Perfect

Шестью годами ранее Рюджин Папа: Ты где? Я: У Чана. Папа: Нам нужно поговорить. Я: До завтра подождать не может? Я вернусь поздно. Папа: Нет. Ты мне нужна сейчас. Жду тебя с тех пор, как кончились уроки. Я: Хорошо, еду. Таков был разговор, предшествовавший этому моменту. И вот сейчас я сижу перед папой на диване, а он говорит мне то, что я не хочу слышать. — Я бы рассказал тебе раньше, но… — Чувствовал себя виноватым? Словно сделал что-то плохое? Папа смотрит на меня, и мне становится стыдно, но я продолжаю: — С ее смерти прошло меньше года! Произношу эти слова и чувствую, что меня сейчас вырвет. Папа не любит, когда его критикуют, особенно собственная дочь. Он привык, что я поддерживаю любое его решение. Черт, да я и сама привыкла к тому же! До сегодняшнего дня все его поступки казались мне замечательными. — Конечно, тебе трудно это принять, но мне нужна твоя поддержка. Ты представить себе не можешь, до чего тяжело мне было с тех пор, как она умерла. — Тяжело?! Я встаю. Повышаю голос. Веду себя так, будто мне не все равно, хотя на самом деле мне плевать. Плевать, что он завел любовницу. Может встречаться с кем пожелает. Трахать — кого пожелает. Наверное, я реагирую так потому, что сама мама ответить не может. Трудно защитить свой брак, когда ты мертва. Поэтому я и делаю это за нее. — Что-то непохоже, будто тебе тяжело! Дохожу до противоположного конца гостиной, разворачиваюсь и иду обратно. Дом слишком мал, чтобы вместить все мое раздражение и разочарование. Внезапно я понимаю: меня задело не столько то, что папа встречается с другой женщиной, сколько его взгляд, когда он о ней говорил. На маму он так никогда не смотрел. Кем бы ни была его новая избранница, это явно не случайная связь. Очень скоро она проникнет в нашу жизнь, вплетется в наши с ним отношения, как ядовитый плющ. «Мы» будет значить уже не папа и я, а папа, я и Лиса. По-моему, это неправильно, ведь повсюду в доме еще чувствуется мамино присутствие. Папа сидит, сцепив руки на коленях и уставившись в пол. — Не уверен, есть ли у наших отношений будущее, но хочу дать им шанс. Мне хорошо с Лисой. Иногда начать жить дальше… это просто единственный способ жить. Я хочу ответить, но меня прерывает звонок в дверь. Папа неуверенно поднимается. Мне кажется, он стал ниже ростом. Менее похожим на героя. — Я не прошу, чтобы ты ее полюбила. Не прошу проводить с ней время. Просто будь приветлива. Его глаза умоляют, и мне уже стыдно за свое упрямство. — Буду, папа. Ты же знаешь, что буду. Мы обнимаемся, и это одновременно приятно и тягостно. Чувство такое, словно я обняла не человека, перед которым преклонялся семнадцать лет подряд, а просто приятеля. Папа просит меня открыть дверь, а сам отправляется в кухню, чтобы закончить приготовления к ужину. Я на миг закрываю глаза и обещаю маме, что буду приветлива с Лисой, но она все равно останется для меня просто Лисой. Отпираю дверь. — Рюджин? Лиса совсем не похожа на маму. Ростом ниже и далеко не такая красивая. Они очень разные, их невозможно сравнивать, поэтому я и не пытаюсь. Для меня она — просто гостья. — А вы, должно быть, Лиса. Приятно познакомиться. — Указываю через плечо: — Папа на кухне. Лиса обнимает меня. Проходит несколько секунд, прежде чем я отвечаю на ее прикосновение, так что выходит довольно неловко. Я ловлю взгляд девушки, стоящей позади нее. Стоящая позади нее девушка ловит мой. Ты полюбишь меня, Черен… — Рюджин? — потрясенно шепчет она. Голос Черен похож на материнский, но звучит печальнее. Лиса переводит взгляд с меня на дочь и обратно. — Вы что, знакомы? Черен не кивает. Я тоже. Наше взаимное разочарование стекло на пол и образовало лужицу невыплаканных слез. — Она… Она… Черен в замешательстве, я прихожу ей на помощь. — Мы учимся в одной школе, — выпаливаю я. Зря я это сделала. На самом деле мне хочется объявить: «Черен — девушка, которую я скоро полюблю». Но такого я сказать не могу. Слишком очевидно, что нас ждет. Я не имею права любить Черен, потому что она, вероятно, станет моей сводной сестрой. Второй раз за вечер к горлу подкатывает тошнота. Лиса улыбается и потирает руки. — Вот и замечательно! А я-то волновалась… Приходит папа. Обнимает Лису. Здоровается с Черен, говорит, что рад ее видеть. Папа знаком с Черен. Черен знакома с папой. Папа — жених Лисы. Папа часто ездит в Феникс. Начал ездить еще до того, как умерла мама… Папа мерзавец. — А Рюджин и Черен уже знакомы, — сообщает Лиса. Отец облегченно улыбается. — Хорошо, хорошо, — произносит он, как будто, если повторить это слово дважды, оно сможет что-то исправить. Нет. Не хорошо, не хорошо. Плохо, плохо. — Значит, всем нам будет не так неловко, — смеется он. Я смотрю на Черен. Черен глядит на меня. Мне нельзя любить тебя, Черен… Глаза у нее грустные. Мои мысли еще тоскливее. А тебе нельзя любить меня… Черен медленно входит в квартиру, избегая моего взгляда, шагает, смотря себе под ноги. В жизни не видела такой печальной картины. Я захлопываю дверь. В жизни не закрывала таких печальных дверей.