И приятен ты мне, и противен

      Весна ознаменовала для Чонгука начало его новой жизни, в которой не было места для занудного Чонина, скучных поручений и глупых разговоров. За то недолгое время, что он провёл в канцелярии, до него доходили разного рода слухи. К нынешнему моменту он разбирался почти во всех сплетнях и выдумках, которые имели популярность как среди придворных и военных, так и среди простого люда. Некоторые из них, возможно, имели место быть или же являлись правдивыми, но ничего из этого не вызывало в нём интереса. Ничего из того, что не касалось его лично, не находило в нём отклика.       Однажды он услышал разговор двух пьянчуг, когда принёс извещение о повышении налога торгового дома. Они старались рассуждать о приходе к власти Хосока, обмениваясь обрывками услышанной от кого-то информации. Чонгук немного задержался, дожидаясь логического конца мысли одного из них. И лишний раз для себя убедился, что ему по-прежнему нет до всего этого никакого дела. Пусть Хосок хоть тридцать раз будет теневой монархией, ему это всё ещё неинтересно.       Первые его дни в лётном училище были напряжёнными, его старались высмеять за каждую допущенную ошибку. Несколько месяцев перед экзаменом и зачислением Чонгук провёл за упорной работой, и несмотря на то, что он приложил немало усилий, чтобы находиться здесь, на него смотрели свысока. Это задевало гордость, и Чонгук пару раз пытался затеять драку, но, как оказалось, после нескольких попыток провокации трогать его никто не хотел и не собирался. Он прекрасно понимал, по какой причине, но вместо того, чтобы злиться и пытаться что-то им доказать, Чонгук научился это использовать и таким образом жизнь наладилась. Жить было хорошо, понимая, что ты выше всех остальных.

* * *

      Чхве Джису родилась и выросла в Западном королевстве, в Санбрейк её привёл случай, а с Юнги она познакомилась на должности. Джису, будучи разъездным сотрудником, имела узконаправленный профиль, поэтому было не так много тех, с кем она могла задержаться надолго. Поэтому когда ей поступило предложение о долговременном сотрудничестве, девушка была в смятении, но у неё было несколько причин согласиться на содействие Юнги: во-первых, за все годы знакомства он никогда не выглядел заинтересованным даже в разговоре, во-вторых, ей передали, что именно её навыки ему сейчас очень необходимы, а в-третьих, её заинтересовало, что может крыться за таким предложением.       Сейчас, когда уже нельзя вернуть время, она понимает, что первые две причины должны были её насторожить, и, как выяснилось, любопытство не стоило её согласия. Джису, оглядываясь назад, думает, что сейчас с уверенностью бы отказала ему, только получив приглашение на Восток. Она и подумать не могла, какой неприятностью обернётся для неё Ким Тэхён. Если бы Джису тогда прислушалась к внутреннему голосу и отказалась, то возможно, была бы в лучшем положении, чем сейчас.       Чтобы обезопасить себя, ей пришлось буквально продать свою душу Восточному королю, а для того, чтобы Юнги забыл о её существовании — просто избавиться от четвёртого наследника короны Запада. Сущая мелочь.

* * *

— Это для меня слишком, — повторяла Сыльги, стоило зайти разговору о Ким Тэхёне, — он словно надоедливый сорняк. Это мог бы быть его лучший предсвадебный подарок — пропасть на две недели, но все только и спрашивают, как он поживает. Откуда мне знать? Молюсь всем богам, чтобы его нашли где-нибудь в злачном квартале и неживого. — Я тоже не видел его уже довольно давно, вас это не настораживает, леди Кан? — Намджуна это волновало больше, чем должно было. Он не говорил с ним с лета, они иногда пересекались в высшем свете, но с тех пор как Чхве Джису стала всё чаще составлять Тэхёну компанию, Хосок приказал Намджуну держаться от неё подальше, соответственно, он держал дистанцию и с Тэхёном. Несмотря на то, что у него был и другой приказ, король Ким Сокджин так же дал послабление, и Намджун мог с чистой совестью не быть с Тэхёном большую часть времени. И даже так, он всё равно продолжал «приглядывать» за ним, и всё ещё имел представление о том, что творится в его жизни. До недавнего времени. До начала февраля, как раз после того, как Сокджин пригласил его дать полный отчет, и после этого Намджун даже случайно перестал слышать что-то о Ким Тэхёне. — Он довольно… яркая личность, и странно, что ни Вы, ни я, и никто из моих подчинённых не слышали о нём уже несколько дней. — Яркая личность? — её нос сморщился, а брови опустились. — Называйте вещи своими именами, Ким Намджун, он обыкновенный фигляр. Я более чем уверена, что через пару дней его найдут в каком-нибудь баре в самом отдалённом углу королевства. Наверняка пропил все свои сбережения и занимается унизительным трудом, протирая стаканы, или же стирает салфетки, чтобы отработать долг. — Вы чересчур на него сердиты, леди Кан. — Я в ярости! Он только и делает, что порочит честь и имя моей семьи. Вы знаете, какие слухи до меня доходили? — Он снова связался с кем-то из работного дома? — Никто не обращает на это внимания, Ким Намджун, он может связываться с любыми девицами, не обременёнными фамилией и статусом. Он же, я уверена, нарочно последний месяц светился в высшем свете с этой чужеземкой Чхве Джису. Вы знаете, что все обсуждают, стоит мне отвести взгляд? Люди только и говорят о том, что он, ещё не успев получить статус, титул и закрепить своё положение, всем своим видом демонстрирует то, что не имеет и грамма уважения к своей невесте. Я клянусь, что его смерть разлучит нас раньше, чем настанет день нашей свадьбы.

* * *

      Апрель выдался неспокойным месяцем для всего королевства из-за подвешенного состояния о войне и мире.       Со стороны военной промышленности была утечка информации, и ситуацию усугубляло то, что никто из ответственных там людей никак не мог быть в этом замешан. Оставалось проверять и искать среди нижестоящих. Таким образом несколько сотен человек были сосланы на фабричные работы в Нижний город, и ещё столько же были приговорены. Хосок доверил этим заниматься отряду Чимина. Последние несколько недель были заполнены серой рутиной и бесконечными проверками. Пак Чимин на некоторое время забыл, что такое сон и отдых, будучи занятым сверхурочно. Организация командировок в Нижний город стала неотъемлемой частью его дня. Некоторые его планы уступили место бумагам, отчётам и бесконечным перепроверкам. Каждый шаг Чимина теперь сопровождался формальностями и анализами, лишившими его прежней свободы.

* * *

      К концу весны Чонгук впервые за долгое время встретил Чимина. В коридорах подразделения второго округа военной полиции. Чонгук хотел выцепить его взгляд ещё до того как капитан подойдёт ближе, но Чимин просто прошёл мимо него. Будто не увидел. Будто они не были в коридоре. Будто Чимин не шёл прямо на него. Будто Чонгук не стоял на месте, и расстояние между их плечами не составляло почти десять сантиметров, когда Пак проходил совсем рядом. Чонгук уже слышал удаляющиеся от него шаги и не мог сдвинуться с места.       Смятение, которое он испытал от такой, казалось, мелочи, обездвижило его на какое-то время и погрузило в долгие размышления о произошедшем. Настолько долгие, что он обнаружил себя всё ещё стоящим в пустом коридоре к концу дня. Это ему подсказала темнота за окном в конце коридора.

* * *

      Обычно Чимин никогда не упускал возможности поставить Чонгука на место, снисходительно на него посмотреть или же ответить на ещё не начавшийся спор. Сейчас всё было иначе. Теперь, когда Чонгук встречает Чимина, он молча проходит мимо и даже не смотрит в его сторону, как бы Чонгук ни пытался привлечь его внимание. Чонгук находил это странным. Младший никак не мог понять, что изменилось в первом капитане, не был ли Чимин болен или слишком загружен работой. Чонгук наблюдал за ним, расспрашивал о нём у Тэмина, даже заставал Чимина в компании Хосока или Рюджин в своём доме. И вскоре, перестав искать причины, осознал: Пак Чимин всё такой же, как раньше, в нём ничего не изменилось, просто просто он больше его не замечал, просто Чонгук стал для него кем-то не столь важным, чтобы обратить внимание.

* * *

      Проблема была проста. Чонгука никогда не интересовало то, что не касалось его самого. Начиная домашними и заканчивая прохожими. И, наверное, была одна вещь, которую он упустил из виду. Вернее он предпочитал не обращать на неё внимания, потому что она никогда не выделялась. Ему нравился Чимин. Вернее ему очень нравился Чимин. Он всегда был с ним честен, и это подкупало. Он чувствовал себя с ним так, как и с Хосоком, свободно. Чимин выигрывал у генерала только тем, что шёл на поводу манипуляций, и тем самым казался Чонгуку немного ближе. И вот Чонгук, в возрасте восемнадцати лет, не знает, как должен себя вести в такой ситуации. Когда он был значительно младше, то с лёгкостью мог открыто демонстрировать своё негодование и впоследствии получать внимание, которого добивался.       Он старается вести себя, как и всегда, просто придирается к Чимину немного чаще, когда он у них дома. Чонгук смотрит на него пристально и ожидает, что Чимин ответит, но ничего не происходит. Чонгук как бы случайно наступает Чимину на ногу, останавливается на несколько секунд, давит каблуком и смотрит так же пристально. Чонгук хочет увидеть, как на лице Чимина отразится хоть что-то или что его руки дрогнут от раздражения, но ничего. Младший прикладывал все силы, для того чтобы вывести Чимина из себя, но проблема была проста: Пак Чимин полностью игнорировал существование Чон Чонгука.

* * *

      Чонин вальяжно закинул ногу на ногу и показательно зазевался. Чонгук прочистил горло. Он не должен сейчас здесь находиться в свой от учёбы выходной, он не должен стоять перед ним и унижаться, словно Чонин единственный человек в королевстве, кто мог бы ему сейчас помочь. Он и не был, он просто был тем, к кому Чонгук мог легко подойти с такой просьбой. — Прошу прощения за мою дерзость, — начинает Чонгук, он пытался сформировать хоть что-то похожее на искренность, но кривая улыбка никак не хотела меняться, он хотел контролировать свою нервозность, но это оказалось сложнее, чем прийти сюда, — но мне очень нужна твоя помощь. — Моя? — С тех пор как наша семья пришла к каким-то договорённостям с семьёй Чимина, а я стараюсь не зависеть от Хосок-хёна и не просить его ни о чём, Чимин делает вид, что меня не существует. И мне не кажется, это происходит практически каждый день. — Вы видитесь каждый день?! Где ты находишь время его встречать? Я сам не видел его три дня. — Я прогуливаю последние уроки и иду мимо места, где тренируется его отряд. У них каждый день после пяти пробежка в районе парка у вокзала. Голос Чонина серьёзный, а лоб морщится, он смотрит на Чонгука и не может понять только одного: — Откуда у тебя информация о его расписании? — Я работал в канцелярии год, я могу достать любые документы, хранящиеся там. Что Чонгуку не нравилось в Чонине, так это его манера реагировать на элементарные вещи. Он вёл себя наигранно, хоть и делал это совершенно искренне. — Использовать бывшее служебное положение в своих целях, звучит противозаконно, я не хочу больше ничего знать, Чон Чонгук. — Я использовал его, когда это было нужно тебе! И ты был не против. — Ты делал это не просто так, не нужно делить со мной эту ответственность. — Да, чтобы ты оставил меня в покое!       Потом Чонин смеялся, долго и много. Чонгук несколько минут распинался о том, что, как ему кажется, происходит, о том, как ему хочется это исправить и что он даже не находит себе места. Он будто потерял покой, и это буквально всё, о чём он может думать. — Ты просишь меня рассказать, что тебе нужно сделать, чтобы он не игнорировал твоё существование? — Чонин сел ровно, кисти рук были соединены кончиками пальцев, но ладони не соприкасались. — Я правильно тебя понимаю? Младший давил в себе желание что-нибудь в него бросить, занудный Чонин нравился ему больше. — Я сделаю почти всё, что попросишь. Чонгук был готов ко всему, он примерно понимал, чего может захотеть Чонин. Он шёл к нему морально подготовленным. Он ожидал даже того, что тот попросит притащить все драгоценности, какие он только найдёт, для того, чтобы Чонин смог их продать. Он был готов даже вымолить у Хосока для него повышение, ещё один дом или что-то в этом роде, но Чонин посмотрел на него прямо и просто сказал: — Вычистишь все подсвечники на этом этаже, и я согласен. — Подсвечники? — Да, подсвечники, — взгляд был прямым, полностью обращённым на Чонгука. Сложно было не заметить этот неподдельный интерес, но Чонгуку казалось, его хотят обмануть. — Ты издеваешься? — Нет. Хочу посмотреть, как ты будешь чистить подсвечники. И Чонгук был готов ко всякого рода унижениям, но не к такому. Опускаться до такого уровня было ниже его достоинства, но, скрипя зубами и мечтая придушить Кима, Чонгук согласился.

* * *

      Чонгук отдалённо всё ещё был в смятении, но вспоминал об этом только когда отдыхал от учёбы, и его голову начинали занимать посторонние мысли. Почти всё лето и начало осени он был занят своим обучением, Чонин сказал, что в январе для всех курсантов начнётся практика, а баллы определят то, под чьим командованием она будет проходить. Ким также обмолвился, что Чимин уже подал заявление на то, чтобы его отряд проходил учение на морском флоте, и пообещал, что оно где-то потеряется.       Его это забавляло. Чонину было интересно узнать, чем это всё закончится, и он уже предвкушал, как сильно будет злиться Чимин от такого стечения обстоятельств и своего бессилия. Киму было весело доставать Чимина, а Чонгуку удавалось вызывать в Чимине намного больше эмоций, нежели вызывал он, поэтому всегда было веселее за ними наблюдать. И он не стал упускать возможность «помочь» Чонгуку вернуть ему их стычки с Чимином.

* * *

      Первый фехтовальный турнир, проводимый в Южном королевстве, стал для Сыльги долгожданным событием. Вопреки общепринятым стереотипам, её допустили до соревнований, и она обещала продемонстрировать всё своё мастерство, которым овладела за эти годы. На арене фехтования она выглядела решительной и сфокусированной, взгляд девушки был ясен, а рука надёжно держала рапиру. Звон металла разрывал воздух, когда она сражалась с соперниками. Её движения точны и грациозны, она уворачивалась от атак и быстро реагировала на движения противника. Сыльги намеревалась победить и заставить офицера поменять его мнение насчёт неё.       Кан Сыльги настолько поразила всех на фехтовальном турнире, что не осталась без должного внимания. В её адрес посыпались приглашения на прогулки и чаепития, множество писем и даров от молодых людей разных семей Западного и Южного королевств. Новости о дворянской дочери, победившей опытных фехтовальщиков, разносились по всему континенту. И только в Восточном королевстве появились слова о том, что наследница дома Кан, кажется, слишком легкомысленно относится ко всему, будучи помолвленной. Было странно, что она не испытывала горечи от исчезновения своего жениха и с радостью принимала знаки внимания от других мужчин.

* * *

— Какой грубый способ извиниться за опоздание, — девушка смотрела куда-то вдаль, постукивая по своему бокалу. Сыльги даже не посмотрела на коробку, украшенную тесьмой, не говоря уже о том, чтобы принять подарок. Волна негодования захлестнула её, когда офицер, наконец, появился в дверях. — Моё терпение имеет пределы. — К сожалению, он не от меня, — сознаётся Намджун. — Этот шоколад прислали с Юга, меня лишь попросили вам его передать. Непредвиденные обязанности заняли у меня больше времени, чем я ожидал, только за это прошу прощения. Намджун немного склонил голову, попробовав извиниться ещё раз, но поняв, что его оправдания бессмысленны, поднял глаза к девушке. Его рука плавно поднялась в воздухе, и он осторожно взял чужую ладонь, в кратком касании прося обратить на себя внимание: — Если вы позволите, я готов сделать всё возможное, чтобы вернуть вам улыбку и исправить эту ситуацию. Взгляд Сыльги смягчился.

* * *

— Не время для бурных истерик, — на лице Хосока отразилась усталость, кто угодно должен был этим заниматься, кто угодно мог решить эту проблему, но, несмотря на его занятость, на то, что существуют более значимые сейчас вещи, на то, что он, в конце концов, генерал армии, глава семьи Кан очень попросил его решить возникшее недоразумение. — У вас, леди Кан, есть жених, и пока он отсутствует, дурной тон — появляться на людях в компании другого мужчины дважды, если он не член вашей семьи или охраны. Сыльги была настроена скептически к его словам. В её руках блестел веер, который она неоднократно разворачивала и снова складывала, стараясь унять своё раздражение. Тем не менее Хосок постарался говорить как можно мягче: — Некоторым правилам сложно следовать, но это важно как для безопасности, так и для репутации, вы должны это понимать, как никто другой. — Этот Ким Тэхён только и делал, что коротал свои дни с девицами, потерявшими добродетель, и с этой чужеземкой Чхве Джису, но никому не взбрело в голову отвадить его! Однако стоило мне сходить на одну прогулку и ужин, как ко мне подослали самого генерала! — Ваша семья тут ни при чём, я здесь из личного интереса, — врёт он, но у него правда не было ни времени, ни желания, а истерики леди Кан он не переносит с её детства. — Просто со дня на день Ким Намджун будет назначен военным советником официально. И я буду в нём нуждаться больше, чем двадцать четыре часа в сутках. А вы очень сильно можете его отвлечь. Поймите, леди Кан, завтра, когда объявится Ким Тэхён и будет назначена дата свадьбы, этого времени не будет и у вас. Поэтому я вас очень прошу, не заставляйте мне отдавать приказ не приближаться к вам, поступите мудрее. — Ваше предложение до того бестактно, генерал, что я обязательно о нём подумаю, — голос был полон горечи и разочарования. Девушка покинула кабинет, захлопнув за собой дверь с негодованием. Она направилась по коридору, не обращая внимания на взгляды слуг, которые всячески старались устранить причину её недовольства. Проходя мимо распахнутых дверей небольшой библиотеки, её взгляд зацепил человек, сидящий спиной к дверям на полу в окружении нескольких книг, которые он быстро пролистывал и складывал рядом. Сыльги аккуратно прошла внутрь и обошла все разбросанные книги, решив посмотреть на того, кто в её доме позволил себе своевольничать. — Кондитерский дом? — Юная Кан, хватит меня так звать, — ответил он ей, не отвлекаясь от своего занятия, его голос был немного уставшим, — и лучше скажи мне… — Чонгук захлопывает очередную книгу и показательно бросает её за спину, — почему страницы пустые? — Что ты здесь делаешь? — девушка села в кресло неподалёку и оглядела библиотеку. Яркий солнечный свет, падающий на книги и полки, заставил её заметить пустующий верхний ряд. — В этот дом пришёл с хёном, он сказал, что нас пригласили на обед. Соврал, судя по всему. А сюда зашёл, потому что он сказал мне занять себя на час, пока он занят. И-и я случайно уронил пару книг, когда катил роликовую лестницу, а страницы были пусты. Достал остальные, и потом пришла ты. — Они пустые, потому что все необходимые книги хранятся в Санбрейке, а эта бутафория для вида. — Звучит скучно, — ответил он, выразив своё недоумение и разочарование, — значит, содержание тех книг не предназначено для общего пользования? — Это значит, что глупые книги хранятся в глупом Санбрейке для того, чтобы глупые люди, сующие свой нос куда не нужно, перестали пытаться пробраться в наш дом. — Кто станет пытаться украсть из вашего дома, когда тут людей в зелёном больше, чем… — Чонгук оборвал себя и посмотрел на Сыльги недоверчиво, — Юная Кан, когда я работал в канцелярии, я кое-что слышал. — Нет. — Но я не договорил. — Что бы ты там ни слышал, это не правда. Чонгук начал задумываться о причинах такой категоричности Сыльги, её уверенность вызвала у него вопросы и подозрения. Возможно, он бы и не продолжил этот разговор, если бы она решила его игнорировать или же ответила, что ничего не знает, но теперь… — Так занервничала, ты что-то знаешь. — Кондитерский дом, есть вещи, о которых лучше не знать, но раз ты такой любопытный, — сказала она, бросив свой веер на пол, — я кое-что тебе покажу. Пошли.       Сыльги решительно вела Чонгука по коридорам нижнего этажа, не обращая внимания на приветствия горничных. Её шаги были быстрыми и уверенными, а темп так и настаивал на том, чтобы Чонгук не отставал. Когда они наконец достигли кабинета, Сыльги резко открыла дверь, завела Чонгука внутрь и безмолвно закрыла за ними дверь. Она была такой же торопливой, как и по пути сюда, от былой лености, которую заметил Чонгук в библиотеке, не осталось и следа. Девушка подошла к столу, на котором лежала записная книжка. Она быстро открыла её, руки заскользили по страницам, а взгляд упёрся в записи, словно в них хранилась ключевая часть головоломки, которую они собирались разгадать. Чонгук молча любопытствовал, подсматривая на страницы. — Здесь, — Сыльги с настойчивым видом подала записную книжку и попросила его прочитать определенные строки. Чонгук сначала сосредоточенно читал запись, но вскоре его выражение лица сменилось на недоумение. — Ты издеваешься? — резко вскрикнул он, отбросив книжку на стол. — Кондитерский дом. — Я вас уже просил, Юная Кан. — Кондитерский дом, я стащила это из Санбрейка, — она взяла записную книжку в руки, вновь открыла на нужной странице и протянула ему. — Не знаю, хватился ли хозяин пропажи. Обычный дневник и список дел, так я подумала, и реакция у меня была такая же, но… Чонгук, проявив некоторое раздражение, внимательно перечитал строки, дойдя до оторванного кусочка страницы. После Сыльги загнула несколько передних, накладывая их друг на друга, и текст прояснился. — Может быть, это имеет какой-то смысл, — ответил Чонгук, пытаясь уловить новый подтекст в написанном. Его лицо начинало меняться по мере того, как он вчитывался в записи ещё раз. — И что это значит? — Не имею и малейшего понятия, — девушка рассмеялась, — я не числюсь в верхних палатах и меня даже не зовут на собрания для «элит», моего раздражающего жениха приглашают каждый раз, но он предпочитает бродить по злачным местам Нового города вместо этого, поэтому даже так не смогла ничего узнать. — Юная Кан, только не говори, что ты о моём хёне и мы приехали сюда… — его выражение лица выразило удивление и недоверие, и он посмотрел на Сыльги, будто пытаясь понять, насколько серьёзны или правдивы её слова. Девушка рассмеялась, и он ощутил некоторое облегчение, но всё ещё был немного ошеломлён. — Конечно же нет, я думаю, эту идею отмели в тот день, когда нашли кого-то получше для дел семьи, — продолжила Сыльги с улыбкой. — Как ты вообще это помнишь? Если бы я запоминала всех, кого выбирала семья для выгодного брака, я бы уже забыла своё имя. — Так ты работаешь в Санбрейке? — Не думаю, что это можно назвать работой, — сказала она и прогладила страницы ладонью, возвращая их в первоначальное состояние, — я там что-то вроде украшения. Мне обещали высокую должность и какие-то привилегии, но, честно говоря, это просто красивая сказка для народа. Дедушка очень хотел, но совет этого не одобрил. Так что, Кондитерским дом, моя семья, верхушка Санбрейка, а теперь ещё и ты знаете о том, что мое присутствие там декоративное. Думаю, у тебя будут проблемы, — протянула она и добавила нотку насмешки, — сам сказал, тут людей в зелёном больше, чем где-либо, — и пока Чонгук не осознал, что он может столкнуться со сложностями, она добавила: — поэтому мне стало интересно, что они скрывают кроме того… ну, ты знаешь, все эти теории заговора о Санбрейке, — произнесла она с толикой осторожности, помня о том, как глупо она себя чувствовала, стоило Тэхёну сказать ей об этом. — Мне всё же интересно узнать больше. Но одно я знаю точно, если ты, Кондитерский дом, не хочешь всех сопутствующих проблем, просто помни о том, что ты должен придерживаться всего этикета и стараться получить статус выше. Чонгук немного разозлился и отмахнулся от всех её слов. — Мы живём в разных мирах, Юная Кан. Такие, как ты, живут хорошо, только если предпочитают не думать о чём-то глубоком или серьёзном, а увлекаются историями и слухами. Пустые страницы в библиотеке? И ты, укравшая записную книжку из Санбрейка с каким-то тайным кодом? Ты такая же, как и все. Я же прекрасно осознаю своё положение, и мне совершенно понятно: слухи и сплетни служат лишь отвлечением от чего-то более значимого. Только вот мне интересно больше приземлённое, какие бисквиты подадут на ужин, к примеру. Я не пытаюсь разгадать загадку мира или уличить кого-то в обмане всего света. Поэтому не пытайся втянуть меня в то, в чём я даже не заинтересован. Чонгук никогда не говорил об этом открыто, даже когда в канцелярии пытались узнать его мнение насчёт Санбрейка или политики королевства в целом. Ему это было неинтересно. Он просто имел определённое представление о мире, и оно его устраивало. Пока он может беззаботно жить, ему всё равно, тормозят ли развитие мира, подставной король или нет, главное, чтобы он мог выбрать десерт на обед. — Чонгук. Он был уже на выходе, когда услышал своё имя и почувствовал лёгкое оцепенение. — В Новом городе больше уличной стражи не потому, что моя семья пытается захватить власть или упразднить аристократ. Их много, потому что меня слишком часто пытались похитить, — её голос звучал спокойно и искренне. — Поэтому дедушка хотел, чтобы я работала в Санбрейке. Меньше вероятность покушения. — Как видишь, я прав, — произнёс он, не отводя глаз от девушки. — Но если ты когда-нибудь решишь воспользоваться этим «пропуском» в Санбрейк из записной книжки, знай: я буду всё отрицать о своей осведомленности. Сыльги, с лёгким подъёмом бровей и насмешливой улыбкой, ответила: — Твоя снисходительность очень мне льстит, Кондитерский дом.

* * *

      Сентябрь выделился как самый непростой месяц в течение всего года, и никто точно не мог сказать, что именно служило этому причиной: изменения, постигшие многие отрасли, слухи, обрастающие новыми деталями каждый день, или переполох в высшем свете. И если военных по-прежнему беспокоило положение с Западом и возможная война, которую могут официально объявить с часу на час, большую часть представительного населения беспокоило то, что Ким Тэхён пропал. Когда он перестал появляться в Санбрейке, его коллеги не сочли это странным. Когда он пропустил несколько важных собраний, затрагивающих непосредственно его отдел, поспешили узнать, по какой причине он так долго отсутствует. В его доме его не обнаружили, в местах частого посещения тоже. Никто его давно не видел, и давно с ним никто не говорил. Большую тревогу первыми подняли незамужние девицы, переживавшие о том, что он уже неприлично долгое время не чтит своим присутствием высший свет. Следующими были дамы, которые работали в городе в местах его частого отдыха. После списка всех ужасов, которые могли с ним приключиться, в конце всегда звучало и язвительное предположение, что он просто сбежал от наследницы Канов.       До Чимина слухи доходят именно в таком виде. И лишь это заставляет его провести небольшое личное расследование, в ходе которого он натыкается на странный и интересный факт. Нигде из доступных ему архивов и так же недоступных (документах, которые он мог получить только по хорошему знакомству) не было упоминаний о деятельности Ким Тэхёна. Даже в канцелярии Санбрейка не было его личного дела или отчёта о проделанной работе. Чимин даже не смог найти его фотографию. И это натолкнуло его на мысль, что, может быть, Ким Тэхён исчез не просто так.       Не успели новости о пропаже Ким Тэхёна выйти за пределы королевства, как высший свет сотрясла другая новость. Кан Сыльги так же перестала появляться на своём рабочем месте , но вопреки первым слухам о том, что они оба сбежали, покинув эти земли, глава дома сделал официальное заявление, что она в трауре и отказывается выходить за пределы своих покоев.

* * *

      У Чимина был первый неофициальный выходной за долгое время, который выпросила для него Рюджин, и он был безумно рад, что наконец-то проведёт один день своей жизни спокойно. Но возникший утром Чонин, который махал над головой папкой с печатью короля, разбил все его планы на такой, должно быть, прекрасный день.       Хосок поручил Чонину передать документы в Санбрейк, поэтому тот взял себе в попутчики Чимина. Ким хотел как можно сильнее оттянуть время работы, поэтому выбрал ехать в Новый город на поезде.       Чонин и Чимин зашли в своё купе, в котором царила атмосфера старинного роскошного интерьера, гармонично сочетающего в себе деревянные отделки, медные акценты и кожаные обивки. Чонин мельком взглянул на Чимина, что, похоже, был очень не рад их продолжительной поездке и «чудному» времяпровождению вместе. — Мне кажется, ты вообще не рад нашему путешествию, — сказал Чонин с намёком на улыбку. — Я заплатил кучу денег, чтобы мы смогли ехать в комфорте, а ты! — Это рабочая поездка, все расходы покрыты. Чонин нахмурил брови и больше с Чимином не говорил. Поезд медленно набирал скорость, и пейзаж за окном превращался в непрерывное полотно, наполненное редкими фабриками и трубами, выпускающими пар.       Ким пытался занять себя, но его попытки оказались безуспешными. Он рассматривал окружающие механические узоры вагона, пытаясь найти развлечение в деталях, но скучноватая обстановка купе не предоставляла ему много возможностей. Чимин же всё это время был занят своими мыслями, избегая общения с Кимом. Недовольство Пака ощущалось явно, и Чонин устал чувствовать себя так, будто он причина всех несчастий Чимина. — Эй, — Чонин прилёг корпусом на стол и на вытянутых вперёд руках теребил свой билет, стараясь обратить внимание Чимина на себя, — тебя, конечно, в высший свет зовут не так часто, как меня, но- — Умереть вздумал? — Я бываю на светских мероприятиях чаще, чем ты. Это факт. — Может быть, потому что я занят работой, в то время как ты делаешь всё, чтобы не работать? — Какой ты грубый, тебе бы хоть немного отдохнуть, работа, работа, всегда только работа! — воскликнул Чонин. Чимин прикрыл глаза, спокойно вдохнул и выдохнул. — Позволь мне отдохнуть, в таком случае. Давай просто сделаем вид, что мы не знакомы. Незнакомцы не обязаны разговаривать друг с другом. — Как хорошо, что мы знакомы! — возражает он с толикой издёвки. — Но я продолжу, я хотел у тебя спросить, если ты не знаешь, то весь свет сейчас только и обсуждает пропажу Ким Тэхёна. Думаешь, он сбежал? Он был слишком ценным для королевства, его ум и навыки великолепного инженера были неоценимы. К нему хорошо относились, хотя он безродный. Ему даже позволили взять в жёны дворянскую дочь! Уму непостижимо. Почему ему бы вдруг сбегать с нагретого места? С Юга он уже однажды бежал, Запад закрыт, а Санбрейк всё контролирует. Неужели он пошёл против интересов королевства? Куда он вообще мог сбежать? Чимин продолжал молчать, Чонин не унимался и вслух размышлял о том, что могло произойти. Вскоре, устав всё это выслушивать, Чимин просто ответил: — Я думаю, он продолжает работать в Санбрейке, но инкогнито, — Чимин размял шею и усталым взглядом посмотрел на Чонина. — Помнишь, я получил первый выговор за Тэмина? — Как такое забыть, твой позор был великолепен. Чимин это проигнорировал. — Тогда Чонгук передал мне похожую папку, — он намекал на ту, что они везут сейчас, — чтобы я лично отдал её генералу, но… так вышло, что я случайно прочёл пару бумаг. — Случайно? — Да, когда будешь писать рапорт, можешь так и передать генералу — случайно. — То есть если я хочу сейчас услышать, что ты думаешь на самом деле, я должен буду держать язык за зубами? Пак Чимин! Я полностью на твоей стороне, пока мне не приказали обратного! — заверяет его Ким. — И честно не думаю, что кому-то интересно, о чём мы с тобой ведём беседы. К тому же, если ты подзабыл, я был тем, кто доставил те документы генералу и для протокола: он так и не узнал, что они были у тебя. Чимин, хоть и сделал вид, что поверил, внутренне сохранял определённые сомнения. — Полевые испытания. Ким Тэхён был замешан в них, более того, по тем документам он курировал всё то, что там происходило. Как и ещё один человек, его имя упоминалось в документе семь раз, что довольно много для такого малого количества страниц. Шуга. Не знаю, кто это может быть и не является ли это аббревиатурой, но… хм, — Чимин замешкался, будто передумал продолжать свою мысль. — Ким Тэхён пропал как раз в тот момент, когда генерал вернулся с Запада, а вернулся он резко, я был удивлён. — Я тоже! Это были прекрасные недели, когда главным был я и ты выполнял все мои поручения. Я рассчитывал ещё хотя бы месяц быть исполняющим обязанности. Но… — Но? — Если ты мне скажешь, что ты там нарыл на полевые испытания, я тебе скажу, что случилось после того, как генерал уехал на Запад. — Ну и? Взгляд Чонина сверкал. — Клянусь, не знаю точно, связано ли это, но накануне возвращения генерала я был тем, кто сопроводил Ким Тэхёна в Верхний город, — Чонин призадумался, — то есть… если верить отчётам, то примерно в это время его и видели последний раз. Ох… — он изобразил ужас на своём лице. — А может, я был последним, кто его видел? — Я ничего, как ты выразился, «не нарыл», просто информация в разных источниках сильно разнится. Даже то, что говоришь сейчас ты. Я подумаю об этом. Чонин, разочарованный тем, что разговора больше не выйдет, встал и оповестил Чимина, что собирается сходить развеяться в вагон-ресторан, потому что общество Пака его утомляет. Но как бы там ни было, для Чимина эта поездка не оказалась бесполезной. На самом деле за это время он много чего смог узнать. Те документы не давали ему покоя, и он пользовался всеми возможностями, какие только подворачивались. Он занимался анализом документов, перебирал записи, искал какие-либо упоминания о полевых испытаниях или каких-либо связанных с этим событиях. В процессе своего поиска он обнаружил некоторые условности, связанные с устройством армии, и это вызвало в нём новые вопросы. Он пристально изучал информацию, пытаясь найти возможные связи никак не связанных между собой, на первый взгляд, фактов. Он вспоминал время в академии Чонгука, где читал множество документов и книг в библиотеке, что тоже могли дать ему немало подсказок. Чимин также аккуратно расспрашивал людей, задавая вопросы и собирая информацию. Он понимал, что ключ к разгадке может быть в деталях, и поэтому старался быть настойчивым и внимательным в своих исследованиях. И вот теперь он получил от Чонина ещё один интересный факт. Ким Тэхён пропал не недавно, как об этом заговорили, он пропал ещё в начале года. Интересно.

* * *

      Уже прошли сутки с тех пор, как Чонин передал документы в Санбрейк, однако возвращаться в Столицу не спешил. Тем не менее Чимин купил билеты и оповестил Чонина об этом уже постфактум, когда они зашли пообедать. Внутри небольшого кафе витал приятный аромат свежесваренного кофе и специй. Чонин, не изменяя себе, пребывал в своём беззаботном мире, наслаждаясь ароматной лапшой, и с удовольствием ел, совершенно не беспокоясь ни о чём. Чимин, напротив, был погружён в глубокие размышления. Его взгляд был сосредоточенным, а брови слегка нахмурены, показывая его серьёзность и внутреннюю напряжённость. В голове Чимина кружились разного рода мысли. — Знаешь, что странно? — То, что это самая вкусная лапша в моей жизни, а ты вместо того, чтобы разделить со мной эти великолепные чувства, думаешь о том, что затеял монарх? — Там было написано «День-Д». Чонин приподнял бровь и отложил палочки для еды. — Где написано? Чимин, я не умею читать твои мысли. — Я сейчас вспомнил, что в тех документах было это написано, и я не мог из-за этого уснуть. — Серьёзно? Из-за какого-то обозначения? — У нас может случиться война с Западом в любой день, а генерал тайно уезжал туда на неопределённое время, вернулся так же внезапно, как и уехал, и как раз после этого, если верить тебе, Ким Тэхён пропадает. — Моим словам редко можно довериться, — невзначай говорит он, но Чимин всё ещё серьёзен. — Полевые испытания, пропажа одного из главных инженеров, война с Западом. Тут что-то есть… Чонин не был впечатлён его ума заключению. — Тогда дам тебе ещё пищу для размышлений: госпожа Рюджин злится на генерала всякий раз, когда он приносит разговоры о работе в дом. Поэтому имей это в виду.

* * *

      Первая половила ноября пролетела для Чонгука быстро, но была очень напряжённой и стрессовой. Пройдя этапы теоретического тестирования, включавшие в себя правила воздушного движения, аэродинамику, навигацию и безопасность полётов. Физического тестирования для соответствия физической подготовки пилотов с полной проверкой зрения, слуха, координации, выносливости и общего здоровья. Интервью с членами факультета лётного училища для оценки мотивации и профессиональных целей. И с рядом рекомендаций и дополнительного опыта его допустили к практическим испытаниям.       Чонгук официально был зачислен в авиационную эскадрилью со званием аэронавта. И получил бумагу, что в январе следующего года будет проходить практику под командованием одного из капитанов для тактических учений. — Думаю, тебя можно поздравить, — Хосок был в своём военном обмундировании, он должен в ближайший час сказать речь напутствия для всех кадетов, приступающих к воздушной практике. Улыбка явно свидетельствовала о его радости. — Спасибо, — Чонгук протянул руку, согласно этикету, готовый принять подарок. Он был одет в тёмно-синий фрак, который имел высокие лацканы с декоративной вышивкой и такого же тона узкие брюки. Рубашка была светлой, с высоким воротником и манжетами, украшенными кружевом. Тонкая лента жемчужного цвета, завязанная в бант, тщательно подобранная для него, была изящным акцентом на его наряде. — Я жду. Запонки, которые Хосок преподнёс, лежали на мягкой шелковистой ткани. Они блестели мягким металлическим отблеском, создавая игру света и тени на их поверхности.

* * *

      Чонин подошёл к Чимину с улыбкой, демонстрируя вежливость и уважение, которые не были ему присущи. В руках у него были бумаги, которые требовалось подписать, и он передавал их с особой заботой, не скрывая своё отличное настроение. Это всё могло насторожить Чимина, но у него не было времени для того, чтобы осознать это. — Ты издеваешься надо мной, — говорит Чимин сквозь сжатые зубы, это был третий отказ за месяц без объяснения причины. Смятение и негодование оставили след на его лице. Чонин пожимает плечами, сохраняя беззаботный вид. — Может, комиссия и высшие офицеры решили, что твой отряд принесёт больше пользы в авиационном подразделении. На морской флот отправили весь первый корпус. — Все поданные мной документы составлены так, что не было ни одной причины не направить мой отряд на морскую службу. Все тренировки, что у нас были, направлены на работу в- — Ты должен был прийти и подписать эти документы сам, Чимин, — голос Чонина был наигранно уставшим, словно не он вызвался быть посыльным. — Будь благодарен! Я принёс их лично! — Тут какая-то ошибка, я не буду ничего подписывать. Я отправлю новую заявку завтра. — Три отказа, Чимин. Подпиши, и добро пожаловать на воздушное судно. Не переводи бумагу, канцелярии и без этого урезали бюджет. Когда Чимин всё-таки взглянул на протянутые ему бумаги и просмотрел список заявленных кадетов на прохождение практики под его командованием. Его глаза моментально расширились от удивления и недовольства, рот слегка приоткрылся, словно он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле из-за прочитанного. Словно парализованный удивлением и недовольством, он перечитал бумагу несколько раз. — Это не случайно, я полагаю, — говорит он, узнавший, что, а вернее кто является причиной трёх отказов.

* * *

      Январское утро было холодным и туманным, заснеженные улицы Столицы мерцали под проникающими сквозь пелену тумана лучами восходящего солнца. Стажёры собирались на аэродроме, над ними плавали гигантские дирижабли, приготовленные к отплытию. Их надувные оболочки и массивные каркасы выделялись на фоне серого неба. Ледяной воздух пронизывал лёгкие, стоило только сделать вдох. Капитан и члены экипажа координировали подготовку к отлёту, проверяли двигатели и устанавливали швартовки. Звуки шума и скрипы сотрясали воздух за их работой. Это был первый день практики в небе для кадетов, закончивших лётное училище. И вторая неделя учений для отряда Чимина, который должен были помочь новобранцам освоиться. — Десять минут готовности, — говорит он терпеливо ожидающим выстроившимся в ряд стажёрам и своему отряду, которые, работая в парах, осуществляли проверку оборудования.       Тэмин, нёсший в руках небольшой деревянный ящик, проходя мимо Чонгука, попросил его быть крайне терпеливым. До этого он, вырывая свободные минуты, искал возможности предупредить Чонгука до начала его практики, но безуспешно. Поэтому всё, что он может сделать сейчас, это подстраховывать его на ходу. Чимин был, мягко сказать, не восторге от воздушной практики, и по той причине, что очень хотел работать на воде, и составлял все тренировки согласно навыкам, необходимым для службы в морской среде. И по той, что Чонгук находился под непосредственным командованием. Чимин ощущал разочарование из-за несоответствия своих желаний и текущего направления обучения, а также из-за ограниченных возможностей влиять на свой курс подготовки, так как его действия были во многом зависимы от решений командующего.

* * *

      Опасения Тэмина не оправдались, разочарование и негодование Чимина никак не влияли на их практику, что не должно быть сюрпризом, потому что их капитан всё же являлся профессионалом, но… Тэмин почему-то был уверен, что весь его профессионализм заканчивается на строптивом характере Чонгука.       Чонгук действительно пытался, то, как он испытывал терпение капитана, задевало даже сокомандников. Те и так его не жаловали из-за «привилегированного» положения, так ещё и Чон только и делал, что пытался вывести Чимина из себя. И как бы Тэмин ни пытался сгладить углы и вразумить младшего, Чимин сделал это за один вечер.       Как было заведено в конце рабочего дня, когда они уже были на земле, перед тем как все разойдутся по своим комнатам, Чимин зачитывал план на завтрашний день. И когда Чонгук, не желая соблюдать строй, выделился из общего ряда, Пак перед всеми его отчитал: — Младший сын семьи Чон, действительная и единственная твоя заслуга — это физическая выносливость. Таких, как ты, пускают в расход, потому что это единственное, на что ты годен на поле сражения. Твои скудные теоретические знания годны лишь для сдачи теста и не значат совсем ничего на действительной практике. Ты даже не умеешь реагировать и решать возникшую проблему на месте. Ты не проходишь в авиационную службу по показаниям здоровья, за тебя просто поручились. Думаешь, что после конца практики я возьму тебя к себе в отряд? Зачем ты мне нужен? Я отбираю тех, с кем можно работать и на кого можно положиться, а не тех, с кем мне придётся нянчиться. Глухая безмолвность резала слух. Чонгук не испытывал унижения от произнесённых Чимином слов перед всеми, он скорее был обижен и разочарован. Он устал быть для Чимина невидимым и недооценённым. — Я уже заметил, капитан Пак, что в ваших глазах я всегда буду ассоциироваться с моей семьёй и никогда не смогу выйти из этой тени. И за этими словами он сделал то, что всегда делал, когда учился в академии. Не дождавшись позволения, покинул строй и ушёл раньше приказа.

* * *

— Ты пропустил уже три дня, он отражает это в твоём личном деле, — Тэмин зашёл к нему в комнату через несколько дней после того инцидента. — По его логике, моё личное дело будет очищено при завершении практики. Или ещё лучше, он сам его перепишет, — сказал он безэмоционально. Чонгук лежал в своей кровати и просто решил дождаться момента, когда работа Чимина закончится и он со своим отрядом вернётся к себе в подразделение, а Чонгук дальше сможет спокойно жить и заниматься своими делами. Он за полгода нагнал всю выпускную программу лётного училища. А практика — мелочь. Если он пропустит несколько месяцев, то освоит пропущенное за несколько дней. Пак Чимин может сколько угодно пытаться его унизить тем, что он ни на что не способен. Он ему не даёт даже шанса себя проявить, зачем пытаться переубедить? — Перестань пытаться ему угодить, — просто говорит Тэмин. — Завтра построение в пять утра. После того как Тэмин ушёл, Чонгук долго и внимательно размышлял о его текущем положении. Он внутренне колебался между желанием доказать свою ценность и мыслью, что, может быть, проще будет просто принять всё как есть.       Было ли это влияние Тэмина или же Чонгук просто встал с той ноги, но с начала новой рабочей недели он демонстрировал превосходное исполнение своих обязанностей. Его день начинался с ранней проверки оборудования, он безукоризненно следовал инструкциям и работал над своими ошибками, усердно изучая процессы и рутины работы на дирижабле. Он находил общий язык с сокомандниками, проявляя себя как отзывчивый и преданный член экипажа, всегда готовый к помощи и сотрудничеству.       За недолгое время Чонгук смог подружиться с сокомандниками и даже с теми, кто пренадлежал отряду Чимина, не без помощи Тэмина, конечно. В свободное время он проводил время с сокомандниками, обсуждая технические детали, делился своим опытом и узнавал что-то новое от других участников практики. Это помогло ему лучше адаптироваться к новой обстановке и влиться в работу команды, потому что, как бы там ни было, это очень сильно отличалось от его работы в канцелярии.

* * *

— Ты не мог бы сказать своему другу, что ему здесь не рады? — в Чонгука прилетела подушка от Донмина, стоило ему только переступить порог комнаты. Тот лежал в кровати и даже не поднял головы. — Он может дать нам выспаться хотя бы в выходной! Или же ты мог бы поспать сам и позволить эту роскошь нам! Чонгук кинул ему подушку назад и посмотрел на соседнюю кровать, где спал ещё кто-то, кого он не мог опознать, так как тот не высовывался из-под своего одеяла, словно для него посторонний шум стал частью повседневной жизни. Донмин говорил о Тэмине, у отряда Чимина на время учений нет выходных, поэтому они работают каждый день с раннего утра до поздней ночи, а вот проходящим практику положен один плавающий выходной в середине недели. Чонгук не пользуется им, а живёт по привычному расписанию, только вот Тэмин это всё не может запомнить и каждое утро приходит к ним в комнату и будит всех. Чон понимал, что разница из-за расписания и практики создаёт некоторые проблемы для его товарищей, но… — Как на меня, так орать, а как он приходит, так «господин капрал», — Чонгук попытался изобразить голос Донмина, но ему помешал его собственный смех, — напомни ему сам, что у нас выходной. Донмин возмущённо и резко встал в кровати, готовый ввязаться с Чонгуком в драку. Как вдруг заметил его перебинтованную руку, Чонгук для показательности помахал ею. — Я случайно повредил руку, она застряла в механизме подъёмного устройства, и в мою ладонь вошёл поршень, — произнёс он, слегка скривив лицо, вспомнив ту острую боль. — Я в запасе до полного восстановления. Я теперь бесполезен как в кабине управления, так и в техническом помещении. Мне дали больничный.

* * *

      Чонгук наивно полагал, что ему разрешат хотя бы присутсовать на дирижабле, но… устав был таким, что он был обязан находиться в состоянии покоя и ничегонеделания. Ему сделали небольшое исключение и разрешили провести эти дни дома, но Чонгук отказался и коротал свои дни в общей комнате, ожидая, когда вернутся его сокомандники и расскажут, было ли что-то новое и интересное. Ему пару раз приносили письма от мисс Рюджин с пожеланиями выздоровления, опасениями и просьбами прийти домой. Он отправлял ей подробное описание его скучного дня и просил передать Хосоку, чтобы тот что-то сделал со здешним меню. Сколько он здесь находится, им ни разу не предложили бисквиты на обед.       Чонгук всё не мог дождаться выходного дня, чтобы уже наконец-то кто-то разбавил его досуг, но… в выходной день к нему зашёл Чимин. И Чонгук не знал, как на это реагировать, он поздоровался согласно уставу, задал вопрос по всем правилам этикета, но не смог даже вылмовить «да», когда Чимин предложил сыграть ему в шахматы.       Чонгук не знал, с чем это связано, почему Чимин решил разбавить его досуг и почему продолжал это делать в выходные, даже когда рука Чонгука полностью пришла в норму и он был допущен к практике снова. Чонгук ощущал недоумение, смешанные чувства и вопросы о намерениях Чимина.       Он в буквальном смысле слова возненавидел игру в шахматы, когда Тэмин проболтался ему, что это была просьба мисс Рюджин. И Чонгук наплевал на всё своё самообладание, на всё то, что он строил эти недели, накричал на Чимина и попросил оставить его в покое. Пак рассмеялся: «Теперь я тебя узнаю, устал притворяться?» Но продолжил проводить с ним каждый выходной, несмотря на то, что у Чимина их не было, а значит, ему приходилось корректировать своё расписание ради этих партий. Чонгук лишь больше раздражался, Пак вёл себя так, как когда-то, когда обучал его на дому. Так, будто не видит то, что Чонгук злится. Все его сокомандники были очарованы Чимином с первых дней практики, а с тех пор, как Чимин стал наведываться к ним на выходные, они совсем забыли о том, что выходной, вообще-то, создан для того, чтобы они отдохнули от этого армейского строя. Чонгук их не понимал. Вернее он где-то в глубине своего сердца понимал их чувства, но в данный момент всё, чего хотел Чонгук, — это чтобы Пак Чимин забыл о его существовании.

* * *

      Перед своим первым настоящим полётом Чонгук не спал сутки. А в назначенный час его сердце быстро билось от волнения, но по мере того, как дерижабль плавно поднимался, он наблюдал, как земля удаляется и каждый момент становится поистине захватывающим. Живописная картина, разворачивающаяся перед ним: великолепные пейзажи, покрытые тонкими слоями облаков, а вдали — контуры горизонта, раскрывающие всю красоту окружающего мира. Вместо паники или тревоги, которую он ожидал почувствовать, он испытывал восторг.       Чонгук не был уверен, наскольким реальным было то, что он пережил, но в одном он был точно уверен, каким бы красивым ни был вид с воздуха или как бы сильно ему ни нравилось синее небо, его страх высоты никуда не ушёл. Он просто понял, как с ним справляться.

* * *

      Чонгук медленно приоткрыл дверь кабинета капитана, не выказав резкого движения или громких звуков. Он вошёл в кабинет, бесшумно закрыв за собой дверь, но Чимин всё равно был недоволен. Несмотря на то, что он был тактичен и не нарушил принципов военной дисциплины. — Господин Чон, — строгий голос Чимина бьёт по ушам. — Хватит! Я уже понял, что ты злишься. Но у меня вопрос. — Все вопросы составляются в письменной форме и отдаются старшему, после чего он передаёт их мне. Ты не можешь каждый раз обращаться ко мне напрямую. — Тэмин спокойно к тебе обращается, когда захочет! — Капрал Ли Тэмин, — подчеркнул Чимин, — выполняет роль моего секретаря на время прохождения моим отрядом учений. Прошу, соблюдайте устав, господин Чон. — Чимин. — Господин Чон, я пока ещё не член вашей семьи или не ваш брат, поэтому соблюдайте по отношению ко мне субординацию. Для вас я капитан. Чонгук молчал недолго, ответив с пониманием, но и с некоторым раздражением. — И хорошо, что ты не он, — он свёл брови, Чимин склонил голову вбок, — я не помню его лица, но и твоё представлять не хочу. Он покинул кабинет так же тихо и молча, как и зашёл.