Собирая себя заново

Зимний вечер в доме миссис Гибсон был тихим и уединённым. Сиджей сидел у окна, укутанный в старое шерстяное одеяло, наблюдая за снегопадом. Белые хлопья оседали на голых ветвях деревьев, и весь мир казался застывшим, лишённым звуков и движения. Время от времени он протягивал руку к кружке с остывшим чаем, но не пил. Мысли о том, что кто-то может найти его здесь, в этом маленьком доме, казались ему абсурдными. Он привык к тишине, привык к одиночеству.  Стук в дверь был настолько неожиданным, что Сиджей вздрогнул. Колёса кресла скрипнули, когда он осторожно подъехал к двери. Он не ожидал гостей, тем более в такое время. Его сердце застучало быстрее, но он тут же осадил себя: «Может, это просто миссис Гибсон что-то забыла». Открыв дверь, он увидел перед собой Алекса. Его дыхание сперло. Алекс выглядел так, будто через него прошёл ураган — осунувшееся лицо, синяки под глазами, будто он не спал несколько ночей, и волосы, слегка отросшие, с каштановыми корнями, которые выдавали его естественный цвет. На щеках замёрзшие следы слёз, которые он, видимо, пытался стереть по дороге сюда. Алекс стоял на пороге, тяжело дыша, будто преодолел долгий путь, чтобы добраться сюда. На несколько секунд они просто смотрели друг на друга.  — Ты живой, — сказал Алекс, и в его голосе было столько боли, что Сиджей почувствовал, как что-то сдавило его грудь.  Прежде чем Сиджей успел ответить, Алекс сделал шаг вперёд, а затем рухнул на колени прямо перед ним. Его руки обвились вокруг талии Сиджея, и он уткнулся лицом в бок, пряча слёзы, которые больше не мог сдерживать. Он дрожал — от холода или от эмоций, Сиджей не мог понять. — Я… я думал… что потеряю тебя, — прерывающимся голосом выдохнул Алекс, сжимая его ещё крепче.  Сиджей остался неподвижным, растерянным. Его руки дрожали, но он всё же аккуратно положил одну на голову Алекса, другой слегка коснулся его плеча. Он не знал, что сказать, и не знал, как реагировать на этот вихрь эмоций. Всё, что он чувствовал, — это тепло, которое теперь исходило от человека, которого он не ожидал увидеть снова.  — Прости, — хрипло прошептал Алекс, его голос был глухим из-за ткани одеяла, в которое Сиджей был укутан. — Прости, что так долго искал. Я не мог… я не мог потерять тебя.  Сиджей сжал пальцы на волосах Алекса, пытаясь найти слова, которые могли бы утешить его. Но все слова казались лишними. Он просто позволил Алексу выплеснуть боль, прижавшись к нему, чувствуя, как солёные капли слёз проникают сквозь его одежду. Они остались так, не обращая внимания на холод, проникающий через открытую дверь. Алекс казался опустошённым, его плечи сотрясались от рыданий. Он поднял голову, оторвавшись от бока Сиджея. Его лицо всё ещё блестело от слёз, дыхание было тяжёлым, прерывистым, но в голубых глазах горел огонь, который Сиджей не видел раньше. Этот взгляд, полный эмоций — боли, тоски, страсти, — казался оголённым, лишённым всякой защиты. Сиджей хотел что-то сказать, но слов не нашлось. Едва он открыл рот, чтобы заговорить, Алекс неожиданно приблизился. Их губы встретились. Сначала поцелуй был мягким, почти неуверенным, как если бы Алекс боялся спугнуть его. Но это длилось лишь миг. Жар страсти захлестнул их обоих, и поцелуй стал глубже, настойчивее. Алекс целовал так, будто это был последний шанс, будто он боялся, что Сиджей исчезнет, если он отпустит его хоть на секунду.  Рука Алекса скользнула вверх, нежно, но уверенно, и легла на лысый затылок Сиджея. Его пальцы чуть крепче сомкнулись на его коже, добавляя моменту ещё больше интимности. Сиджей почувствовал, как его сердце гулко заколотилось в груди, как жар разлился по всему телу, начиная от точки соприкосновения их губ.  Горячий язык Алекса проник в рот Сиджея, углубляя поцелуй, переплетая их дыхание, эмоции, чувства в один бурный поток. Сиджей поддался этому напору, позволил себе раствориться в этом моменте. Его руки, сначала застывшие от неожиданности, медленно поднялись, одна легла на плечо Алекса, другая — на его грудь, ощущая, как она стремительно поднимается и опускается под его рваным дыханием. Время будто остановилось. Они целовались, и в этом поцелуе не было ни сомнений, ни страхов. Только желание, страсть и что-то большее — непередаваемое словами чувство, которое не могло быть разорвано ни расстоянием, ни временем. Алекс стонал едва слышно, но это звучание эхом отдавалось в сознании Сиджея, разжигая в нём ответное тепло.  Их губы снова и снова находили друг друга, перерыв между поцелуями был лишь на мгновение, чтобы набрать воздух, прежде чем они с новой силой бросались в этот круговорот. Алекс прижался ближе, его пальцы скользнули ниже, задерживаясь на линии шеи, но всё ещё не отпускали затылок Сиджея, будто боялись потерять контакт. Для Сиджея всё это казалось настолько настоящим и нереальным одновременно, что он даже не сразу понял, как тепло от близости Алекса заполнило пустоту, которая так долго терзала его. Этот поцелуй был громким и молчаливым признанием одновременно, криком о том, как много было потеряно, и как сильно они оба хотят никогда больше расставаться.  Алекс не разрывал поцелуя, словно боялся, что любая пауза разрушит этот момент. Его руки с силой и одновременно с осторожностью подхватили Сиджея под спину и ноги. Парализованные ноги беспомощно свисали вниз, но Алекс держал их так, чтобы Сиджей не чувствовал неудобства. Сиджею не оставалось ничего, кроме как обхватить шею Алекса руками, уткнувшись в его плечо на мгновение, чтобы унять учащённое дыхание.  Алекс уверенно толкнул инвалидное кресло обратно в прихожую свободной ногой, звук его колёс эхом разнёсся по тишине дома. Затем он закрыл дверь за собой, защёлкнув замок, и двинулся вперёд, словно каждое его движение было пропитано решимостью и отчаянием. Когда они достигли комода в прихожей, Алекс остановился. Его глаза блестели от эмоций, переполнявших его. Одним быстрым движением он смахнул с поверхности комода стоявшие там вещи — стопку писем, ключи, несколько книг. Всё это со звоном упало на пол, но Алекс не обратил на это ни малейшего внимания. Он осторожно усадил Сиджея на освободившееся пространство, его руки не покидали тела, как будто Алекс боялся потерять его даже на мгновение. — Алекс… — начал было Сиджей, но тот снова впился в его губы, прерывая любые попытки что-то сказать. Губы Алекса скользнули вниз, оставляя влажный след на подбородке Сиджея, затем на его шее. Алекс целовал его там, где кожа была особенно чувствительной, время от времени прикусывая её, чтобы смешать нежность с толикой боли. Его руки блуждали по телу Сиджея, скользя по бокам, по его рёбрам, обхватывая талию. В каждом его прикосновении чувствовалось напряжение, будто он пытался удостовериться, что Сиджей действительно здесь, что это не сон. — Ты… ты даже не представляешь, как я хотел тебя ненавидеть, — вдруг прошептал Алекс, его голос дрожал, пока он прижимался лбом к шее Сиджея. — За то, что ушёл. За то, что скрыл всё от меня. За то, что заставил меня думать… что я больше никогда не увижу тебя. Сиджей, ещё ошеломлённый бурей страсти, слегка наклонил голову, чтобы посмотреть на Алекса. Его рука, до этого висящая в воздухе, неуверенно коснулась щеки Алекса. — Ты мог ненавидеть меня, — тихо ответил он, пытаясь справиться с собственным комком в горле. — Это было бы проще. Я заслужил это… но, Алекс, ты всё равно здесь. Почему? Алекс поднял голову, его глаза были полны слёз, но в них не было места ненависти. Только боль. Только любовь. — Потому что я не могу. Я не могу ненавидеть тебя. Даже если бы хотел. — Его губы снова нашли губы Сиджея, поцелуй был более отчаянным, более жадным. — Потому что ты — всё, что у меня осталось. Сиджей на мгновение прикрыл глаза, позволяя этим словам проникнуть глубоко внутрь, разбивая остатки его собственной стенки. Его пальцы крепче сжались на шее Алекса, и он ответил: — Я здесь. Я больше никуда не уйду.  Алекс не смог сдержать тихого всхлипа. Его руки снова нашли шею Сиджея, а губы продолжили покрывать поцелуями каждый дюйм его кожи, будто пытаясь стереть боль, которую они оба пронесли сквозь это время.  Он, всё ещё стоя напротив Сиджея, не отрывая от него взгляд, вдруг начал говорить, будто слова, долгое время остававшиеся внутри, теперь вырвались наружу и уже не могли быть сдержаны. Его голос дрожал, но не от слабости, а от переполнявших его эмоций. — Знаешь, — начал он, беря лицо Сиджея в свои ладони. — Я думал об этом. О нас. Как всё могло быть. Мы могли бы… — он сделал паузу, и его губы дрогнули в лёгкой улыбке. — Обвенчаться. Настоящая свадьба. Где-нибудь у озера, где тихо, где только мы. Ты в этом своём строгом чёрном костюме, а я… в каком-нибудь дурацком галстуке, который ты сам выберешь. Сиджей слабо усмехнулся, качая головой. — Алекс… Но Алекс, будто не слыша его, продолжал, всё больше увлекаясь собственными мечтами: — Мы могли бы взять несколько детишек из детского дома. Ты ведь всегда был терпеливым. Я знаю, ты бы справился. А ещё завели бы парочку собак. Нет, трёх. Пусть они бегают, лают, создают хаос. И дом… Чёрт, я даже вижу этот дом. Небольшой, с белыми стенами и большими окнами. Где-нибудь за городом, чтобы деревья вокруг и сад, где ты мог бы сидеть на веранде… Сиджей, не удержавшись, рассмеялся. Его смех был тихим, но искренним. Алекс говорил так, будто это будущее уже существовало, будто оно было не мечтой, а чем-то осязаемым, всего лишь в шаге от их реальности. — Алекс, хватит, — мягко прервал он, хотя улыбка не сходила с его лица. — Ты слишком увлёкся. Я… я даже не знаю, будет ли у нас это "потом". У меня сейчас… рак, Алекс. Ты должен это понимать. Это не… Но Алекс резко наклонился к нему, его взгляд стал твёрдым, почти суровым.  — Не смей, — перебил он, и в его голосе зазвучала нотка отчаяния. — Не смей даже думать о смерти, Сиджей. Ты жив. Ты здесь, передо мной. Это всё, что имеет значение.  Сиджей замолчал, ошеломлённый силой этих слов. Алекс смотрел на него так, будто своим взглядом мог удержать его на этом свете. — Ты справишься, слышишь? — продолжал Алекс, его голос немного дрогнул, но он держался. — И мы вместе справимся. Я не позволю тебе сдаться. Не сейчас. Не никогда. Ты можешь считать меня дураком, который строит замки из песка, но я верю в это. В нас. В тебя. Эти слова, искренние, полные боли и надежды, ударили Сиджея сильнее, чем он ожидал. Он снова почувствовал ком в горле, но сдержал его. Он позволил Алексу держать его лицо в своих руках, позволил этому моменту затянуть их обоих. — Я не знаю, что сказать, Алекс, — признался он наконец, почти шёпотом. — Но спасибо. За то, что веришь в меня, даже когда я не могу. Алекс чуть улыбнулся, его пальцы скользнули по щеке Сиджея, мягко стирая невидимые следы слёз. — Просто живи, Сиджей, — сказал он тихо. — Всё остальное я возьму на себя. И действительно, как сказал Алекс, всё остальное он взял на себя. Разговор с миссис Гибсон, которую Сиджей искренне считал самой твёрдой женщиной на свете, прошёл так, как никто не мог ожидать. Алекс, с его природной настойчивостью и обаянием, нашёл подход к старушке, которая сперва хмуро смотрела на него поверх очков. Их беседа длилась больше часа, и к концу разговора миссис Гибсон не только смягчилась, но и позволила Алексу бывать в её доме практически в любое время, называя его «молодым человеком с умными глазами».  Сиджей не хотел переезжать в дом к Алексу, и Алекс это понимал. Он не настаивал, не торопил, а просто… был рядом. Почти каждый день, в любое время суток, Алекс появлялся на пороге дома Гибсон — иногда с горячим кофе, иногда с новыми книгами или фильмами, которые, как он утверждал, «Сиджей точно должен посмотреть». Это стало рутиной, но не навязчивой. Алекс приходил, чтобы быть рядом, чтобы помочь, чтобы поддерживать. Ещё одним неожиданным звеном в этой цепочке стал общий язык, который Алекс нашёл с Амандой. Эти двое удивительно быстро сдружились, и их разговоры зачастую заставляли Сиджея содрогаться. Особенно когда речь заходила о сектантах-каннибалах из Нокфелла. Для Сиджея это всегда казалось кошмаром, который лучше всего было держать в забытых уголках памяти, но Алекс и Аманда спокойно обсуждали эту тему, словно это был сюжет для нового триллера.  — А потом, — рассказывал Алекс однажды, сидя за кухонным столом, — они ведь держали моего бывшего одноклассника, в подвале, несколько дней. Боже, до сих пор помню эту мерзость. Аманда кивнула, стукнув протезом об пол, будто это было её подтверждение.  — Ты думаешь, это мерзость? А ты знал, что они держали нас, как трофеи? — вставила она, и Алекс задумчиво качнул головой. — Моя нога стала "ужином" в какой-то праздник, я это знаю. С тех пор они меня больше не трогали. Они ведь оставляли кого-то в живых… на случай "десерта". Сиджей, сидевший неподалёку с кружкой чая, с трудом удержал её в руках. От услышанного его буквально воротило. Вопрос был не в страхе — он привык к разговорам о смерти. Но эти подробности, которые Алекс и Аманда рассказывали с пугающим спокойствием, выворачивали его изнутри. — Вы… серьёзно сейчас? — только и смог выдавить он, отставляя кружку. Его лицо исказилось от отвращения. — Как вы вообще можете это обсуждать так… спокойно? Алекс слегка усмехнулся, а Аманда только пожала плечами. — Если не смеяться над этим, — сказала она, поправляя свой протез, — то останется только плакать. Или, ещё хуже, сойти с ума. Алекс кивнул, его взгляд потяжелел.  — Она права, — тихо добавил он. — Это часть нашей жизни, Сиджей. Та часть, которая разрушила нас. Сначала я думал, что никогда не смогу говорить об этом. О брате, о том, что они сделали с ним. Но теперь я понимаю: если это не проговаривать, оно сожрёт тебя изнутри. Сиджей тяжело вздохнул, потёр лицо рукой, стараясь прогнать накатывающее чувство тошноты. Он знал, что они оба правы. Но эта реальность, в которой его друг и его любимый человек жили, всё ещё казалась ему чужой, как кошмар, из которого он не мог проснуться.  Алекс, заметив его состояние, наклонился к нему, его голос стал мягче. — Прости, если это слишком. Мы просто… мы такие, какие есть. Но ты должен знать, Сиджей, что это нас не сломало. И тебя не сломает.  Сиджей посмотрел на него, снова почувствовав странное тепло внутри. Несмотря на весь этот ужас, который Алекс и Аманда пережили, они оставались сильными. Они научились жить с этим, научились смеяться над тем, что должно было их уничтожить. И, возможно, этому он мог у них поучиться.  Руки Алекса обвили талию Сиджея, и он прижался ещё крепче, тёплым дыханием коснувшись его лица. Он нежно чмокнул его в губы, едва ощутимо, но достаточно, чтобы заставить сердце Сиджея дрогнуть. Этот лёгкий жест, полный невинности, сопровождался трепетом ресниц, когда Алекс хлопнул глазами, будто пытаясь изобразить самого безобидного человека на свете.  Сиджей невольно улыбнулся. Алекс умел растапливать его, заставляя забывать обо всём, что было невыносимо тяжёлым. Это было неправдоподобно, почти сюрреалистично, но в то же время… чертовски реально. Его сердце, казалось, вот-вот растает от такой простой, но глубокой заботы. Аманда, наблюдавшая за этим с другого конца комнаты, усмехнулась, заложив руки за голову. Её тон был ядовито-добродушным, как всегда:  — Алекс, ты уверен, что это безопасно? С таким количеством сахара у нашего больного тут гипергликемия может начаться. Он ведь на химиотерапии, в конце концов.  Алекс бросил на неё взгляд, полный притворного возмущения, но не отодвинулся от Сиджея. Напротив, его руки обняли его ещё крепче, будто защищая от её колкостей.  — Не слушай её, — шёпотом произнёс он, всё ещё глядя на Сиджея. — Ей просто завидно, что ты мой, а не её. Аманда театрально закатила глаза.  — Боже, Алекс, ты неисправим. Хотя ладно, — она махнула рукой. — Как хотите. Только если что, не говорите, что я вас не предупреждала.  Сиджей рассмеялся. Ему было сложно оставаться серьёзным рядом с этими двоими. Их постоянные перепалки, тёплый юмор, которым они оба так щедро делились, стали чем-то вроде его спасения. Это отвлекало, позволяло хоть на время забыть о том, что в его теле бушует болезнь. Но он не мог не подметить про себя: за последнюю неделю Алекс практически не отлипал от него. Он был рядом каждое утро, каждый вечер, а иногда и посреди ночи, если Сиджею становилось плохо. Алекс готовил ему еду, помогал принимать лекарства, укутывал в одеяло и даже пытался читать ему вслух скучную фантастику, утверждая, что это поможет заснуть.  И всё это было чертовски мило. Настолько, что Сиджей не мог не чувствовать благодарности. Даже если он сам не знал, как справляться с тем, что происходит, Алекс словно взял на себя часть этого груза. Он делал это без слов, без лишних напоминаний — просто был рядом, как крепкая опора, которую Сиджей никогда не просил, но отчаянно нуждался.   29 декабря принес с собой спокойствие, пропитанное запахом зимнего воздуха и ощущением близости праздника, который будто дразнил своей неизбежностью. Но ни Алекс, ни Сиджей не поднимали эту тему всю последнюю неделю, будто оба боялись разрушить хрупкую гармонию их дней.  Сиджей лежал полулёжа на кровати, укрытый мягким пледом, в который Алекс заботливо завернул его после очередной химиотерапии. Это была последняя процедура перед праздниками, и его тело, хотя и чувствовало облегчение от временной передышки, всё ещё было измотано. Алекс устроился рядом, одной рукой обняв Сиджея за плечи, а другой лениво щёлкая по кнопкам пульта телевизора, где шёл какой-то дурацкий рождественский фильм с переигрывающими актёрами.  Сиджей некоторое время молча смотрел на экран, его мысли блуждали далеко от сюжета фильма. Собравшись с духом, он тихо спросил, даже не поворачивая головы: — Алекс… а что ты планируешь делать на Новый год?  Алекс замер, перестав щёлкать пультом, и медленно повернулся к нему. Его глаза внимательно изучали лицо Сиджея, будто он пытался понять, что кроется за этим вопросом. Затем он улыбнулся — тёплой, искренней улыбкой, от которой Сиджей почувствовал, как тепло разливается по его груди. — Я проведу Новый год с тобой, — просто сказал Алекс, его голос был мягким, но полным решимости. — А с моей семьёй… с ними я увижусь потом.  Сиджей хотел было возразить, но Алекс приложил палец к его губам, останавливая любые попытки прервать его. — Нет, Сид, не начинай. Я не собираюсь оставлять тебя одного. Даже если ты скажешь, что справишься. Даже если ты скажешь, что мне нужно ехать. Этот Новый год я проведу там, где я нужен. И знаешь что? — он наклонился ближе, глядя прямо в глаза Сиджею. — Я нужен здесь. С тобой. Сиджей смотрел на него, чувствуя, как его сердце сжимается от смеси эмоций. Он не мог привыкнуть к этой бескорыстной заботе, к этой уверенности, с которой Алекс оставался рядом, несмотря на всё.  — Ты такой упрямый, — пробормотал Сиджей, позволив себе слабую улыбку. Алекс рассмеялся и чмокнул его в лоб, крепче прижимая к себе. — Ну, кто-то же должен быть. — Он снова устроился рядом, укладывая голову так, чтобы видеть лицо Сиджея. — И вообще, разве ты не понимаешь? Этот Новый год будет началом чего-то нового для нас обоих. Так что, прости, но ты от меня не отделаешься.  Сиджей не стал спорить. Он опустил взгляд, невольно нервно теребя край пледа. Он почувствовал лёгкое смущение, смешанное с сожалением, и тихо признался:  — Я… я даже не подготовил тебе подарок.  Алекс на мгновение замолчал, удивлённый, а затем его губы изогнулись в мягкой улыбке. Он поднял руку и нежно провёл пальцами по щеке Сиджея, заставляя того встретиться с его глазами. — Тогда пообещай мне кое-что, — сказал Алекс тихо, но в его голосе звучала сила, от которой у Сиджея защемило сердце. — Пообещай, что дашь мне повод подарить тебе ещё сотню Новых годов.  Слова Алекса задели что-то глубоко внутри, разрывая ту хрупкую оболочку, которой Сиджей старался окружить своё сердце. Он почувствовал, как глаза наполнились слезами, которые он не успел сдержать. Одна тёплая капля скатилась по его щеке, затем другая, и вскоре он уже беззвучно плакал, стараясь отвернуться, чтобы Алекс не видел. Но Алекс, конечно, всё заметил.  — Эй, эй, — тихо проговорил он, наклоняясь ближе. Его губы начали покрывать лицо Сиджея поцелуями, ловя каждую слезу, каждую дрожь. — Вот же, ну ты даёшь. Сиджей, ты старше меня, а порой такой плакса, что мне даже стыдно за тебя, — добавил он с лёгкой усмешкой, явно пытаясь разрядить обстановку.  Сиджей фыркнул сквозь слёзы, не выдержав. Его губы дрогнули, превращая попытку подавить рыдание в слабую улыбку. — Ты… ты просто невыносимый, — пробормотал он, шмыгнув носом.  — Это я-то невыносимый? — Алекс притворно возмутился, продолжая осыпать его лицо короткими, но тёплыми поцелуями. — А кто тут раскис на моих глазах, а? Кто здесь так громко обиделся на мои гениальные шутки?  Сиджей слабо ударил Алекса по плечу, но тот только рассмеялся, обнимая его крепче. — Серьёзно, Сид, ты не понимаешь? — Алекс убрал одну руку, чтобы приподнять подбородок Сиджея, заставляя его снова смотреть ему в глаза. — Ты сам — мой подарок. То, что ты живёшь, что ты позволяешь мне быть рядом, что мы переживаем это вместе. Мне не нужно ничего больше.  Сиджей снова почувствовал, как его дыхание сбилось. Он не знал, что сказать, но слова, казалось, и не были нужны. Он просто прижался ближе к Алексу, позволяя себе на этот короткий момент полностью раствориться в его тепле, в его уверенности, в его бесконечной заботе. Время пролетело незаметно, и вот наступил вечер перед долгожданным Новым годом. Дом миссис Гибсон был украшен так, словно его хозяин не жалел сил, чтобы создать атмосферу настоящего праздника. На окнах висели занавески с вышитыми снежинками, а вокруг рам были развешаны светящиеся гирлянды, мягко мигающие в такт тихой мелодии, звучащей из старого радиоприёмника. В углу комнаты стояла небольшая ёлка, наряженная стеклянными шарами, золотыми бантиками и самодельными игрушками, которые, казалось, помнили ещё времена молодости самой миссис Гибсон. Стол был накрыт с особой тщательностью. На белоснежной скатерти стояли блюда с горячими закусками, салатами, запечённым мясом и свежим хлебом, а в центре возвышался массивный пирог, украшенный веточками розмарина. Запах еды смешивался с ароматом хвои и сладкими нотами мандаринов, создавая ощущение уюта и тепла. Алекс появился на пороге с широкими шагами, держа в руках свою пушистую спутницу — Печеньку. Как только шпиц увидел Сиджея, она начала радостно тявкать, вырываясь из рук Алекса. Алекс со смехом поставил её на пол, и она тут же бросилась к Сиджею, прыгая на него и пытаясь облизать его лицо.  — Эй, милая, ты так соскучилась? — Сиджей с трудом успевал уворачиваться от языка Печеньки, но его лицо светилось счастьем. Он погладил её по спине, смеясь от её бурной реакции.  Миссис Гибсон, выглянувшая из кухни, на мгновение остановилась, разглядывая собаку. Её строгое лицо смягчилось, и она подошла ближе, чтобы протянуть руку и осторожно погладить пушистую шерсть.  — Ну что за прелесть, — пробормотала она, пытаясь скрыть улыбку. — Алекс, ты снова умудрился растопить моё старое сердце. — У меня талант, миссис Гибсон, — ответил Алекс с игривой улыбкой, входя в дом и стряхивая с себя остатки снега.  Он снял куртку, повесив её на вешалку у двери, а затем подошёл к Сиджею, который сидел в своём кресле, всё ещё слегка покрасневший от восторженного натиска Печеньки. Алекс наклонился, не раздумывая, и сладко поцеловал его в губы.  — С Новым годом, любимый, — прошептал он, их лица оставались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Из кухни раздался громкий фыркающий звук, и миссис Гибсон появилась на пороге, держа в руках большую тарелку с жареной картошкой.  — Ну и срамота! — заявила она, театрально покачав головой. — В моём-то доме! Не то чтобы я против, но уж хотя бы дождались полуночи! Сиджей засмеялся, отворачиваясь от Алекса, чтобы спрятать смущённую улыбку. Алекс же, не моргнув глазом, обернулся к миссис Гибсон с лукавым выражением лица. — Ну что вы, миссис Гибсон, это же всего лишь прелюдия! — подмигнул он, вызвав её очередное возмущённое фырканье. Праздничная атмосфера продолжала наполнять дом. Свет гирлянд отражался от окон, раздавался смех, перемежающийся звонким лаем Печеньки, которая теперь бегала по комнате, осматривая каждый угол. Этот вечер уже начинал казаться началом чего-то особенного, даже до того, как часы пробьют полночь.  Алекс, как всегда, оказался в центре внимания, мастерски развлекая и Сиджея, и миссис Гибсон. Он жонглировал мандаринами, пытаясь удержать их в воздухе дольше пяти секунд, но каждый раз один из фруктов выскальзывал, и его приходилось ловить на лету, что вызывало смех у всех присутствующих. Затем он начал рассказывать какую-то невероятную историю из своего детства, как он и его друзья однажды решили украсть с соседнего двора ёлку, чтобы установить её в своей комнате, но в итоге принесли в дом огромный куст шиповника, приняв его в темноте за хвойное дерево. Миссис Гибсон заливалась смехом, утирая уголки глаз салфеткой, а Сиджей тоже не мог не улыбаться. Но его мысли были где-то далеко. Точнее, не так уж далеко — они кружили вокруг фигуры Алекса, его движения, его голоса.  Сиджей не мог не заметить, как чёрные джинсы плотно облегали ноги Алекса, подчёркивая их форму. Каждый раз, когда Алекс делал шаг или поворачивался, материал натягивался, открывая новую грань его уверенной, непринуждённой походки. Новогодний свитер с узором оленей и ёлок, который миссис Гибсон вручила ему сразу при входе, оказался немного коротковат. Каждый раз, когда Алекс взмахивал рукой, жестикулируя или поднимая мандарины для очередного трюка, ткань поднималась, открывая узкую полоску кожи над поясом джинсов. Сиджей невольно зафиксировал взгляд на этом движении, отмечая мельком виднеющиеся очертания пресса, тонкие линии, которые только подчеркивали общую подтянутость Алекса. Эта короткая полоска кожи, светлая, с лёгким оттенком загара, притягивала взгляд сильнее, чем должно было. Сиджей поймал себя на том, что не может оторваться, и это заставило его слегка покраснеть.  Алекс тем временем продолжал веселиться, совершенно не замечая, что Сиджей наблюдает за ним. Или замечая, но не подавая вида. Он обернулся, снова смачно поймал мандарин, и его глаза встретились с глазами Сиджея. На мгновение Алекс замер, и на его лице появилась едва заметная усмешка, будто он почувствовал, куда были направлены мысли его любимого человека.  Сиджей быстро отвёл взгляд, сосредоточившись на своей кружке чая, но внутренне он ощущал, как его сердце стучит чуть быстрее. Всё в этот момент, казалось, сосредоточилось на Алексе: его лёгкости, его красоте, его искренности. И хотя праздник продолжался своим чередом, для Сиджея вечер приобрёл новый оттенок — оттенок тихого, тёплого восхищения человеком, который сумел стать для него всем.  Когда бой курантов раздался в комнате, напряжение и ожидание, которые витали в воздухе, наконец, сменились радостью и волнением. На экране пузатого телевизора мелькали кадры праздничного салюта в большом городе, а в комнате миссис Гибсон царила своя, тихая и уютная атмосфера. — Ну, с Новым годом! — громко провозгласила миссис Гибсон, подняв бокал с вином. Её щеки слегка порозовели от праздничного настроения, а в глазах блестело искреннее тепло. Алекс улыбнулся, поднимая свой бокал с соком — он настоял на том, чтобы оставаться трезвым, чтобы в случае чего быть рядом с Сиджеем и позаботиться о нём. Его глаза светились, когда он повернулся к Сиджею, который сидел в своём кресле, держа бокал с той же искренней, тихой радостью.  — С Новым годом, Сид, — сказал Алекс мягко, наклоняясь ближе. Их бокалы тихо звякнули друг о друга, как будто даже звук не хотел разрушать этот момент. В это мгновение Алекс не удержался и склонился ещё ближе, прижав свои губы к губам Сиджея. Этот поцелуй был не таким, как раньше — не страстным, не отчаянным, а наполненным радостью и теплотой, словно всё, что он хотел сказать словами, он вложил в этот короткий миг близости. Миссис Гибсон, наблюдавшая за этим с угла стола, снова фыркнула, но её тон был скорее шутливым, чем осуждающим. — Вот же, молодежь! Даже в Новый год не успокоитесь, — буркнула она, но её лицо озарила улыбка. — Ладно, уж целуйтесь на здоровье. Всё равно вы у меня тут как два голубка. Сиджей рассмеялся, слегка покачав головой. Алекс, напротив, гордо выпрямился, обнимая Сиджея одной рукой за плечи. — Слышал? — с улыбкой обратился он к Сиджею. — Официальное разрешение получено. — Неужели это было нужно? — поддразнил его Сиджей, но его глаза светились от счастья. — Теперь я могу целовать тебя, сколько захочу, — Алекс нагло улыбнулся и снова украл у него короткий, быстрый поцелуй, заставив того рассмеяться. Часы пробили последний удар, и салют на экране телевизора разгорелся всеми возможными цветами. Они подняли бокалы ещё раз, вместе с миссис Гибсон, и напитки были выпиты под негромкое «ура».  Впервые за многие годы Сиджей праздновал Новый год не один. Сидя за праздничным столом в уютном доме миссис Гибсон, окружённый теплом и звуками смеха, он вдруг понял, как далеко ушёл от тех одиноких, мрачных ночей, когда он жил в Нью-Йорке. Там, где шум мегаполиса лишь подчёркивал его изоляцию, где он прятался за толстыми стенами своей квартиры, стараясь забыть о мире за окном. Теперь эти воспоминания казались почти призрачными, отдалёнными, как плохой сон, который постепенно стирается с рассветом. Телефон Алекса завибрировал на столе, отвлекая их обоих от обсуждения, какой же десерт должен быть на следующий год. Алекс взглянул на экран и, заметив имя матери, улыбнулся. — Извините, мне нужно ответить, — сказал он, поднимаясь из-за стола. Его улыбка была теплее, чем зимний вечер за окном. — Я быстро.  С этими словами он схватил куртку и вышел на улицу, чтобы поздравить свою семью с Новым годом. Его фигура исчезла за дверью, оставив Сиджея и миссис Гибсон вдвоём. Миссис Гибсон сидела какое-то время молча, потом вдруг порылась в ящике комода и вытащила небольшую пачку презервативов, с едва заметной ухмылкой на лице. Она протянула их Сиджею, словно вручая какой-то серьёзный подарок. — На, — сухо произнесла она. — Думаю, вам это пригодится. Сиджей уставился на неё, чувствуя, как жар мгновенно вспыхивает на его щеках.  — Миссис Гибсон! — его голос дрогнул, он в ужасе чуть не выкинул в сторону эту упаковку. — Вы… вы это серьёзно сейчас? — Ещё как серьёзно, — ответила она, пожав плечами. — Я, может, и старуха, но не настолько глупа, чтобы не замечать, как вы смотрите друг на друга. И, кстати, — она подняла палец, будто собираясь прочитать лекцию, — я недавно вычитала статью про всякие… заболевания, которые передаются у… ну, знаете… мужчин с мужчинами. Там было… — Нет! — Сиджей поднял руки, словно защищаясь. Его лицо пылало, он почти не знал, куда смотреть. — Пожалуйста, не надо. Я понял. Правда, я понял. Миссис Гибсон насмешливо прищурилась, но, увидев, как Сиджей буквально тонет в собственном смущении, смягчилась и махнула рукой. — Ладно, не буду. Но только помни, я тебя предупредила. И не думай, что я полностью понимаю, как это у вас работает, — она тяжело вздохнула, но в её голосе не было осуждения. — Я всё равно люблю тебя, мальчик, как сына. И… Алекса, хоть он мне и нервы иногда треплет. Сиджей посмотрел на неё, поражённый этим неожиданным признанием. Он медленно взял пачку, не зная, что ответить, но понимая, что за этими словами стояла неподдельная забота.  — Спасибо, — наконец выдавил он, пытаясь скрыть свою неловкость за тихой улыбкой. — Ну и прекрасно, — буркнула миссис Гибсон, махнув рукой. — А теперь давай, сделай вид, что я ничего не говорила, пока твой Алекс не вернулся. А то ещё подумает, что я лезу не в свои дела. Сиджей сдержал смех, чувствуя, как тепло расплывается в его груди. Алекс вернулся в гостиную через минуту, стряхивая с себя остатки зимнего холода. Его щеки были слегка покрасневшими от морозного воздуха, а улыбка, как всегда, озаряла его лицо. Он подошёл к столу, потёр руки, чтобы согреться, и, глянув на миссис Гибсон, весело спросил: — Ну что, я что-нибудь пропустили? Миссис Гибсон, сидевшая на диване с видом усталого аристократа, тяжело вздохнула, положив руку на сердце, как будто собиралась взвалить на себя весь груз мира. — Ах, нет, милый. Ты ничего не пропустил. Просто… я тут подумала, что мне, старой женщине, пора уступить место молодёжи, — она сделала паузу, посмотрела на часы и покачала головой. — Не успеваю я за вами. Так что пойду-ка я в свою комнату, отдохну. Новый год — он для молодых.  Алекс, как всегда, воспринял всё это буквально, с искренней заботой в голосе. — О, миссис Гибсон, вам нужно отдохнуть? Хотите, я помогу вам дойти? Или может, что-то принести? Чаю? Воды?  — Нет-нет, — отмахнулась она с видимой усталостью, но в её глазах мелькнул лукавый огонёк, который Алекс, конечно же, не заметил. — Я сама справлюсь, не переживай. Просто не мешайте старушке уйти с достоинством, — сказала она, вставая с лёгкой театральностью, будто прилагая последние усилия. Сиджей наблюдал за всем этим спектаклем, прищурив глаза. Он знал миссис Гибсон слишком хорошо, чтобы поверить в эту разыгранную немощь. Она выглядела так, будто готова сейчас же организовать новогодний марафон по уборке снега, но, разумеется, Алекс с его добрым сердцем ничего не заметил.  Миссис Гибсон направилась к двери своей комнаты, бросив на Сиджея короткий взгляд, который был красноречивее любых слов. Этот взгляд говорил: «Ну что, мальчик, я вам тут всё устроила, теперь дело за вами».  Сиджей едва сдержал улыбку, покачав головой. Он знал, что это её способ заботы, пусть и немного странный.  — Спокойной ночи, миссис Гибсон, — сказал он вслух, позволяя голосу звучать ровно.  — Спокойной ночи, дети, — с каким-то почти материнским тоном отозвалась она, прежде чем скрыться за дверью. Как только она ушла, Алекс бросил взгляд на Сиджея, сдвинув брови. — Ты заметил, что она выглядит уставшей? Может, ей правда стоит побольше отдыхать? Сиджей, не удержавшись, рассмеялся, его тихий смех наполнил комнату. Он посмотрел на Алекса, пытаясь справиться с этим приливом веселья. — Алекс… ты когда-нибудь поймёшь, что она мастер манипуляций? — спросил он, всё ещё улыбаясь. — Это был спектакль. Она специально ушла, чтобы оставить нас одних.  Алекс замер, на его лице промелькнула смесь удивления и осознания. — Правда? — переспросил он, всё ещё пытаясь уловить суть происходящего. — Абсолютно, — уверенно ответил Сиджей, потянувшись, чтобы коснуться руки Алекса. — Но не волнуйся, это её способ показать, что она нас любит. Алекс тихо рассмеялся, склоняясь к Сиджею. — Ну что ж, тогда воспользуемся её добрым намерением. — Он наклонился ближе, чтобы украсть у Сиджея ещё один поцелуй утягивая его за собой на диван, а затем, улыбаясь, добавил: — Знаешь, мне начинает нравиться её стиль. Сиджей и Алекс устроились на старом, но уютном диване в гостиной. Гирлянды на ёлке мягко освещали комнату, создавая тёплый и почти интимный полумрак. Алекс обнял Сиджея одной рукой за плечи, притягивая ближе, а второй переплёл их пальцы, словно хотел показать, что не собирается отпускать его ни на секунду. Сиджей почувствовал, как Алекс медленно наклонился ближе. Их взгляды встретились на мгновение, и в глазах Алекса было что-то, от чего сердце Сиджея замерло, а потом начало биться быстрее. Алекс начал медленно целовать его, сначала мягко, словно проверяя, готов ли Сиджей к этому моменту. Затем поцелуи стали глубже и страстнее. Его губы посасывали то нижнюю, то верхнюю губу Сиджея, заставляя его буквально растворяться в этом ощущении.  Их тела начали переплетаться, как две части одного целого. Алекс двигался медленно, осторожно, но в то же время уверенно, скользя руками по телу Сиджея. Его пальцы проникли под свитер, нежно касаясь кожи на пояснице. Пальцы натолкнулись на неровности шрамов, оставленных прошлым, и задержались там, проводя осторожные, изучающие линии. Сиджей вздрогнул, хотя в этом месте у него давно не было чувствительности.  Алекс отстранился лишь на мгновение, чтобы взглянуть на него, его голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но каждый его оттенок был пропитан искренностью: — Я читал об этом… про интимные моменты у людей с ограничениями. Хотел понять, как сделать тебя счастливым.  Сиджей не успел ответить, потому что Алекс наклонился снова, его губы начали покрывать поцелуями те места, где, как он знал, кожа была чувствительна. Его губы скользнули ниже, посасывая кожу на шее и за ухом, откуда по телу Сиджея прошла волна электрического тепла. Это было настолько неожиданно и сильно, что из его губ вырвался тихий, но неуправляемый стон.  — Алекс… — едва слышно выдохнул он, его голос дрожал от нахлынувших эмоций. Алекс улыбнулся, слегка касаясь своими губами уха Сиджея. — Я делаю что-то не так? — спросил он, хотя его взгляд выдавал, что он прекрасно знал, как сильно его действия воздействуют на Сиджея. — Ты… — Сиджей запнулся, его лицо слегка покраснело, но он не отстранился. — Ты просто…  Алекс нежно провёл пальцами по его талии, всё ещё находя каждый сантиметр, который мог подарить удовольствие, не теряя при этом темпа.  — Просто дай мне знать, — прошептал Алекс. — Если что-то нужно остановить… или если я делаю нечто неправильное.  Сиджей закрыл глаза, позволяя ощущениям поглотить его. Он понимал, что доверяет Алексу как никому другому, а этот момент, столь интимный и тёплый, был тем, что он даже не осмеливался представить раньше.  Алекс продолжал осыпать кожу Сиджея поцелуями, его губы двигались медленно, словно изучая каждую чувствительную точку. Сиджей вздрагивал от каждого нового прикосновения, ощущая, как тёплый жар разливается по телу, наполняя его ощущениями, которые он давно не позволял себе чувствовать. Алекс сосредоточился на той части шеи, где кожа была особенно тонкой и чувствительной. Его губы задерживались дольше, слегка посасывая, а затем добавляя лёгкие, еле ощутимые укусы. Каждый такой жест заставлял Сиджея выгибаться навстречу, непроизвольно крепче сжимая пальцами край дивана. Из его губ вырвался ещё один стон, приглушённый, но абсолютно искренний. — Алекс… — выдохнул он, глядя на него снизу вверх. Его глаза блестели в свете гирлянд, отражая смешанные эмоции — смущение, желание, и что-то глубже, что-то, что он не мог выразить словами. Алекс поднял взгляд, его руки скользнули вверх по бокам Сиджея, останавливаясь на краю свитера.  — Можно? — тихо спросил он, его голос был низким и успокаивающим, как бархат. Сиджей замер на секунду, но затем, собравшись с духом, слегка кивнул.  — Да, — ответил он, почти шёпотом, позволяя этой границе быть разрушенной. Алекс медленно, без лишней спешки, начал стягивать с него свитер. Ткань мягко скользнула вверх, открывая худое тело Сиджея. Когда свитер оказался в руках Алекса, он аккуратно положил его на спинку дивана, не отводя взгляда от обнажённой кожи перед собой. Сиджей почувствовал лёгкий холод от прикосновения воздуха, но этот холод тут же сменился теплом, когда Алекс снова наклонился к нему. Его губы скользнули ниже, к ключице, где кожа была особенно чувствительной. Алекс прижался губами, посасывая с той же осторожностью, как раньше, исследуя каждую реакцию Сиджея. Его рука нежно провела по талии, там, где шрамы пересекали кожу, как напоминание о прошлом. — Ты такой красивый, — прошептал Алекс, его голос был почти беззвучным, но эти слова пронзили Сиджея, пробуждая в нём одновременно смущение и восторг. Сиджей сжал губы, чтобы сдержать новый стон, но Алекс, заметив это, усмехнулся и, словно дразня, прикусил кожу чуть ниже ключицы, заставляя его выдать себя.  — Ты не обязан молчать, — добавил Алекс, снова возвращаясь к мягкому, нежному ритму. — Мне нравится знать, что я делаю всё правильно.  Сиджей не знал, что сказать. Он просто поднял руку, дотронувшись до затылка Алекса, и позволил себе быть уязвимым в этот момент, который был наполнен не только желанием, но и глубокой, неподдельной близостью.  Алекс продолжал осыпать тело Сиджея нежными и страстными поцелуями, постепенно спускаясь ниже. Его губы изучали каждый дюйм кожи, пока он не остановился у груди. Он поднял глаза, чтобы встретиться с взглядом Сиджея, который уже тяжело дышал, его щеки залил румянец.  Алекс слегка улыбнулся, а затем наклонился, прижав свои губы к одному из сосков Сиджея. Сначала он просто целовал его, но вскоре начал слегка посасывать, добавляя к ласкам нежные движения языка. Это ощущение было настолько неожиданным и сильным, что тело Сиджея выгнулось в ответ, а из его губ вырвался громкий, приглушённый стон. Сиджей тут же поднял руку, прикрывая свой рот, его глаза расширились от осознания. Он повернул голову в сторону двери, ведущей к комнате миссис Гибсон, и сердце бешено заколотилось. Последнее, чего он хотел, — это чтобы старушка услышала, что происходит в гостиной. Алекс поднял голову, заметив его реакцию, и усмехнулся, его голос прозвучал тихо, но с ноткой игривости: — Боишься, что миссис Гибсон решит вернуться?  Сиджей одарил его недовольным взглядом, но даже это не могло скрыть тёплого блеска в его глазах. — Если она что-то услышит, я этого не переживу, — прошептал он, пытаясь говорить строго, но дрожащий голос выдал его состояние. Алекс, не теряя своей уверенности, наклонился снова, его губы скользнули к другому соску. Он продолжил свои действия, добавив больше настойчивости, снова посасывая и слегка прикусывая. Его руки при этом медленно скользнули вниз, обхватив талию Сиджея, чтобы удерживать его ближе. Сиджей не мог сдержаться, несмотря на все попытки. Он прикрыл рот рукой, глухо подавляя звуки, но каждый новый жест Алекса заставлял его едва ли не стонать громче. Его тело дрожало от этих ощущений, от этого неожиданного, но невообразимо приятного вторжения в его границы.  — Алекс… — выдохнул он, прерывисто, через сжатые зубы. Его глаза были закрыты, но он мог чувствовать каждое движение Алекса, каждую волну тепла, которая прокатывалась по его телу. Алекс снова поднял голову, его лицо светилось лёгкой насмешкой и глубокой привязанностью. — Тебе просто нужно расслабиться, — сказал он шёпотом, наклоняясь ближе, чтобы коснуться губами уха Сиджея. — Я хочу, чтобы ты наслаждался этим. И плевать, что скажет миссис Гибсон.  Сиджей, тяжело дыша и пытаясь унять бурю эмоций, наклонился ближе к Алексу и тихо шикнул, глядя на него с укором: — Алекс… Ты забываешь, что мы не одни. Идиот. Нам нужно идти в мою комнату, пока миссис Гибсон не решила проверить, чем мы тут занимаемся. Алекс остановился, его лицо озарила хитрая улыбка. В его глазах загорелся тот самый озорной огонёк, который Сиджей всегда узнавал — он говорил, что Алекс собирается сделать что-то неожиданное.  — Как скажешь, — коротко ответил Алекс, его голос прозвучал низко, почти шёпотом.  И прежде чем Сиджей успел понять, что происходит, Алекс с лёгкостью поднял его на руки. Сиджей, ошеломлённый этим жестом, инстинктивно обвил руками шею Алекса, а его ноги, хоть и парализованные, оказались обвиты вокруг талии Алекса. — Ты… — начал было Сиджей, но Алекс прервал его, слегка наклонившись, чтобы коротко, но страстно поцеловать его в губы. — Тсс, — сказал Алекс, его голос был полон уверенности. — Я сказал, что возьму всё на себя, помнишь? Расслабься. С этими словами он направился в сторону комнаты Сиджея, неся его с удивительной лёгкостью. Алекс аккуратно вошёл в комнату, шаги его были уверенными, но тихими, чтобы не нарушать покой миссис Гибсон. Сиджей, обвивший его шею руками, почувствовал, как Алекс чуть крепче прижал его к себе, словно оберегая. Когда они добрались до кровати, Алекс медленно опустил Сиджея, укладывая его так, чтобы тому было удобно. Он быстро поправил подушки, устраивая их под спиной Сиджея, и сам устроился сверху, опираясь на руки, чтобы не создавать лишнего давления.  Сиджей смотрел на него, его сердце всё ещё билось быстрее обычного, а дыхание было чуть прерывистым. Лёгкий полумрак комнаты, мягкий свет гирлянд за окном и тишина, нарушаемая лишь их дыханием, создавали ощущение интимности, которое было почти осязаемым.  Именно в этот момент его взгляд опустился чуть ниже, задерживаясь на теле Алекса. Чёрные джинсы, плотно облегавшие его фигуру, больше не могли скрыть того, что Алекс явно чувствовал. Стояк под тканью стал очевидным, и Сиджей невольно задержал на нём взгляд, чувствуя, как по его собственному телу разливается горячая волна смущения и осознания. Алекс заметил этот взгляд, и уголки его губ дрогнули в лёгкой, но нежной усмешке. Он наклонился чуть ближе, затем медленно взял руку Сиджея в свои. Его пальцы были теплыми, уверенными, но бережными. Он направил её вниз, мягко положив ладонь Сиджея поверх своего стояка.  — Если ты захочешь, — тихо сказал Алекс, его голос был низким и немного хриплым, пропитанным ожиданием, — мы можем пойти дальше. Но только если ты готов.  Сиджей поднял взгляд на Алекса, его глаза встретились с этим открытым, честным взглядом, полным заботы. Алекс не торопился, не настаивал. Он просто предлагал, давая Сиджею полное право решить, как далеко они зайдут.  Сиджей почувствовал, как его собственные эмоции вихрем закружились внутри. Он не знал, как выразить то, что чувствовал, но знал одно: с Алексом он чувствовал себя настоящим. Его пальцы осторожно сжались вокруг стояка Алекса через ткань, и этот жест стал для него первым шагом вперёд, который он готов был сделать.  Как только пальцы Сиджея сжались вокруг стояка Алекса, тот тихо ахнул, его дыхание стало чуть прерывистым, и он уткнулся носом в шею Сиджея, словно пытаясь справиться с нахлынувшими ощущениями. Алекс замер на мгновение, а затем, слегка подавшись вперёд, выдохнул с ноткой игривости: — Полегче, ковбой, не сломай мне его.  Сиджей мгновенно вспыхнул, его лицо залило жаром. Он тут же отдёрнул руку, словно обжёгся, и начал торопливо извиняться, запинаясь на каждом слове. — Я… чёрт, прости, Алекс! Я не хотел… Я, наверное, слишком… Алекс приподнял голову, глядя на Сиджея с нежной улыбкой. Его глаза блестели, и в них не было ни капли упрёка, только тёплая привязанность и лёгкая насмешка. — Эй, эй, — успокоил он, аккуратно перехватывая руку Сиджея и снова прижимая её к своему животу, чуть выше того места, где только что была. — Всё нормально. Ты делаешь всё правильно, Сид. Просто расслабься, хорошо?  Сиджей посмотрел на него, его взгляд всё ещё был полон смущения, но под этим смущением Алекс мог увидеть доверие.  — Ты уверен? — тихо спросил Сиджей, его голос дрожал, но в нём всё же звучала нотка уверенности. — Более чем, — мягко ответил Алекс, вновь наклоняясь к нему и целуя в висок. — С тобой я всегда уверен.  Слова Алекса, его тон и прикосновения заставили Сиджея выдохнуть, а его напряжение постепенно начало спадать. Он знал, что с Алексом ему не нужно бояться — ни своих чувств, ни своей неуклюжести.  Сиджей, обретя чуть больше уверенности, решил, что настала его очередь изучать слабости Алекса. Он слегка наклонился, позволяя губам скользнуть по линии шеи, начиная с места за ухом. Его поцелуи были осторожными, исследующими, но достаточно настойчивыми, чтобы почувствовать, как дыхание Алекса стало глубже.  Когда Сиджей дошёл до области кадыка, он задержался там чуть дольше, осторожно посасывая кожу. Реакция Алекса не заставила себя ждать — его тело напряглось, а из его губ вырвался тихий, прерывистый стон. Этот звук, низкий и бархатистый, заставил Сиджея улыбнуться. Он понял, что нашёл одно из слабых мест Алекса. — Ты такой чувствительный, — тихо произнёс Сиджей, позволяя своему голосу дрогнуть от лёгкой насмешки, которая в этот момент была скорее выражением привязанности. Алекс закрыл глаза, его голова чуть откинулась назад, словно чтобы дать Сиджею больше доступа. Но вместо того, чтобы оставить это без ответа, Алекс, слегка раскрасневшийся, быстро стянул через голову свой свитер. Материя мягко упала на пол, открывая его подтянутое тело.  Сиджей замер на мгновение, невольно задержав взгляд на обнажённой коже Алекса. Его фигура не была слишком мускулистой, но при этом казалась идеальной в своей естественности: подтянутая грудь, лёгкие линии пресса, тонкие очертания ключиц. Свет от гирлянд мягко ложился на его кожу, подчёркивая каждый изгиб. — Что, решил раскрыться? — пробормотал Сиджей с лёгкой улыбкой, хотя внутри он чувствовал, как его сердце бьётся быстрее. Алекс посмотрел на него, его глаза блестели с хитрым, но тёплым огоньком.  — Ты же явно не собирался остановиться, — ответил он, слегка улыбнувшись. — Так что, считай, я тебе облегчаю задачу. Сиджей рассмеялся, но звук его смеха быстро угас, когда Алекс вновь наклонился ближе, не давая ему времени на дальнейшие размышления. Теперь они оба были раскрытыми — не только телесно, но и эмоционально, и каждый их жест становился новым шагом к абсолютной близости, которую они так долго искали. Сиджей наклонился, позволяя своим губам коснуться груди Алекса. Он хотел сделать всё правильно, но каждая секунда была для него чем-то новым и неизведанным. Его губы осторожно сомкнулись на одном из сосков, и он начал посасывать его, добавляя едва ощутимые движения языка.  Алекс тут же тихо простонал, его пальцы скользнули по плечам Сиджея, нежно, но с лёгким напряжением, как будто он пытался не сжать их слишком сильно.  — Ты... — едва выдохнул Алекс, его голос был низким и хриплым. — Ты делаешь это замечательно. Но Сиджей не был так уверен в себе. Он чувствовал, как его собственная неуклюжесть выдавала, что это был его первый опыт. Он не знал, как двигаться, не знал, что Алекс почувствует, не знал, что будет дальше. Это смущение заставляло его избегать взгляда Алекса, но тот, как всегда, всё понял.  — Эй, — тихо сказал Алекс, одной рукой касаясь щеки Сиджея и поднимая его лицо, чтобы встретиться с ним глазами. — Всё хорошо. Я хочу, чтобы ты знал это. Ты идеален, как есть.  Эти слова, наполненные искренностью и нежностью, немного успокоили Сиджея. Он снова наклонился, переключившись на другой сосок, стараясь уделить им обоим равное внимание. Его движения всё ещё были немного неуверенными, но он чувствовал, как Алекс расслабляется под его прикосновениями, а его тихие стоны и напряжённое дыхание были лучшим подтверждением, что он делает всё правильно. Собравшись с духом, Сиджей на мгновение остановился. Его голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но достаточно решительно: — Сними штаны. Алекс замер, его глаза на мгновение расширились, но затем уголки его губ изогнулись в лёгкой улыбке. Он откинул голову назад, его грудь вздымалась и опускалась от глубокого дыхания, а затем он сел чуть ровнее. — Как скажешь, — ответил он с мягкой улыбкой, которая одновременно была и ободряющей, и дразнящей. Его руки потянулись к поясу чёрных джинсов, и Сиджей почувствовал, как в воздухе между ними разливается электрическое напряжение.  Алекс медленно встал с кровати, отступая на несколько шагов, чтобы удобно снять джинсы. Сиджей, почувствовав, что его сердце колотится всё быстрее, сменил положение, приняв сидячую позу. Его взгляд невольно задержался на заднице Алекса, которая теперь была подчёркнута облегающими чёрными боксерами. Каждое движение Алекса, каждая мельчайшая деталь его тела в этот момент казались Сиджею почти гипнотическими. Сиджей знал, что полноценного проникновения между ними быть не может, но это его не смущало. Внутри он уже принял решение. Если он мог сделать что-то, чтобы подарить Алексу удовольствие, он был готов. Его рот и руки могли дать то, чего он сам, возможно, никогда бы не получил. И это желание, это стремление сделать для Алекса что-то особенное, придавало ему уверенности. Когда джинсы, наконец, были сняты, Алекс повернулся к нему, стоя у края кровати. Его лицо светилось лёгкой улыбкой, но в этом свете было больше нежности, чем игривости. Он шагнул ближе, и Сиджей, ни на секунду не отводя глаз, медленно протянул руку. Его пальцы коснулись пояса боксеров, и он с лёгким трепетом начал их стягивать. Ткань мягко соскользнула вниз, открывая Алекса перед ним. Его член был средней длины, со слегка заметными венками, плавно переходящими к пухлой, нежной головке. Сиджей почувствовал, как его лицо слегка порозовело, но он не отводил взгляда. Этот момент, хотя и смущал его, был одновременно наполнен доверием и готовностью к чему-то новому.  Алекс, заметив, как Сиджей изучает его, мягко коснулся его щеки. — Ты точно уверен? — тихо спросил он, его голос был низким, но в нём звучала забота. Сиджей поднял взгляд, их глаза встретились. В его ответе не было колебаний. — Да, — сказал он твёрдо, хотя его голос оставался тихим. — Я хочу сделать это.  Алекс не ответил словами. Вместо этого он позволил себе расслабиться, полностью доверяя Сиджею, и лёгкие движения его пальцев на лице Сиджея показали, что он готов принять ту близость, которая теперь стала их общей.  Сиджей осторожно наклонился вперёд, его губы мягко коснулись головки члена Алекса. Он чувствовал, как его сердце бешено колотится, но, собравшись с духом, позволил себе сделать первый шаг. Медленно, не спеша, он начал посасывать, прислушиваясь к дыханию Алекса, которое стало более тяжёлым. Алекс тихо простонал, его голос был глубоким и дрожащим, что заставило Сиджея почувствовать лёгкий прилив уверенности. Когда он взял головку в рот, Алекс замер, его руки непроизвольно сжались в кулаки. На лице у него была смесь наслаждения и сдержанной напряжённости, но его взгляд оставался прикованным к Сиджею. Алекс явно хотел коснуться его головы, но, не найдя волос, которые можно было бы ласково взъерошить, он просто сжал кулаки сильнее, его руки дрожали от желания. — Ты можешь использовать руки, — хрипло подсказал Алекс, его голос звучал мягко, но напряжение в нём было ощутимым. — Это облегчит тебе задачу.  Сиджей кивнул, бросив на него короткий взгляд, прежде чем снова сосредоточиться. Его пальцы обвили ствол, добавляя ритмичных движений к своим неуверенным ласкам ртом. Это было для него в новинку, и он старался изо всех сил, но порой движения становились слишком глубокими, и он чувствовал, как член Алекса упирается в его нёбо. В такие моменты его горло напрягалось, и приходилось бороться с рвотными позывами, отступая на мгновение, чтобы взять воздух. Алекс замечал его усилия и смотрел на него с неподдельной нежностью.  — Не торопись, — тихо сказал он, голос его был ободряющим, несмотря на охрипший тон. — Просто найди свой ритм. Ты делаешь всё правильно. Но в какой-то момент Сиджей почувствовал, как зубы случайно касаются чувствительной кожи, и замер, тут же отодвинувшись. Он поднял взгляд, его лицо раскраснелось от смущения. — Чёрт, я… прости, я не хотел, — пробормотал он, виновато прикусив губу. Алекс тут же наклонился ближе, его пальцы мягко коснулись щеки Сиджея. — Всё нормально, — произнёс он, его голос был успокаивающим. — Ты учишься. И для первого раза ты просто потрясающий.  Эти слова немного развеяли смущение Сиджея. Он сделал глубокий вдох, собираясь с силами, и снова вернулся к своим ласкам. Алекс наблюдал за ним, его взгляд был тёплым и поддерживающим, а тихие стоны, которые вырывались из его губ, были самым лучшим подтверждением, что он всё делает правильно. Алекс, стоя у края кровати, начал медленно двигать бёдрами, подстраиваясь под ритм движений Сиджея. Его стоны становились всё более частыми, дыхание всё более прерывистым. Сиджей, несмотря на свою неуверенность, старался не терять контроль, чувствуя во рту пульсацию члена Алекса, которая становилась всё более выраженной. Это было новое ощущение, но от этого оно становилось только более захватывающим. В какой-то момент Алекс, прерывисто дыша, прошептал: — Сид… я сейчас… — его голос был хриплым, полным сдерживаемого напряжения. — Если хочешь, можешь остановиться… закончить рукой… или… Но Сиджей, не слушая, продолжил свои движения. Он не хотел останавливаться. Хотел довести до конца, показать Алексу, что полностью доверяет ему и готов пойти на это. Его губы обхватывали член, язык ласкал самые чувствительные места, пока пульсация не достигла своего пика. Алекс простонал громче, его тело напряглось, и через мгновение он кончил прямо в рот Сиджея. Вязкая, солоноватая жидкость заполнила его рот, и Сиджей замер, борясь с неожиданным вкусом и текстурой, которые не были для него приятными.  Алекс, заметив его замешательство, мягко отстранился, вынимая член из его рта, и сразу же сказал: — Сид, если тебе не нравится, ты можешь сплюнуть. Не заставляй себя. Но Сиджей уже сделал свой выбор. Собравшись с духом, он проглотил всё до последней капли, ощущая, как горячая волна смущения разливается по его лицу. Он поднял взгляд на Алекса, его щеки пылали, но в глазах была заметна решимость. — Всё в порядке, — тихо сказал он, вытирая губы тыльной стороной руки.  Алекс наклонился к нему, его лицо светилось смесью удивления, восхищения и нежности. Он провёл рукой по щеке Сиджея, а затем прижал его к себе, целуя в лоб. — Ты… просто невероятный, — прошептал он, и в этих словах не было ни капли преувеличения.  Алекс, слегка отодвинувшись от края кровати, поставил колени на матрас и наклонился к Сиджею, крепко обнимая его за плечи. Он поцеловал его в губы, страстно и без малейшего сомнения, словно вовсе не замечал, чем Сиджей занимался всего пару секунд назад. Этот поцелуй был глубоким, тёплым, в нём не было ничего, кроме искренней привязанности и благодарности. Когда их губы оторвались друг от друга, Алекс посмотрел на Сиджея, и уголки его губ приподнялись в лёгкой, почти лукавой улыбке. — Настал мой черёд, — заявил он тихо, его голос звучал низко и мягко. Сиджей слегка нахмурился, всё ещё немного растерянный.  — И как ты это собираешься сделать? — спросил он с лёгким оттенком иронии, кивая вниз, на свою нижнюю часть. — Ты же знаешь, что я… ничего не чувствую. Это… это просто невозможно. В подтверждение своих слов он мельком посмотрел на свой пах. Его член оставался мягким, и в глубине души Сиджей чувствовал знакомое разочарование, которое всегда появлялось, когда он думал об этой части своей жизни. Но он пытался говорить об этом спокойно, без осуждения, потому что знал, что Алекс всегда поддерживал его. Алекс не убрал улыбки, его взгляд остался тёплым, но в нём появилась нотка решимости. — Знаешь, Сид, я не собираюсь доводить тебя до оргазма только физически, — сказал он, наклоняясь ближе, чтобы их лица снова оказались на одном уровне. — Я собираюсь довести тебя до него полностью. Сердцем. Головой. Каждой частью, которая делает тебя тобой.  Сиджей замер, потрясённый этими словами. Алекс, не дожидаясь его ответа, провёл рукой по его груди, к его плечам, а затем к шее, оставляя за собой лёгкий жар своих прикосновений.  — Твоя чувствительность не заканчивается ниже пояса, — продолжил Алекс, его голос был почти шёпотом, но в нём слышалась твёрдость. — Она повсюду. В твоих руках, в твоих губах, в твоём сердце. И если ты мне доверяешь, — он слегка улыбнулся, наклоняясь ближе к уху Сиджея, — я обещаю, ты это почувствуешь.  Сиджей закрыл глаза, его губы дрогнули в слабой, но искренней улыбке. Он не знал, что именно задумал Алекс, но в этот момент он понял, что готов отпустить свои сомнения и позволить ему показать, что близость — это не только физическое. Алекс провёл руками по бокам Сиджея, его прикосновения были мягкими, медленными, словно он хотел показать, что каждое движение имеет значение. Ладони Алекса скользили вдоль ребёр, затем вверх к плечам, создавая ощущение тепла и заботы. Сиджей невольно расслабился под этими ласками, его дыхание стало ровнее, но внутри росло новое напряжение, переполненное эмоциями. Алекс наклонился ближе, его губы нашли ту чувствительную точку на шее Сиджея, которую он уже успел изучить. Он начал покрывать её поцелуями, добавляя к ним лёгкое посасывание и едва ощутимые укусы, которые отзывались мурашками по всей верхней части тела Сиджея. Пальцы Алекса продолжали двигаться по его коже, исследуя каждый дюйм, заставляя Сиджея затаить дыхание.  Сиджей почувствовал, как его тело откликается, и, не выдержав, он откинулся на спину, увлекая за собой Алекса. Тот легко последовал за ним, приземляясь сверху, опираясь на руки, чтобы не давить на него. Их взгляды встретились, и Алекс улыбнулся, его лицо светилось тёплой уверенностью. — Тебе так удобнее? — спросил он тихо, его голос звучал с заботой, но в нём чувствовалась лёгкая игривость. Сиджей коротко кивнул, не находя слов, чтобы выразить, как именно он себя чувствует. Алекс тут же снова наклонился, его губы теперь оказались на груди Сиджея. Он медленно перешёл к его соскам, начиная с лёгких прикосновений языком, а затем добавляя посасывание. Его руки скользнули вниз, продолжая ласкать талию и боковые линии, заставляя Сиджея выгибаться под ним. — Алекс… — выдохнул Сиджей, его голос был тихим, но в нём звучала смесь удивления и наслаждения. Алекс не остановился, его губы и язык продолжали играть с сосками Сиджея, периодически переключаясь с одного на другой, чтобы не оставить ни одну из этих чувствительных точек без внимания. Когда он почувствовал, что дыхание Сиджея стало ещё более неровным, он позволил себе двигаться ниже.  Алекс дошёл до линии, где проходила граница чувствительности Сиджея. Его губы, мягкие и настойчивые, начали покрывать эту область нежными, тёплыми поцелуями, оставляя за собой ощущение тепла и трепета. Сиджей чувствовал, как волны удовольствия расходятся по его телу от каждого прикосновения. Это было настолько неожиданно и глубоко, что он не сдержался, и его руки потянулись к голове Алекса, запутываясь в его полу-каштановых волосах. Пальцы осторожно перебирали пряди, словно удерживая этот момент, чтобы он не закончился. Алекс поднял взгляд на Сиджея, его глаза блестели в полумраке комнаты. Без слов, с лёгкой улыбкой на губах, он осторожно перевернул Сиджея на живот. Движение было плавным, не торопливым, и Сиджей подчинился, доверяя ему полностью.  Когда Сиджей устроился на животе, Алекс медленно склонился к его пояснице. Его губы коснулись кожи чуть выше линии талии, оставляя легкие, едва ощутимые поцелуи. Затем он добавил к ласкам лёгкие укусы, которые становились чуть настойчивее. Сиджей почувствовал, как его тело откликнулось, и из его губ сорвался полустон, полукрик — низкий, но полный эмоций. — Алекс… — его голос звучал приглушённо, но в нём слышалась не только страсть, но и удивление от интенсивности ощущений. Алекс не остановился. Его губы продолжали исследовать поясницу, перемежая поцелуи с лёгкими покусываниями. Он делал это так, чтобы каждый момент приносил Сиджею максимум наслаждения. Его руки медленно скользнули вдоль боков Сиджея, создавая ощущение безопасности и полного контроля над ситуацией. — Ты чувствуешь это? — хрипло спросил Алекс, его голос был тихим, но глубоким. Сиджей не мог сразу ответить, его разум был затуманен, а тело полностью отдалось ощущениям. Всё, что он смог, это кивнуть, даже не пытаясь скрыть, как сильно его захватывает этот момент. Сиджей потерял счёт времени. Его тело было в плену ощущений, которые Алекс дарил с такой уверенностью и нежностью. Это сладкое мучение, наполненное касаниями, поцелуями и тихими, ободряющими словами, казалось, длилось целую вечность, но при этом каждое мгновение было наполнено неподдельной близостью. Сиджей никогда не думал, что его тело способно на такое, что, несмотря на отсутствие чувствительности ниже пояса, он сможет достичь того, что можно назвать оргазмом. Для людей с парализованной нижней частью тела оргазм — это не просто физический процесс, а уникальный опыт, основанный на других зонах чувствительности, эмоциональной близости и даже воображении. Сиджей чувствовал, как его тело накрывает волна напряжения, как тепло растекается от шеи, где Алекс продолжал ласкать его кожу, по всему телу. Его дыхание стало резким, прерывистым, а пальцы сжались на постели, пока он позволял этим ощущениям захватить его полностью. Оргазм пришёл как взрыв чувствительности в верхней части тела: напряжение в груди, глубокое, потрясающее расслабление, пронзившее его от кончиков пальцев до головы. Сиджей почувствовал, как его тело сотрясает дрожь, а его сознание на мгновение становится размытым. Это было не похоже на обычный оргазм, о котором он читал или слышал раньше, но это было настолько мощным и личным, что он едва мог сдержать громкий стон, сорвавшийся с его губ. Алекс, заметив, как Сиджей достиг своего пика, остановился, наклонившись ближе, чтобы обнять его и прошептать на ухо: — Ты невероятный.  Сиджей глубоко дышал, его тело всё ещё тряслось от резонанса пережитого. Он не мог найти слов, чтобы выразить то, что чувствовал. Этот момент стал для него настоящим откровением — что он может быть любимым, желанным и способен на близость, несмотря на все физические ограничения. Сиджей слегка закашлял, его дыхание стало неровным, и он почувствовал, как лёгкий спазм прокатился по горлу. Алекс тут же насторожился, его взгляд наполнился беспокойством. Он склонился ближе, положив руку на плечо Сиджея, чтобы тот почувствовал его присутствие. — Эй, ты в порядке? — тихо спросил Алекс, его голос был полон заботы. — Я не слишком… Ты скажи, если что-то не так. Сиджей поднял руку, чтобы дать понять, что всё нормально, но кашель всё ещё мешал ему ответить. Алекс, не дожидаясь ответа, принял сидячее положение, осторожно притянув Сиджея к себе. Он устроил его тело между своих ног, так чтобы поясница Сиджея соприкасалась с его животом, а Сиджей мог расслабиться, опираясь на его грудь. Пальцы Алекса начали нежно гладить спину Сиджея, описывая мягкие круги. Это было успокаивающим и знакомым движением. Он уже знал, что такие хрипы и кашель — не редкость для Сиджея, последствия его борьбы с раком и химиотерапии. Но каждый раз они пугали его, заставляя думать, что он мог нечаянно навредить. — Сид, — прошептал Алекс, его голос был низким и мягким. — Ты скажи, если чувствуешь себя плохо, ладно? Я… я знаю, что это бывает, но всё равно каждый раз переживаю. Сиджей, чувствуя, как тепло Алекса окутывает его, постепенно успокаивался. Его дыхание становилось ровнее, а кашель утихал. Он слегка наклонил голову, позволив ей откинуться на плечо Алекса, и закрыл глаза. — Я в порядке, — наконец выдохнул он, его голос был немного осипшим, но всё же уверенным. — Это просто… переизбыток всего. Ты меня… перегрузил, что ли. Алекс рассмеялся, но этот смех был тихим и облегчённым. Он крепче обнял Сиджея, продолжая водить ладонями по его спине, стараясь снять напряжение.  — Это был не лучший выбор слов, — шутливо ответил он, но в его тоне была заметна искренняя нежность. — Но я рад, что ты в порядке.  Сиджей почувствовал, как член Алекса слегка упирается в его поясницу, но Алекс, похоже, даже не обращал на это внимания, полностью сосредоточившись на том, чтобы успокоить его. Он устроился поудобнее, его спина мягко прижалась к груди Алекса, а голова откинулась на его плечо. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, позволяя себе расслабиться. Руки Алекса продолжали поглаживать его спину, создавая ощущение спокойствия и тепла.  Мысленно Сиджей вернулся к своему обещанию. Ещё несколько месяцев назад он твёрдо решил, что спросит Алекса о том, чтобы начать официально встречаться, выбрав для этого Новый год как символ нового начала. Тогда ему казалось, что это будет важным шагом, требующим смелости и подходящего момента. Но теперь он лежал практически голый, переплетённый с Алексом, в постели после секса. Это осознание вызвало у него тихий, хриплый смех, который он не смог сдержать. Он прикрыл лицо рукой, качая головой, как будто не верил в происходящее.  — Что? — спросил Алекс, слегка наклонившись, чтобы заглянуть ему в лицо. Его голос был мягким, но в нём звучало любопытство.  Сиджей убрал руку и посмотрел на него, уголки его губ всё ещё подрагивали от смеха. — Просто… я думал, что задам тебе один вопрос на Новый год. — Его голос был немного осипшим, но в нём звучала теплая ирония. — Хотел спросить, не хочешь ли ты встречаться со мной. Ну, официально, понимаешь? А теперь… — он махнул рукой, указывая на их положение. — Мы лежим практически голые после… ну, сам знаешь. И этот вопрос теперь кажется такой глупостью. Алекс рассмеялся в ответ, его грудь вздрогнула, заставив и Сиджея почувствовать этот лёгкий вибрирующий звук. — Ты серьёзно? — спросил он, с трудом сдерживая улыбку. — Сид, ты правда думал, что нужно спрашивать об этом после всего, что между нами было? Сиджей пожал плечами, его лицо всё ещё пылало румянцем. — Ну, я хотел сделать всё правильно. Знаешь, как в фильмах: подходящий момент, красивая речь… Алекс обхватил его руками чуть крепче, придвинув ближе, и поцеловал его в висок. — Сид, — сказал он тихо, его голос был наполнен нежностью. — Я давно считаю, что мы вместе. Всё остальное — это просто формальности. Но если тебе так важно услышать "да", то вот оно: да, я хочу быть с тобой. Официально, неофициально, как угодно.  Сиджей рассмеялся снова, его голова опустилась на грудь Алекса. Этот момент, который он так долго представлял, оказался гораздо проще, но в то же время куда более настоящим, чем он мог мечтать.  Они продолжали нежиться в постели, наслаждаясь тишиной и теплом друг друга, пока тишину не нарушил едва слышный скребущий звук у двери. Сиджей слегка приподнял голову, прислушиваясь, а затем повернулся к Алексу, который уже усмехнулся, услышав этот характерный звук. — Печенька, — с лёгкой насмешкой произнёс Алекс. — Она явно напоминает, что пришло время её выгулять. Если не сделаем это сейчас, антикварный ковер миссис Гибсон может стать жертвой её праздничного настроения. Сиджей фыркнул, прикрывая глаза рукой, но улыбка на его лице выдала его настроение. — Глубокая ночь, Алекс. Ты правда хочешь, чтобы я вышел на улицу? — А почему бы и нет? — Алекс подмигнул ему, вставая с кровати и натягивая боксеры. — Нокфелл живёт своей жизнью. Судя по звукам, там всё ещё запускают салюты и кричат поздравления. Давай выйдем, подышим свежим воздухом, посмотрим, что там творится. Ну и заодно спасём ковер. Сиджей вздохнул, но знал, что Алекс прав. Он начал одеваться, ловя на себе взгляды Алекса, которые тот даже не пытался скрыть. Через несколько минут они уже были готовы. Алекс, взяв поводок и Печеньку, открыл дверь, пропуская Сиджея вперёд. На улице царила праздничная атмосфера. Несмотря на поздний час, Нокфелл не спал. Со всех сторон раздавались поздравления, смех, отдалённые голоса. В небе то и дело вспыхивали яркие салюты, раскрашивая его в зелёные, красные и золотые оттенки. В воздухе стоял запах холодного снега, смешанный с дымом от фейерверков. Печенька радостно бежала впереди, утопая в снегу и оставляя за собой крошечные следы. Алекс держал поводок, но большую часть времени просто позволял собаке исследовать всё вокруг. Сиджей, укутанный в тёплый шарф и куртку, ехал рядом в своём кресле, наслаждаясь свежестью ночи и наблюдая за происходящим вокруг. — Знаешь, — сказал Алекс, немного замедлив шаг и взглянув на Сиджея. — Это лучший Новый год, который у меня был.  Сиджей посмотрел на него, а затем перевёл взгляд на яркий салют в небе. — Не знаю… может, это просто потому, что ты нашёл идеальную компанию? — поддразнил он, улыбнувшись. — Не исключено, — отозвался Алекс с игривым блеском в глазах, подходя ближе и наклоняясь, чтобы украсть у Сиджея короткий поцелуй, который Печенька тут же попыталась нарушить своим радостным лаем. Алекс, ведя Печеньку по тихой улочке, вдруг заговорил, его голос звучал задумчиво и тепло: — Знаешь, Сид, я тут подумал. Ты так и не вспомнил про тот рисунок, о котором я говорил.  Сиджей, отвлечённый светом фейерверков и праздничной суетой, сначала не понял, о чём речь. Но затем его взгляд застыл, а в памяти всплыл тот момент — таинственный рисунок, который он нашёл в своей сумке. Рисунок, который казался ему случайной, но необычайно личной находкой. — Чёрт… — пробормотал он, посмотрев на Алекса. — Это был ты? Тот рисунок, который оказался у меня в сумке… Ты его нарисовал? Алекс слегка улыбнулся, но не сразу ответил. Он продолжал идти вперёд, пока Печенька радостно прыгала в сугробах, а затем, остановившись, повернулся к Сиджею. — Да, — признался он, встретившись с глазами Сиджея. — Это был я. Я сидел в кафе, пил свой дурацкий кофе, и случайно заметил тебя за окнами. Ты сидел в своём кресле, на улице, такой грустный и… одинокий.  Сиджей напрягся, вспоминая тот день. Всё вдруг стало становиться на свои места. Он помнил, как в тот момент действительно чувствовал себя потерянным, стоя на обочине, пока мир вокруг него двигался вперёд, будто не замечая его. — Я не знаю, почему решил нарисовать тебя, — продолжил Алекс, его голос звучал мягко. — Просто что-то в тебе меня зацепило. Я увидел не просто человека, который грустит. Я увидел что-то… большее. Что-то, что мне захотелось сохранить. И я не мог не сделать это. Сиджей слушал его, не зная, что сказать. В его голове крутились сотни вопросов, но главный из них был настолько прост, что он едва смог его произнести: — Но как рисунок оказался у меня? Алекс рассмеялся, легко пожав плечами. — Ну, я немного импульсивный, ты знаешь. Когда ты начал двигаться к переходу, а потом едва не попал под машину, я подбежал, чтобы помочь. Твоя сумка была открыта… и я просто засунул рисунок туда, думая, что, может, ты его потом найдёшь. Даже не думал, что судьба ещё сведёт нас. Сиджей покачал головой, едва сдерживая улыбку. — Алекс, это самая странная и романтичная вещь, которую я слышал в своей жизни. — Ну, это я, — Алекс театрально развёл руками. — Странный, но, как оказалось, не безнадёжный романтик.  Сиджей фыркнул, прикрывая глаза рукой. Алекс, всё ещё улыбаясь, повернулся к Сиджею, но затем его взгляд стал чуть более серьёзным. — Кстати, — начал он, поглядывая на Печеньку, которая носилась вокруг, размахивая хвостом. — Дэвид и остальные до сих пор в ярости, что я не сказал им, где ты находишься. Даже если бы они пытали меня, я всё равно не выдал бы тебя. Я обещал тебе сохранить это в тайне. Сиджей замер, его улыбка слегка поблекла. Он знал, как переживали его друзья, но в тот момент он просто не мог быть рядом с ними, не мог выдерживать их взглядов, полных сочувствия и беспокойства. — Ты им правда ничего не сказал? — спросил он, слегка повернув голову к Алексу. Алекс кивнул, его голос стал чуть мягче. — Абсолютно ничего. Они раз за разом звонили, писали, пытались выведать хоть какую-то информацию, но я держался.  Сиджей нахмурился, пытаясь представить, как Алекс справлялся с их напором. — Но как ты вообще нашёл меня? — спросил он, хотя давно хотел задать этот вопрос.  Алекс остановился, оглянулся на Сиджея, а затем тихо вздохнул. — Это было нелегко, — признался он. — Когда я понял, что ты пропал, я обегал всю больницу, где ты лежал после того… — он запнулся, явно не желая говорить слово «паника», чтобы не ранить Сиджея. — После того случая. Я нашёл твоего лечащего врача. Сначала он не хотел мне ничего говорить, говорил про конфиденциальность и всё такое. Алекс на мгновение замолчал, вспоминая тот момент. Его голос дрогнул, но он продолжил: — Я был на грани. Я разрыдался перед ним. Перед взрослым мужчиной, Сид. Просто стоял там, умоляя его сказать мне хоть что-то. Я сказал, что люблю тебя, что мне плевать, что говорят правила, что я просто не могу тебя потерять.  Сиджей смотрел на Алекса, его глаза блестели от едва сдерживаемых эмоций.  — И что он? — спросил он, голос слегка дрожал. Алекс слегка улыбнулся. — Он ничего не сказал напрямую, но… намекнул. Сказал что-то вроде: «Если бы я знал, где он, я бы предложил искать ближе к его дому. Иногда люди возвращаются туда, где чувствуют себя раньше в безопасности». Это было всё, что мне нужно.  Сиджей отвёл взгляд, чувствуя, как его горло сжимается. — Алекс… — начал он, но Алекс перебил его, шагнув ближе и обнимая его за плечи. — Нет, Сид, не говори ничего. Я нашёл тебя, и это всё, что имеет значение. Я не позволю тебе исчезнуть снова. Ты нужен всем нам, но больше всего — мне.  Эти слова пронзили Сиджея, но вместо ответа он просто кивнул, позволяя Алексу крепче обнять его. Алекс держал его так, словно пытался передать всю свою решимость и нежность. Снег тихо ложился на тротуары и деревья, превращая Нокфелл в настоящую зимнюю сказку. Сиджей, Алекс и радостно прыгающая впереди Печенька шли по заснеженному тротуару. Каждый шаг оставлял за ними следы, которые тут же припорошивались лёгким снежным покрывалом. В воздухе витал запах зимы, смешанный с ароматом дыма от фейерверков, и тихие, отдалённые крики поздравлений создавали ощущение, будто весь город объединился в одном общем празднике. Сиджей, укутанный в тёплый шарф, ехал в своём кресле, наблюдая за тем, как Алекс идёт рядом, держа поводок Печеньки, которая возбуждённо вертелась вокруг. Всё, что происходило, казалось нереальным, но одновременно — правильным. Он поймал себя на мысли, что впервые за долгое время чувствует себя не просто живым, а по-настоящему счастливым. Алекс вдруг остановился, наклонившись, чтобы поправить поводок, и Печенька тут же зарылась носом в ближайший сугроб. Сиджей улыбнулся, глядя на эту картину, а затем повернулся к небу, где вспыхивали вдалеке новогодние салюты. Яркие огоньки отражались в его глазах, как напоминание о том, что чудеса всё ещё существуют. — Знаешь, — произнёс он, повернув голову к Алексу, — иногда мне кажется, что всё это нереально. Что всё, что я потерял, никак не может сравниваться с тем, что я получил. Алекс выпрямился, посмотрев на Сиджея с нежной улыбкой. — Это называется новогодним чудом, — ответил он, его голос звучал тепло и уверенно. — И знаешь, оно было неизбежным. Потому что ты этого заслуживаешь. Сиджей рассмеялся, но в его смехе было больше облегчения, чем иронии. Всё в этом моменте действительно казалось чудом. Впервые за долгое время он ощущал, что всё наконец встало на свои места. У него был Алекс, его друзья, миссис Гибсон, и даже маленькая Печенька, которая сейчас радостно махала хвостом, зарываясь в снегу. Они втроём продолжили свой путь по тротуару. Алекс шёл рядом, его тёплая рука иногда касалась плеча Сиджея, словно напоминая о том, что он рядом. Печенька выбегала вперёд, оставляя хаотичные следы. В эту ночь не было ничего, кроме ощущения дома, тепла и единства. Сиджей снова поднял взгляд к небу, где вспыхивали последние салюты. В этот момент он знал, что больше не одинок. Всё, что было сложным и тяжёлым, осталось в прошлом. Теперь у него была новая глава, написанная вместе с теми, кто любил его по-настоящему.