Везунчик

      Жизнь, которая и до того стала казаться удивительно приятной и размеренной, теперь ощущается почти волшебной. Видеть рядом Дэниела, чувствовать его доверие, всегда находить понимание и поддержку — этого уже было достаточно, чтобы всё вокруг заиграло новыми красками. Но теперь, когда по утрам нос утыкается в светлую макушку, действительно хочется жить. Не потому, что так правильно, не для того, чтобы загладить вину, не для того, чтобы что-то самому себе доказать — просто так. Жить и быть счастливым. Каждое утро просыпаться, прижимая к себе вот это сопящее нечто. Ещё не так давно Виктор даже не рассчитывал когда-либо ощутить нечто подобное. Он надеялся просто найти покой в своих буйных чувствах и таких же мыслях.       Они оба не любят полумеры. Дэниел говорил, что хочет довериться полностью. Что для него такие отношения — это огромная ценность. И это ощущается. Во взгляде, в словах, в действиях. Он сказал, что не может так быстро говорить о любви. Он просто долго размышляет. Всё в Дэниеле говорит о его отношении. Чувства Виктора взаимны — в этом нет сомнений. Он-то для себя уже всё решил. Дэниел — это целый мир: тёплый, уютный, полный заботы, нежности и уважения.       Однако идиллия никогда не длится вечность. То Майкл, то Бенджамин… Когда уже начинает казаться, что вот-вот настанет день, в который будет не так страшно забыть выпить таблетку, как случается что-то, что вынуждает тут же выйти на перекур. Когда-нибудь, наверное, Виктор сможет бросить. Дэниел был бы рад. Вот только этот самый Дэниел — ходячая катастрофа. Он прекрасен. Но вырос в дурдоме, который не отпускает его до сих пор. И всё волочатся за ним последствия того, что жизнь любит издеваться над хорошими людьми.       Конфликт с Майклом не казался чем-то ужасным. Даже сам Дэниел становится тем спокойнее и холоднее к этой теме, чем больше времени проходит. Он уже не злится на брата, даже не особо негодует. А вот Виктора этот гад взбесил сильнее прежнего. Одно дело — строить из себя опекуна, но совсем другое — против воли брата пытаться снова его свести со своим стукнутым на голову другом. Закрыть глаза на то, что Дэниел разочек пересёкся с Бенджамином в гостях, было бы можно. Проблема в том, что «случайные» встречи стали происходить регулярно.       Дэниелу приходится бороться со многими своими проблемами. И он становится только восхитительнее по мере того, как принимает какое-то очередное решение для себя. Он не всё озвучивает. Но изменения всегда видны. Вот он ластится к Виктору, вот он не игнорирует, но перестаёт оправдываться перед матерью, отказываясь от встречи с ней, вот он уже становится приветливее для посторонних людей, вот уже даже и не особо их опасается. Неспеша, понемногу — прогресс очевиден. Но Бенджамин умудряется, если не обнулить всё, то постоянно сеять сомнения. Его Дэниел никогда не опасался и не опасается до сих пор. Старается держать дистанцию, видит, что Бенджамин — манипулятор, старается не поддаваться, но он не так насторожен. Понимает ведь, что не просто так пересекаются, а всё равно предполагает, что, мол, надумывает. Не надумывает. Ни разу.       Поведение Бенджамина не такое навязчивое, каким было с Томасом. Дэниел рассказывал, что их разговоры теперь всегда сохраняют спокойный тон. Никакого рукоприкладства, никаких истерик и попыток склонить к близости, никаких требований вернуться и даже обвинения не такие явные. Хотя куда же совсем без них! В целом, ничего такого. Просто Бенджамин постоянно маячит перед глазами Дэниела. И никогда не пересекается с Виктором. Хотя в тот раз, на день рождения Дэниела, скорее всего, специально пришёл — хотел спровоцировать. Глупо было идти на поводу, но на больную голову сложнее сдерживать эмоции и порывы.       С Томасом все выходки Бенджамина можно было бы описать одним словом — «преследование». Виктор в то время и сам мог быть навязчивым и наглым — до сих пор может. Он и сам не привык к отказам. Но его поведение никогда не было таким пугающим. Всегда была определённая черта. За ней были только такие же, как и он сам — сломанные люди без тормозов. За эту черту нельзя было тащить «нормальных». Бенджамин же сам успешно притворяется безобидным.       Но Дэниел не опасается, не потому что верит ему. Он знает Бенджамина лучше, чем когда-то его знал Виктор. Просто привязался, сочувствует. Из-за этого и закрывает глаза на всё это паршивое влияние. В этом весь Дэниел — где-то лишних трудностей он даже не допустит, а где-то не заметит, пока всё совсем плохо не станет. А Бенджамин — та ещё проблема. Да, видимо, история с Томасом его кое-чему научила. Например тому, что не стоит вынуждать объект своей «любви» менять номера, а в итоге — даже жильё. Но вот заставить семью на мозги капать — это, кажется, может стать его фирменным приёмом. Хорошо, что у родственников Томаса были мозги. У Майкла же — хлебушек в голове. Этот человек тупой и простой как башмак. Ладно он был просто таким же скорым на реакцию как Виктор — это было бы терпимо, хоть и неприятно. Но он ещё и не блещет умом, а гонора при этом — безгранично. Прекрасный элемент окружения Бенджамина.       Виктор, как никто другой, знает, что быть добрым и заботливым этот гад умеет. Очень правдоподобно. Хоть его мотивацию сложно понять, он делал немало благого. Виктор это помнит, хотя и хотел бы просто презирать его. Бенджамин многим помогал, для многих становился отзывчивым и надёжным другом. Для многих, кто таковыми не могли быть сами. Кто не был сильным. И хватило того, чтобы он был таким к Майклу, чтобы тот вовсю стал ему подпевать. Виктор хотел бы проникнуться сочувствием и симпатией к брату дорогого ему человека, но так и не вышло. И Майкл, хоть и перестал вечно напевать, что «бедного Дэнни испортят», продолжает из раза в раз вести себя так, будто бы между его братом и Бенджамином никогда не было никаких конфликтов. То, вот, в гостях они «случайно» пересекаются. То где-то на улице, то в магазине, то ещё где… Может, чаще всего, Бенджамин сам находит место и время — опыт с Томасом есть. Но и Майкл хотя бы несколько раз точно да способствовал.       Виктор просыпается счастливым парнем с лучшим на свете человеком под боком, но через какое-то время у него разве что глаз не дёргается. Хочется курить без конца, хочется разнести в щепки мебель в квартире, хочется нарваться на драку и дать кому-нибудь в морду. И иногда даже хочется того, чего никак и ни в каком виде нельзя. Чего Бенджамин добивается? Этого? Чтобы Виктор психанул и сделал какую-нибудь глупость? Нет уж. Так не будет. Не с Дэниелом. Хочет просто остаться у Дэниела на подкорке? Прикинуться безобидным? Сделать вид, что они были близки? Что бы там ни было — ничего хорошего. Не мог он сменить настрой, когда до этого считал Дэниела своей вещью и бесился из-за того, что тот ну никак не сойдёт за неодушевлённый предмет.       Виктор говорил об этом не раз. И нельзя сказать, что Дэниел его не слушает или не придаёт значения его словам, нет. Его тоже это всё беспокоит, но поведение Бенджамина сейчас «не выходит за рамки». Долбить мозг Дэниелу из-за того, что он сам не может контролировать, — плохая идея. И что тут сделать? Угрожать Бенджамину? Избить? Это не выход. Подставить, устроить неприятности? Вот так просто связями злоупотреблять Виктору никто не даст. Был бы паинькой, может и сочли бы, что без веского повода кому-то вредить не стал бы, а так — нет. «Не выходит за рамки». Преследовал бы как Томаса — было бы проще. Заявление — это уже то, с чем родственники могли бы помочь и такому-сякому Виктору. Да, был бы потише в своё время — власти было бы побольше. Следить за Дэниелом, чтобы быть уверенным в его безопасности — это было бы уже слишком. Чем бы тогда Виктор был бы правильнее Бенджамина? Нет, если он хочет быть лучше и «нормальнее», то нельзя вот так на эмоциях действовать. Надо подходить ко всему аккуратно.       В итоге самым логичным действием сейчас Виктору показалось попытаться ещё раз поговорить с Майклом. С глазу на глаз. Дэниелу незачем лишний раз переживать и наблюдать за скандалом, если они снова никак не смогут договориться. Но ведь начать с родственника правильно? Надо разъяснить ситуацию, попытаться втолковать, что интерес Бенджамина далёк от любви, что его брат более вменяем, чем кто-либо ещё, что он зрел и рассудителен для своего возраста. У Дэниела мало близких людей, а тех, которые могут повлиять на его решения — ещё меньше. Это усложняет для Бенджамина задачу, ведь едва ли он мог бы перетянуть на свою сторону, например, Элис. И всё же лучше, чтобы он не получал ничьей поддержки вообще. А если и Майкл не будет подкидывать им поводов увидеться, то «случайные» встречи очень быстро станут совсем уж подозрительными. Дэниел терпелив, но он не станет молчать, если его достать. А Бенджамин не будет исключительно сдержан, если Дэниел решит сказать пару ласковых. И тут уже будет под вопросом, насколько он «не выходит за рамки».       Такой план родился у Виктора. Может, и не сработает, но только тогда и стоит думать дальше. Дэниел почти сразу, как они всё между собой прояснили, дал Виктору номера всех, с кем видится регулярно. Когда Виктору самому было восемнадцать, он сам и большинство его сверстников вряд ли так беспокоились бы о безопасности. Дэниел же даже в магазин идёт с перцовым баллончиком, и всегда говорит Виктору, куда и когда собирается, сообщает, если задерживается, и вообще не выделывается своей самостоятельностью. Говорит, что привык к этому с детства, чтобы мать была хотя бы чуть-чуть спокойнее. Да и сам он нередко начинает излишне переживать практически на пустом месте. Говорит, что, мол, пускай хоть его труп найдут побыстрее. Дэниел — мастер жизнеутверждающих заявлений. Но тут его тревожность полезна. Виктору ни к чему пытаться контролировать каждый шаг, когда его и так держат в курсе всего.       Словом, номер Майкла даже не пришлось просить. Конечно, он удивился и не был счастлив услышать голос Виктора. Но на встречу согласился. Сказал только: «Тебе надо — ты и приезжай». Господин Важный-Хер согласился выделить свой перерыв на работе. И, конечно же, это отдельная задача — согласовать подходящий день. График у поваров, оказывается, чёрт-те какой. Финальным штрихом стало то, что Майкл внезапно и очень срочно махнулся с кем-то сменами, и Виктор, устав уже от всех этих сложностей, согласился подъехать в день, когда на него оставили племянницу.       Кузина и её муж редко сами просили с ней посидеть — не хотели никого обременять в то время, когда у них есть надёжная няня. Увидев, что Виктор с ней поладил, они стали чуть чаще видеться все вместе. Но иногда всё же случается так, что няня болеет, а этим двоим срочно куда-то надо. Что тогда остаётся? Конечно же, дядюшка Виктор. И, само собой, всё так совпало, что Майкл поставил его перед фактом, что подъехать вот прямо сегодня — самое то, в тот момент, когда восьмилетняя Лиллиан уже с восторгом помчалась тискать Мышку. Сегодня она тут впервые, так что ребёнку интересно, пожалуй, все и всё вокруг.       — Пожалуйста, это ненадолго, — попросил Виктор, тем не менее, не без веселья видя, как глаза Дэниела наполняет, можно сказать, хтонический ужас.       — Оно же меня сожрёт… — он застыл на месте, наблюдая, как даже Мышка почти сразу утомилась и поспешила сбежать на одну из своих полочек под потолком, а Лиллиан ей стала что-то громко и весело рассказывать.       — Ты всё равно грезил о том, что твой труп обглодают кошки, — Виктор ухмыльнулся. — Восьмилетка лишь приблизит славную кончину, так? И поможет Мышке. А то она ещё мелкая — много не съест. Обе они.       — Это было давно и неправда, — теперь в глазах показалось отчаяние. — Виктор! Я не умею общаться с детьми! Я не говорю на их языке! Я ей даже не родственник! Сделаю или скажу что-то не так, а ко мне потом ещё претензии…       — Да брось, — издеваться уже расхотелось. — Она милашка. Можешь вести себя как обычно — ты ей понравишься. Я вернусь всего через час-два. Если устанешь, то хоть запирайся, мы тебя больше не тронем.       — Ай!.. — Дэниел вздохнул. — Чего я и правда на пару часов тебя выручить не могу… Понимаешь, даже когда на свою голову согласился подменить в школе учительницу по рисованию, я не придумал ничего лучше, чем защитился от этих демонических тварей печеньем! Сразу подумал, что не заставлю их ничего сделать без подкупа! Эх… твоя взяла. Побуду нянькой. Потом не жаловаться.       — Ты чудо, — Виктор расплылся в улыбке. — Эй, мелюзга! — гаркнул так резко, что даже Дэниел дёрнулся, но Лиллиан тут же подбежала. — Побудешь недолго с дядей Дэниелом. Слушайся его.       — Он дядя? — она, как самая настоящая маленькая женщина, оценивающе посмотрела на свою «жертву». — Он же младше тебя. Будет старшим братом!       — О как, — Виктор уже давно перестал поражаться её деловому тону — коммандовать эта девчонка любит.       — Серьёзное заявление, — хмыкнул Дэниел. — Я тут точно за старшего?

***

      Начало марта выдалось необычайно тёплым. От снега уже как неделю не осталось и следа, солнце уже принялось вовсю прогревать землю, а воздух наполнился характерной весенней свежестью. Город кажется стократ привлекательнее, когда по улицам разливается тёплый свет. Кажется, ещё немного — и Дэниела будет уже не удержать дома, будет бежать гулять и рассматривать всё подряд. А куда Виктору деваться? Пойдёт за ним, будет тоже смотреть и пытаться увидеть что-то особенное в солнечных лучах, проходящих через голые ветви огромных кустов. И ведь увидит.       Незаметно для себя самого Виктор вдруг стал больше всматриваться в окружающий мир. Стал замечать больше деталей. За перекуром у нужного здания он то и дело подмечал какие-то мелочи, на которые наверняка обратил бы внимание Дэниел. Вдруг захотелось и правда больше с ним выбираться куда-то, фотографировать такие моменты, запечатлеть в памяти всю его суету вокруг чего-то интересного, все попытки везде залезть, чтоб увидеть побольше, да со всех ракурсов. Представил, как Дэниел обязательно завёл бы Виктора в какую-нибудь тёмную подворотню, потому что там «какая-то очень необычная и красивая дверь», и губы сами сложились в улыбку. И он-то ещё детишек боится? Они с Лиллиан уже, наверное, лучшие друзья на свете.       Майкл вышел ещё до того, как Виктор докурил, в лёгкой куртке, накинутой на униформу. Подошёл, буркнул приветствие и стал угрюмо поглядывать на своего собеседника.       — Куришь? — Виктор решил, что можно предложить хотя бы в знак добрых намерений.       — Бросил давно, — сухо бросил Майкл.       — Похвально.       — Ты хотел мне что-то сказать? Давай к делу.       — Да-да, я понял уже, что не нравлюсь тебе, — Виктор выдохнул дым, устало прикрыв глаза. — Ты мне тоже всё так же не нравишься. Откровенно говоря, я мог бы много нелестного сказать. Но, даже если ты и делаешь глупости, я понимаю, что ты делаешь это не во вред. Мы оба любим Дэниела и хотим позаботиться о нём.       — Мозги мне не пудри, — отрезал Майкл. — Мы это уже проходили.       — Но это правда. Разве Дэниел выглядит сейчас несчастным и обиженным? Разве он нуждается в защите и помощи? Вспомни, каким он был осенью. Майкл, я приехал не для очередной ссоры. Осенью я сам видел, как плохо было Дэниелу, хотя ещё не знал всех причин. Тогда я сам видел, как близится нервный срыв, обрабатывал его руки, хотел заглянуть в его голову, чтобы узнать, что же там происходит. Я делаю для него всё, что могу и теми методами, которые ему не должны навредить, хотя иногда, признаюсь, руки чешутся пойти путём попроще. Но я понимаю, что так нельзя. Я делаю всё это без подтекста. Делал бы, даже если бы он от меня захотел сбежать. Потому что больше всего я хочу видеть, как он улыбается, хохочет и не сходит с ума, от разрывающих его голову тревожных мыслей и страхов. Похоже, что я вру?       — Даже если нет… — Майкл на удивление спокойно вздохнул. — Даже если не врёшь, это не сильно меняет дело. Я уже сказал, Дэнни нужен хороший и надёжный человек. Не такой как я или ты, понимаешь? Дело не только в том, что ты не нравишься лично мне. Я немного удивился и растерялся, когда узнал, что он… ну… и по парням тоже. Но потом подумал, что здорово, что что-то есть между ним и Беном. Бен мне во многом помог. Я бы вряд ли выбрался из дерьма, если бы он меня не поддерживал. И он может помочь Дэнни. Я не был ему примерным старшим братом — это правда. Но, если такой человек, как Бен неровно дышит к моему брату, как думаешь, на чьей я буду стороне? Они поссорились — ладно. Бен даже смирился с тем, что Дэнни так сильно на тебя запал. Я хочу, чтобы они уже наконец всё уладили и снова были бы вместе. Даже если ты вдруг действительно честен… Бен рассказывал о тебе. Я и сам видел, каким ты можешь быть. Думаешь, этого было мало в жизни Дэнни? Знаешь, как меня бесит тот факт, что я не смог вовремя забрать Дэнни из того дурдома?! Я пытался выжить и выбраться из этого сам. А теперь — пожалуйста! Я глупый старший брат, подававший дурной пример, а теперь ещё и лезущий в его жизнь, когда могу хоть как-то, хотя бы немного, поспособствовать его лучшей жизни!       — Ты не помогаешь, — сглаживать углы и разбираться во всей этой семейной драме — это не то, ради чего Виктор приехал. — Ты думаешь, твоего брата только мать делала несчастным до переезда? Это лишь вершина айсберга. Я догадываюсь, что Бенджамин мог обо мне рассказывать. Он был мне другом долгое время, а я, увы, и правда не был образцом высокой морали. Но я не собираюсь рассказывать о том, как я переосмыслял всё на свете. Просто кое-что о Бенджамине я тоже могу сказать. Не такой он, каким кажется. Я тоже верил в его образ долгое время. Но за ним кроется немало боли, постоянных терзаний и страхов. Он не безобидный бедняжка, побитый жизнью. Дэниел, пусть и ненамеренно, рушит его идеальную картину мира. Он не вписывается в уютные иллюзии. В них вписываешься ты, благодарный друг, несчастный и отвергнутый семьёй, благодарный за поддержку и помощь. В них вписывался я раньше, запутавшийся и потерявшийся, тоже не находящий приятия, тогда ещё не знающий толком, что со мной происходит. А Дэниел другой. Он сильнее и умнее. Такие люди требовательны. Они пресекают попытки самоутвердиться за их счёт. Они предпочитают правду в любом её проявлении, а не сладкие речи. Бенджамин хочет видеть Дэниела слабым, беспомощным и жалким. Тогда ему легко было бы стать героем, спасателем, лучшим человеком на свете. Но Дэниел не такой и таким быть не хочет. Их отношения изначально были болезненными, но они оба это игнорировали, пока их интересы не расходились. А теперь Дэниел видит путь к лучшей жизни, начинает понимать, что и как должен делать, но тут нет места Бенджамину. И это больно бьёт по самооценке. Дэниел для него не любимый человек и личность, а вещь, объект, символ контроля… что-то необычное, в конце концов, что-то, что оказалось интереснее иллюзий. Но не тот восхитительный парень, которым является на самом деле.       — Почему я должен слушать гадости о моём друге?! — сердитый взгляд Майкла, казалось бы, способен прожечь в Викторе дыру.       — Потому, что это не гадости. Я не оскорбляю его этим, я говорю, кто он есть. У Бенджамина всегда есть скрытые мотивы. Он никогда не действовал из чистого человеколюбия. Просто пытается залатать дыру, почувствовать себя лучше. Как бы я ни злился на него, я даже сочувствую. У меня есть шанс быть счастливым, ведь мой мир не рухнет, если я не буду его центром. А у Бенджамина этот шанс призрачен. И я не так уж давно это понял. Пришлось много читать и узнавать о людях. Бенджамин сделал больно дорогому мне человеку. Я не хочу сказать, что виноват только он. Но его, объективно говоря, сильно занесло. Я просто оказался для него тогда крайним. Он не отпускал своего бывшего, пока в его жизнь не ворвался Дэниел. И это было болезненно для всех. Тёплые чувства перетекли в одержимость. Может, не столько человеком, сколько идеей быть главным, важным, принятым… А теперь это грозится повториться с Дэниелом. Бенджамин вечно околачивается где-то рядом, научился вдруг сдерживаться и не мотать нервы, видимо, рассказывает тебе сказки о том, как дорог ему твой брат, а ты веришь и подыгрываешь. Неужели ты правда думаешь, что человек, чувствующий себя цельным, только если сломаны все вокруг, сделает Дэниела счастливым? Подумай. И подумай хорошо. Бенджамин несчастен, одержим и запутан. Но Дэниел не станет ему лекарством. Они только убьют всё хорошее друг в друге.       — Складно говоришь, — усмешка, оказывается, фамильная. — Но у тебя есть причины пытаться меня убедить в своей правоте. Думаешь, твоих слов достаточно, чтобы я отвернулся от лучшего друга, который столько для меня сделал? Даже, если что-то в твоих словах — правда, ты говоришь с обидой. Как Бен говорит с обидой о том, каков ты. Разница лишь в том, что ты чужой человек. Ты не сделал ничего хорошего для Бена за годы вашей дружбы. Я с тобой просто сразу не сладил. Дэнни? Ну, спасибо, конечно, что помогаешь. Но Бен может предложить всё то же самое. Но то, что он делал до этого, ставит его на несколько ступеней выше тебя. Так что иди к чёрту со своей заботой о Дэнни. Поиграетесь — и разбежитесь.       По прошествии времени Майкл немного успокоился и стал говорить более обоснованно. Уже не таким идиотом кажется. Даже будто бы в глазах сомнение мелькнуло. Можно понять, почему другу он верит больше. Но дело ведь не в том, чтобы он начал доверять Виктору. Главное — сделать лучше для Дэниела.       — Ты можешь пожалеть об этом, — Виктор нахмурился и сощурил глаза, будто бы высматривая ускользающие ниточки, за которые можно уцепиться. — Бенджамин может быть опасен для Дэниела. Я так до конца и не могу понять, что в его голове происходит. Можешь не верить мне. Я не прошу тебя ссориться с другом. Я прошу лишь хотя бы не мешать мне и Дэниелу. Не надо делать вид, будто бы между ними всё ещё может наладиться. Не может. Ты только способствуешь растущему напряжению и накапливающейся злости. Дэниел ушёл от него — на этом всё. Они не друзья. Им незачем видеться. Я не могу повлиять на Бенджамина безобидными способами, но я хотя бы тебя прошу перестать лезть в дела брата и подыгрывать своему другу.       — Всё сказал? — Майкл скрестил руки на груди и всем видом стал показывать, как ему наплевать на услышанное. Всё-таки тот ещё идиот. Даже такую малость не хочет сделать. То ли друг такой преданный, то ли просто упёртый баран.       — Да очнись ты уже! — уже не выдерживая, Виктор повысил голос. — Твой драгоценный друг сталкерит твоего брата, пусть пока и аккуратно, и не так навязчиво! Но никто не может знать, что ему ещё взбредёт в голову! Зашевелишься, когда Бенджамин начнёт каждый день поджидать Дэниела где-нибудь? Или надо, чтобы Дэниел из-за него снова стал сплошным комком нервов, дёргающимся от любого шороха?! Или, чтобы дошло до чего-то похуже?! Неужели так трудно просто не потакать этому ебанату?!       Кулаки Виктора сжались так, что ногти впились в кожу ладоней, а костяшки на пальцах побели. Он уже и сам почувствовал, как начала пульсировать вена на шее. Взгляд налился яростью, всё тело напряглось словно перед дракой. Виктор хотел бы врезать этому идиоту. Хотел бы хотя бы кулаком донести свою мысль до человека, чьему любимому брату могут навредить. Хотел бы. Но он поджал губы, прикрыл глаза, начал глубоко дышать и медленно считать до пятнадцати. Так его учили. Всегда нужно давать себе время на размышления.       На пятнадцатый выдох Виктор открыл глаза и всё ещё зло, ну уже спокойнее, посмотрел на Майкла. Это брат Дэниела. Не стоит с ним так. К тому же нельзя быть тем неадекватным психом, от которого надо было бы оградить «наивного ребёнка». Виктор выкинул бычок, глядя на лицо человека, смотрящего на его попытки не срываться с насмешкой. Лицо человека злорадствующего.       — Слова того, у кого пар из ушей идёт, сейчас совсем не вызывают доверия, — процедил Майкл. — Хватит пиздеть. Хочешь мне врезать, да? Давай. Ты знаешь, что будет после.       — Да пошёл ты, — мышцы на лице стали слегка подёргиваться. Когда Виктор и Майкл просто орали друг на друга, было проще. Тогда речь не шла о чём-либо настолько серьёзном. — Был плохим примером, стал просто паршивым братом, браво.       — Нарываешься?! — Майкл моментом сорвался с места и схватил Виктора за грудки. Да, задел за больное. Серо-голубые глаза полны не только злости, но и обиды, страха того, что это окажется правдой. — Нарываешься, ублюдок?!       — Что ты? — Виктор ухмыльнулся и издевательски поднял руки в знак нежелания драться. То ещё враньё. Но всё, что остаётся, задеть побольнее и оставить за собой последнее слово. — Не буду же я драться с братом Дэниела! Просто хочу, чтобы, если вдруг что-то случится, ты знал, что я тебя предупреждал. И, чтобы ты жил с осознанием того, кто ты есть.       — Урод! — Майкл резко отпустил Виктора, чуть оттолкнув и, развернувшись, зашагал прочь. — Не должен Дэнни быть с таким, как ты!       Слова брошенные напоследок задели. Но не так, как сама ситуация. Пока Майкл удалялся, Виктор снова стал считать до пятнадцати. Глубоко дышать. С дымом сигареты было бы эффективнее. Надо сохранять спокойствие.       Когда брат Дэниела скрылся из вида, кулак Виктора, так и не разжавшийся за это время, полетел в кирпичную стену. Удар отозвался пронизывающей болью в руке, кожа на костяшках порвалась. Выругался и тяжело выдохнул. Ещё удар. Костяшки начали кровоточить. И ещё удар. Лучше стена, чем лицо брата дорогого человека. Лучше боль в руке, чем чувство вины.

***

      Ещё не так давно существовало совсем немного способов снять напряжение. Безопасных — ещё меньше. Теперь же даже в этом Дэниел привнёс кое-что новое. Он волшебным образом не просто снимет напряжение, а развеет, будто бы и не было ничего. Ему для этого хватит просто улыбнуться, ляпнуть что-нибудь эдакое, боднуть головой в плечо — просто быть, в конце концов. И после этого даже нет необходимости яростно колотить грушу, выжимать вес на пределе сил и доводить тело до состояния нестояния.       Вот сейчас, прямо сейчас, Виктор поднимется по лестнице, зайдёт домой, а там это солнце. И мелкая ещё, в добавок. Замучила его совсем, наверное. Виктор даст Дэниелу отдохнуть, сам повозится с Лиллиан, с интересом наблюдая за детской непосредственностью, а когда её заберут, они с Дэниелом посмотрят какую-нибудь очередную старую комедию, которую ему когда-то показывал отец. И будут они, как всегда, бесконечно болтать, как кони ржать над чем-нибудь вроде инструкции к святой гранате. И Мышка будет жаловаться, что в дом привели какое-то шумное нечто, но непрерывно мурчать трактором. Мир снова приобретёт равновесие, идиоты вокруг покажутся не такими значимыми, а счастье, что когда-то казалось практически недостижимым, снова станет осязаемым.       Уже только мысли об этом почти заставили Виктора улыбнуться. Когда он открыл дверь в квартиру, Мышка не побежала на встречу, как это делала обычно. Точно от Лиллиан продолжает прятаться. Виктор услышал какую-то неразборчивую болтовню из гостиной, но никто так и не вышел. Разулся, повесил куртку и даже с некоторым опасением пошёл проверять, жив ли там Дэниел. В коридоре и на кухне всё в порядке — уже неплохо, апокалипсис не устроили. В гостиной же Виктор застыл в проходе, глядя на открывшуюся картину с высоко поднятыми бровями. Он и сам не понял, чего сейчас хочет больше: рассмеяться, тут же приступить к допросу, похвалить мелкую или же с умилением любоваться Дэниелом так, чтоб выбесить его, да посильнее.       — Хорошо проводите время, — Виктор пока ещё сдержал смешок, но уже начал понемногу давиться.       — Прекрасно, — с очень серьёзным видом подтвердил Дэниел.       Лиллиан, лишь твёрдо кивнула, со всей доступной ей сосредоточенностью доплетая вторую косу на светлых волосах и завязывая резинку с розовым бантиком. Точно надо будет поблагодарить кузину за то, что привезла побольше детского хламья — эта картина дорогого стоит.       — Я уже вижу, что тебе нравится, — лицо Дэниела так и осталось неизменным, и он театрально выставил перед своим лицом ладонь с расставленными пальцами, демонстрируя розовые блестящие ногти. — Не слышу восхищенных возгласов!       — Просто я в таком восторге, что даже слов нет, — Виктор прикрыл расплывающуюся улыбку рукой под внимательным взглядом Лиллиан. — Нет на свете ничего красивее!       У мелкой от этого комплимента тут же загорелись глаза, и она стала воодушевлённо кивать. Да, мол, я же точно знала, что получится шедевр!       — Я же говорила! — она направила указательный пальчик на Дэниела и довольно улыбнулась с видом победителя. — Прекрасный принц!       — Ваша победа, принцесса, — он придал голосу побольше пафоса. — Я признаю поражение!       — Тогда женись на мне! — Лиллиан деловито упёрла руки в бока.       — Кто-то его старшим братом называл, — напомнил Виктор. — На родственниках не женятся.       — Но мы же не настоящие родственники, — она быстро научилось фирменному взгляду Дэниела: «Ты что, дурак?»       — А принцы и принцессы настоящие, значит? — Виктор уточнил со всей своей серьёзностью.       — А часто ты встречаешь длинноволосых красавчиков-блондинов, которые с косичками и ноготочками становятся только краше? — теперь ко взгляду Лиллиан добавился и оригинальный — Дэниела. — Стало быть, настоящие, раз даже ты признал, как я прекрасен. Или… — тон вдруг стал заговорщицким, а глаза подозрительно сузились. — Или ты нашему браку хочешь помешать?       — О да, меня раскусили! Я пришёл только для того, чтобы остановить вас!       — Злой дракон! — заявила Лиллиан, указав на — любимого! — дядю пальцем. — Не дай ему меня похитить, мой принц!       — Не волнуйтесь принцесса, — Дэниел встал с пола и с наигранным вызовом посмотрел на Виктора. — На то я и принц, что ни один злой дракон меня не одолеет!       Ещё специально покрасовался своими накрашенными ногтями, выделывая какие-то нелепые жесты руками, откинул косы свои белокурые — принц прекрасный. И ведь не поспоришь. Устами младенца…       — Он наступает! — «принцесса» спряталась за любовь всей своей жизни, крепко вцепившись в его белый свитер, лишь чудом не пострадавший от розового лака. А Виктор уж точно знает — хватка у этой мелкой заразы что надо!       — Убить ли мне его, или дать шанс исправиться? — Дэниел милостиво решил посоветоваться со своей будущей женой.       — УБИ-И-ИТЬ! — выдала Лиллиан, не колеблясь ни секунды. С кровожадностью, доступной лишь восьмилетним милым девочкам.       Дэниел чуть заколебался, видимо, продумывая план действий. В итоге он с максимально невинным видом похлопал своими глазищами, построил из себя прижимистого и стеснительного скромника и, всё так же якобы смущаясь, послал Виктору воздушный поцелуй. Лиллиан из-за его спины, конечно, всего не увидела, но, кажется, некий магический жест её устроил. Виктор же, уже даже не пытаясь сохранить серьёзное лицо, прыснул со смеху, согнувшись пополам. В итоге решил сквозь смех медленно рухнуть на пол. Дэниел, выжав из себя весь доступный ему пафос, в очередной раз откинул назад косы.       — Проще-простого! — фыркнул он. — Моя магия сразит любого дракона.       — Давай его съедим! — Лиллиан, что весьма практично, сразу же нашла способ избавится от трупа.       — С… съедим? — тут уже и Дэниел чуть ни засмеялся, но быстро взял себя в руки и натянул на своё милое личико улыбку самоуверенного горделивого засранца — он так умеет? — Принцесса, я впечатлён.       — Да! — это утончённое создание вцепилось в ногу Виктора, давящегося смехом на полу. — Мы поедем в моё королевство, а его съедим по пути! Зажарим на костре! Драконье мясо волшебное! Оно сделает нас могущественнее!       — Вы умны и расчётливы, принцесса, — восхищение Дэниела даже вполне искреннее. — Так и поступим! Пожалуй, мне вряд ли бы удалось найти для себя более удачную партию!       За этими играми время пролетело мгновенно. Едва ли когда-нибудь Виктор смеялся больше. Да, он сразу же поладил с племянницей, но таких драматичных постановок у них ещё не было. Дэниел не просто понравился Лиллиан — она вовсю уговаривала мать, чтобы он поехал с ними, когда её забирали. Ей даже его «морда кирпичом» пришлась по вкусу — эдакий настоящий смазливый сдержанный принц. С косами и розовыми ногтями. Легко поддерживает любой бредовый сюжет и вовсю дурачится, даже если и с серьёзным лицом. Будто бы всю жизнь детей нянчил! А возражений-то сколько было! У Виктора быстро вылетел из головы разговор с Майклом.       А вот Дэниел почти сразу обратил внимание на ободранные костяшки пальцев. Не стал при ребёнке расспрашивать. Но, когда они остались одни, прямо в прихожей тут же посмотрел сердито.       — Что с рукой? — поинтересовался он тихо. — Хоть продезинфицировал?       — Со стеной подрался, — врать нет смысла — он ведь уже видел это раньше. — В машине обработал.       — Что случилось? Куда ты ездил?       И что ему отвечать? Придумывать нелепые отговорки? Дэниел не поверит. Да и какой в этом смысл? Не хочется говорить об этом, но, видимо, придётся.       — Я виделся с Майклом, — признался Виктор. — Разозлился. Извини, но хотелось ударить не по стене.       — Но… — Дэниел посмотрел с недоумением. — Зачем?       — Если честно, то я с ума схожу, когда думаю о том, что Бенджамин постоянно ошивается возле тебя, а твой брат и рад… Хотел снова попытаться поговорить. Думал, что объясню ему, что, как и почему, и он… ну, хотя бы вмешиваться не будет, допустим? Ну, в итоге я разозлился, его позлил в отместку — на том и разошлись. Вот я и выпустил пар как мог…       — Ну вы, конечно… — Дэниел вздохнул и взял пострадавшую руку своими двумя. Погладил кожу большими пальцами, поднёс к своему лицу сжатую кисть с корками на костяшках и стал нежно и бережно целовать пальцы под ними. И приятно, и мило, и что-то ещё щемит внутри — так, видимо, не хотелось его расстраивать. — Мне нравятся твои руки. Не надо так обращаться с тем, что мне дорого, ладно?       — И кто бы мне это говорил, — буркнул Виктор.       — А, может, не будем выяснять, кому из нас можно себя не беречь, а кому нельзя? Может, лучше оба постараемся чего-то такого не делать?       Дэниел раскрыл ладонь Виктора и приложил к своей щеке, а сам зажмурился довольный. Не стал даже возмущаться. От этого только паршивее.       — Звучит разумно, — согласился Виктор.       — А теперь послушай, что я скажу, — Дэниел слегка улыбнулся, но как-то тоскливо. — Ты слишком переживаешь. В какой момент мы поменялись местами? Да, Бен немного… странновато это всё. Но это я обычно сразу кучу страшных вариантов продумывал наперёд, а теперь ты за это взялся. Расслабься, Виктор. Ты мне очень помог, и я тебе всегда за это буду благодарен. Но не надо думать, что я сам ни с чем не справлюсь.       — Я знаю, что справишься, но…       — Но всё равно за меня боишься, я вижу. Я не собираюсь давать себя в обиду. Не собирался и раньше, а сейчас, когда в голове всё становится на свои места, — и подавно. Я не хрупкий и не беззубый. В конце концов, не надо из-за меня лезть в неприятности. Разве я поступаю как-то легкомысленно? Разве я доверчивый и наивный?       — Ты прав, извини, — Виктор прижал его к себе. — Я правда пытаюсь не перебарщивать… Очень. Но… как же я тебя люблю.       Так сильно, что не хочется отпускать. Так сильно, что страшно представить, что снова придётся увидеть его опустошённым. Так сильно, что не хочется даже думать о том, что его не будет рядом. Болезненно и сладко. Пугающе восхитительно.       — Я знаю, что тебя тяжело, — прошептал Дэниел, обнимая в ответ. — Но ты ведь такой сильный. Ничего, что иногда так происходит. Понемногу… вместе со всем справимся. Сам подумай, не могут не справиться прекрасный принц и злой дракон!       Каждый раз. Каждый чёртов раз он делает эту сраную жизнь прекраснее. Каждый раз, как Виктору начинает казаться, что он и правда тот неадекватный псих, не умеющий держать себя в руках, Дэниел смотрит тепло и сочувствующе. Каждый раз напоминает, что это не так, и Виктор уже далёк от начала пути. Надо лишь не скатываться вниз. Дэниел знает. Всё видит и понимает. Не отталкивает, не ставит на одну ступень с теми, кого с их «заботой» решил держать на расстоянии. Каждый раз, как в голове всё путается и хочется со злости просто выключить мозг и наделать кучу глупостей, эти невероятные глаза видят гораздо больше и лучше. Виктору хочется просить прощения за то, что начинает обременять, а чуть кривоватая улыбка показывает, что всё в порядке. Не злится, не обвиняет, не стыдит. Понимает и поддерживает. Каждый раз. Кем нужно быть, чтобы он отвернулся? Ведь пока что Дэниел каждый раз принимает Виктора вот таким. Иногда с перегибами, иногда импульсивного, иногда просто сходящего с ума от мысли, что это солнце ему почему-то может перестать светить.       Виктор не смог не улыбнуться. Дёрнул слегка за косу, из-за чего Дэниел чуть отстранился и, кажется, вспомнил о своей причёске только сейчас — коснулся волос и весело улыбнулся. Его невозможно не любить.       — Дракон-то дохлый, — заметил Виктор.       — Принц-то — волшебник, — Дэниел покрутил руками в воздухе, изображая магию. — Принцесса не знала, что её суженный втайне практикует некромантию. Я вам не пальцем деланный!       — Вот это поворо-о-от… — Виктор присвистнул. — Ну, воскресил ты дракона, чью жопу вы зажарили и сожрали, что дальше?       — Ну-у-у… получается, что прекрасный принц — тот ещё извращенец?       — Получается. Но дракон — тоже ведь со странностями. Наконец увидит принца с кудряшками, когда тот косы распустит.       — Я и так тут понемногу меняю имидж — может, мне начать заплетать волосы? Французские косы? Или как их там? Жэ нэ парле па франсэ. Розовые ногти — это всё же пока что слишком эксцентрично для меня… Буду красить в чёрный.       — Прекрасно! Злой дракон-зомби без жопы в розовом фартучке и прекрасный принц с косами и охуенным маникюром.       — Идеальный же дуэт, — Дэниел закинул руки на плечи Виктору и очередным своим взглядом заставил снова забыть о всяких неурядицах, коснулся его носа своим.       — Идеальный, — нельзя не согласиться.