Одержимый молнией

      Палата опустела быстро — тон королевы был внушительным. Когда стук подошвы о пол совсем стих, Фокалорс повернулась в сторону герцога.       — Пишете письмо фрейлине?       Не вопрос, а почти нападение. Ризли прикрыл глаза и выдохнул.       — Да, — он отложил лист бумаги и перо в сторону, подальше от взгляда Её Величества. Словно пытался защитить слова и мысли, что предназначались только графине Кюстин. Королева заметила этот жест, а потому стала смотреть на Ризли более придирчиво.       — Продолжаете играть с огнём даже после дуэли, герцог?       Её вопросы напрягали. Кастель слишком сильно не любил моменты, когда Фокалорс говорила не прямо, а притупляя бдительность отвлеченными темами. Сейчас, как видно, именно это она и собиралась делать, но Ризли был совсем не настроен терпеть беседу «ни о чем». Королева ведь не просто так велела всем прочим уйти из палаты. Герцог решил не подыгрывать — перешел сразу к делу:       — Что Вы хотели, Ваше Величество?       Де Фонтейн взяла со столика, что находился возле незанятой постели, посеребренный подсвечник и принялась рассматривать его с наигранным интересом, будто испытывая терпение Кастеля. Ризли старался даже не моргать: с королевой надо быть начеку.       — Я говорила Клоринде, что подожду твоего выздоровления, прежде чем назначу наказание за дуэль, — уголок ее губ приподнялся, когда она уловила на лице Кастеля тень неприятного предвкушения. — Но я передумала. Ситуация не требует отлагательств.       — Вы уже наказали меня, запретив мисс Кюстин покидать покои, — неожиданно для себя самого выпалил Ризли. «Зря».       — Хм, — хитрая улыбка так и не сошла с ее лица. — Совсем не скрываете своих намерений… даже от меня. Что ж, за смелость вынуждена похвалить.       Возникло ощущение, что королева вот-вот скажет что-то такое, после чего не захочется жить. Чересчур уж она остра на язык, нерасторопна. И подсвечник вернула на место бесшумно, изящно, совсем неспеша. Ризли молчал, но чувствовал необходимость наконец услышать, что задумала Фокалорс. Разумеется, накажет. Очевидно, не самым щадящим способом. В конце концов, власть Её Величества мало чем ограничена. Пожалуй, сейчас он начал проникаться сочувствием к принцессе: ей Фокалорс приходится еще и матерью, с которой не заскучаешь в плохом смысле.       — Вы прекрасно знали, что дуэли запрещены, но все равно приняли вызов маркиза, невзирая на смертельную опасность. И пусть вам повезло выжить и пока что не получить наказание, это вовсе не означает, что вам теперь можно творить все, что вздумается.       Сомнений не осталось: королева издевается. Ризли одарил ее взглядом исподлобья — она изматывала его. Иначе зачем проговаривать то, что и без того известно? Зачем делать намеки? Герцог всем своим видом показал, что недоволен этой беседой: скрестил руки на груди, нахмурился, посмотрел на Фокалорс с прищуром.       Она не выдержала:       — С каких пор крепость Меропид получила автономию?       «Неожиданно», — мысленно иронизировал Ризли.       — Не понимаю, о чем Вы, — он демонстративно пожал плечами, затем зажмурился: полученное на дуэли ранение еще болело, пусть и не так сильно, как в первые пару дней. Кастель небезосновательно считал, что настал его черед избегать прямоты в диалоге. «Кажется, в светском обществе это зовется дипломатией».       — До моего сведения довели, что все приходящие в Меропид прошения отклоняются по вашему приказу. Как вы это объясните?       — Не все, Ваше Величество, — слегка усмехнулся он. — Только те, которые касаются маркиза. Неужели Вы пришли просить за него?       — Следите за тоном. Вы превышаете полномочия. До маркиза Гертена мне дела нет, он виновен не меньше вас. Но отклонять прошения — это нарушение закона, а закон — вполне моя забота.       Синева глаз Фокалорс сверкнула энергией Гидро. Хотела напугать? Ризли вскинул бровь; отчего-то сейчас он ощущал себя человеком, которому нечего терять, пусть это и было далеко не так. Герцог прекрасно осознавал, что все фонтейнцы находятся во власти Её Величества. И если он сам еще способен в экстренном случае от власти этой освободиться, то Клоринда… Даже думать не хотелось.       Поведение Ризли опрометчиво, сродни вызову самой королеве. Казалось, он в шаге от того, чтобы разозлить ее, но… быть может, в порыве злости она скажет что-то, что укажет на ее сговор с тайной канцелярией? Ризли не был уверен в существовании этого сговора в принципе, однако, найди он ему подтверждение, это был бы отличный повод лишний раз поговорить с Клориндой. Правда, если дело касается госпожи Кюстин, «лишних» разговоров для него не бывало. Ему всегда было мало. Мало ее сосредоточенного взгляда, мало рассуждений, мало вида нахмуренных в процессе размышлений бровей — всегда хотелось больше.       Только спустя несколько секунд, проведенных с закрытыми глазами, Ризли удалось вернуться к повестке дня.       — Если Вас так встревожил мой отказ сотрудничать с тайной канцелярией, то я вынужден открыть Вам глаза, Ваше Величество. Советники в ней не очень-то добросовестны. Чего стоит только последнее убийство, якобы совершенное Жоэлем Лефевром.       — Герцог Кастель, я не спрашивала вашего мнения о тайной канцелярии, — холодно ответила королева.       «В этой ситуации она скорее прислушалась бы к Нёвиллету», — предположил Ризли, но решил подобные мысли не озвучивать. Последнее расследование, в процессе которого как раз стало понятно, что тайная канцелярия действует в своих интересах, на то и было «подпольным» — о нем не должна знать ни Её Величество, ни кто-либо еще. И уж тем более о том, что «инициатором» этого подпольного расследования стал Нёвиллет, иначе доверие Фокалорс к нему может пошатнуться, и ничем хорошим это точно не закончится. Как минимум, потеряется способ достучаться до правительницы Фонтейна.       В их нелегком разговоре повисла пауза. Она не была неловкой — больше раздражала Ризли до невозможности.       — Ваше Величество, Вы говорили, что ситуация не требует отлагательств, — напомнил он. — Это из-за маркиза? Или есть что-то еще?       — Есть. И чем дольше я беседую с вами, герцог, тем больше у меня к вам вопросов. И один из них — помните ли вы о том, что своим положением вы обязаны мне? И если да, то откуда в вас столько самоуверенности и дерзости?       Странно, что она не спросила самое главное: «Не забыли ли вы, что все, что у вас есть, это не навсегда?». Ризли ждал этого вопроса — королева любила задавать его многим своим подданным. Не услышать его стало почти ощутимым разочарованием — неужели Фокалорс приберегла эту угрозу на потом? А про то, как он оказался чрезмерно обязанным королеве и как стал неотъемлемой частью двора и его интриг, Ризли помнил всегда. Более того, для себя самого он давно сделал вывод: именно тот день перевернул все с ног на голову.       В его руках шелестело письмо. Слишком аккуратное, слишком официальное для полевых реалий. Пока Ризли читал его, чуть не поскользнулся на подтаявшем снегу — удержаться на ногах помогла только магия Крио, которую он уже, к счастью, обуздал.       Содержание письма обескураживало — другое слово невозможно было подобрать. Ризли потер подбородок. Хотелось с кем-то поделиться ситуацией хотя бы в общих чертах, и даже не для того, чтобы попросить совета или помочь принять решение — он и без посторонних придумал, что делать.       Ризли рассказал о письме своему самому надежному товарищу между делом, почти невзначай. И этим же вечером состоялся разговор.       — И ты решил, что поедешь? — поинтересовался Жюрье, когда увидел, что Ризли собирает сумку в дорогу.       — Почему бы и нет? — он поправил уздечку на морде коня. — Тут с делами вроде покончено. Сторонам остается только подписать мирный договор, но это явно произойдет и без нашего участия.       — Только не говори, что тебя в самом деле заинтересовало предложение королевы. Титул, утрата статуса бастарда это, конечно, заманчиво, но я никогда не замечал в тебе черт человека, стремящегося к настолько огромной власти. Ты же не думаешь, что Её Величество предлагает тебе такое влияние по доброте душевной?       — Не думаю, — усмехнулся Ризли. — Но я хочу знать цену. Для чего-то же я понадобился королеве.       — Не нравится мне все это, — без обиняков объявил Жюрье. — Мне кажется, ты зацепился за эту возможность больше потому, что хочешь сбежать отсюда. От воспоминаний и от себя.       Что-то кольнуло в сердце, но Ризли сумел удержать ровное выражение лица. Он понимал, к чему клонит его друг. Наверное, это и правда выглядело как бегство; в конце концов, Ризли провел здесь, в военном лагере, несколько лет, и уехать так резко, почти без раздумий — все равно что отсечь часть себя. Впрочем, какую-то из частей он уже «отсёк» по вине судьбы. И Жюрье, казалось, намеревался напомнить об этом.       — Неужели это из-за Сибилен…       — Нет, не из-за нее, — голос Ризли вдруг приобрел излишнюю твердость.       Он соврал не только Жюрье, но и самому себе. Сибилен не была основной причиной, но усиливала желание уехать отсюда, даже если это означало явиться ко двору. Ризли не хотел вспоминать о ней, но жизнь заставляла. Раз за разом, в самые неподходящие моменты. Словно ножом по сердцу.       — Ладно, допустим. Но неужели ты не помнишь слова Лорана? Отец же ему вроде говорил, что со службы непосредственно короне можно уйти только вперед ногами, — попытался вразумить его Жюрье. Ризли мотнул головой.       — Я уже принял решение. А рассказал тебе только потому, что не хочу уезжать, не попрощавшись. Если устроюсь при дворе, я позабочусь о том, чтобы и тебя туда вытащить. А еще… ты же придумаешь, что сказать остальным?       Жюрье поник, хоть и пытался не подавать виду. Однако его разочарование было видно невооруженным глазом: именно так ощущается безысходность.       — Полагаю, теперь к тебе надо обращаться как к герцогу?       — Еще нет. Я же пока не выслушал условия королевы, — пожал плечами Ризли и запрыгнул в седло.       Он уехал из лагеря под покровом ночи, скомкано попрощавшись с Жюрье. Уезжал быстро — его подгоняли мысли о Лоране и Сибилен.       Лоран был их старшим товарищем и, пожалуй, чрезмерно хорошим человеком. Не хвастался своим происхождением, пусть и был старшим сыном какого-то маркиза, не заставлял обращаться к себе как к господину. Но он погиб, защищая других на поле боя. Можно было смело сказать: поступить иначе — это было бы не про Лорана. Его смерть не могла не оставить отпечаток в душе всех, кто был с ним знаком. Безжизненное лицо Лорана, наверное, навсегда запомнилось Ризли. И этот лагерь, и люди в нем — все напоминало о том, что смерть ходит рядом, почти по пятам.       В отличие от Лорана, о Сибилен мало кто знал. Она жила в деревушке на границе двух воюющих стран, владела магией Крио и даже смогла научить Ризли контролировать его элемент так, чтобы он не причинял вред окружающим против его воли. История их знакомства была краткой, всего полгода, зато каких… Пожалуй, взаимоотношения с ней идеально вписывались в понятие «первая любовь». По юности, по глупости Ризли даже смел надеяться, что это навсегда: после отбоя в военном лагере он тайно приходил к ней домой, а уходил незадолго до первых лучей солнца. И за чашкой чая, который они вместе заваривали крепко-крепко, чтобы не спать как можно дольше, Ризли рассуждал с ней о планах на будущее. То ли он переедет к ней в деревню, то ли заберет Сибилен в столицу Фонтейна. Впрочем, уже тогда он понимал, что будет много трудностей: Сибилен выросла свободолюбивой, своенравной — ей наверняка было бы тяжело жить в городе, пахнущем духами, правилами, лишениями, этикетом и местами даже фальшью.       Но Сибилен, как и Лорана, тоже не было в живых. С ее смерти, обстоятельства которой вспоминать не хотелось до белеющих костяшек в сжатом кулаке, прошло уже полтора года, а больно было до сих пор. И боль эта не исчезла даже тогда, когда лагерь остался далеко позади. С мыслями о погибших Ризли провел всю дорогу до столицы, а затем и дворца. Пришлось признаться: он надеялся утонуть, забыться в новых делах и обязанностях, за исполнение которых Фокалорс де Фонтейн предлагала титул, влияние и земли.       Королева назначила встречу в беседке в королевском саду. В этой части Фонтейна, в отличие от приграничья, уже во всю цвела весна, так что Ризли не был удивлен, что разговаривать о чем-то весьма серьезном и важном они будут на виду у прогуливающихся по аллеям аристократов.       — Ваше Величество, — поклонился Ризли, — я отправился в путь в тот же день, как получил Ваше письмо.       — Здравствуй, — слегка улыбнулась она. — Заинтересованность — это хорошее начало.       Ризли молча ожидал, что королева скажет дальше. Фокалорс же не торопилась: присматривалась к нему, попивая вино из изящного хрустального бокала с позолоченными краями. Когда вина осталось совсем мало, Её Величество наконец заговорила:       — Видишь ли… Многие советники были против того, чтобы предлагать восемнадцатилетнему мальчишке вроде тебя эту должность. Но я наслышана о твоих успехах на фронте. И, насколько я знаю, больше у тебя нет проблем с управлением Крио. Думаю, стоит дать тебе шанс проявить себя.       — Позвольте спросить, — вдруг прервал ее он. — Почему я и к чему такая спешка?       Королева взглянула на него с прищуром, а затем улыбнулась как-то странно, словно натянуто.       — Ты, наверное, немногое слышал о крепости Меропид. Впрочем, это к лучшему. Спешка вызвана сложившимися обстоятельствами: предыдущий управляющий крепостью недавно умер из-за болезни, а тот, кто должен был унаследовать должность, погиб на войне. Я говорю о старшем сыне маркиза Гертена, конечно же. А ждать, когда подрастет младший, времени нет. А почему ты? Скажем так: у тебя нет целей и намерений, идущих вразрез с целями и намерениями короны.       — Вы решили купить мою верность титулом и должностью?       — Твой отец, помнится мне, не хотел, чтобы ты появлялся в светском обществе. Но я не уважаю его решение. И я не пытаюсь купить твою верность, Ризли. Я хочу дать тебе повод эту верность выработать. И возвращение из изгнания, в которое тебя отправил отец — первый, но далеко не последний шаг на пути к этому, ты так не считаешь?       Вокруг беседки щебетали птицы, а с другого конца сада доносились юные девичьи голоса. Фокалорс продолжила осматривать Ризли с головы до ног внимательно, выжидающе, не упуская ни детали. Воцарившееся молчание давило.       — И что от меня требуется?       Королева улыбнулась и с легким звоном поставила бокал на стеклянный стол.       — В первую очередь — повиновение. Потом — частое пребывание в крепости и молчание об очень многих государственно важных вещах. Есть, конечно, кое-что еще… — Фокалорс задумчиво посмотрела вдаль, а Ризли проследил за ее взглядом. По кипарисовой аллее под присмотром высокого светловолосого господина с идеально уложенными усами прогуливались две совсем юные леди. Они были похожи на солнце и луну, да и вели себя так же: золотоволосая госпожа оживленно рассказывала что-то молчаливой, отстраненной девушке.       — «Кое-что» — это что? — Ризли вновь обратил внимание на де Фонтейн.       — Сначала ты должен подписать это.       Её Величество изящным жестом подозвала к себе служанку, которую Ризли до сего момента в упор не замечал. Та сразу же достала из сумки какой-то документ, следом — перо и чернила, а затем выложила все это на стол и торопливо отошла.       — Согласие на вступление в должность, соответствующее вознаграждение… — бегло прочитал крупный текст Ризли. Мелкий же гласил: «Абсолютное согласие на дополнительную обязанность, суть которой проговаривается строго один раз и только вслух». Пожалуй, такой неизвестности и неприятной интриги не было даже тогда, когда над головой свистели пули, а скрежет стали затмевал тишину. И здесь-то ему нужно поставить подпись? На что же он соглашается?       В конце концов, если что-то не устроит, никогда не поздно уйти в лес. Так рассудила бы Сибилен. Захотелось горько усмехнуться, но вместо этого он просто подписал этот странный документ. Ризли преследовало стойкое ощущение, что назад дороги не было вне зависимости от того, согласился бы ли он на столь подозрительные условия или нет.       — А теперь, — Фокалорс довольно сложила руки в замок под подбородком, — к особо секретной обязанности. Я бы не стала доверять это тебе без крайней необходимости, но видишь ли… Та, кто раньше занимался этим, уже не вернется. А ее ученица, — она посмотрела в сторону темноволосой юной леди, на лоб которой падала непослушная прядь, — еще не доросла. Ей всего четырнадцать.       Если бы перед ним сейчас была не королева, а кто-то другой, Ризли непременно ругнулся бы. К чему все эти предисловия? Почему она просто не скажет, что хочет? Прямо, без лирических отступлений. Неужели это так трудно? Зачем оттягивать неизбежное? Чего ради она кивнула на незнакомую девочку?       — Итак, твоей задачей будет тайно устранять предателей. Убирать тех, на кого я кивну. Без вопросов и возражений.       Ризли бросило в холодный пот. Его руки и без того были по локоть в крови — как и у всех, кто был с ним в военном лагере, — но разве это было поводом заставлять его убивать и дальше? Покидая Жюрье и других братьев по оружию, он надеялся зажить жизнью аристократа: беспечной, сытой, полной праздных разговоров и, быть может, иногда азартных игр забавы ради. А что же вышло? Он сам подписался на убийства людей, затворничество и «беседы» с заключенными. Сейчас бы пригодилась машина времени — как жаль, что это лишь книжная выдумка.       — На твоем лице возникло недовольство, — уже более холодно произнесла королева. — Я тебя обрадую. Роль «палача» перестанет быть твоей, когда моя дочь взойдет на трон. Тебя сменит она, — де Фонтейн кивнула в сторону той самой «ученицы, которая еще не доросла». Юная леди пыталась заправить прядь за ухо ненавязчиво и робко. Ризли разглядывал ее около минуты: логика подсказывала ему, что эта леди не догадывается об участи, которую ей подготовила Фокалорс.       Заметив смятение Ризли, Её Величество продолжила:       — Не смотри на нее столь сочувствующе. Ей предначертано стать убийцей, ее этому обучали. А до тех пор… она будет всего лишь телохранителем принцессы. Или фрейлиной, я еще не решила.       Он на несколько мгновений отвернулся от кипарисовой аллеи, юных леди и королевы. Обострилось чувство справедливости: где это видано, чтобы подобную работу поручали девушкам? Слова правительницы Фонтейна звучали неубедительно. Сама мысль о том, чтобы чьи-то еще руки оказались запачканы в крови пусть даже виновных людей, отвращала.       — Я готов занимать обе должности столько, сколько потребуется, Ваше Величество. Не разрушайте жизнь этой леди, — с неожиданной для себя самого твердостью произнес Ризли.       — Посмотрим на то, как вы будете справляться, герцог Кастель.       В тот день Фокалорс де Фонтейн впервые обратилась к Ризли на «вы», даровала титул, земли, возможности для усиления влияния и… символичную фамилию.       Ризли молчал. Фокалорс отчитывала его как мальчишку, отчего к горлу стало подступать раздражение. Герцог шумно втянул воздух носом, а затем, наконец перестав предаваться воспоминаниям, сказал:       — Ваше Величество, давайте не будем тратить время. Озвучьте все Ваши претензии, объявите о моем наказании — и дело сделано.       Королева нахмурилась, но, казалось, сдалась.       — Во-первых, прошения, касающиеся маркиза Флориана, должны рассматриваться. Во-вторых, никакого самоуправства. Вы подписывали документ, где от вас четко требовалось повиновение. В-третьих… Прекратите попытки сближения с фрейлиной моей дочери. Это уже довело вас до дуэли, я не намерена терпеть столь грубое пренебрежение запретами.       «Еще прикажите оставить ее на милость Флориана», — внутренне передразнил Ризли. Да как она вообще могла потребовать что-то подобное? Пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем ответить королеве:       — Позвольте уточнить. Если Вы хотели, чтобы я не сближался с ней, зачем было приглашать меня на бал-маскарад? И ведь Вы только этим мероприятием не ограничились. Потом был званый ужин, дела, требующие моего присутствия во дворце, еще один бал… Для чего это все? И почему препятствуете теперь?       — Я не стала бы препятствовать, если бы вы вели себя разумно. Но дуэль не входит в категорию разумных поступков, — Фокалорс отвернулась ненадолго. — Как и посещение секретного архивного отдела вместе с графиней, не так ли?       Стало холодно. Ризли сделалось совсем не по себе: она все-таки узнала. Неужели заставила Клоринду рассказать? Уже, наверное, неважно. Важно, что Фокалорс де Фонтейн определенно решила припомнить ему все оплошности. Это удручало.       — Но не будем об этом, — вдруг заявила Её Величество. — Я приглашала вас на светские мероприятия из заботы о вашем благополучии, герцог. В вашем возрасте уже пора жениться, обзавестись семьёй. Однако… Учитывая все обстоятельства, боюсь, Клоринда вашей избранницей не станет.       Ризли бросил на Фокалорс настолько возмущенный взгляд, что, казалось, стены палаты вот-вот покроются льдом. Королева могла не говорить этого прямо, но было ясно: она придумала, как жестоко покарать его, и это — лишь первый этап. Сомнений не оставалось: дальше — хуже.       — Пока вы, герцог, не заморозили помещение и не наговорили слов, о которых пожалеете, — оценив настроение своего собеседника, де Фонтейн невесомо постучала пальцами по бокалу, — скажу, что это все же пойдет вам на пользу. Чего не скажешь о наказании для маркиза Гертена.       Кастель молчал. Ощущение было такое, словно ему сейчас подпишут смертный приговор. Быть может, так оно и было; интерпретировать слова Её Величества об обреченности взаимоотношений с графиней Кюстин как-то иначе ему не представлялось возможным.       — По всем правилам, вас надо лишить титула, земель, влияния, — продолжила Фокалорс. — Правда, признаюсь, учитывая вашу особенную должность, это было бы крайне нежелательно. Но выход есть, — правый уголок ее губ приподнялся; она наклонила голову в бок, будто желая проникнуть в мысли герцога. — Брак. С герцогиней Навией. Вы наверняка слышали о непростом финансовом положении ее герцогства, и…              Все остальные доводы Её Величества разбились о непроницаемую стену, которую выстроило сознание Ризли. Он будто оглох. Королева стояла возле его постели, что-то говорила, но Кастель не слышал. Не хотел слышать, не хотел даже пытаться осознать, что ему только что приказали сделать. Жениться на герцогине? Ризли никогда не думал о леди Навии в подобном ключе. Для него она была девушкой, сумевшей пережить потерю отца; дворянкой, что изо всех сил старалась сохранить честь и благородство своей семьи, в которой ей не посчастливилось остаться одной; знатной дамой, которая, вообще-то, была подругой Клоринды. К Навии он чувствовал… ничего. А жениться вместо графини Кюстин на ее подруге звучало абсурдно, неправильно, противоестественно. Он предпочел бы просидеть в крепости Меропид еще годы без солнечного света, свежего воздуха и тепла, пусть даже в качестве пленника, но не обойтись со своей жизнью и жизнью герцогини так.       — Вы меня слушаете? — нахмурилась королева.       — Нет, — признался Ризли и посмотрел на нее с вызовом. Наверное, он даже маркиза таким взглядом не прожигал. Впрочем, сравнивать тяжело, схожесть была только одна: что Фокалорс, что Флориан — оба стремились помешать ему сблизиться с Клориндой. Ризли, должно быть, проклят — и он непременно стал бы так считать, если бы верил в подобную концепцию.       — Я повторю, — с почти язвительной улыбкой произнесла де Фонтейн. — Вы женитесь на герцогине Навии, ваш герцогский титул сохраняется, а объединение ваших земель спасает финансовое положение герцогства Каспар. Герцогиня Навия обретет статус в высших кругах, ее слово будет иметь вес, а вы избавитесь от клейма дуэлянта, порочащих слухов и репутации дамского угодника. Все в выигрыше, а значительная территориальная часть Фонтейна будет процветать.       Собрав в себе остатки спокойствия и ясных мыслей, Кастель спросил:       — Полагаю, это и есть наказание за дуэль?       — Иной бы назвал это благословением, — сразу же возразила Фокалорс. — Справедливости ради, герцогиня Навия дружит с графиней Клориндой, так что вы часто будете видеть ее в своем доме. И даже, вероятно, в отсутствие вашей будущей супруги, — она сделала многозначительную паузу. — Думаю, вы и без меня знаете, что это значит. У вас, как-никак, богатый жизненный опыт.       Она предложила… что? Разве можно как-то иначе истолковать ее слова, кроме как… Да даже мысленно язык не поворачивался назвать вещи своими именами! Издевательство. Жениться на Навии, а Клоринду сделать любовницей? Такое в голову должно было прийти только диктатору, но никак не справедливой правительнице, беспокоившейся о счастье своих подданных. Что движет королевой? Не могла же она подумать, что это — соразмерное наказание за дуэль? А если она учла еще и остальные ошибки Кастеля, то это все равно чересчур. Фокалорс только что предложила Ризли стать подонком. Разве ей недостаточно того, что он убивает людей по одному лишь ее кивку?       Вариант «промолчать и стерпеть» герцог не рассматривал.       — Ваше Величество… Титул герцога — это практически право называться вторым по значимости человеком после королевских особ. И вы мне действительно предлагаете нечто подобное?       — Не предлагаю. Приказываю исполнить. Вы оступились, отныне ваши интересы касательно этого вопроса не учитываются. Женитесь на герцогине Навии на благо королевства.       Им вот-вот овладеет гнев. Для Ризли оставалось загадкой, как ни одна мышца на его лице до сих пор не дрогнула.       — Думаете, у меня не хватит сил не подчиниться вам?       Королева шевельнула бровью и, казалось, готова была вот-вот рассмеяться.       — Хотите предать корону, нарушить договоренности?       Он бы солгал, если бы ответил «нет». Нёвиллету Ризли признался, что начал бы за Клоринду войну, так что и в разговоре с Фокалорс Кастель лукавить не станет. Герцог всем своим видом показал, что вопрос Фокалорс скорее риторический.       — На вашем месте, герцог Кастель, я бы этого не делала. Иначе… Кто знает, какое лекарство используют при следующей перевязке вашего ранения. А если и такая мотивация вас не убедила… Тогда скажу, что и тело фрейлины не так легко будет отыскать в случае чего.              Королева резко развернулась и вышла из палаты. Ее угроза была почти осязаемой — Ризли захотелось сорвать бинты с себя и оставить рану заживать естественным путем. Он — тайный палач, устраняющий неугодных. Что будет, если в списке неугодных окажется он сам? Фокалорс прикажет наложить на себя руки? Более бредовой, но вместе с тем вполне не далекой от истины ситуации тяжело было представить. Ризли мотнул головой, взял с прикроватного столика начатое письмо и чернила, но понял: после такого разговора написать Клоринде спокойно, без излишних эмоций, у него не выйдет. Её Величество и расправой с ней пригрозила! Это было страшнее, опаснее — если госпожи Кюстин не станет, Кастель едва ли соберет себя снова. «Со службы непосредственно короне можно уйти только вперед ногами», — вспомнились ему слова Лорана. И ведь не пожаловаться даже: Ризли предупреждали. И не раз.       Когда в помещение вернулся его подчиненный, Кастель прикрыл глаза и приказал сурово:       — Посиди здесь. Я напишу послание герцогине Навии, а ты его передашь. Оно должно попасть к ней прямо в руки без посредников, понял? Если надо, лучше подожди ее появления во дворце.       Подчиненный кивнул.       — И принеси бинты из крепости. Перевязкой своей раны я отныне буду заниматься сам.       А в голове, точно на камне, была отчетливо высечена мысль: «Надолго я в этой палате не задержусь».

༺♛༻

      Целую неделю Фурина держалась стойко и терпеливо, но седьмого декабря она проснулась с мыслью, что так продолжаться больше не может. «Clorindé застряла в своих покоях, а заглядывать может только ко мне. Она стала совсем бледной», — мысленно рассудила принцесса и, никого не уведомляя, после утренних процедур отправилась искать королеву. Вариантов, где Фокалорс могла находиться, было не так уж и много: зал для аудиенций, тронный зал, зал для трапез.       Наверное, стоило сначала обсудить все с Клориндой. Фурина нехотя признавала, что ее фрейлина уж точно подсказала бы, какие слова подобрать в разговоре с Её Величеством, однако принцессе было невтерпеж. Хотелось как-то облегчить участь графини, которая не любила сидеть без дела. А ведь именно на сидение без дела ее и обрекла Фокалорс, хотя Клоринда даже не участвовала в дуэли. «Повезло, что матушка при восхождении на трон поклялась никого не казнить».       Удача улыбнулась ей только со второй попытки: тронный зал был пуст, так что Фурина нашла свою мать за обеденным столом в трапезной. Перед Её Величеством находилось множество самых разных блюд, но большинство из них осталось нетронутыми. Принцесса вскоре и вовсе заметила, что «тронутым» было только вино: Фокалорс задумчиво крутила бокал с этим напитком и смотрела рассредоточенным взглядом куда-то в сторону. Фурина замерла возле входной двери, бесшумно закрыв ее за собой и пытаясь придумать, как начать разговор. Стоит ли назвать Фокалорс Её Величеством, или же можно просто «мам»? Кроме них тут никого, однако… Всегда тяжело угадать, в каком настроении пребывает правительница Фонтейна. После колебаний Фурины, которые так и не заметила Фокалорс, тишина в помещении все же была нарушена выбором в пользу официального обращения:       — Ваше Величество, я… хочу поговорить.       Фокалорс молча перевела взгляд, сделавшийся более осознанным, на свою дочь и кивнула. Принцесса сделала пару неуверенных шагов к столу. «La maman в последнее время слишком задумчива, молчалива и чем-то озадачена. Могу ли я вообще беспокоить ее по такому поводу?».       Было так тихо, что можно было услышать, как шуршит ткань пышного голубого платья, когда Фурина переминалась с ноги на ногу. Казалось, безмолвие тянулось мучительно долго, с трудом, точно струна, которая вот-вот порвется. Фурина уже перебрала все слова в голове и все пальцы на обеих руках, а Фокалорс так и не произнесла ни слова.       Наконец их взгляды встретились, и королева, прочистив горло, заговорила:       — Надеюсь, у тебя ко мне важный разговор, Фурина. В противном случае лучше не отвлекай. Ситуация в стране… непростая.       Жестом она предложила дочери присесть, и та не упустила этой возможности. Села, правда, рядом, по правую руку, а не напротив, как того требовала бы официальная беседа. «Может, так у меня получится ее к себе расположить? Повод-то для разговора несерьезный… По сравнению с глобальными мыслями о Фонтейне», — переживала Фурина.       — Уже вижу, что нет, — устало выдохнула Фокалорс, подпирая голову рукой.       «Нужно поменять тактику».       — На самом деле все же важный, — попыталась обрести уверенность в голосе Фурина. — Недавно я проезжала мимо кадетского корпуса Сумеречного двора и видела, как там проходят тренировки по фехтованию, — для убедительности приврала она. — В общем… Я вдохновилась.       Королева сделала глоток. Запах красного вина стал ярче и насыщеннее.       — И что же ты хочешь от меня? Чтобы я заставила кадетов воспроизвести какую-нибудь сцену из какой-нибудь твоей любимой книги? — Фокалорс скептически изогнула бровь и лениво выдохнула. Запахло спиртным.       — Вовсе нет! Я посчитала, что мне тоже не помешало бы уметь владеть оружием.       — Все еще не понимаю, зачем в этом уравнении я.       Фурина боязливо сглотнула. Вот он — момент, когда разговор подошел к тому, ради чего затевался в принципе. Ей хотелось скрестить пальцы и вслух помолиться об успешном исходе, но это было бы чрезмерно подозрительно. Так что принцессе оставалось лишь набрать в легкие побольше воздуха и выпалить:       — Матушка, позвольте леди Clorindé покинуть свои покои ради тренировок со мной!       Фокалорс сжала губы и окинула содержимое бокала отсутствующим взглядом.       — Клоринда, если ты забыла, наказана. К тому же, ее можно заменить на любого талантливого кадета. Никто ведь не посмеет отказаться учить фехтованию будущую королеву Фонтейна, верно? Кадеты обязаны не нарушать приказов и не перечить, — протянула она и слегка надула губы.       — Вот именно! — возразила принцесса. — Они побоятся указывать мне на ошибки в фехтовании! Как же я тогда научусь?       — Справедливо.       Королева сделала последний глоток, беззвучно икнула и, моргнув, удержала глаза закрытыми чуть дольше, чем обычно. Ее щеки медленно порозовели.       — Так… сделаете исключение? Мне правда очень нужны эти тренировки!       — А с лордом Нёвиллетом не потренируешься? — ухмыльнулась Фокалорс и, звонко поставив бокал на стол, сложила руки в замок под подбородком. Фурина широко распахнула глаза:       — Н-нет! Нет-нет! Я… не знаю, нет, потом! А лучше вообще нет! Вот…       Она опустила взгляд вниз, словно стыдясь, пока Фокалорс едва слышно хихикала. Аромат забродившего винограда совсем стойко смешался с воздухом в трапезной, и только тогда Фурина поняла: это — ее шанс договориться и добиться желаемого. «Нельзя его упустить, пока la maman в хорошем расположении духа». Но прежде чем она обдумала дальнейшие доводы, королева заговорила, мечтательно вздохнув и постучав ногтями по краю обеденного стола.       — Ладно. Ладно… Не хочешь с Нёвиллетом, ладно. Все справедливо, на самом деле… Тебе и вправду лучше уметь за себя постоять. Времена-то грядут непростые… Ик!       Фурина удивленно захлопала ресницами, совершенно не понимая, как ей реагировать. Она видела матушку в подобном состоянии крайне редко. Стало немного страшно: если Её Величество перебирает с вином, значит, происходит что-то неприятное. Совсем неприятное.       — И вообще… С одной стороны сепаратисты, с другой наверное интервенты… Тебе точно придется драться, — вяло добавила королева.       Принцесса пыталась вспомнить, что означали эти два сложных слова, но было тщетно: она же не хотела вникать в дипломатию всю сознательную жизнь! Пора бы уже исправляться, заполнять голову недостающими знаниями, чтобы не опозориться, когда ее коронуют. «Решено: пойду в библиотеку и почитаю про эти серпантины и… как же их… Архонты, надеюсь, там эти слова будут рядом», — закружилась мысль в ее голове.       — Да… Я разрешаю Клоринде тебя потренировать. Раз уж твое поведение меняется к лучшему, Фурина, почему бы и не пойти к тебе на встречу?       Легкий хмель в словах Её Величества выдавала только интонация, но Фурина благополучно не обратила на это внимание: ее переполняла радость от того, что ее «переговоры» с матерью увенчались успехом.       — Спасибо-спасибо! — протараторила она и бросилась обнимать Фокалорс. Однако почти сразу же отстранилась. — Ой, Ваше Величество… я нарушила регламент, прошу меня простить…       «А вдруг сейчас разозлится?» — испугалась принцесса. Но вместо ожидаемой реакции королева обняла Фурину сама. Прижала дочь к себе крепко-крепко, уткнулась лбом ей в плечо, будто ей этого не хватало по меньшей мере несколько лет. Быть может, так оно и было?

༺♛༻

      Клоринда, казалось, уже могла потрогать свое отчаяние руками — оно было весьма осязаемым. Кюстин разве что не посчитала количество керамических плиток на полу в ее покоях, но в остальном… Теперь она могла найти в этой комнате любую мелочь даже с закрытыми глазами. А ведь прошла всего неделя ее «заточения». И пусть Навия обещала почаще к ней заглядывать и соблюдать регулярность в переписке, Клоринда все равно представляла с трудом, что делать весь оставшийся срок ее наказания. Просить Её Высочество принести несколько книг? Во-первых, где это видано, чтобы принцессы выполняли подобные просьбы своих же фрейлин? Во-вторых… Клоринда уже всерьез опасалась, что от однообразного чтива ее мысли станут более плоскими, чем жизненные цели маркиза Флориана.        И вот зачем она снова вспомнила о нем? Это ведь из-за него она оказалась в этой ситуации! Впрочем, если Гертен и мысли, которые его касались, не вызывали у нее ничего, кроме липкого раздражения, то вот о герцоге уже нельзя было сказать ничего однозначного. Влюбленность, которую Клоринда осознала в следующий же после дуэли вечер, не прошла ни через день, ни через два, ни через неделю. Боги… Она теперь не могла решить, как ей было бы проще жить — продолжая не понимать себя и свои чувства или полностью приняв то, что они теперь с ней надолго?       Не упрощало ее нелегкую ситуацию и полученное пару дней назад письмо от герцога. В свое послание, которое Клоринда уже почти выучила от частоты перечитывания, Кастель вложил бесконечные извинения за резкость своих слов и поспешные выводы, глубокое раскаяние и надежду на то, что их недопонимание разрешится, когда они увидятся вновь. А в голове графини зудел суровый голос наставницы: не «когда», а «если». Одним Архонтам известно, какое наказание придумает Её Величество Фокалорс герцогу. Королева никогда не устраивала казней; однако теперь, когда Клоринда с помощью Ризли заглянула в секретный отдел архива Сумеречного двора, стало ясно: казни были, просто о них не было известно широкой публике. Неугодных когда-то устраняла госпожа Петронилла Кюстин. Значит ли это, что Фокалорс могла бы при желании устранить герцога? Даже думать не хотелось об этом.       И раз уж у Клоринды было много времени, она попыталась одной лишь логикой вычислить того, кто сейчас занимался скрытыми казнями вместо ее наставницы. Правда, рассуждения подобного толка требовали свежего воздуха, коего в покоях давно было мало и больше не становилось, сколько бы фрейлина ни открывала окно на проветривание. От безделья и собственной беспомощности порой хотелось раствориться и перестать существовать вовсе.       На письмо Кастеля Клоринда тоже не спешила отвечать. Не потому, что хотела заставить герцога испытывать угрызения совести, нет — она просто не знала, что следует написать. И принятие собственной влюбленности все только усугубляло. Как ей отныне взаимодействовать с ним? Хотелось спрятаться, но в то же время быть рядом с герцогом. Хотелось уже выйти из покоев, чтобы иметь возможность оказаться в палате и расспросить господина Ризли о его самочувствии и настоящих мотивах дуэли, но при этом было страшно смотреть ему в глаза. Ведь из-за их общения маркиз Флориан и вызвал герцога на дуэль… Или было что-то еще? Что-то более важное, чем ее домыслы?       Огонек свечи, которую Клоринда поставила рядом с собой, дрогнул. Вскоре дверь в ее покои открылась без стука и предупреждения. Вошла принцесса Фурина, одетая в наряд, отдаленно напоминающий костюм для конных прогулок, и Клоринда, до сего момента сидевшая возле окна, моментально поднялась с места и присела в реверансе — сегодня она виделась с Её Высочеством впервые.       — Собирайся! — почти заговорщически, но громко прошептала Фурина и, едва сдерживая свой энтузиазм, приложила покрасневшие руки к розовым щекам. От принцессы веяло холодом. «Похоже, она только что с улицы».       — Но куда? Мне же запрещено, — напомнила ей Клоринда. Она отнюдь не исключала вероятность того, что Её Высочество могла просто-напросто забыть про это обстоятельство в силу своей беззаботности. Принцесса же улыбнулась с несвойственной ей хитрецой:       — На прогулку под предлогом тренировки, конечно же! Я, между прочим, уговорила la maman разрешить тебе выйти, чтобы ты меня потренировала.       Кюстин мотнула головой, а затем пристально посмотрела на свою госпожу: ей ведь не послышалось? Тренировка? Прогулка? Пока что звучит, как сон о самом сокровенном. А если бы еще и герцог Ризли сюда зашел… Боги.       — Clorindé, ты здесь? — де Фонтейн слегка потрясла ее за плечо, возвращая в реальность. Клоринда несколько раз моргнула, прежде чем окончательно прийти в себя после услышанного. «И надуманного».       — Да-да, леди Фурина.       — Ну же, пойдем! Сейчас обед, так что в этой части дворца мало людей, и мы можем проскользнуть незамеченными, — уже значительно тише сообщила принцесса. — Только переоденься! Тренировка все-таки будет, пусть это и было предлогом, чтобы тебя вытащить!       — В таком случае… лучше не будем терять время. Я и в платье могу потренировать Вас.       — Вам виднее, учитель!       От этого шутливого обращения на «вы» и учительской «должности» стало как-то неловко. Клоринда однако слабо улыбнулась и поторопилась выйти из осточертевших ей покоев вслед за Фуриной. Она даже не оглядывалась: вдруг это и правда сон, который развеется, стоит лишь ей сделать что-то «не по сценарию»?       Принцесса уверенно, но все же не без спешки вела свою фрейлину по пустому коридору. Клоринду одолевало приятное волнение, которое готово было смешаться с азартом: заметит ли их кто-нибудь? «Правда… зачем уходить тайно, если Её Высочество договорилась с королевой?» — всплыл закономерный вопрос.       — Леди Фурина, а Вы точно спросили у Её Величества разрешение?       — Точно-точно! — заверила ее она, резко остановившись напротив пустой стены. — Просто лучше не попадаться недовольным дворянам на глаза. Прости, это все, что я поняла по бормотанию матушки.       «Бормотанию?» — хотелось ей переспросить, но Клоринда моментально отвлеклась: Фурина, казалось, хаотично постучала по стене, а затем, нащупав что-то за картиной, что как-то подозрительно низко висела в стороне, а не посередине, приложила некоторые усилия, чтобы на это «что-то» надавить. После этого стена слегка отодвинулась назад так, что ее можно было открыть почти как дверь. Кюстин на всякий случай ущипнула себя.       — Тайный ход? Вы не перестаете меня удивлять, Ваше Высочество.       — Я им пользовалась, когда очень уж хотела сбежать от гувернанток, — хихикнула принцесса. — Это, кстати, еще одна причина, по которой стоило сегодня остаться незамеченными.       Фурина пропустила Клоринду вперед и закрыла эту загадочную дверь так, чтобы за ними уж точно никто не смог проследить. Фрейлина еще несколько минут пыталась смириться с тем, что сколько бы времени она ни провела во дворце, она никогда не будет знать его на все сто. А жаль — это бы наверняка пригодилось.       По секретному проходу они долгое время шли молча. Клоринду мучил вопрос: знает ли тайная канцелярия об этом пути? Здравый смысл, впрочем, подсказывал ответ — «нет». «Иначе они присвоили бы его себе и использовали в своих целях», — рассудила она. Когда идти стало совсем темно, Кюстин остановилась, сконцентрировала магию в руке и создала «клубок» молний. Света от них было немного, но это лучше, чем ничего.       — И как Вы в детстве тут ходили?       — Я брала с собой фонарь. Просто сейчас совсем из головы вылетело…       Почти синхронно вздохнув, они продолжили шагать по тоннелю. Снова молча. Тишину разбавлял только звук их осторожных шагов. Иногда Фурина забывалась и трогала каменные стены, от которых сразу же одергивала руки — стены были холодными и не очень-то приятными на ощупь.       Десяток-другой минут спустя тоннель закончился. Выйдя из него, Клоринда и Фурина оказались за пределами дворца. После темноты солнечный свет, отражавшийся от снега, резал глаза, а мороз неминуемо проникал в ноздри. Пожалуй, сомнений у фрейлины теперь не осталось: это действительно не сон.       Клоринда вдохнула воздух полной грудью и едва заметно улыбнулась. Как же ей этого не хватало в покоях! Однако вскоре пришлось отложить ликование в сторону: Фурина провалилась в сугроб по колено и ойкнула.       — Вам помочь? — сдержав смешок, чтобы не смутить принцессу, спросила Кюстин.       — Пожалуй, — пробормотала де Фонтейн и поджала губы.       Вытащив Её Высочество из снега, Клоринда осмотрелась. Риск быть замеченными никуда не исчез: неподалеку отсюда виднелась дорога, ведущая к главному входу дворца. Закономерно было предположить, что там нередко проезжали господа на каретах или просто верхом. Фурина, проследив за взглядом своей фрейлины, дотронулась ей до плеча, чтобы привлечь внимание.       — Нам туда. Я велела своим доверенным слугам организовать там тренировочную площадку, — принцесса указала в сторону «леса». Там росло много-много деревьев, однако почти никто не знал, что это — тщательно спрятанная в небольшом лесном массиве поляна. Фактически, леса там не было. Клоринда узнала об этом местечке несколько лет назад совершенно случайно, когда Фокалорс приказала не сводить с Фурины глаз. Кюстин не ослушалась королеву и проследила за Её Высочеством, но секрет этой поляны остался строго между ней и принцессой.       Когда они наконец скрылись от потенциально любопытных глаз за деревьями, Клоринда позволила себе спокойно выдохнуть. Площадку и вправду обустроили для тренировок: здесь был и деревянный манекен, и стойка с оружием, и даже полоса препятствий. Кюстин подошла к стойке и достала оттуда рапиру. Выбор из оставшегося оружия был невелик: принцессе достанется либо мачете, либо инадзумская катана, либо короткий меч. Был еще, конечно, тренировочный деревянный, но на лице Фурины мелькала невиданная до сей поры решимость, так что Клоринда небезосновательно предположила, что Её Высочество не захочет размахивать мечом из дерева. «Пусть тогда короткий выберет на первое время…» — почти что взмолилась Кюстин. Увы: принцесса уверенно потянулась к рукояти катаны.       — Ваше Высочество, я бы порекомендовала Вам начать с тренировочного, а потом перейти к короткому мечу.       — Нет-нет! — Фурина замахала руками. — Я хочу превзойти героиню одного романа… Или повторить ее путь… Не знаю!       Клоринда аккуратно приподняла бровь, ожидая, когда принцесса поделится с ней деталями. Вот и объяснение рвению Фурины — вдохновение очередным романом. Осталось только узнать, в чем его суть — и тогда тренировки будут эффективными. Наверное.       — Там главная героиня влюбилась в богатого аристократа, — начала принцесса издалека. — Но так как она была простой горожанкой, работающей в цветочной лавке, у нее почти не было шансов добиться его внимания. Тогда она решила кардинально изменить свою жизнь и стать искательницей приключений. Уволилась из лавки, купила меч у кузнеца и стала тренироваться… У нее ушло много времени, но я хочу быстрее! А тренировалась она не зря, к слову, потому что потом она смогла путешествовать с этим аристократом по миру и все-таки сумела его заинтересовать.       — Потрясающая история, — честно оценила Клоринда. — И раз Вы хотите повторить путь героини, то… Чьего же внимания Вы хотите добиться? Неужели лорда Нёвиллета?       — Какой ужас! — воскликнула принцесса, резко скрестив руки на груди. — Это он должен добиваться моего внимания, а не я его! И вообще-то я хочу превзойти героиню только в количестве времени, потребовавшемся для освоения оружия! К тому же, у меня есть преимущество: я уже владею магией, а она пробудила ее далеко не сразу.       Клоринда отвернулась и только тогда улыбнулась: по Фурине всегда видно, когда она пытается что-то утаить. Этот раз исключением не стал: уши Её Высочества покраснели. Можно было, конечно, все списать на мороз, но это определенно не тот случай. Если бы Кюстин сейчас не отбывала наказание за выстрел на дуэли, она непременно постаралась бы организовать личную встречу лорда и принцессы. Однако сейчас пришлось только слегка мотнуть головой и вернуться к своим обязанностям наставницы. «Волнительно и непривычно. Это шанс почувствовать себя на месте госпожи Петрониллы».       Уже не став ничего спрашивать и рекомендовать, Клоринда взяла деревянный меч и без промедлений вручила его растерявшейся Фурине. Она неуклюже обняла его, точно мягкую игрушку, и захлопала ресницами.       — Сначала нужна небольшая разминка. Потом отработаем стойку и удары по манекену. Потом…       — Стой-стой, — прервала ее речь де Фонтейн. — Это все правда обязательно?       — Правда.       Графиня не заметила, как тон ее сам по себе сделался строгим. Она принялась четко и без лишних подробностей говорить Фурине, что и как ей следует делать. Зрелище было весьма занимательное: фрейлина почти приказала принцессе пробежать несколько кругов по поляне, затем пару десятков раз присесть, потом потянуться, размять плечи, кисти рук, шею…       Когда всё — или почти всё — было выполнено, щеки де Фонтейн сделались пунцовыми. От мороза или усердия, сказать трудно.       — Я уже больше не могу! — объявила Фурина. — Даже учителя танцев не так сильно изматывали меня…       — Но Вы же хотели превзойти героиню романа, — задумчиво постучав пальцами себе по предплечью, напомнила ей Клоринда. Принцесса же согнулась и уперла руки себе в колени, тяжело дыша.       — Когда мы уже удары будем отрабатывать? — тихо-тихо спросила она.       — Сейчас.       Следующие полчаса Фурина усиленно била деревянный манекен таким же деревянным мечом, периодически сетуя на то, что ей этот процесс представлялся куда более легким, чем оказалось на самом деле. Это, впрочем, все еще не отменяло того, что она вслух изъявляла желание размахивать катаной. Когда Клоринда устала слушать жалобы принцессы на тренировочное оружие, она все-таки достала катану и протянула ее Фурине, которая, взяв оружие в руки, от неожиданности чуть не присела. Этот инадзумский меч, к ее удивлению, оказался в разы тяжелее деревянного. Принцесса посмотрела Клоринде в глаза с невообразимой печалью и разочарованием в самой себе. И, казалось, грусть ее многократно усилилась, когда она увидела, как непринужденно ее фрейлина держала катану в руке. Да и не только катану — любое оружие, какое бы Клоринда ни взяла, смотрелось в ее руках естественно и красиво.       — Я уже ничего не понимаю, — со вздохом вдруг озвучила Фурина.       Кюстин вернула все клинки в ножны и убрала их в стойку, затем аккуратно взяла из рук Её Высочества деревянный меч. И все это она сделала молча, терпеливо выжидая, когда ее госпожа соберется с мыслями.       — Такое ощущение, будто я всю жизнь занималась не тем, — принцесса опустила взгляд в пол и хмыкнула. — Вот ты так хорошо фехтуешь, уверенно держишь меч в руке… Все придворные, владеющие магией, учатся ею управлять, усиливать ею оружие, а как же я? Я вспомнила, что так можно, только после прочтения вдохновляющего романа! Если что-то случится, я не смогу ничего сделать. Ни физически, ни морально постоять за себя. Я…       Фурина еще громче шмыгнула носом. Клоринда удивилась: она и подумать не могла, что первая тренировка с принцессой закончится душещипательным откровением. Она догадывалась, что принцесса переживает о многом, но чтобы об этом? Довольно внезапно. Убедившись, что де Фонтейн не собирается ничего добавлять, Кюстин решила взять инициативу в разговоре на себя:       — Ваше Высочество, я потеряла счет годам, потраченным на тренировки. За минутами Вашего восхищения стоит многолетнее оттачивание навыков. А за ним — гематомы, ссадины, травмы, прогулки по сугробам в лютый мороз и много чего еще. Быстрых результатов добиваются только герои — или героини — книг, и то только потому, что мы быстро читаем.       Принцесса посмотрела на Клоринду слегка растерянно, но не сказала ни слова: ждала. И Клоринда продолжила:       — Вам не следует себя винить. Её Величество берегла Вас как единственную наследницу престола. Вы же ее дочь, Вы — самое ценное, что у нее есть. Думаю, это основная причина, по которой Вас не стали обучать фехтованию в детстве. К тому же… Были бы Вы сейчас столь чуткой леди, если бы на Ваших ладонях с раннего возраста оказались мозоли?       Её Высочество зажмурилась. В этом действии Клоринда угадала попытки Фурины сдержать слезы. А вот чем именно они могли быть вызваны, понять не удалось; стало неудобно. Что делать дальше? Успокаивать принцессу? Продолжать тренировку, как ни в чем не бывало?       — Будьте собой, леди Фурина. Остальное приложится, — зачем-то добавила фрейлина.       Принцесса отвернулась, а затем посмотрела на небо. Теперь и Клоринда заметила, что начало вечереть. Неплохо было бы уже вернуться во дворец, пока об их отсутствии не спохватились не введенные в курс дела слуги или, того хуже, недовольные королевой дворяне.       — Спасибо тебе, — негромко, но с чувством поблагодарила Фурина. — Давай возвращаться. Продолжим завтра?

༺♛༻

      Было ожидаемо, что после вчерашней прогулки Клоринде приснится тренировка. Не ожидала она, правда, что тренировка во сне будет не с принцессой, а с герцогом Ризли. Она ведь так старалась не думать о нем! Старалась настолько, что все ее мысли перед сном были заняты исключительно им. Похоже, в этом мире нет ничего более бесполезного, чем пытаться не питать к господину Кастелю романтических чувств. Кюстин не привыкла сдаваться, но сейчас придется. Во второй раз, если уж на то пошло: первый был в последнем тренировочном поединке с герцогом.       Наверное, пару месяцев назад жить было проще все же. А еще проще жилось, когда наставница была рядом. В то время вообще можно было не беспокоиться ни о чём: тренировки, обучение этикету, танцам, вышивке; чтение полезных книг, общение с Навией и прогулки в саду герцогства Каспар. Всё. Иногда хотелось закрыть глаза и вновь оказаться девочкой лет двенадцати. Однако… тогда она не была знакома с Его Светлостью. И уже даже казалось, что это скорее недостаток, чем преимущество.       Клоринда считала, что давно отпустила прошлое, но и здесь она ошиблась. Зато можно было с уверенностью сказать: за последние пару недель графиня очень даже привыкла просыпаться с тяжелой головой, и сегодняшнее утро исключением не стало. Пришлось потратить пару минут, чтобы прийти в себя; Клоринда прижала колени к груди, пусть это и было не очень удобно из-за довольно приличной длины ночного платья, и, обхватив их руками, уткнулась в них лбом. Нельзя сказать, что это сильно помогло, но думалось в таком положении почему-то немного легче.       «Надо зайти к Её Высочеству, — вспомнилось ей. — Она хотела потренироваться и сегодня». Следом почти моментально появилось желание не вставать, ничего не делать и вообще исчезнуть. Это, признаться, было странно: Клоринда всю прошлую неделю грезила о том, чтобы выбраться из покоев, а когда это наконец случилось, она осталась совершенно без сил и стремлений. Даже письмо от господина Кастеля до сих пор лежало на столе без ответа. Оно было и укором, и напоминанием о том, что дел все же оставалось много даже несмотря на «заточение».              Ответить герцогу Клоринда решила уже после тренировки, либо и вовсе завтра — этого времени для обдумывания всего, что ей хотелось сказать, должно хватить сполна. Кое-как заставив себя подняться с кровати, Клоринда умыла лицо холодной, как и все утро в целом, водой и, переодевшись, отправилась к принцессе. Было, конечно, подозрение, что в столь ранний час леди Фурина еще спит, но почему бы не понадеяться на противоположное? «Вчера она, между прочим, выглядела очень воодушевленной и мотивированной».       Но в покоях наследницы престола фрейлину встретило совершенно новое состояние Её Высочества — та лежала, смотрела в потолок и вздыхала. Громко и выразительно, как будто только что прочла роман весьма откровенного характера. Стало неловко. «Может, тоже прочесть пару таких книг? Леди Фурина явно в восторге, а я хоть время скоротаю». Клоринда мгновенно смутилась, когда представила примерное содержание абстрактного романа, но постаралась быстро вернуть себе спокойное выражение лица.       — Доброе утро, Ваше Высочество, — тихо кашлянув, поздоровалась Кюстин.       Принцесса лишь повернула голову в сторону Клоринды. Не встала, не приняла положение сидя, да и в целом пошевелилась весьма лениво и медленно. «А вот это уже пугает».       — Вы в порядке?       Фурина резко мотнула головой, а после этого вскрикнула:       — А-ай, нет! Не в порядке!       Кюстин уже была готова выбежать из покоев, а затем и вовсе нарушить запрет Её Величества и добежать до лазарета, чтобы позвать лекарей, но де Фонтейн жестом остановила ее. И снова вздохнула.       — Не беги никуда, не надо, — уже тише заговорила она. — Я все выяснила. Мне сказали, что это нормально, когда после тренировок все тело болит. С непривычки же.       О Архонты. Клоринда совсем забыла, что ее госпожа не приспособлена ни к какой активности от слова совсем. Тут даже танцы не в счет — балы были редки, и на них Фурина совсем не напрягалась. Конечно, после нагрузки наподобие вчерашней у нее все будет болеть! Зато стало ясно: Её Высочество отдала тренировке всю себя.       Вскоре графиню накрыла волна стыда от осознания: она совершенно неправильно истолковала вздохи и болезненные стоны принцессы, еще и посмела подумать о непристойном чтиве! Вот теперь точно не помешало бы раствориться и исчезнуть. «Хорошо, что леди Фурина не умеет читать мысли…».       — Боюсь, что сегодня я не встану, Clorindé, — она кое-как приложила руку ко лбу в поистине мученической манере. — Отмени встречу с Тиори, напиши ей, что я дам ей знать, когда смогу с ней встретиться. А остальные… тоже отмени.       — Хорошо. Напишу всем, что у Вас появились неотложные дела.       — Да-да… так и сделай, — зевнула Фурина.       Клоринда подошла к письменному столу принцессы, чтобы проверить составленный на ближайшие пару дней график встреч. К ее удивлению, на сегодня было запланировано не так уж много: встреча с Тиори, разговор с казначеем, чаепитие с Альбедо (напротив его имени стоял знак вопроса), а ниже неровным, наверняка неуверенным почерком Фурины было выведено: прогулка с Нёвиллетом. «Интересно, а ему тоже стандартную отговорку писать?».       — Ваше Высочество, а… — начала спрашивать Кюстин, однако сразу же смолкла: ее госпожа уже тихо сопела.       Делать нечего. Теперь все письма от имени принцессы — на ее усмотрение. Не в первый раз, конечно, но Клоринда недолюбливала даже столь небольшую неопределенность. Она вышла из покоев леди Фурины и беззвучно закрыла за собой дверь. Раз уж сегодня ей суждено написать несколько писем, почему бы заодно и не ответить Кастелю? Ведь сколько ни убегай, послание герцогу само себя не отправит и уж тем более не напишет.       Через час она поставила точку в письме для лорда Нёвиллета (ему она, в отличие от остальных, на свой страх и риск решила сообщить правду), аккуратно закрыла конверт и поставила сургучную печать. Вот и всё. Оправданий и других более срочных дел не осталось. Ее ждало письмо господина Ризли. Еще немного и, казалось, оно посмотрит на нее вызывающе. Совсем как герцог, который его отправил.       Клоринда зажмурилась и помотала головой. Потом быстро, чтобы не передумать, взяла чистый лист и окунула перьевую ручку в чернила. Теперь дело было за малым: просто взять и написать. Рутинное действие, никаких же нет сложностей? Впрочем, одна все-таки была: начать. Как к нему обратиться в этом письме? Как Клоринда вообще к нему обращалась до того, как осознала, что влюблена в него? Казалось, ни «господин Кастель», ни «Ваша Светлость» не могли в полной мере выразить ее чувства. С другой стороны… а надо ли их выражать? Наверное, все же не стоит. Слишком много сомнений.       Так и зависла ручка, полная чернил, над бумагой. А когда раздался громкий стук, с нее и вовсе упала большая черная капля. Прямо в верхний левый угол, в котором обыкновенно писалось обращение к адресату. Фрейлина выдохнула и произнесла холодное «Войдите».       — Ваша Милость, герцогиня Каспар пожаловала, — доложил стражник, склонив голову.       Клоринда, не оборачиваясь, едва-едва приподняла брови.       — Впусти ее, — не показав ни удивления, ни воодушевления, ответила она и встала из-за стола, чтобы поприветствовать подругу.              Стражник исчез так же быстро, как и появился. А через полминуты в покои Клоринды уже зашла Навия. В глаза сразу бросилась резкость ее движений; привычного дружеского приветствия Кюстин тоже не дождалась: герцогиня молча села на плетеное кресло с мягкой подушкой и прикрыла глаза. Клоринда же прищурилась и скрестила руки на груди, морально подготовившись к не самым приятным новостям. Впрочем, едва ли к ним можно было хоть когда-то подготовиться в полной мере.       — Я была в доме, в котором мои родители жили до того, как наши земли стали называться герцогством, — подрагивающим голосом начала говорить Каспар.       Кюстин уже успела забыть о разговоре почти двухнедельной давности. Сейчас, конечно же, пришлось вспомнить все сразу: Навия обещала поискать информацию, скрытую герцогом Калласом, и обратилась для этого к мистеру Мелусу, которому отец Навии очень доверял. Он и сказал ей про старый дом. Закономерно было предположить, что следующим шагом герцогини станет посещение этого дома. Что еще более ожидаемо — Навии хватило на это пары недель.       — Та-а-к, — Клоринда села напротив подруги и положила руки себе на колени. Узнать что-то о господине Калласе — все равно что заглянуть в его прошлое, которое, вероятно, было как-то связано с ее родителями. А если и не с ними, то по крайней мере с наставницей Петрониллой. Это волнительно и интригующе в любом случае. Правда, судя по встревоженности Навии, хорошего там было мало. Или не было вовсе.       — Многие вещи, — она выдохнула, — нет, большинство вещей в том доме, как и в нынешней усадьбе, папа приказал спрятать. Так мне сказала экономка, которая там живет. И единственная позитивная новость только в том, что они спрятаны, а не уничтожены. А теперь — к плохому…       Дрожащими руками Навия достала помятый конверт из своей сумочки с рюшами, но вручать его Клоринде не спешила. Герцогиня ненадолго замерла, а потом, собравшись с мыслями, продолжила объяснение:       — Среди спрятанных вещей есть сведения, которые должны были быть обнародованы, если отец умрет не своей смертью. Но Её Величество Фокалорс, мой отец и госпожа Петронилла поклялись молчать о твоем прошлом, поэтому мы до сих пор ничего не знаем. И именно из-за этой клятвы папа отказался от такой формы защиты своей жизни… А ведь умер он точно не своей смертью, и…       Навия едва слышно хмыкнула и сжала письмо в руке, укутанной черной бархатной перчаткой.       — Это письмо — самая «свежая» вещь в том доме, — с долей досады и злости произнесла она. — Оно адресовано отцу. Он читал его. Не сжег, но наверное собирался. Либо хотел спрятать и не успел…       Каспар быстро протянула конверт Клоринде. Фрейлина нахмурилась сильнее прежнего, пока доставала из него письмо. Короткое, но пробирающее до мурашек.

      «Как себя чувствуешь, дружище? Хотел бы я видеть твое скривившееся от этого обращения лицо. Уже предвкушаешь скорую встречу с Клементиной и Эмерод? Это все организовал я. Как тебе такой поворот? Ладно, забудь, я не испытываю нужды в твоих ответах. Я пишу, чтобы всего лишь оповестить тебя: ты этого не увидишь, но клянусь, я верну все, что принадлежало мне, и даже больше. И не бойся: за девочками я тщательно присмотрю. Тем более… Навия выросла красоткой.

— Э.Д.»

      Графиня не моргала. Вчитывалась в строки, пытаясь понять: действительно ли содержание настолько дерзкое, или это ей показалось? Страшно подумать, что испытала Навия при первом прочтении. Это ведь тот самый «Э.Д.», который настойчиво предлагал ей женитьбу летом. Казалось, после этого письма многие кусочки паззла встали на свои места.       — У меня нет слов, — только и смогла озвучить Клоринда спустя несколько минут осмысления.       — У меня их тоже не было.       Навия поднялась с кресла и начала расхаживать по комнате, задумчиво приложив палец к губам. Клоринда попеременно смотрела то на нее, то на письмо. Казалось, время застыло, совсем перестало идти. В голове же было чрезмерно много мыслей.       — Предположу, что этому Э.Д. раньше принадлежало герцогство Каспар. Точнее, часть твоих земель, которые были пожалованы господину Калласу после получения герцогского титула.       — Это очевидно, Клоринда. Да тут все теперь очевидно… — пробурчала она. — Э.Д. свел моего отца в могилу, теперь жаждет власти и влияния… Присмотрит за девочками? Кого же он имел в виду, если не нас? И если он назвал папу «дружище», а нас — «девочками», то становится понятно, что он из поколения наших родителей.       Кюстин ощутила, как у нее в жилах похолодела кровь. «Только «присмотра» от недоброжелателя мне и Навии не хватало», — подумалось ей.       — Хорошо, — вдруг заговорила графиня. — То есть ничего хорошего, но… Кто такая Эмерод?       — Понятия не имею. И не уверена, что хочу знать. По крайней мере пока что. Прости за прямоту.       Герцогия Каспар подняла голову наверх; она рассматривала потолок рассредоточенным взглядом и часто-часто моргала. Немудрено, что всплывшие спустя время хоть какие-то обстоятельства смерти господина Калласа навредили жизнерадостности Навии. И сейчас Клоринда поймала себя на мысли, что вновь наступил момент, когда надо поддержать подругу, а она опять не знает, какие слова подобрать. И что сделать в принципе.       Но от необходимости поиска подходящих слов утешения Клоринду избавил стук в дверь. Правда, интуиция подсказывала, что и это не к добру.       — Войдите, — строго позвала Кюстин.       — Ваша Милость, Ваша Светлость, — раскланялся появившийся в дверном проёме мужчина. Он был одет в черно-серую форму, которую не спутать ни с чем: этот человек — из числа работников крепости Меропид. — Его Светлость герцог Кастель велел мне передать письмо.       Клоринда приложила пальцы к губам: неужели господин Ризли не выдержал, устал ждать ответа? Ей стало совестно, однако она все равно просияла: о Архонты, он думает о ней! Это ли не луч света во тьме прошедшего часа?       Кюстин сделала пару шагов, чтобы взять письмо у мужчины, но тот виновато помотал головой.       — Ваша Милость, простите… Это письмо предназначено герцогине Навии, а не Вам.              Клоринда закрыла глаза и одернула протянутую руку, точно от огня.