Лекарство от разбитого сердца – незнакомец и виски

      В телевизоре, купленном год назад для просмотра любимых фильмов, сейчас играет огонь, и по комнате разливается тихое потрескивание дерева. Огонь был неосязаем, всего лишь пиксели экрана, но исходившее от него тепло грело душу Хёнджина. Треск брёвен окутывал влюблённого парня своей трепетностью. Его сердце, наполненное любовью, горело ярким пламенем и трещало от переполняющих чувств.       Вино, уже слегка охлажденное, стоит на столе рядом с причудливыми бокалами. На кухне горит тусклый свет, а за окном вывески магазинов освещают тёмную улицу. Снега не было видно, всё давно растаяло, а люди всё равно наряжались в мишуру и колпаки Санты. В витринах красовались новогодние украшения, ожидая часа вновь быть убранными в дальний угол подсобки до следующего года. Да и все куда-то спешили, пожалуй, все, кроме Хёнджина. Он не торопился, вовсе нет, он, наоборот, сидел в томительном ожидании своего парня. Их отношениям уже почти два года. Два долгих года они учились жить вместе, принимать друг друга с недостатками и терпеть дурацкие привычки любимого.       Время близилось к двенадцати, а его всё не было. Его ангел так и не возвращался домой.       Закуски к вину заветрились и даже поредели местами. Бутылка откупорена, а один из бокалов окрасился в бордовый цвет.       Его Ли Феликс. Его ангел. Его принц.       У Ёнбока было много имён, и каждое из них придумал Хёнджин.       Той весной, перед выпуском, Хёнджин нашёл музу своего сердца. Его картины наконец-то ожили, обрели душу. Улыбка ангела разбудила что-то внутри всегда скучающего на парах Хвана.       Ли просто однажды появился у них в кампусе, болтал с другом. Он просто посмотрел и улыбнулся так, что дыхание спёрло, и в тот день Хёнджин написал картину подсолнухов, которые купались в лучах солнца. Словно он сам купался в лучах теплоты улыбки белокурого парня. Тогда он ещё не знал, как зовут его нынешнюю любовь.       Но в следующую встречу, Хёнджин не упустил возможности.       — Попозируешь мне?       И вот теперь он ждёт, когда Феликс вернётся с очередной фотосессии.       Двенадцать. Закусок почти не осталось, а бутылка была почти выпита.       В голове туман, а в груди пустота.       От былого воодушевления не осталось ничего.       Его лучик солнца скрылся за тучами.       Фон из костра уже выключился, и комната погрузилась в давящую тишину.       Хенджин вновь погрузился в воспоминания о былых днях, когда они с Ликсом проводили время вместе. Когда тёплый запах одеколона заполнял лёгкие Хвана, а лучистая улыбка не покидала чистое лицо ангела.       Феликса хотелось рисовать. Хотелось рисовать себя рядом с ним. Хотелось самого Феликса и с собой, и в своём сердце, и вообще везде. Он любил его. Он заполнял своё сердце отпечатками их совместных вечеров.       Но время три часа ночи, а он так и не появился.       На кухне выключился свет, а вся посуда вымыта и сохнет.       Хёнджин опять в холодной постели совсем один. Он жмётся к чужой подушке, пытается вдохнуть знакомый запах парфюма и шампуня, но ничего. Больно. Больно на столько, что, прижимая к себе одеяло, он скулит. Пусто и больно.       Хван твердит себе, что Феликс занят. Что его опять используют по полной, не давая даже времени заглянуть в телефон и написать парню, что их задерживают. Ведь его же задерживают?       Под тревожные мысли он засыпает, мечтая проснуться в объятиях Ли.       Но утро его встречает с громким хлопком входной двери и матерящимся Феликсом.       Сон, в котором Хёнджин находился ещё секунду назад, покидает его. Парень бежит в прихожую, желая увидеть тёплую улыбку, но видит лишь искажённое в злобе лицо.       — Так сложно было убрать лишнюю пару обуви? У тебя был вчера целый день, — бубнит Ли, отпихивая новыми кроссовками бренда, который он сейчас рекламирует слегка изношенные кроссовки Хёнджина.       — Я тебя ждал…       Феликс лишь холодно окидывает его взглядом и, сняв верхнюю одежду, бредёт на кухню.       — У нас даже есть нечего.       А Хёнджин не слышит. Он подходит сзади и ластиться к парню. Обнимает и утыкается в сухие, ломкие, но любимые волосы. Вместо привычного запаха пудры он отчетливо слышит аромат… Аромат, который, казалось, въелся в кожу Феликса, но не был его собственный. Он был тяжёлый и слишком резкий.       — Почему… Почему от тебя вновь запах чужака? — решается спросить Хёнджин, всё ещё обнимая личного ангела.       — Что за бред ты несёшь?       Холодильник пищит, умоляя закрыть себя. А Хёнджин вновь ощущает холод, но не от техники, а от безразличия и наглой лжи Ёнбока.       Еще год назад они обещались друг другу вечно делить и строить воспоминания, а сейчас они все забыты и убраны, как те несчастные новогодние украшения, в дальний угол.       — Ты был с ним?       — Я был на работе.       — Видимо в очень тестной связи с кем-то.       Феликс психует и уходит в комнату, оставляя Хёнджина без ответов. Вновь.       Они спят вместе. Едят. Ходят в магазин. Но всё ещё тень чужого запаха рядом. А новые попытки приводят к тому, что Феликс наконец-то говорит всё.       — Боже. Мне надоело. Надоела твоя ревность. Твоё вечное вдохновение при виде меня. Раздражает, — он закатывает глаза. — Давай уже покончим с этим.       — Но я не смогу забыть тебя, — шепчет Хёнджин, не веря, что Ёнбок говорит подобное. Они же… Они же мечтали о том, что всегда будут делить воздух этой квартиры на двоих. А Ли говорил, что тоже любит Хвана.       — А ты попробуй. Поверь. Я страдать не особо буду. А через какое-то время мы с тобой соберёмся и будем хохотать над этим. Потому что поймём, что были дураками. Мы не так уж и нужны друг другу. Не думаешь? — Феликс с любопытством смотрит в глаза убитого Хёнджина.       — Но я люблю тебя.       — Если уж совсем станет плохо… просто поищи кого-то другого. Это поможет разорвать эти глупые узы любви.       И всё это он говорит со странным спокойствием, будто ему Хёнджин уже давно не нужен.       Они расходятся. Хван не спит ночами, уговаривая Феликса остаться, просит вернуться, поговорить и всё исправить. Возродить былое. Но Ёнбок не преклонен.       «Забудь ты уже».       Новый год наступает слишком быстро. Настолько, что в квартире одному становится не уютно.       Изменяя себе, Хёнджин плетётся в бар в центре города. Желая забыться, напиться и сдохнуть на тротуаре от разбитого и порванного в клочья сердца.       Популярное заведение встречает его гулом. Все смеются, болтают и поздравляют друг друга. Один он с хмурым лицом просит бармена налить ему виски со льдом. Феликс очень любил виски, а Хёнджин предпочитал пиво или вино, но сегодня хотелось быть хоть так рядом с Ли. Глупо улыбаясь стакану, он не замечает, как какой-то парень садиться рядом и заказывает то же самое.       — Сердце разбили? — неизвестный голос был слишком весёл.       Хёнджин поворачивается и видит улыбающегося парня, явно пьяного. Майка Дизель приковывает внимание. Нет намёка на накаченность. Лишь слегка широковат в плечах. Он не хрупкий на вид, как Ликс. Волосы коротко пострижены. Он обычный, но что-то цепляет взгляд.       — Ну и дерьмовый же тут виски.       — Ты его неправильно пьёшь, — снисходительно замечает Хван, отпивая совсем немного крепкого, смакуя.       — Та плевать, я хочу залпом и чтобы сразу унесло.       Хёнджин молчал, надеясь, что он уйдет.       — Так и будешь киснуть? — незнакомец опирается головой на руку и глядит на профиль Хвана.       — А ты так и будешь тут сидеть?       — Нет, ну как ты эту гадость пьёшь?       — Я же сказал, что ты его неправильно пил.       — Это последнее, что меня сегодня волнует. Хватит тебе киснуть над стаканом. Умер, что ли, кто-то?       — Моя любовь загнулась от холода.       — Жесть ты эстетичный. Я бы сказал, что моя любовь повесилась на моих нервах и желание жить, а потом нахуй порвала всё и ещё прошлась по мне своими начищенными берцами. Тусуюсь в этом баре уже неделю.       Хёнджин смотрел в пьяные глаза и глупую улыбку. Похож на щенка.       — Знаю. Он мне так же говорил. Но я не щеночек, дорогой, — вскинул брови парень, заигрывая.       — Что? — Хёнджин не знал, от чего смутился больше. То ли от того, что сказал последние слова вслух, то ли из-за обращения.       Лицо наглого парня оказалось рядом слишком быстро, что Хван захлопал глазами, забывая о своей хандре.       — Я могу и все лишние мысли выбить, если потребуется. Например, как сейчас, — и Хёнджин чувствует чужие губы на своих. Он не понимает, что опьяняет его сейчас: случайная связь с незнакомцем или крепость виски. Но ему определённо нравится эффект. Он отвечает на поцелуй, рвётся получить большего, но его останавливают.       — Помогает?       — Да.       — Ким Сынмин, — незнакомец… Нет. Сынмин протягивает руку.       — Хван Хёнджин.       Они покидают двери душного бара. Бредут по улицам, качаются из стороны в сторону и смеются над всякой ерундой. Заходят в кафешки и топят себя в глинтвейнах, продлевая эффект опьянения. Им весело. Их обуревает свобода.       Плевать, что подумают прохожие. На всех плевать. Им хорошо.       И это, наверное, первая ночь, когда Хёнджин не думает о Феликсе.       Хёнджин не верит, что такое вообще возможно. Особенно с каким-то взбалмошным незнакомцем, который зовётся Сынмином.       — Не кисни, мы переживем.       И Хёнджин почему-то ему верит.

***

      Месяц. Месяц, как Хёнджин почти не думает о Феликсе. Рядом с Сынмином не думает.       Они живут. Они дышат. А вечером Хван вновь спит в своей кровати один. Холодно. А некогда лучезарная улыбка в воспоминаниях блекнет, заменясь на чужие хмурые брови.       Ночами его мучают сны с участием личного ангела-мучителя, а утром он видит сообщения.       «Утро. Я нашел новое кафе. Сходим?»       И геолокация снизу.       Хёнджин сразу забывает горячие ладони на своем теле и низкий голос у уха.       Сынмин становится его лекарством.       И таким образом, проходит еще месяца три, когда они вновь целуются в том баре. А за окном опадают последние листья вишни.       В этот раз поцелуй выходит медленным и чувственным. Никто не стремиться заглушить боль. Наоборот, они купаются в своих чувствах и наслаждаются ими. Руки цепляются за первое попавшееся: ворот рубашки, затылок и плечи. Они исследуют рот друг друга, узнают, что нравится. И улыбаются в поцелуй.       Они уже почти четыре месяца не думают о бывших. Даже вечерами. Возможно, только ночью их мучают блёклые тени бывшей влюблённости, но не более.       А сейчас в моменте есть только они и зарождающиеся чувства.       Хёнджин снова начинает рисовать.

***

      С того поцелуя прошло полгода.       Они живут вместе. На новой квартире. Там, где нет чужих воспоминаний.       Постель не знает слова «холодно». А если и знает, то познакомилась она с ним только днём. Хотя иногда и днём… В общем, у них всё было хорошо.       Они собрали кусочки сердца друг друга и вложили частичку себя, заполняя пустоту.       Но однажды, лёжа в обнимку с Сынмином, Хвану прилетает сообщение от Феликса.       — Смотри, — он повернул телефон Киму в шоке.       «Ты сейчас где?»       — Сейчас ты явно там, где тебе хорошо, — Сынмин двинул бёдрами, на что Хёнджин ахнул и чуть не выронил телефон из рук.       — Это да. Но что мне написать?       — Так и пиши, что сидишь на любимом члене и слушаешь самые нежные слова в мире.       — Это слишком.       «А что?» — печатает он.       Ответ приходит незамедлительно.       «Я хочу поговорить».       «Разве нам есть что обсуждать?»       «Нас».       — Ого! Вот это он у тебя, конечно, как бы помягче… интересный.       «Нет никаких нас уже давно».       «Давай завтра в нашем любимом кафе в четыре?»       — Соглашайся.       — Чего? Не хочу я! — Хёнджин дёргается всем телом, забывая, что немножко греет чужой член в себе, который от ёрзания задевает простату, заставляя Хвана на секунду закатить глаза и задохнуться воздухом.       — Тссс. Пиши, что согласен.       «Солгаснн» пишет с ошибками и откидывает телефон в сторону. Сейчас его интересует Сынмин и то удовольствие, которое он дарит. Они вместе качаются на волнах блаженства и сливаются воедино, окунаясь в свои ощущения.       Вечером Хёнджин одет во все самое лучшее. Перед выходом он подкрашивается и укладывает волосы. На нём новые очки от Версаче, подаренные Сынмином. И засос, который Ким запретил скрывать. Ему безумно было интересно послушать, как Феликс отреагирует.       — Ты опоздал. Ничего нового, — и не важно, что он сам пришёл пару минут назад.       — Ах, прости. Я спешил, как мог, но пробки, сам понимаешь, — оправдывался Феликс, улыбаясь, как раньше. Вот только сейчас в улыбке сквозила неуверенность.       Хвану это не было интересно. Он боялся, увидя Ликса, снова утонуть в печали и горести, но ничего такого не произошло. Вот только самого Ли будто помотало конкретно. Его блондинистые волосы стали чёрными. Он постригся и схуднул с последней встречи, из-за чего запястья казались ещё хрупче.       — Ты изменился.       — Я… Да, это. Нравится?       — Ты слишком осунулся. Как твоя спина? — спросил Хёнджин, отпивая кофе.       — А? В норме. Просто… Я, эм. Мы можем начать всё с начала? — с мольбой в глазах спросил он.       Кофе грозилось оказаться на Феликсе.       — Чего?! А это тебе не о чём не говорит? — Хван указал на шею.       — А должно? Просто брось его и начнём всё с начала, — безразличие в его голосе пугало. Хёнджин не понимал, как он мог любить подобное отношение?       — Твоя любовь слишком похожа на одиночество, которое я переживал с тобой постоянно. Зачем мне снова жить так, когда есть тот, кто любит меня так же сильно, как я?       — Потому что я лучше любого другого парня в этой стране.       Хёнджин рассмеялся, застав Ли врасплох.       — Ах, хорошо. Но если ты меня любишь, то почему тогда в прошлом году ты так отчаянно скрывал свою любовь?       Феликс молчал.       — Тебя ведь тот парень бросил. Не так ли? Поэтому ты пришёл ко мне. И теперь, когда за твоей спиной нет меня, тебе плохо. Я прав?       Феликс лишь молча кивнул и спрятал взгляд.       — Ты тогда верил, что мы будем смеяться над нашим расставанием. Тебе смешно? — мотает головой. — Почему? Давай же посмеёмся над болью друг друга.       — Хён-и… Прости меня, прости. Я буду рядом. Я больше не буду ни с кем спать, кроме тебя. Пожалуйста, прости, — он схватил ладонь Хвана и заключил её в замок из рук.       — Нет больше нас, Феликс. Нет и не будет. Я занят.       Хёнджин вытащил руку и вышел из кафе, оставляя разбитого Ёнбока позади.       Перед кафе уже стояла машина, за рулём которой сидел Сынмин, ожидающий Хёнджина домой.