Альквалондис.

— Что думаешь делать с барышней? — спросил Кано, подкручивая струны маленькой арфы.       Делать? Майтимо ножиком отсекал стружки от деревяшки, недавно выловленной Амбарусар. Вопрос брата вполне обычный и понятный, но Майтимо неприятно смутил подтекст. Он что, создатель, чтобы распоряжаться её жизнью? А может и нет никакого подтекста. — Нельо? — Ты так спрашиваешь, будто она индейка или овца. — Не злись. Как бы там ни было, её судьба в наших руках. — Ну вот ты и ответил на свой вопрос. Мы должны сделать всё, от нас зависящее и не зависящее, чтобы она была в безопасности, и по возможности, счастлива. Есть идеи? — Отец говорил что-нибудь?        Майтимо положил на стол кусок белого дерева, отдалённо напоминающий очертания женской фигуры. — Помнишь отец, за обедом спросил её про лебедей? — Про лебедей? Нет, я тогда, наверное музицировал. А что с ними? — Отец спросил Хисильме, правда ли, что телерские девы могут призывать лебедей, и способна ли она сделать это. —  Птицы и так живут в Альквалонде вместе с ними? — пожал плечами Макалауре. — Зачем их их как-то особо призывать? — Телери плавали далеко вдоль побережья. Иногда на вёслах, но чаще, запрягая лебедей. — Мм. И что она ответила? — Сказала, что обычай этот навсегда остался в прошлом. Но я вот думаю, а что, если она всё-таки может… — И что? … Нельо! — услышал Майтимо вдагонку, уже закрыв за собой дверь.

***

      Хисильмэ, почти закончила вышивать жемчугом подол нового платья, когда раздался стук. Она отложила работу и с опаской подошла к двери. — Хисильмэ, открой, это Майтимо.       С тех пор как случился Большой шторм, деву редко видели, и ещё реже слышали её серебристый голос.       Феанаро взял с собой на корабль только сыновей и друзей.В мужском обществе нолдор она всегда ощущала безмолвное напряжение, стоило ей появится среди них. Кто-то почтительно склонял голову, кто-то делал вид, что она — не более чем пустое место. Внимание Тьелкормо было мрачно и осязаемо. Она всегда чувствовала его тяжёлый взгляд. Хисильме боялась его. Майтимо же часто приходил к ней: приносил еду или спрашивал, нуждается ли она в чем-нибудь.       В этот раз он принёс вяленое мясо и яблоко, всё, что досталось ему на обед. Запасы берегли. Феанаро распорядился хорошо кормить только сыновей, а остальные, в особенности морская дева, могли питаться тем, что смогут добыть в море. Особенно, после того случая, когда несколько нолдор маялись животами, отведав неизвестной рыбы. Он поставил стражу возле кладовой (от них Хисильме и узнала о новом порядке), куда могли пройти только он сам или его сыновья. — Я не хочу. Ешь сам. — Если съем ещё хоть кусочек — лопну. — Майтимо прошёл в комнату и поставил поднос на стол рядом с кроватью. — Давай.       Она отщипнула два кусочка, один съела сама, а второй поднесла к его губам. — И ты. Я все знаю.       Он помотал головой, изобразил полное ровнодушие к услышанному; однако она была непреклонна, до тех пор, пока Майтимо не открыл рот. Хисильмэ отвернулась, пряча улыбку. Нолдо заметно разрумянился, и она слышала его участившееся сердцебиение. — Хисильме…ты можешь призывать лебедей? — спросил он чуть осипшим голосом. — Тебя отец послал? — Нет. — Хватит того, что уже сделано. Птиц вам не видать, как кончиков своих ушей. — сказала она, похолодев. — Я подумал о том, — продолжил Майтимо, не обращая внимания на её колкость — что у тебя есть возможность вернуться домой, когда мы доберёмся до Эндорэ. Ведь стая лебедей домчит корабль до Альквалонде быстро и без команды моряков. Хисильмэ молча смотрела на него, ища подвох в сказанные словах. Но, нашла только… искреннюю заботу. — Я могу. — сказала она, достав нож из ножен на его поясе и отрезала кусочек от яблока. — Когда все спят, я выхожу на нос корабля и пою. — Слышал — улыбнулся Майтимо, перебивая её. — Красиво. — Иногда лебеди прилетают. Но я их прогоняю, боюсь, что кто-нибудь может навредить им. — Тогда надежда есть. —  снова улыбнулся он, а потом нахмурился, глядя на ее руки — Осторожно, нож острый. — Говорят, Эндорэ очень далеко. Сомневаюсь, что они услышат меня на таком расстоянии. — она отрезала ещё кусочек и поднесла к его губам, и засмотрелась на них, охватила взглядом все лицо, покорно отрывшего рот, нолдо. Волосы. Красивый, в отличии от её друзей он тëплый; сочный, яркий, как яблоки из карзины в трюме. Да…почти такого цвета его чудесные волосы, только они словно живые, их цвет всегда играет преливами, вот сейчас в них вспыхивают крошечные золотые искорки. Наверное в Валиноре многие девы мечтают о нëм и никогда не смогут полюбить кого-то другого. А я не буду… Жаль. — Но ведь даже сейчас, хоть мы очень далеко от Альквалонде, — сказал Майтимо, пережевав яблоко. — они слышат.  Когда птицы прилетали последний раз?       Хисильме посмотрела на него, продолжая внимательно выискивать подвох. — Не бойся, я правда никому не скажу. — Три дня назад. — Продолжай и дальше звать их иногда. Они запомнят путь и смогут найти тебя…       Он смотрел на неё, будто ждал чего-то или что-то хотел сказать или сделать. — Ах! — росчерк ножа обжëг ей большой палец. Закапали красные капли.       Майтимо, забрал нож. Хисильмэ словно во сне смотрела, как он взял её палец в рот, слизывая кровь. Она едва удержала стон, так приятен его рот. От пальца по всему телу рассыпались щекотные искры. Майтимо вдруг густо пораснел и отпустил её руку. — Я же говорил… — пробормотал он, смущенно потупив свои пушистые ресницы. — Зачем было его резать?! Можно ведь так есть. — Ничего. — не так уж и больно. — ответила Хисильмэ осипшим голосом, поправляя волосы, платье и вообще не зная куда себя деть. — Так могут все телеренки? — спросил он. — А? — Хисильмэ ещё сильнее вспыхнула, не сразу поняв, что он имеет в виду — Только девы; жёны не могут. — Вот как. — удивился нолдо. — Интересно, какая птицам разница?       Хисильмж пожала плечами в ответ, а он как-то проницательно посмотрел. — Это не моë дело, конечно… М… Ладно не стоит, извини… И ещё… Отец просит тебя помочь с приготовлением морской еды, показать, как чистить и что вообще съедобно, а что нет. — Хорошо, Майтимо. А что ты хотел спросить? Снова этот милый смущëнный вид. Майтимо повернулся в полоброта, зачем-то рассматривая резьбу на колонне. Красивый профиль. И шея, как я лебедя. — У тебя был… есть возлюбленный? — Есть. — соврала Хисильмэ, любуясь выразительным профилем. — А он…? — Хочешь знать, жив ли он? Да, жив. — Тогда почему ты не осталась с ним?! — почти выкрикнул он, повернувшись. Хисильмэ, оторопев от такой бурной реакции, молчала, пока он изливал своё негодование. — Надо было остаться с ним! Я ещё понял бы, если бы он пал, и ты решила отомстить, в том числе за возлюбленного! Но ты…! Майтимо не договорил, взял пустую тарелку, огрызок яблока и молча ушëл, раздосадованный так, словно Хисильмэ чем-то ему обязана и его предала. Что ещё за странность? Сам убивал её родичей и гневается на неё за то, что его вообще не касается!!!

***

      Нолдор только что закончили уборку и разбредались по каютам, чтобы отдохнуть перед новой работой. У Хисильме было немного времени, когда она могла не боятся неловкой встречи и делать то, из чего раньше складывалась её обычная жизнь. Радость осталась в прошлом, но красота моря манила её как и прежде. Жаль только русалки не появлялись.       Сначала она думала, что в худшем случае будет жить в Эндорэ, ведь и там есть море. Но слова Майтимо затеплили в ней надежду. Только теперь, когда прошла, кажется, вечность, с тех пор как корабли покинули Лебяжью гавань, она поняла, какую ошибку совершила. Возможно, Майтимо был прав, и лучше было остаться, помогать родичам восстановить разбитую жизнь. Что изменилось бы, осуществись ее замысел? Только прибавила бы хлопот владыке Намо. И всë равно, для Хисильмэ осталась загадкой вспышка негодования Майтимо. Но как можно понять его, если она не может понять даже собственное сердце? Звёзды были чисты и ярки. И море, исполненное их света, сияло живым самоцветом. Дно казалось обманчиво близким.       Хисильмэ стояла на планшире, вдыхая свежий воздух, напоённый тонким ароматом водяных лилий, что стайками плыли мимо корабля. Она скинула кружевную шаль и прыгнув вниз, почти бесшумно погрузилась в лазурную стихию. Следом послышался возмутивший воду всплеск, разбив надежду на желанное одиночество. Но она не обернулась. До дна оставалось совсем чуть-чуть. Свет играл зеленью водорослей, ласкал морские звёзды и перламутр моллюсков на белом серебре песка.       Стоило Хисильме коснуться одной раковины, как она тотчас открылась. На розоватой мантии красовалась жемчужина величиной с яйцо горлицы.       Она осторожно взяла маленькое сокровище и внесла в луч света, льющийся сквозь толщу воды. Здесь жемчуг проявил свою истинную красоту, переливаясь оттенками всех цветов.       Чуть закружилась голова, пора было возвращаться.       Она посмотрела вверх, и увидела дно корабля, окружённое игрой бликов; стайки цветных рыб. А ещё знакомую фигуру. Кое-кто из нолдор довольно жалко барахтался на поверхности. Оттолкнувшись ото дна, она легко взмыла ввысь, чувствуя в теле радость полëта — Я думал ты всё же решилась утопиться. — услышала она ненавистный голос, стоило ей вынырнуть. — Если кто из нас тонет, так это ты. — сказала она, забираясь на лестницу. — А вид отсюда интересный. — сказал Тьелкормо, поднимаясь следом. — Искаженец. — презрительно фыркнула Хисильме, понимая по интонации, что он имеет в виду вовсе не дно морское, а ее тело.       Над палубой царило нолдорское многоголосие. Мужчины пытались ловить рыбу. Среди них Майтимо сиял, словно красная звезда. Самый высокий и статный, засучив рукава, он тянул сети с явным детским азартом на лице. И смеялся под общие крики одобрения, когда на палубу, хлынул щедрый серебристый улов. Хисильме невольно улыбнулась. Майтимо, наверное, почувствовал её взгляд и тоже улыбнулся ей. Она смущённо отвернулась, и только теперь вспомнила про Тьелкормо. Он всё это время стоял рядом, и…откровенно рассматривал её. — Как вода? — раздался спасительный голос старшего Феанариона. — Была бы хороша, если бы не твой назойливый братец. — ответила Хисильме, выжимая воду из волос. — Да. Есть у него с детства такая досадная привычка, появляться в самый неподходящий момент. — он строго посмотрел на младшего брата, пожирающего глазами её тело, особенно грудь. — Тьелко! — Ты имеешь в виду, когда вы с Финдекано гуляли, а я там охотился неподалëку и всë видел? Хисильмэ приложила пальцы к губам, сдержав вздох удивления, надеясь услышать подробности. Чем это они там занимались? Майтимо затих, как море перед бурей, бесстыжая ухмылка Тьелкормо сникла. — Я понял, понял, ухожу. — хмыкнул он и лениво направился к Карнистиру и близнецам.

***

      Настроение Хисильме совсем испортилось после слов гадкого Тьелкормо. В пальцах она сжимала жемчужину и поглядывала на Майтимо, не решаясь что-то сказать. Правильнее было бы уйти, что-то удерживало её Майтимо всматривался в узор на планшире; а потом туда, где лазурь воды сливается со звёздным полем; он пытался искать знакомые созвездия. Ведь тело Хисильмэ, облепленное мокрым шëлком волновола его не меньше, чем младшего брата. Она подняла кружевную шаль и накинула на плечи. — Извини. — нарушил Майтимо тишину между ними, и встретив её удивленный взгляд уточнил — Извини за Тьелко. — Какой смысл извинятся за брата? Он лучше от того не станет… — сказала она довольно резко. — А на тебя я не сержусь. — добавила, смягчив тон.       Майтимо облизнул пересохшие губы и замер, ища подходящие слова. — Хисильме… У вас, наверное, заведено — купаться в одежде и потом вот так ходить в мокром платье? — А как же ещё купаться и ходить? Без платья? Хотя так тоже бывает, когда мы с подругами уплываем на отдалённые островки, одни, чтобы играть с русалками. Это гораздо удобнее и приятнее. — С русалками… — Майтимо прекрасно понимал какая дурацкая улыбочка прилипла к его лицу, пока он невольно представлял игры обнаженной Хисильмэ с русалками. Он вцепился в планшир и вперился невидящим взглядом в стайку белый лилий, пытаясь прогнать собственные вольные фантазии. — Впрочем я заметила, ещё во время шторма, что вас, нолдор, смущает вид мокрой одежды на нисси. — Наверное, — продолжила она — вы так воспитаны, что считаете купание дев чем-то постыдным? Но я не могу отказаться от моря из-за вас. — И не нужно этого делать. — Тогда, как же мне быть? — Вот так. Хорошо вот так, когда ты сразу набрасываешь длинную шаль. — Может я сама виновата, в том, что твой брат мне прохода не даёт?! - возмутилась Хисильмэ. — Нет! — горячо воскликнул Майтимо, — в этом вина лишь его необузданности и отсутствия хороших манер. Тьелко всегда слишком баловали, из-за его дивной красоты. — Хм. Не вижу в нем ничего особенного. — пожала плечами Хисильмэ. Майтимо показалось, что приятнее он ничего в жизни не слышал. — Может среди нолдор такая внешность ценится, но на мой взгляд, — она выдержала небольшую паузу. Майтимо весь обратился во внимание — на моём корабле есть мужчины краше его.       Хисильме смотрела снизу в верх. Задержав взгляд на её губах, Майтимо снова облизнулся, затаил дыхание. Пусть Хисильмэ намекнула, что, возможно он… Нет… неужели? Да и какая разница, у неё ведь есть возлюбленный, наверное тоже светловолосый, изящный. Ах, какая она, я бы на месте её жениха задохнулся от ревности. Майтимо чувствовал себя рядом ней каким-то неуклюжим и громоздким.       Вдруг он ощутил прикосновение её руки. Хисильмэ взяла его правую руку и вложила в ладонь жемчужину. Майтимо удивился, и этому странному жесту, и самой жемчужине. Она была размером с яйцо горлицы, чудесно переливалась в звëздном свете и словно сама имела лëгкое, чуть розоватое, свечение, как волосы Хисильмэ. — Красиво. — Майтимо посмотрел на Хисильмэ, встретив её пристальный взгляд. Она, кажется всë это время смотрела на него. — Чудо , как природа делает нечто прекрасное без особых инструментов и материалов. — Природа многое делает не хуже нас. Если задуматься, самые прекрасные вещи делаются ею. — говорила она, всë не отводя глаз. Подобные темы обычно занимали его ум целиком, но теперь Майтимо был всецело очарован собеседницей. И всë, что она говорит, казалось имеет какой-то потаëнный смысл, связанный только с ними двоими. Но это не может быть так, у неё есть возлюбленный, повторял себе Майтимо — Например? — Например — эльдар.       Майтимо подумал, что самое время охладить в море слишком уж разгоряченное хроа, но он плохо плавает и будет выглядеть смешно. — Да… Ты права. — только и сказал он, отмахиваясь от осознания, что гипотетически они с Хисильмэ могли бы... делать новых эльдар. Майтимо не знал достоверно, как это должно происходить, но его инженерный ум в сочетании с богатым жизненным опытом осыпал его весьма волнующими предположениями. — Держи — он протянул ей руку, почти не глядя, возвращая жемчужину. — Если нравится, можешь оставить себе. — прозвучал её серебристый голос, окончательно сбивая Майтимо с толку. — Бланодарю…       Он завороженно смотрел ей вслед, сжимая в пальцах самый неожиданный в жизни подарок. Вдруг Хисильме обернулась, и он попытался сделать вид, что смотрит как близнецы тянут сети. — Я переоденусь и сразу вернусь помочь тебе. — сказала она. — Да… — только и мог вымолвить он. — Случилось что-то очень хорошее? Мандос отменил проклятие? Моргот вернул Сильмариллы и наложил на себя вечную повинность раздувать пламя в кузнях отца? — спросил Макалауре, потягиваясь. — Не хочу тебя разочаровывать, но ничего такого. — Хм? Тогда почему на твоём лице сияет столь блаженная улыбка, будто Яванна к груди прижала. — Ну хватит, Макалауре. — А если серьёзно? — Спросил он, втискивая лезвие ножа между створками мидии. — Если серьёзно. Я чувствую себя, как вот этот моллюск без панциря, или как рыба без чешуи. Я чувствую всё как-то слишком остро… Понимаешь? — Понимаю, твои аллегории весьма красноречивы. — С тобой происходит что-то подобное, Кано? Я вижу, как ожесточилось сердца отца, Тьелко, Карнистира и многих из нашего отряда. Каждого из нас коснулось что-то странное. — Искажение, это имеешь в виду? — Да. — Понимаю, о чём ты, но у тебя — другое. — Думаешь, искажение бывает разным? — Может и так. Но дело не в этом. Ты — влюблён, Нэльяфинве.       Майтимо огляделся по сторонам. Все были поглощены новым развлечением. — Кажется, я даже видел тот момент, когда меж вами зажглась искра. — проворковал Макалауре. — Искра? Между мной и кем? — Уж со мной ты можешь быть откровенен. Конечно между тобой и Финдекано! — Майтимо не скрывал желания закопать брата в огромную кучу рыбы, серебрящуюся на палубе, но Кано несло. — Ну ладно, про него уже и так все знают. Если без шуток, ты ведь думал сейчас о ней?       Майтимо хотел объясниться, но за него уже начали говорить. — Нельо, это самое прекрасное и самое приятное, что есть во всей Эа! Я рад за тебя, брат. Вот только это может не понравиться отцу. — Мне и самому это не нравится. И тем более то, что ты приплёл сюда Финьо и…       Кано заговорщецки улыбнулся, и не дав Майтимо договорить, продолжил свою тираду, с видом полного понимания, положив руку на плечо. — Я всегда знал, что Финтуима всё-таки сможет взять высокую ноту в ваших отношениях. И ты теперь тоскуешь по ней, и томишься невоплощённой страстью, с каждым днём всё сильнее подогреваемой разлукой. Она идёт там, вынося все тяготы пути, — он указал на вереницу огней, тянущуюся вдоль побережья, — но сил ей придаёт мечта — воссоединиться с любимым принцем и отдаться наконец с ним во власть первобытной страсти. — Первобытной? — О, да! И поверь мне, когда речь заходит об устрицах… — Причём здесь устрицы и Финтуима?! Макалауре… — Ну…Майтимо…Не торопись ругаться, ты хоть и старше, но в этом вопросе я далеко впереди. — Макалауре оперся спиной он планшир, и с томным видом откинул голову назад, так что его волосы калыхались за бортом корабля. — Когда ты раскрываешь створки влажной сочной устрицы и припадаешь к ней губами, а в центре жемчужинка… - он со стоном выдохнул, и вдруг печаль отразилась его лице, он встал ровно и продолжил — Да! Признай, и не делай такое лицо. Если ты чувствуешь себя беспомощным и слишком чувствительным, — это верный признак, того, что ты влюблён. Как же я завидую тебе. — Нет, нет! Прекрати! — Майтимо словно очнулся от морока и схватился за голову. — Почему нет?! Потому что отец слишком долго пытался женить тебя на одной из бесконечных претенденток, или потому что тебе было слишком хорошо с Финдекано? О, этот фамильный испепеляющий взгляд! Честно говоря, ничего против ваших с Финьо уединений на тёмных аллеях Лориэна я не имел, но всё же, Финтуима, хоть и наша родственница, а тем не менее — дева. Это прекрасно — любить и желать деву. — Макалауре, ты как всегда, оторван от жизни, и витаешь в Ильмене. — раздался голос из-за спины. — Наш старший брат конечно желает деву, но вовсе не Финтуиму. Всё очень серьёзно. Он даже еду ей носит. — Тьелко, ещё одно слово о том, что тебя не касается, и ты отправляешься прямиком в Мандос. — Майтимо редко смотрел так, но когда это случалось, успокаивающий эффект наступал сию секунду. Спесь слетела с Тьелко, словно пух с одуванчика под сильным прорывом ветра. — Тише, тише, девы… Что он говорит, Майтимо?! — Нельо! А что теперь делать со всем этим добром?! — Раздался крик Карнистира, положив конец этой мучительной и невнятной беседе. Рыбные дюны уже подползали к ногам старших братьев, поглотив почти всё свободное место на палубе. — Наполните вон ту корзину. Остальное — за борт. — скомандовал громким голосом Майтимо.