Under the mistletoe at Christmas

Чонину душно было в этом городе. Такое чувство, что еще немного, и он задохнется. Многоэтажки, парк, его школа, маленькие маркеты по дороге — все это будто железной стеной надвигалось и придавливало к земле. Даже наступающий Новый год не приносил былой радости. Парень тихо вздохнул и удобнее подогнул под себя ноги. За окном танцевали редкие снежинки, которые растают уже через пару часов. Вообще удивительно, что на улице лежал хоть какой-то снег. Повод для радости. Но Ян только откинул голову, упираясь в оконную раму, и спрятал руки в рукавах большого свитера. С кухни доносились чудесные запахи маминой стряпни и слышался веселый голос папы, который рассказывал очередную историю с работы. Младший брат сейчас вовсю гонял на улице с друзьями, а старший готовился к экзаменам. Привычная рутина, которая раньше не казалась такой серой и пресной. В последнее время Чонин замечал за собой, что ему трудно что-либо сделать. Хочется лечь в позу эмбриона, закрыть глаза и тихо прозябать. Он не знал, чем это обусловлено, но ни одно его хобби не помогало выбраться из этого состояния. Только он. Только он заставлял сердце ускорять бег, а улыбку наползать на лицо. Чанбин был чем-то светлым в жизни Чонина, маленьким солнышком на батарейках. И Чонин так давно мечтал о том, чтобы забыться в его крепких руках, зарыться носом в теплую шею, слушать его странный смех до бесконечности. Но, по ощущениям, Чанбин был так бесконечно далеко. Двести с лишним километров ощущались как пропасть, через которую невозможно перебраться. И Ян тосковал каждую секунду после знакомства в какой-то поездке до Сеула. Слишком холодными ночами воспоминания согревали парня, не давая целиком погрузиться в себя и свои мысли. И он надеялся, что у Чанбина так же. Чонин вообще не сразу понял, что это любовь. Перед этим пришлось пройти девять кругов ада, непринятие себя и тысячи форумов с опытом других людей. Когда он разобрался, а руки перестали трястись от мысли написать сообщение, Чонин взял и признался. Он получил неподдельное удивление, слова о том, как им быть с расстоянием, и ответное "люблю". Тогда ещё Ян не осознавал, как же будет тяжело. Тяжело было и до этого, но одно дело, когда вы просто дружите, а совсем другое, когда встречаетесь, и обычных видеозвонков вам мало. Чонин прикрывает глаза и упирается лбом в холодное оконное стекло. Хотя хватает всего пары секунд, и парень в шоке соскакивает с подоконника. Кто-то бросил в окно снежок. Ян цокает и залезает обратно на нагретое место. — Ты абалдел? — кричит он, открывая окно и видя младшего брата. — Тебя какой-то дядя звал, сказал, что будет ждать в парке на качелях, — говорит он и утирает нос рукавом куртки. — Дядя? — хмурится старший, — сказал, как зовут? — Сказал — секрет, — мальчик поправляет очки и убегает дальше играть с друзьями. Эта новость определенно заинтересовала Чонина, и он на автомате полез в шкаф за теплой одеждой. Кто мог его звать в парк? Почему сам этого не сделал? Как узнал, что именно этот мальчик — его брат? Почему имя скрыл? Чем больше Ян обо всем этом думал, тем больше ему хотелось наконец добраться до назначенного места и все выяснить. Он быстро натягивает свитер и штаны и вылетает из комнаты. Чуть телефон не забыл, хорошо хоть вспомнил до того, как обулся. Дорога до парка обычным шагом составляет всего семь минут, Чонин добежал за все пять. Еще издалека он заметил задумчивую фигуру на качелях. И больше никого. Парень сидел с опущенной головой, поэтому до Яна не сразу дошло, кто это. Дошло тогда, когда незнакомец поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза. Чонин так и замер на месте. Замерло и его сердце. — Чанбин? Не успевает Со сделать и шага после того, как встал, как Чонин срывается с места и зажимает парня в таких крепких объятьях, что кажется, будто ребра сейчас треснут. Его обнимают в ответ. — Ну привет, лисенок, — Чанбин улыбается и, приподнимая Яна немного, кружит вокруг себя, слыша счастливый тихий смех. — Что ты здесь забыл? — щеки разрумянились от холода, а может, и от смущения. Парень тянется к чужому лицу и невесомо их поглаживает. — Решил, что мы должны вместе встретить Рождество и Новый год, — Чанбин немного приподнимается на носочки и оставляет ласковый поцелуй на лбу. Оказалось, что он на пять сантиметров ниже Яна. — Так долго... — парень слегка задумывается, — но где ты будешь жить? И почему ты без вещей? — закрадывается легкое волнение. — Я поживу в отеле. Вещи я уже оставил там. — Неделю в отеле? Думаешь, я позволю? — Чонин хмурится, — идем. — Куда? — Чанбин немало удивляется, но позволяет тащить себя за руку, — я думал, мы пойдем на свидание, и ты покажешь мне свои любимые места в Пусане. — Успеется, — бросает через плечо Чонин, — мы идем ко мне, знакомиться с родителями. — Ахуеть повороты, — парень нервно усмехается. — А ты как хотел? Поматросишь и бросишь потом, а мама как раз порчу наведет, — Ян смеется, когда получает легкий удар в плечо. Чанбин толкает того в сугроб и нависает сверху. Ни одного слова не успевает сорваться с губ, как их касаются чужие. Касаются несмело, совсем по-детски, но в это действие вложено так много чувств, что сердце заходится в бешеном стуке, а ладонь останавливается на затылке, чтобы не дать отстраниться. — С наступающим, — невнятно шепчет Чанбин перед новым поцелуем. И Чонин понимает, что удушающее чувство проходит. Легкие заполняются кислородом и запахом парфюма его парня. Еще никогда Ян не был так счастлив, еще никогда он так отчаянно не хотел не разрывать физический контакт. Он только хотел, чтобы Чанбин оставался рядом. Чтобы крепко держал его ладонь.