Мой белый медвежонок

      Снег, будто пушистыми перьями, беззвучно на заснеженные горы опускается, укутывая небольшую уединённую деревню белым одеялом, — волшебная пора настала и всё вокруг своим сказочным спокойствием зачаровала.       От этой красоты дух захватывает.       Хлопья образуют глубокие сугробы, засыпая крыши домов и украшая деревья изысканной белоснежной бахромой. Лишь едва слышный скрип шагов, мелодичный перезвон колокольчиков на оленьей упряжке почтальона и размеренный стук молотка из мастерской нарушают безмятежную тишину. Снежинки, падающие на её окна, рисуют на стёклах затейливые узоры, точно вспомогательные линии для интересных замыслов.       Тэхён склоняется над миниатюрной деревянной лошадкой, скрупулёзно вырезая мельчайшие детали. Длинные пальцы, ловкие и умелые, работают с невероятной точностью: каждая линия продумана, всякий изгиб совершенен. Внутри, в атмосфере, насыщенной ароматом ели, древесной полироли и сладковатого запаха только что испечённого Тэхёном печенья с корицей (по особому семейному рецепту, переданному ему бабушкой), он чувствует себя совершенно счастливым. Яркий свет, проникающий сквозь заледенелые окошки, мягко освещает его рабочее место, выделяя игрушку в руках и причудливые тени, которые она отбрасывает на стены, декорированные поделками сделанными им самим — забавными снеговиками да сказочными зверушками.       Полки вокруг заставлены и другими творениями: олени с глазами, блестящими как черника, снежные совы с оперением из белого меха, снеговики с пуговицами-ягодами, очаровательные медвежата в самовязанных шапочках, и даже изысканно вырезанные из дерева сани, запряженные миниатюрными лошадками украшают окружающее пространство.       Всё в них, от крошечных подков до упряжи, выполнено с необыкновенной любовью и вниманием к мелочам.       Игрушки поистине уникальны: они теплом тэхёновых рук согреты и хранят частичку его души.       Частичку доброго, чуть робкого сердца.       За окном на улицах вспыхивают первые праздничные огни. Жители готовятся к празднику, а для Тэхёна, с детства обожающего Новый год, наступает самый долгожданный момент: ежегодный фестиваль ледяных скульптур в родной деревне. Сверкающий лёд, переливающийся под солнцем и отражающий снежные вершины, — являет собой завораживающее зрелище, будоражившее воображение.        На фестивале, помимо ледяных скульптур, кипит жизнь: работает ярмарка с ароматными угощениями, предлагаются разнообразные развлечения для взрослых и детей, а улицы наполнены многочисленными туристами, наслаждающимися зимней сказкой. Но последние годы, наблюдая за этим, Тэхён от тоски мучается. Ему нестерпимо хочется поделиться своими изделиями, показать миру то, что создано с кропотливым трудом и любовью.       Однако панцирь застенчивости сковывает душу заледенелыми оковами, и клад, спрятанный в уютной мастерской, остаётся невиданным, как драгоценности в заснеженной сокровищнице.       Внезапно дверь с грохотом распахивается, впуская румяного Воншика — его лучшего друга, который буквально всем своим видом излучает возбуждение. Будучи полной противоположностью спокойному Тэхёну, он врывается вихрем энергии и заразительного смеха, эхом разносящегося по тесному помещению.       — Тэхён-а! Ты представляешь?! — выпаливает Ли, стряхивая снег с толстой дублёнки. — Фестиваль ледяных скульптур совсем скоро! В этом году будет нереально круто! Говорят, из соседней провинции мастера приедут...       Тэхён растягивает губы в кроткой улыбке, продолжая аккуратно обрабатывать ножку лошадки; его движения плавные, точные и очень бережные.       — Ага, знаю, — отвечает тихо, не отрываясь от работы.       — И собираешься сидеть здесь, как отшельник, любуясь этим в одиночестве? — заканчивает фразу Воншик, театрально вздыхая. — Ну что ты, в самом деле! Все твои изделия — шедевры! Почему прячешь от остальных? Люди должны их увидеть. Это же несправедливо!       Его начавшуюся тираду со вздохом хотят прервать, но тот и слушать не желает, подходя ближе и рассматривая фигурки, аккуратно расставленные на полках. Глаза Воншика округляются от удивления и восторга.       — Посмотри на эту лошадку! Она шикарна. И снежинки… Как настоящие, — протягивает руку, чтобы осторожно взять одну, но тут же останавливается, боясь повредить её из-за своей неуклюжести. — Просто необходимо показать их на фестивале. Ты должен пойти!       Заметив молчание друга, Воншик слегка хмурится. Уже давно привык к тихой задумчивости друга, но в этот раз Тэхён вероятно испытывал что-то другое — глубокую, скрытую грусть.       — Эй, чего притих?       — Просто задумался, что наверное, никогда так и не покажу их никому.       — Что за глупости?       Тэхён замолкает, рассматривая маленькую лошадку, как будто в ней его собственное поникшее лицо отражается.       Вообще, за свои двадцать три года, он многого добился: закончил учёбу в университете, взаимодействовал с разными людьми, сейчас успешно работает репетитором английского прямо из дома, любим детьми… Даже несмотря на свою застенчивость, весёлый, активный, решительный и целеустремлённый — во всём.       Кроме одного.       Мыслью о демонстрации своего хобби словно парализован.       — Там будет много людей... Они могут не оценить, — бормочет еле слышно.       — Вот именно, что много! — восклицает Ли, подмигнув. На последние слова вовсе внимания не обращает. — Это же отлично! Все будут восхищаться твоими игрушками. Представь, ты будешь продавать их прямо на фестивале!       — Нет, Воншик, — качает головой, лицом немного краснея, — я не могу. Мне неудобно.       — Неудобно? — хлопает Тэхёна по плечу так сильно, что тот чуть не роняет инструменты из рук. — Я помогу тебе! Будем стоять рядом с моей Суджин, организуем всё. Она у меня такая общительная... Ты наконец-то покажешь людям, на что способен!       Слышится усталый вздох.       — Нет, — повторяет твёрдо, но уже без прежней уверенности. — Спасибо, но я останусь наедине сам с собой. Мне лучше здесь.       Воншик, хотя и расстраивается, всё же кивает, понимая упрямство Тэхёна; ещё немного говорит, убеждая друга, но, увидев непоколебимую решимость относительно этого вопроса, машет рукой. Как бы ему не хотелось помочь, пока тот сам не захочет раскрыть свой талант — усилия бесполезны.       — Ладно. На фейерверк хотя бы выйдешь посмотреть? Он будет потрясающим!       На мгновение Тэхён задумывается, позже улыбаясь. От настырности Вона нет спасения...       — Может быть, — и снова возвращается к своей работе — к маленькой деревянной лошадке, которая хранит в себе все тайные мечты и нереализованные желания.       Снег продолжает падать, зачаровывая своей бесшумной неторопливой красотой. Каждая снежинка крошечными бриллиантами искрится в лучах заходящего солнца, оставляя на стекле мастерской новые узоры. Внутри тепло и уютно, аромат свежей древесины смешивается с тонким запахом мандаринов, которые Воншик оставил на столе. Тэхён, забыв о недавнем «споре», сосредоточенно работает: руки движутся плавно и уверенно, подчиняясь внутренней гармонии. Он ощущает как напряжение, сжимавшее плечи тисками, постепенно уходит, сменяясь спокойствием.       Воншик, не желая оставлять друга в одиночестве, садится на табурет рядом, наблюдая за Тэхёном. Его энергия, кажется, немного притупилась, но он всё ещё изредка вскакивает, рассказывая о чём-то, связанном с будущим фестивалем; описывает ледяные скульптуры, которые собираются делать в этот раз, восторженно комментирует список обещанных развлечений и предвкушает вкус жареного каштана, ежегодно продающегося на площади.       Уже начинает смеркаться: небо, окрашенное в оттенки розового и серого, медленно гаснет. Снег, всё тот же густой и крупный, неустанно покрывает деревню всё более плотным слоем. На крышах домов видны тёмные силуэты труб, из которых тянутся струйки дыма.       Завораживающее зрелище.       — Мне пора, родители ждут. Пойдём вместе, ты давно тут сидишь.       Тэхён кивает, откладывает инструменты и накидывает тёплую куртку.       Покидая мастерскую, они погружаются в настоящий зимний рай — улицы, залитые неярким светом фонарей, приобретают необычайный вид; под ногами хрустит снежный покров, а в воздухе витает предвкушение праздника.       На полпути им встречаются родители Воншика, возвращающиеся с покупками. Миссис Ли, закутанная в тёплый платок, приближается первая; её лицо озаряет тёплая улыбка.       — Здравствуй, дорогой! Прекрасный день сегодня был, не правда ли? — ласково произносит она, звуча мягко и успокаивающе. Тэхён для неё почти как родной сын: любит его искренне и относится к нему с нежной заботой.       Её в ответ также радостно приветствуют:       — Добрый вечер, миссис Ли! Вы правы, день действительно хороший.       За ней следует мистер Ли, неся тяжёлые пакеты с продуктами. Он кивает, приветствуя коротким, но дружелюбным «Добрый вечер». Чужое лицо, обычно всегда серьёзное, при виде Тэхёна немного смягчается. Очевидно, он тоже испытывает к другу сына тёплые чувства, хотя выражает их сдержаннее, чем жена.       — Только вот снега сколько, — басит, приближаясь ближе, — дороги знатно заметёт, но к фестивалю как раз расчистят. Воншик, ты уже готовишься, поди?       Вон сразу оживает.       — Конечно, отец! Уже всё спланировал!       Все остальные заходятся смехом, представляя, как Воншик, весь кипящий энергией, будет суетиться, готовясь.       Миссис Ли добавляет, понизив голос:       — Кстати, слышали, в деревню известный фотограф из города приехал. Говорят, в гостинице остановился. Неудивительно, — продолжает, кивая в сторону хорошо освещённой гостиницы на краю деревни, — перед Новым годом к нам всегда много народу приезжает.       — Ходят слухи, что он может запечатлеть то, чего не видно невооруженным глазом. Интересно, правда ли это? — Мистер Ли вопросительно поднимает брови, обращаясь скорее к самому себе, чем к окружающим, а потом — хмыкает, не отрывая взгляда от дороги. — Фотограф... Ну, поживём — увидим.       Ещё немного они говорят о погоде, предстоящем фестивале, а затем прощаются с Тэхёном и продолжают свой путь.       — До завтра, Тэ! Увидимся, — кричит Воншик, махая рукой.       Тэхён поворачивает к своему дому.       Жилище, расположенное недалеко от леса, — небольшое и уютное, с крышей, покрытой толстым слоем снега, — единственное тэхёново пристанище после того, как его родители погибли. Мастерская приобрелась им позже самостоятельно.       Войдя внутрь, он разжигает камин, наполняя дом теплом и запахом горящих дров. На стенах висят его детские рисунки, а на полках стоят книги и несколько готовых игрушек, которые он не решается продавать. Одиночество обнимает крепко лапами, холодными, как зимний ветер снаружи. Тэхён заваривает себе чай с имбирём и садится у окна, наблюдая за пустынной улицей.       В душе его очень противоречивые стремления борются.       С одной стороны, ему хочется быть среди людей, разделить с ними радость праздника, показать свои творения; он мечтает поделиться искусством создания игрушек, рассказать о том, как разрабатывает их... С другой же стороны, стеснение и застенчивость невидимыми цепями в плену сомнений держат, не отпуская. Тэхён не стесняется своего хобби — беспокоит не это.       Переживания душат.       Возникают тревожные мысли: «Вдруг люди не поймут? Стараний не оценят...», что причинит сильнейшие раны.       Этот страх усиливается ещё более глубоким чувством.       Беспокоит то, что он — другой.       Тэхён живёт один. После смерти родителей единственный человек, кто близко с ним общался помимо Воншика — парень, с которым он встречался.       Больше в романтическом плане никто мил не был.       В деревне к нетрадиционным отношениям относятся терпимо, тем не менее его знакомые обзавелись девушками, создали семьи. У Тэхёна же опыт ограничивается одним серьёзным романом, произошедшим несколько лет назад; в настоящее время даже парни привлекают не все, что ещё сильнее усиливает ощущение изолированности.       Он всем своим существом мечтает о душевной близости, о понимании, об искренности.       Но где же это найти в современных реалиях?       Подобные мечты кажутся такими же недосягаемыми, как звёзды на ночном небе.       Вздохнув, Тэхён берёт в руки небольшую деревянную лошадку, которую сделал в качестве подарка. Кому — не знает. Просто захотелось... Сидит сейчас гладит её гладкую, отполированную поверхность и тихо шепчет:       — Возможно, в следующем году...       Ставит её на полку рядом с другими, снова пряча мечты от посторонних глаз, и тушит свет.       А снег на улице падает, падает...       Нескончаемым мягким и тихим потоком убаюкивает; словно колыбельная успокаивает.

***

      Машина останавливается с характерным скрипом тормозов, выбросив Чонгука в объятия морозного чистейшего воздуха, который щиплет лицо и заставляет щёки пылать румянцем. Леса, простирающиеся до самого горизонта, кажутся бесконечными, подобно застывшему морю, искрящемуся под бледным зимним солнцем. Высокие ели, укутанные в пушистые снежные шапки, стоят неподвижно, точно зачарованные. Он глубоко вдыхает, наслаждаясь ароматом сосновой хвои, свежевыпавшего снега и тонкого, едва уловимого запаха дыма из расположенной неподалёку деревенской избы — резкий контраст с удушающим смогом большого города, пропитанного выхлопными газами и запахом жареной уличной еды.       Шум финансового квартала, навязчивый звон телефонов, бесконечные отчёты, давящая атмосфера корпоративных интриг и вечный цейтнот остаются где-то далеко позади, в прошлой жизни, как надоедливый беспокойный сон. Жизнь финансового директора крупной корпорации, с её бесконечными совещаниями, стрессом и непрекращающимся давлением, на несколько дней отходит на второй план: Новый год захотелось встретить здесь, в тихой затерянной в горах деревне, где царит умиротворяющая тишина, нарушаемая тихим шелестом ветра и удалёнными криками птиц.       Дома ничего не держит.       Родители, живущие в тёплой Испании, уже давно привыкли к его самостоятельности, а брат, заядлый серфер, уехал покорять волны на Бали. Друзья же не пытались уговорить остаться с ними: знают, что друг потом вернётся, отдохнувший и обновлённый.       Чонгук любит эту жизнь — свободу, единство с природой, магическое спокойствие, которое она оказывает. Взрослые тяготы не погасили в нём огонёк задора. В свои тридцать он обожает путешествовать, открывать для себя новые места и фотографировать особенное; никогда не унывает, легко преодолевая трудности и всегда находя повод для радости.       Вот и сейчас с большим удовольствием осматривается, мысленно радуясь, что именно эту деревню выбрал.       Гостиница «Уединённый уголок» оправдывает своё название — маленькая и симпатичная, с запахом старого дерева, перемешанного с горячим шоколадом, доносящимся из комфортной на вид гостиной. Пожилая женщина с добрыми морщинистыми глазами принимает его багаж, и Чонгук ощущает волну умиротворения: тепло разливается по телу. Номер довольно скромный, но безупречно чистый и уютный. Большое окно выходит на заснеженный лес, обещая рассветы, которые он обязательно запечатлеет на своей фотокамере.       Разложив профессиональный фотоаппарат, Чонгук испытывает знакомый трепет. Здесь, среди тишины и нетронутой природы, хочется не просто сделать фотографии, а передать всю магию этого места, уловить и зафиксировать в кадре то неповторимое волшебство, которое воспринимает всей душой. В голове уже выстраиваются маршруты: было бы здорово посетить замёрзшее озеро, возможно, и ту заброшенную мельницу на окраине деревни, о которой он читал в туристическом буклете.       Новый год здесь, вдали от городской суеты, обещает стать не просто праздником, а настоящим перерождением.       Он уверен, что эта поездка — именно то, что ему необходимо, чтобы перезагрузиться и наполниться силами для новой жизни.       Именно поэтому на следующий день с воодушевлением отправляется на прогулку с фотоаппаратом.       Деревня, поначалу кажущаяся крошечной, раскрывается перед ним всё новыми и новыми улицами, петляющими между домами. Снег, хрустящий под ногами, заглушает звуки, оставляя только тихий скрип ботинок и собственное дыхание. Жилища разные: некоторые — старинные, с резными деревянными наличниками, словно сошедшие со страниц сказок, другие — более современные, но тоже выдержанные в едином стиле, гармонично вписывающиеся в окружающий пейзаж.       Пробираясь по узким тропинкам, Чонгук чуть не проваливается в сугроб, но ловко восстанавливает равновесие, довольно посмеиваясь. Свежий морозный воздух приятно покалывает лёгкие, а солнце, хотя и невысоко стоит над горизонтом, радует теплом. Дети, одетые в яркие тёплые комбинезоны, лепят снеговиков; их звонкий смех эхом разносится по деревне. Старушки, укутанные в тёплые шали, спешат по своим делам, приветливо кивая Чонгуку. Он щёлкает затвором фотоаппарата, ловя кадры этой идиллической жизни.       Заснеженные крыши, дымящиеся трубы, забавные сосульки, висящие с краёв крыш, — каждый кадр оказывается наполнен уникальной атмосферой зимней природы.       На узкой улочке появляются нарты: их тянут два оленя, украшенные красивыми праздничными ошейниками. За управлением упряжки сидит мужчина в толстой шубе и тёплой шапке, с широкой улыбкой и красными щеками; это почтальон, доставляющий письма и посылки в самые отдалённые уголки деревни. Олени спокойно ступают по снегу, их копыта мягко постукивают, создавая необычный звуковой аккомпанемент зимней идиллии.       Чонгук, увлечённый необычной картиной, подходит поближе.       Почтальон, заметив его, придерживает упряжку и приветливо здоровается. Они несколько минут говорят, обмениваясь улыбками. Мужчина рассказывает Чонгуку о жизни деревни, о своей работе, о том, как он проводит время в зимние вечера. Чонгук, в свою очередь, показывает почтальону несколько сделанных им фотографий. Тот находится в восторге от его работы, говоря, что ему удалось по-настоящему поймать душу деревни.       Распрощавшись с ним, Чонгук продолжает свою прогулку, чувствуя себя частью этой зимней сказки.       Пробираясь по узкой, заваленной снегом тропинке, случайно натыкается на нечто необычное. Окна, украшенные сверкающими снежинками, кажутся чем-то сказочным — сияют в лучах низкого зимнего солнца, привлекая внимание яркими красками и оригинальными формами.       Это в изумлении остановиться заставляет.       Он льнёт к холодному стеклу, и дыхание мгновенно застывает на поверхности: внутри, под мягким светом настольной лампы, сидит невероятной красоты юноша, чьи тёмно-каштановые волосы слегка падают на лоб, когда тот склоняется над работой; белый мягкий свитер подчёркивает стройность фигуры. Парень вырезает что-то из дерева, его руки двигаются плавно и уверенно.       Выглядит невозможно очаровательно.       Похож на белого медвежонка. Только вместо пушистой шёрстки — мягкий кашемир, а вместо лап — необыкновенно умелые пальцы, творящие чудеса из дерева.       Чонгук застывает, не в силах оторвать взор.       Рассматривает его с открытым ртом; любуется пухлыми губами чувственной формы, идеальным профилем, крепкой шеей и большими выразительными карими глазами, сосредоточенными на процессе. Чёлка периодически закрывает обзор, и парень, не отрываясь от инструментов, отбрасывает её лёгким движением руки. Деревянная игрушка постепенно обретает форму, оживая.       Всё в нём безупречно.       Возникает сомнение: реален ли этот человек?       Слишком совершенен, слишком красив, чтобы быть правдой!       Сердце бьётся учащённо, напоминая маленькую птичку, запертую в клетке рёбер. Чонгук просто стоит и смотрит неотрывно, погрузившись в неожиданный чарующий момент. Фотоаппарат, обычно служащий верным спутником путешествий, остаётся забытым в руках. Вопрос о том, сделать ли снимок, или же просто сохранить данное видение в своей памяти, остаётся без ответа, потонув в омуте захватывающего восхищения.       Чонгук осязает, как по щекам разливается жар, совсем не морозом вызванный.       Поразительное открытие заставляет выкинуть из головы всё, кроме желания узнать больше о человеке, который воплощением идеального кажется.       Внутри зреет всё более настойчивое побуждение познакомиться с этим необыкновенным мастером.       И противиться этому никак не получается.       Он делает глубокий вдох, собираясь отойти от окна.       В этот самый миг юноша, заметив его присутствие, поднимает голову — взгляд Чонгука встречают с нескрываемым удивлением, разбавленным...       Интересом?       Чужие щёки заливаются румянцем, и Чонгук сгорает от собственного пожара внутри, усиливающегося вдвое.       Подходит к небольшой двери мастерской, и прежде чем успевает постучать, та приоткрывается. Парень, чья красота кажется неземной, стоит в дверном проёме, выглядя ещё более очаровательно, чем из-за стекла. Только теперь Чонгук рассматривает его вблизи: каштановые волосы светятся в лучах солнца, глаза — огромные, карие, как расплавленный шоколад — сияют мягким светом; он немного смущён, розоватые губы слегка приоткрыты, и в этом есть некая трогательная беззащитность, совершенно контрастирующая с умелыми уверенными движениями, которые наблюдались минуту назад.       Маленькая родинка на кончике носа с ума сводит, а на губе — будоражит.       — Здравствуйте, — робко произносит юноша, немного опустив голову. Голос его невообразим: низкий и бархатный, звучит так глубоко, что у Чонгука мурашки по коже пробегают. — Вы ко мне?       Чонгук, ощущая прилив смелости, приподнимает уголки губ в улыбке. Никогда не проявлял особой скромности и не боялся открыто говорить о том, что на языке крутится. Вот и сейчас его решимость только усиливается.       — Здравствуйте, — отвечает, переступая порог, — да. — Мастерская оказывается небольшой, но очень мило обустроенной, с приятным ароматом дерева и лака. Полки заставлены изделиями из дерева: скульптурками животных, игрушками, изящными шкатулками. Всё выполнено с безупречным старанием. — Меня зовут Чон Чонгук. А вас?..       Юноша немного теряется, поначалу не зная, как реагировать на внезапное появление незнакомого мужчины. Его взор бегает по лицу Чонгука; он неловко теребит край своего белого свитера и прикусывает губу.       Чонгук замечает, как из-за его уха выбивается прядь тёмно-каштановых волос.       Так и тянет заправить её.       — Ким Тэхён.       — Тэхён, — повторяет Чонгук, медленно произнося понравившееся имя. Намеренно задерживает звук на последнем слоге, словно вкушая его на языке. — Прошу прощения за свою навязчивость и за то, что вторгся сюда так неожиданно. Увидел вас из окна и... Не смог пройти мимо. Вы невероятно талантливы. Как фотографа меня поразили ваши умения, — внимательно взирает на красивые черты, прослеживает взмах длинных ресниц и в шоколадном цвете утопает. — Провёл полдня, фотографируя эту деревню, и всё, что было до этого— не сравнимо с тем, что увидел в ваших руках.       Тэхён выдыхает поражённо и хрипло произносит:       — Спасибо... Ваши слова меня тронули.       Чонгук подходит ближе, рассматривая незаконченную деревянную игрушку; взгляд его, однако чаще останавливается на Тэхёне.       — Вы создаёте настоящие произведения искусства, — продолжает с искренним восхищением, и сам не понимает, как следующая фраза самопроизвольно из него вырывается. — Когда я увидел вас, в ту же секунду подумал, что вы выглядите как белый медвежонок — такой же мягкий и пушистый. Это звучит, возможно, немного странно...       Тот тихонько смеётся, и этот звук для Чонгука становится лучшей музыкой в мире. Улыбка юноши освещает всё вокруг, делая и маленькую мастерскую, и сам зимний день чуточку светлее.       — Я очень рад, что вам понравилось.       Тэхён, всё ещё немного смущённый, но уже заметно расслабившийся.       С ним комфортно даже просто рядом стоять, но Чонгуку нужно узнать больше, прочувствовать на себе удивительное тепло, исходящее от Тэхёна, стать ближе.       Он бережно берёт незаконченную игрушку, проводя пальцами по гладкой поверхности дерева — пахнет свежей стружкой и сосновой смолой.       — Что это будет?       Ему показывают заготовку и начинают рассказывать, жестикулируя плавными движениями рук.       Чонгук слушает, позабыв обо всём остальном.       Время протекает незаметно.       Разговаривают о многом: о деревне, о зиме, об искусстве и о жизни в целом. Чонгук узнаёт, что Тэхён живёт здесь один, что он самоучка и мастерит игрушки с юношества. Его истории просты, но наполнены искренностью. В них есть что-то волшебное и трогательное; то, что дарит умиротворение и покой.       Солнце садится, длинные тени в помещении отбрасывая. Золотистый свет, просачиваясь сквозь пыльные окна, окрашивает древесину в медово-карамельные тона, провожая день и предвещая тишину наступающей ночи.       Чонгук уходит из мастерской с трепетом на сердце и уже считает минуты до того, когда сможет снова с Тэхёном повидаться.       Ведь крайне редко выпадает возможность повстречать в своей жизни настолько очаровательного белого медвежонка...

***

      Они договариваются встретиться на следующий день, чтобы пофотографировать тэхёновы изделия, и это — формальная причина. Реальный повод — нетерпение, с которым оба ждут момента, когда смогут друг друга увидеть.       Тэхён не может и не хочет отказывать.       Признаться честно, сам не понимает, что происходит. В тот миг, когда он ловит на себе пристальный взгляд мужчины — безумно красивого, с глазами цвета глубокой ночи, в которых таится целая вселенная, и резкими, но в то же время удивительно мягкими чертами лица, — его точно кипятком обдаёт.       Настоящий электрический разряд насквозь пронзает.       Никогда прежде он не испытывал ничего подобного; это не просто влечение, а что-то очень глубокое: будто две давно потерянные половинки пазла нашлись и теперь идеально сходятся.       Интерес вспыхивает мгновенно и ярким всепоглощающим пламенем оставляет после себя шлейф сладкого томления.       И дело не только в ошеломляющей красоте Чонгука, хотя её нельзя отрицать. Чёткая линия скул, соблазнительные губы, шикарное тело — всё это безупречно; но красота лишь внешнее проявление чего-то бóльшего. То, что поражает, в глубине таится. Неповторимая, почти осязаемая энергетика, излучаемая им, притягивает невообразимо; пульсирует вокруг него, окутывая Тэхёна невидимой, но ощутимой оболочкой тепла и комфорта.       Внутри дают о себе знать приятное волнующее покалывание, лёгкое головокружение и зарождающееся чувство сильной симпатии.       Мощное, захватывающее и пугающе прекрасное.       Тэхён понимает, что его жизнь может круто измениться, и это одновременно захватывает и немного пугает. И, конечно же, он не может не заметить ответного интереса в тёмных омутах Чонгука, в едва уловимой улыбке, в том, как неспешно, но внимательно тот рассматривает его, пытаясь разгадать душу.       Этот ответный интерес — блеск, отражённый в тёмных глубинах глаз, и он безумно волнует, даже больше, чем собственное неопределённое, но уже безудержное влечение.       Утро встречает лёгким морозцем и ярким солнцем, пробивающимся сквозь занесённые снегом ветви деревьев. В воздухе витает свежий запах сосновой хвои и приближающегося праздника.       На душе спокойно, вопреки незначительному волнению.       Пульс Тэхёна знатно учащается, когда раздаётся стук в дверь; опять слегка стесняется, особенно представляя, как Чонгук будет фотографировать всё в его мастерской. Как только тот появляется, барабанная дробь в груди ускоряется.       Чонгук выглядит ещё более ослепительно, чем вчера: тёмная одежда оттеняет его бледную кожу, а густые волосы немного взъерошены, добавляя ему некую непринуждённую привлекательность.       Вооружившись профессиональной камерой, он принимается за работу — двигается плавно, огибая полки, заполненные деревянными творениями; слушает историю каждой игрушки, вкладывая в свои снимки душу.       — Игрушки великолепны, Тэхён, — шепчет, показывая фотографии на экране камеры. — Вы настоящий волшебник. Я уже знаю, что ваши работы будут пользоваться огромным успехом. Представьте, как они будут смотреться на выставке...       Он говорит о предстоящем фестивале ледяных скульптур, о котором узнал вчера вечером. Тэхён же от одной мысли об этом меняется в лице, что не остаётся незамеченным.       — Я не уверен насчёт этого...       Чонгук приближается к нему, кладёт руку на плечо, будто до кожи через ткань дотрагиваясь — ненавязчиво, но с такой нежностью, что Тэхёна пронзает волна тепла, проходящая по всему телу.       — Не надо себя накручивать зря, Тэхён, — успокаивает мягко и убедительно. — Подумайте о том, какая это будет удачная возможность раскрыть свой талант, — в черноте глаз искры пляшут. — Мы пойдём вместе и будем готовить ваши игрушки к выставке. И всё пройдёт отлично, поверьте.       Его слова пробивают ледяную броню сомнений.       Этот мужчина влияет на него совсем иначе, вселяет уверенность всего парой фраз!       Воншик бы точно обиделся и перестал с ним разговаривать, если бы узнал — столько звал и уговаривал, а Тэхён ни в какую.       А Чонгука сразу послушал, доверился ему...       Тэхён представляет себе яркие огни фестиваля, блеск снеговых кристаллов, отражающихся в гладких поверхностях его игрушек... И губу слюной смачивает с довольной улыбкой.       — Хорошо, я пойду с вами.       Фотосессия завершается послевкусием лёгкой эйфории. Чонгук, пересматривая снимки на большом экране своей камеры, ярко сверкает. Все игрушки, запечатлённые на фотографиях, словно оживают, излучая теплоту и неповторимый шарм, свойственный только ручному труду. Лучи света, играющие на гладко отшлифованной древесине, подчёркивают уникальность деталей, а чудесное композиционное решение придаёт снимкам сказочную атмосферу.       Несколько кадров делаются тайно, когда Тэхён увлекается рассказом — великолепие этих моментов Чонгук просто не мог упустить.       — Готово! — заключает, закрывая камеру, на экране которой ещё секунду мерцают фотографии. — Получилось отлично. И, — Чонгук хитро улыбается, — несколько ваших фото тоже. Вы были пойманы мной врасплох, пока рассказывали о своей любимой деревянной птичке. Камера вас очень любит, знаете?       У Тэхёна губы распахиваются в изумлённом «о», за которым после следует широкая квадратная улыбка. Лицо от удовольствия светится: блестящие глаза и румянец на щеках так явно об его хорошем настроении рассказывают.       Идеальные черты не дают от себя оторваться, наоборот, — притягивают всё сильнее и сильнее...       Они вместе выходят из уютной мастерской на свежий воздух. Солнце, пробиваясь сквозь редкие облака, рисует на снегу сверкающие блики. Тэхён ведёт его по тропинке к озеру, берега которого укрыты высокими кустарниками. Хрустальная пыль инея оседает на ветвях, превращая их в мерцающие скульптуры. Ветер, пронзительно холодный, ласкает щёки несильным укусом.       Чонгук, укутанный тёмным шарфом, снова Тэхёном любуется.       Тот, весь в ослепительно белом цвете — объёмной белой куртке, светлой шапке, таких же варежках, разбавленных крошечными красными вкраплениями, и белых джинсах с белыми ботинками — похож на воплощение зимней мечты.       На прелестного белого медвежонка, заблудившегося в запорошенном снегом раю.       — Чудесно, — Чонгук останавливается на небольшом холме, откуда открывается захватывающий вид на замёрзшее озеро. — Вы часто здесь бываете?       — Конечно, — отвечает со смешинкой в голосе. — Я же здесь живу! — и тут же, поддаваясь какому-то внезапному импульсу, сгребает горсть снега и кидает её в Чонгука. Снежок попадает прямо в цель, заставляя того рассмеяться.       — Эй! — возмущается для вида, тоже набирая снег и швыряя им в Тэхёна. Ему безумно нравится чужой резвящийся настрой. — Ну держитесь!       Начинается снежная баталия: они сбивают друг друга с ног снежными комьями, заливаясь смехом. Чонгук ловко уворачивается от снежков Тэхёна, иногда нарочито промахиваясь, чтобы тот успел набрать снега, а потом, с хитрой улыбкой, набрасывается с новой атакой; несколько раз аккуратно хватает его за талию, поддерживая, когда он падает в мягкий сугроб.       Задорный тэхёнов смех прерывается на мгновение — Чонгук, притворившись, что упал от собственного снежка, смотрит на него с наигранным страданием, пока весь озорством искрит.       Не выдерживая, Тэхён наклоняется, чтобы помочь, и «пострадавший», резко поднявшись, легонько прижимает его к сугробу, засыпая тонким слоем снега. Их дыхание смешивается в морозном воздухе, лица оказываются к друг другу очень близко; на мгновение повисает тишина, нарушаемая только природным шумом и быстрым биением обоих сердец.       Чонгук отстраняется и еле слышно произносит:       — Кажется, я сдаюсь... Вы победили.       Приходится встать с холодной земли и начать отряхиваться от снега.       — А сколько вам лет, Чонгук? — спрашивает Тэхён, отдышавшись. — Мы почему-то не говорили про это.       — Мм, тридцать. А вам?       — Угадайте, — сладко и в то же время невинно флиртует Тэхён, лукаво прищуриваясь.       Сводит Чонгука с ума...       Волнует.       — Двадцать, не больше. Вы очень милый и выглядите молодо.       Тэхён, оживлённо размахивая руками, выпаливает:       — Правда? Не больше? Мне двадцать три, — и тут же переходит на «ты». — Тебе бы я тоже не дал тридцать...       — Ты наконец-то перестал соблюдать формальности, — довольно тянет Чонгук, наслаждаясь игривостью Тэхёна и тем, что отныне между ними нет дистанции.       Разница в возрасте его ничуть не смущает.       Вдруг небо затягивают тучи, и начинается сильный снегопад. Миллионы снежинок падают с неба, окутывая их в мягкий белый кокон; они ложатся на ресницы Тэхёна, на кончик его носа, украшенный очаровательной родинкой, на бархатистой коже тают, оставляя после себя прохладу и приятное покалывание.       Чонгук задерживает дыхание, наблюдая, как снежинки покрывают совершенное лицо, придавая его красоте неземную прелесть.       Пленён, не в силах оторвать взор.       Сердце бешено в груди колотится.       Не в силах справиться с собой и своими желаниями, он осторожно пальцами лица Тэхёна касается, проводит по щеке, задерживаясь на несколько секунд у родинки. Тёплая нежная кожа Тэхёна, покрытая снегом, вызывает у него такой шквал чувств, что Чонгук напрочь забывает о всякой сдержанности.       — Ты безумно красивый, — произносит, вкладывая в слова целый океан трепета. — Как ненастоящий...       И склоняется, накрывая пухлые губы Тэхёна своими — те мокрые от снега и невероятно мягкие.       Начинается поцелуй осторожно и медленно. Позже Чонгук углубляет прикосновение, ответное желание улавливая; языком проникает в полость рта, вызывая тихий вздох, полный сладкой истомы. Руки поднимаются, лаская щёки Тэхёна, пальцы на загривке сжимаются, слегка притягивая ближе.       Тепло разливается по телу, от кончиков пальцев до самых кончиков волос.       До дрожи приятно.       Так восхитительно хорошо.       Тэхён ему с нарастающей интенсивностью отвечает, обвивает шею, ища более глубокого слияния.       Одной рукой Чонгук обнимает его за талию, прижимая к себе — тепло их тел сквозь мороз пробивается.       В поцелуе есть всё: нежность, страсть, и нескрываемая любовь, зарождающаяся под падающим снегом, среди миллионов сверкающих снежинок.       Воздух звенит от эмоций, от учащённого сердцебиения, бьющегося в унисон.       Разомкнув губы, они тяжело дышат, взирая друг на друга раскрасневшимися от холода и нахлынувших чувств лицами. В глазах Тэхёна блестят слёзы, которые Чонгук ласково вытирает большим пальцем; голову склоняет, целуя его в лоб, в уголок губ, в кончик носа — оставляет горячие следы, запечатывающие их объединение под снежным покровом.

***

      Фестиваль ледяных скульптур всеми цветами радуги под лучами заходящего солнца сияет: ледяные фигуры, сверкая всеми оттенками синего и белого, напоминают застывшие водопады, завораживающие своей хрупкостью. Воздух наполнен ароматом жареного каштана, пряного глинтвейна и сладкой ваты — упоительным предвкушением праздника.       Воншик, Суджин, и даже обычно спокойные родители Ли, носятся, как вихри, помогая Тэхёну расставить его деревянные игрушки на импровизированном столике, заботливо накрытом зелёным бархатом.       Тэхён, окружённый верными друзьями и Чонгуком, который стоит рядом, являя собой надёжную опору, испытывает странную, но крайне приятную смесь волнения, радости и всепоглощающего спокойствия. Он никогда не думал, что сможет преодолеть свой ледяной панцирь застенчивости, ту невидимую стену, которая так долго его любимое хобби скрывала.       И всё благодаря Чонгуку...       Игрушки, крошечные шедевры, вырезанные с особой любовью и тщательностью, привлекают внимание прохожих. Мелкие детали, проработанные с филигранной точностью — блестящие глазки оленят, миниатюрные лапки медвежат — приковывают взгляды. Дети с восторгом тычут пальчиками в зверушек, взрослые останавливаются, чтобы купить необычные сувениры, шепча друг другу положительные комментарии.       Тэхён, как раскрывшийся бутон, легко общается с покупателями, рассказывая о своих творениях, о долгих часах работы, о той любви, которую он вкладывает в каждое изделие.       Чонгук, всегда рядом, ненавязчиво помогает с продажами, с улыбкой отвечает на вопросы, делая это естественно и непринуждённо.       Воншик, наблюдая за этим, широко улыбается: видеть своего друга таким счастливым и открытым, да ещё и в компании надёжного (он успел присмотреться) мужчины — бесценно.       Апогеем вечера становится фейерверк. Яркие огни взрываются в ночном небе, освещая заснеженную деревню, отражаясь в расширенных от воодушевления тэхёновых глазах. Чонгук, взяв Тэхёна за руку, ведёт его подальше от толпы, к краю площади, где немного свободнее.       — Тэхён-и, — начинает уверенно и руку не отпускает, — хочу сказать тебе кое-что очень важное. Знаю, что мы знакомы не так давно, но… Я чувствую к тебе очень много всего с самого первого взгляда. Ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал. Удивительный, талантливый, добрый... Влюбил меня в себя с нашего первого знакомства и сердце моё покорил.       Тэхён молчит, смотря на Чонгука; в его глазах отражаются яркие всполохи фейерверка, но ещё ярче — пробудившиеся эмоции которые он позволил себе испытать.       — Я тоже. Тоже чувствую очень много к тебе, Гук-и, — вытаскивает из кармана куртки деревянную лошадку и протягивает ему. Ту самую, которую делал с мечтами подарить её кому-нибудь.       Чонгук с улыбкой подарок принимает, ещё крепче сжимая его руку, поглаживает, благодарит и продолжает откровениями делиться:       — Никогда тебя не оставлю, Тэхён. Просто не смогу это сделать после того, как нашёл. Я буду всегда рядом, буду поддерживать тебя. Мы вместе преодолеем любые преграды. С Новым годом, мой прекрасный белый медвежонок.       — И тебя...       Слова становятся лишними. Всё, что нужно сказать, уже сказано во взаимном признании.       К Чонгуку тянутся и губами влажными его касаются.       Поцелуй сладкий, как глинтвейн, и чуть терпкий, как каштаны — вкус их совместного праздника; вкус нового неизведанного будущего. Он долгий, глубокий, как бескрайнее ночное небо, усеянное яркими искрами фейерверка.       В нём танцуют радость, любовь, надежда.       В этот праздничный вечер Тэхён осознаёт, что отныне не один: нашёл свою вторую половинку, своего Чонгука, который не только оценил его талант, но и помог раскрыть перед другими людьми.       Глядя на мерцающие огни, отражающиеся в счастливых зрачках любимого, он ощущает, как весь переполняется счастьем.       Этот Новый год становится для него самым волшебным и запоминающимся.       Начинается новая глава, написанная под ослепительным светом зимних звёзд и блеском снежинок, парящих в воздухе, точно благословение на их общую любовь.       Зимняя сказка Тэхёна обретает свою самую прекрасную и искреннюю форму, и это только начало.