Under the mistletoe at Christmas

Феликс всегда наблюдал на расстоянии. Не подходил и не разговаривал, просто смотрел, просто улыбался. — Ты опять делаешь за него задание?! — возмутился Сынмин, заглядывая другу в альбом. — Да тихо ты! — Ли зажал ему рот обеими руками и улыбнулся, — услышит же. Они находились на баскетбольном поле. Наблюдали, как играют ребята из параллельного класса, пока у них свободное окно. — Пусть он хоть раз получит двойку по искусству. Нихрена же не делает, — закатывает глаза Ким, доставая из портфеля Феликса тетрадь по физике, чтобы списать конспект. — А мне нравится, — улыбается Ли и мягко проводит кисточкой с акварелью по рисунку, внося цвет на веточку лаванды. — Лексик, пойдем домой уже? — хнычет Сынмин, распластавшись на столе, наблюдая, как его друг расписывает цветочный горшок, рисуя волны. — Еще раз так меня назовешь и точно никуда не пойдем, — смеется Феликс и нежно проводит кистью по чужому носу, оставляя голубую кляксу на кончике. — Ну эй! — возмущается Ким, оттирая краску с носа, — ты так стараешься, а ему до сих пор плевать, — говорит спустя минуту он. — Ну и пусть, — жмет плечами Ли, — когда полюбишь, как я, то поймешь, почему я это делаю. — Прекрати говорить загадками, — морщится друг, — если мне нужно будет идти на такие жертвы, когда влюблюсь, то и не нужна мне ваша любовь, — закатывает глаза он и опять укладывается на столе. Смотрит за окно в просторном классе. Уже давно было темно, пора бы домой. Но он сидит и стоически ждет Феликса, который опять доделывал задание для Джисона. И неужели этому Хану совсем было не интересно, кто постоянно под его именем кладет работы? Джисон всегда наблюдал со стороны. Ему было достаточно видеть, как он улыбается своему другу или, как дурачится с ним. Подходить было слишком страшно. Подходить было не нужно, чтобы понять, как он влюблен. — О, вон идет твоя лаванда, — пихает в плечо друга Чанбин, указывая на лестницу. Джисон оборачивается и видит Феликса, который смеется и держит Сынмина за руку. Этот парень опять сияет своими веснушками, освещая все вокруг. — Может подойдешь к нему уже? — спрашивает Хана друг, видя, как уголки его губ приподнимаются, стоит увидеть Феликса, — мне на тебя смотреть тошно. — У меня все еще есть парень, — поглядывает в сторону Со Джисон. — Да, которого ты никогда и не любил. А встречаться с ним начал, потому что ваши родители дружат, — закатывает глаза парень, — ты, между прочим, со мной дольше знаком, чем с ним. Где мое предложение руки и сердца? — притворно возмущается он, надувая щеки. Джисон только смеется, обнимает друга одной рукой за плечи и уводит в класс. Перемена почти закончилась. Пора перестать пялиться на солнечного мальчика и обсуждать его. — Если боишься сказать ему, то просто напиши, — советует Сынмин и срывает маленькую профильную фотографию Джисона с доски его класса. — Ты с ума сошел? — шипит Ли, оглядываясь. Не заметил ли кто? — Давай уже! — торопит его друг, — у тебя в любом случае нет другого варианта. Феликс вздыхает, но снимает рюкзак с плеч. Да, Ким прав. Он ни в жизнь не сможет сказать это Хану в лицо, так хоть напишет. Достает ручку из пенала и выводит в уголке фотографии: "я люблю тебя". После чего тут же лепит фото обратно на доску и утаскивает Сынмина. Джисон стоял, опершись на косяк двери соседнего кабинета. Что такого Феликс сделал с его фотографией, что так оглядывался? Подойдя и сорвав злополучное фото, Джисон вспыхивает щеками и ушами, видя надпись. Он даже и не знал, что тоже нравится ему. Думал, что он выполняет за него задания, просто потому что он хороший человек. Он часто помагает другим ученикам из-за своей доброты. Хан улыбается и находит доску класса Феликса. Срывает его фото, с которого он ярко улыбается, выставив на показ веснушки. Парень достает ручку и пишет в нижнем углу: "ты мне тоже, лаванда". Феликс не узнает об этом. Ну и пусть. Зато Джисон ему ответил. Как кстати вспоминается яркий рисунок лаванды, который сзади витиеватым почерком был подписан: "Хан Феликс". Просто невнимательность, конечно же, но тепло так и разливается по телу, заставляя улыбаться. — Хочешь купить? — спрашивает Чанбин, заглядывая другу через плечо. Тот крутит в руках тонкий железный браслетик с гравировкой. "Феликс", написано на испанском. Счастье, означает. — Хочу подарить ему, — в прострации шепчет Хан и опачивает покупку. — Ты хоть подойди к нему для начала, — закатывает глаза Со. И как Феликс до этого докатился? Праздновать Рождество с Хан Джисоном. Его уже всего трясло. — Давай же, котенок, — подбадривает его Сынмин, — Чанбин просто чудесный. Я хочу, чтобы ты был с нами, — воркует он. Не влюбится никогда, как же. Бреши больше. — Там же будет не только Чанбин, а вся его компания, — шипит Ли, — забыл, что он лучший друг Джисона? — Ну так это прекрасный случай, чтобы ему признаться. Джисон стоит у большого окна частного дома, где он праздновал Рождество со своими друзьями. И Феликс тут тоже был. Он такой же прекрасный, как и всегда. Хан смотрел, как снег кружится в воздухе и оседает на землю и одиноко стоящий фонарь. Деревья мягко покачивались, повинуясь легкому ветру. Джисон уверен, что снаружи сейчас лютый мороз. — Хан Джисон, — он слышит низкий голос сзади. Он его ни с кем не перепутает, — ты, возможно, не знаешь меня, но все же... Парень оборачивается и видит Феликса. Тот нервно жует губу и смотрит на него блестящими глазами. Либо от воодушевления либо от алкоголя. Хан так и не понял. Джисон улыбается и смотрит на Ли в ответ. Ждет, когда тот подойдет ближе. — Я должен тебе признаться кое в чем, — начинает он, когда оказывается напротив Хана, — ты мне нравишься, — выдыхает. Джисон так тепло на него смотрит, что у Ли зарождается надежда на взаимность. Тот поднимает голову и смотрит куда-то. Феликс повторяет за ним. И натыкается взглядом на цветущую веточку омелы, что расположилась прямо над ними. Он смотрит недоуменно. — Это омела, — объясняет Джисон, — знаешь, что под ней принято делать? Феликс смотрит парню в глаза и только головой из стороны в сторону мотает. Нет, не знает. — Тогда я покажу, — шепчет, наклонясь ближе. Щеки вдруг у обоих алеют. То ли от жара камина, что расположился рядом с ними, недалеко от большой елки или, может, от выпитого алкоголя. Внутри все замирает в трепетном предвкушении. Джисон улыбается, а у Феликса сердце бьется громко-громко. Аж в ушах слышно. Он не дышит почти, боится. Но судорожно вдохнуть приходится, когда джисоновы губы касаются его. Нежное прикосновение, такое аккуратное. Будто вспугнуть боится. Поцелуй со вкусом глинтвейна, мандаринов и невысказанных чувству, что словно рождественские огни загораются. И от них у сердца становится так тепло, будто и не зима за окном вовсе, а самое жаркое лето в прекрасном Таиланде. — Феликс, — шепчет Хан в чужие губы, растягивая гласные. Будто пробует имя на вкус. Хотя это имя уже давным-давно выучено наизусть и отпечатано штампом на сердце, согревая самыми холодными ночами. Только вместо воспоминаний теперь реальность. Волшебное мгновение, которое прямо здесь и сейчас. Будто все его надежды и желания взяты и исполнены в один этот праздничный вечер. Безумно тогда хотелось продлить этот момент до целой вечности. Когда Джисон чувствует, что несмело, но Феликс на поцелуй все же отвечает, то прижимается к нему телом и руки свои ему на шею укладывает, поглаживая. А Ли дрожащие руки останавливает на чужой талии, сжимая немного. Они целуются так самозабвенно, что ничего не могло бы их тогда друг от друга оторвать. Так нетерпеливо, но так трепетно. Кончики пальцев покалывает от желания, требуя больше. Хан проводит пальцами по феликсовой шее, добирается до волос, сжимает их, пропуская пряди сквозь пальцы. Феликс тянется к парню. Словно просит помочь им раствориться друг в друге без остатка. Такой нуждающийся, такой теплый, такой безумно прекрасный. И Джисон дает ему. Проходится языком по чужому небу, не дает им вздохнуть ни секунды, бродит руками по телу. Боится, что кто-то нарушит этот трепетный момент. Они целуются взахлеб. Никак не могут насладиться. Они оба так долго этого ждали, что все их ожидание перелилось за края и захлестнуло полностью, заставляя их погружаться друг в друга. Они пытаются урвать больше. Ловят губами каждый вздох, не оставляют между друг другом ни миллиметра. Целуются с такими пошлыми звуками, будто они сейчас в порно, но совсем не обращают на это внимания. — Скажи, ты же специально повесил тогда омелу, да? — тихо бубнит в чужую макушку Феликс, рассматривая тонкий железный браслет на своей руке. Они сидят в гостинной, наблюдая как задорно скачут цветные огоньки на елке, а за окном уже пускают салюты. Это их второе Рождество, которое они проведут вместе. — Я хотел, чтобы твой первый поцелуй был со мной, — смешок, — и мой тоже, — на грани слышимости. На грани вздоха. — Тебе не стоило переживать, — Ли оставляет нежный поцелуй в волосах, — и обещаю, последний тоже будет твоим. Феликс решил, что больше не будет загадывать желание в новогоднюю ночь. Ведь его самое главное желание давно исполнилось.