молчаливо бросила взгляд в камин и поставила поднос на стол рядом с чернилами и перьями. — Одежда мне нужна скорее, коль хочешь ты помочь от мук меня избавить. — Вот сливки сладкие любимые твои взбил Ламгелир. — словно бы не услышала Лалитиэль — Отведай, госпожа, сперва. — Сейчас совсем не до еды. — И так ты исхудала, а путь не близкий в Нарготронд, должно быть. Всего первее нужно подкрепиться — настаивала она. Исмангиль нехотя села за стол, спрятав письмо под стопку писчей бумаги. — Об изволении твоём я думала, принцесса — сказала Лалитиэль, косясь на прогорающие слои сложенных страниц; Исмангиль смотрела на подругу в отражении зеркала, ковыряя ямку в сливочном облаке. — С одеждой родовых цветов заморских и украшениями. Рубить ли стоит так с плеча? Не лучше ли, чтоб об отъезде все думали как об обычном путешествии к сородичу? Кто знает, может тучи разойдутся и с принцем снова вы… — Лалитиэль, прошу тебя! — не выдержала Исмангиль. Серебряная ложка резко звякнула о поднос. — Неси костюм дорожный. Дева нахмурилась, смолчала, и недовольно взметнув волосами, вышла. Исмангиль честно сунула ложку сливок в рот, но внутренность попыталась исторгнуть саму себя. Она отодвинула поднос подальше и достав письмо, направилась к камину. Конверт словно был отослан не больше недели назад, и гиацинт, до сих пор удивлял своей росистой свежестью, руки не поднимались предать его огню. В дверь тихо постучали, и Исмангиль вытерев слёзы и спрятав письмо возле сердца, позволила войти Ламгелиру и Лалитиель, с дорожным нарядом. — Госпожа… — Ламгелир склонил голову увидев ее лицо, и брови его разделила складка. — Принц Фингон сообщает, что завтра с лордом Маэдрасом они с рассветом отбывают в Барад Эйтель, а до тех пор его высочество покой разделит гостевой с кузеном, дабы вольготно Вы в своих покоях обитали. Отсутствовать принц будет две недели, вольна принцесса собираться не спеша. — Его высочества оказанная милость достойна благодарности великой. Её и передай, коль пожелаешь. Но у меня другие планы, хоть принца и не потеснят нисколько. Слуга поклонился, и, благоговейно, словно спящего ребёнка, положил серый плащ рядом с юбкой и корсетом, скромно мерцающим жемчугом. — Моя принцесса буде пожелает, готова Вспышка отправляться в путь. Ещё дерзну спросить, принцесса. Угодно ли, чтоб я письмо отправил сам; ведь если правильно сужу, внимание лишнее сейчас Вам нежеланно? — Благодарю, друг мой, во всём ты прав, так лучше. Но больше высоким титулом меня не называй. Принцессой я была в дому отца, в краю заморском, а здесь, отныне, я — Хитгаладэль — так имя, данное отцом, звучит на вашем языке. —Вы для меня всегда — принцесса, хоть подле вас ни мужа ни отца не будет, высокий титул — кровь, и свет в глазах и свет Дерев предвечных, вошедших в кровь и дух. — сказал он, подняв спокойный смиренный взгляд, поклонился и вышел. Лалитиэль, крутившая в пальцах кончик своего золотистого пояса, выбежала следом. Исмангиль натянула чулки и тугие лосины, скинула платье и зябко кутаясь в волосы, села поближе к камину. Рядом конверт с гиацинтом. И смотреть на него сил нет и бросить в огонь — нет. Пусть полежит пока в дорожной сумке. Непривычная слабость замедляла движения; груди недоставало свежего воздуха. Сердце словно онемело, не чувтствуя ни боли ни сожаления, но лишь желание забвения. Вернулась Лалитиэль, когда Исмангиль закончила шнуровать сапожки. — Ты ничего не съела. — сказала она, подавая корсет. — Что-то не хочется. — Но нужно. Я не позволю сесть на спину яростной кобылы, пока не подкрепишься, госпожа. Сама сказала, не принцесса нынче, а значит я могу не церемонясь с тобою обходиться. —Я буду благодарна, коль положишь немного хлеба в сумку седловую, поем в пути. Лалитиель закончила с корсетом и отошла на два шага, пристально рассматривая Исмангиль. — Смотри, бледна, что мраморные девы, супругом ясноглазым извояны, но на ногах они стоят, а ты едва. — Корсет ты слишком затянула, вдохнуть никак. — Исмангиль оперлась о спинку козетки ослабевшими руками, перенося тот немногий вес, что составляло дорожное облачение. Но раньше она никогда не ощущала его тяжести. — Так в точности я делала всегда. — удивилась Лалитиэль. — Удобней этого корсета я не носила, сидел он как вторая кожа! — злилась Исмангиль от накатывающей беспомощности. — Да не в корсете дело, госпожа! Душа твоя страдает! Не говоришь, чем огненноволосый лорд Высокий с тобою связан, но не из мрамора Лалитиэль. Ты можешь дальше тайну хоронить, но поберечь позволь тебя, пока душа, томимая тоской, не исцелится. Мне сердце дозволенья не даёт с тобой расстаться. Пусть Ламгелир нам сласти приготовит, дев позовём, искусных в арфах, и в плеске пенном ароматных вод утопим грусть твою, душа воспрянет и взгляд твой снова воссияет ярче звёзд! — Лалитиэль… — погладила Исмангиль ореховые локоны подруги, — Сейчас мне нужно оказаться как можно дальше от места этого и больше ничего. — Позволь с тобой поехать. — не отставала подруга, расслабляя шнуровку. — Сам разберётся Ламгелир. Твои наряды знает лучше он и украшения тоже. — Быть посему… — сдалась Исмангиль, — Но жду тебя не дольше получаса. — и, теряя твёрдость под ногами, опустилась на козетку. — Ступай, быстрее собирайся, а я немного отдохну. — Ах, что ещё мне остаётся, с твоим упрямством не поспоришь, госпожа. — сдалась Лалэ. Постой, подруга милая моя… — встрепенулась Исмангиль от неодолимо желанной дрёмы. — Детские вещи. Не думаю, что Фингон пожелает надеть их на ребёнка своего, коль одарит его высочество Создатель. Мне бы хотелось, чтоб какой-нибудь малыш носил одежду эту и был счастлив. Лалитиэль кивнула. — Племянница троюродного брата моего Халдора недавно родила и будет рада дар от принцессы получить. — От Хитгаладэль, дочери Ольвиона Альквамо Заморского. — поправила её Исмангиль, ускользая из реальности.

***

В доме, поросшем мхом, близ шумного водопада, дни тянулись в безвременном ожидании. Исмангиль часто проваливалась в сон, а очнувшись отказывалась от еды, и узнав, что Ламгелир не приехал, снова засыпала. Она имела достаточно причин волноваться: птицу мог настигнуть в пути роковой случай; Финрод, из соображений безопасности, мог отказаться нарушить тайну своего сокровенного града, сочтя обычный визит родственницы недостаточной причиной; но сон был сильнее всех тревог, мыслей и чувств. — Госпожа, проснись. Ламгелир прибыл с письмом. — Лалитиэль подала тубус, запечатанный знаком короны из цветов и двух змей. Непослушными пальцами Исмангиль расправила свёрток и сердце затрепетало от вида знакомого почерка. Приветствую тебя, любезная Хисильмэ. Воистину, искусства моего не достаёт. чтоб передать тебе всю радость от предстоящей встречи нашей. Безмерно благодарен я кузену, меня столь щедро отделившим сокровищем своим ценнейшим. Успеть надеюсь к твоему приезду приём достойный сотворить. Жду с нетерпением Дочь жемчужного чертога. С вниманием карту изучи, что я вложил. В ней знак найдёшь, условленный для встречи Не торопись, иди вольготно, мои доверенные будут ждать, сколь нужно. Привет мой Финдекано посылаю. Надеюсь, когда-нибудь и он, припомня юность бурную, кузена осчастливит.

Твой Финдарато.

— Чьи это голоса? — спросила Исмангиль, всё ещё морщась от света, проникающего прямо на её постель из узкого высокого окна. Лалитэль потупилась. — У Брандора гости? — Ламгелир приехал не один. — Лалитиэль села на постель, теребя пояс. — Ты только не волнуйся, госпожа. Спокойнее нам будет… Врага в осаде держит доблесть эльдар, но всё ж обезопасить путь не лишне жене прекрасной. — щебетала она. — Где набралась манеры изъясняться, томя загадками? — Исмангиль почувствовала, что пора сбросить тенёта сна, и, подойдя к открытому окну, вдохнула воздух, наполненным мельчайшей водной взвесью и ароматом просыпающейся земли. Возле крыльца переминались меарасы в сине-серебристых попонах, и стяги дома Фингона реяли на весеннем ветерке. — Из этого окна тебе не видно шатров. Мой дом не мог вместить десятки воинов. Исмангиль обернулась к Лалитиэли, желая услышать подробности. — Его высочество был недоволен, твоим поспешным отъездом без охраны. Немало гнева принца принял Ламгелир, а с ним отряд для твоего сопровождения. — Кто во главе отряда? — Кулимдиль. — ах не бледней так госпожа! — И только он? — Желала бы увидеть ты кгого-то? — Нет. И хорошо, что только Кулимдиль. — выдохнула Исмангиль — Мы дольше не должны стеснять Брандира. — Исмангиль достала из дорожной сумки бархатный мешочек с украшениями и вложила в руки Лалитэль. — Ты благодарность брату передай мою сердечную, без срока буду помнить. Поторопись, подруга, выступаем через час; пуст будет Кулимдиль готов.