Кровь нас связала

      1363 год, Венеция       Кай       Венеция воняла. Настолько отвратительно, что Кай вспомнил свои человеческие годы, когда в особенно жаркие дни воняли сточные канавы, а его едва не выворачивало от запаха нечистот и гниющей еды. Большие города древности смердели грязью, которую оставляли тысячи людей. А Тиринф, его родной город, был очень большим. Но Венеция, этот рассадник болотной гнили и людской скверны, была просто невыносима в своем зловонии, стоявшем круглый год. Стоячие воды в маленьких каналах глухо булькали, ударясь об основания мостов и каменную кладку домов, которые постепенно зарастали тиной. И каждое движение вод несло с собой сырые затхлые пары, практически оскорблявшие его крайне острое обоняние. Не удивительно, что вампиры предпочитали обходить стороной эту красиво украшенную, но все равно помойку. Если верить Деметрию, на всем острове не было ни одного представителя их вида. От того, что на отхожую кучу посадили пару благоуханных цветов, она не перестала быть отхожей. И кто вообще решил, что построить город на воде было хорошей идеей? Наверняка, какой-то тупой человечишка, возомнивший себя великим правителем. Кай искренне надеялся, что однажды этот мерзкий, воняющий город уйдет под воду. Мир станет чуточку прекраснее, когда это случится.       Их гондола, крайне неудобная, тесная и совершенно захудалая лодка, зачем-то разукрашенная в нелепые цветастые оттенки, только что прошла под мостом. С деревянных стропил, поддерживающих остов, упало несколько тягучих капель. Две из них попали прямо на его дорогой бархатный плащ, осев склизкими пятнами. Кай даже не хотел принюхиваться, и без того уверенный, что это нечто омерзительное, очередной последок людей, вечно создающих грязь и вонь вокруг себя.       — Cortile per bestiame, — едва слышно выругался он, брезгливо стряхивая их с себя и отчетливо слыша, как они плюхнули в такую же грязную воду.       — Неужели все так плохо, mio fratello, — издал тихий и весьма изящный смешок сидящий рядом Аро, закутанный в такой же отделанный бархатом черный плащ с низко надвинутым капюшоном, в глубине которого сверкнули две рубиновые точки, когда он посмотрел в его сторону.       — Вдохни полной грудью и узнаешь, fratello, — он сделал особый упор на слове «брат». Аро вечно любил наделять все вокруг глубокомысленными названиями и именами, будто это придало бы им какое-то значение.       — О да, я дышу, — Аро шумно вдохнул, и Кай увидел, как раздулись крылья его бледного носа. — Magnifico!       Его жадный взгляд безошибочно был направлен в сторону разодетого гондольера, стоявшего на корме и орудующего длинным веслом. Да, пах тот отменно, Кай должен был признать, но окружавшую вонь все равно не перебить. Она портила весь аппетит. Но Аро продолжал открыто любоваться молодым лодочником, отчего тот беспокойно поежился и заработал веслом быстрее. Наверняка, чтобы поскорее избавиться от парочки странных пассажиров. Возможно, человек мог подумать, что к нему проявляют непотребное желание, практически пожирая взглядом. Полнейшая глупость! Кай презрительно скривился тому, что мог возомнить себе этот жалкий лодочник — в глазах Аро отчетливо читался только интерес хищника, нашедшего себе аппетитную жертву.       Наконец, борт гондолы ударился о каменные ступени, наполовину утопающие в темной воде. Человек ощутимо выдохнул, обрадованный, что отделается от них. Глупец даже не пытался скрыть свое облегчение, хотя они заплатили достойную цену за проезд на жалкой лодчонке по сточным канавам, которые здесь именуются каналами. Если бы вокруг не шныряли толпы людей, несмотря на поздний темный вечер, Кай не преминул бы проучить презренного, медленно сплющивая голову, чтобы тот прочувствовал каждый разрывающийся мускул, каждый треск черепа, ощутил вкус собственных мозгов и крови во рту. Но сегодня человеку нечего было бояться. Вместо этого Кай молча вышел из гондолы и ступил на скользкую ступень набережной. Даже через прочную подошву сапога он чувствовал склизкую поверхность, исхоженную и исплеванную за день сотнями людей. Отвратительно. Аро любезно откланялся лодочнику, сверкнув напоследок завлекающей кровожадной улыбкой, на что Кай только поджал губы. Вечно его «fratello» играет в эти глупые человеческие игры вежливости и политеса.       Они шли вдоль узкого вонючего канала, в который, судя по запаху, все близлежащие дома сливали свои нечистоты. Аромат человеческой крови, сладкий и манящий, смешивался с застойным воздухом улочек и темных дворов, речушек и узких каналов. Дерьмо и кровь — вот, из чего состояли люди, везде и всегда. Кай поморщился, вспомнив, что он тоже когда-то был одним из представителей этого ничтожного, годящегося только в пищу рода. Но это было так давно, что можно считать небылицей, ложью замутненного рассудка.       — Давно мы не выбирались в свет, дорогой Кайус, — Аро говорил так, словно они были гостями на светском балу, а не шли по загаженным мостовым, где на каждом шагу просачивалась вода, собираясь в лужи, кое-где люди даже проложили деревянные мостки. — В прошлый наш визит площадь была совсем маленькой, а сейчас ты только посмотри! А Дворец просто великолепен! — кажется, в голосе Аро прозвучала легкая зависть. Они как раз проходили мимо колоннады все еще кое-где строящегося Дворца Дожей, за которым виднелась заполненная людьми и надоедливыми голубями площадь Сан Марко.       — Под стать новому дожу, — скривился Кай. В его родном городе были не менее монументальные постройки, но сохранившие в себе гармонию практичности, безопасности и классической простоты. А это вычурное недоразумение напоминало буранское кружево, что любила носить под своими многочисленными юбками его Афинодора. — Говорят, он весьма тщеславен. Прескверное качество для простого человека.       — Не будь столь суров. Человеческий век так короток. Дай им насладиться своим иллюзорным величием, — губы Аро медленно растянулись в широкой улыбке, отчего тонкая пергаментная кожа натянулась на лице.       — Я не суров. Мне безразлична судьба людей, как им безразлична судьба свиньи, которую вскоре заколют и зажарят на вертеле. Мы здесь для дела, так не будем отвлекаться. Чем быстрее покончим с этим, тем быстрее покинем это зловонное место.       Аро только бросил на него снисходительный веселый взгляд, попутно улыбнувшись и поклонившись двум нарядным дамам, который сразу же жеманно захихикали, привлеченные вампирским обаянием. Но стоит им увидеть их алые глаза и застывшее лицо, мгновенно содрогнуться в ужасе. Но никто из Вольтури сегодня не будет охотиться в ночи. Кай равнодушно мазнул взглядом по женщинам, весьма привлекательным по человеческим меркам, но красоту и аромат крови изрядно портил запашок немытого тела и пропитанной потом одежды. Нынешняя эпоха стала самой нечистоплотной на его памяти. Вонь Флоренции достигала даже Вольтерры, он чуял этот болезненный чумной смрад на расстоянии пятидесяти миль, особенно если ветер дул с той стороны.       — Пир в самом разгаре, — Аро прислушался, стоя под широкими сводами Дворца. — Нам некуда спешить.       — Зачем они так открыто демонстрируют себя людям? Думаешь, дож в курсе? — Кай прислонился к колонне, наблюдая, как большая чайка спикировала к воде и выловила рыбешку. Где-то слышался переливчатый смех и звук плюхающихся на мостовую нечистот. А наверху, за стенами кружевного дворца, великий дож веселился и пировал в компании вампиров. До чего же опрометчивый поступок, с обеих сторон. Он был готов покарать их всех, людей и вампиров. — Нам придется от него избавиться. Тягостная задача, — честно говоря, Кай даже предвкушал, что именно этим все и обернется, казнью и установлением порядка. Жестокого, но справедливого. Будет весьма прискорбно, если их визит в эту клоаку не оставит после себя ничего примечательного.       — Посмотрим, дорогой Кайус, — Аро задумчиво приложил обтянутый дорогой кожаной перчаткой палец к губам, наблюдая за снующими туда-сюда гондолами и лодочками. — Не стоит так сразу рубить с плеча. Не кажется ли тебе, что стоит для начала выяснить, как они так замечательно держаться среди людей, при ярком свете свечей, и даже не пахнут, как вампиры. Разве тебе не любопытно?       — Несколько минут с Джейн — и мы будем знать всю их подноготную. К чему столько сложностей. Или ты можешь просто прикоснуться, пока Феликс отрывает им конечности. Одно другому не мешает.       — Но если я хочу дружить, а не убивать? — невинно приподнял брови Аро, чуть сдвинув капюшон назад. Тусклый свет фонаря тут же озарил его бледное лицо, обрамленное черными волосами и хитро прищуренные алые глаза.       — Если хочешь этих выскочек себе в свиту, так и говори. Передо мной можешь не притворяться, — Кай мрачно хмыкнул, сменив позу, потому что стоять в одной на протяжении часа было бы слишком подозрительно.       — Ты знаешь меня лучше всех, mio fratello. Ты — мой голос силы и воли. Но в этот раз мы должны проявить… терпение.       — Дипломатия… Ложь для слабых глупцов. Нарушивших основной закон ждет только одна судьба.       — Но разве мы не милосердные вожди? — Аро говорил так убедительно, с таким чувством, что даже Кай начинал верить. Почти. — Думаю, они смогут нас удивить.       Кай злорадно ухмыльнулся, прекрасно понимая его. Аро любил коллекционировать диковинки, а еще обожал, когда ему поклонялись. А Кай предпочитал абсолютное беспрекословное подчинение. И намерен был придерживаться этого принципа до конца.       — Что-то тихо стало. Пойду проверю остальных.       Он неслышно растворился в узких улочках города, где постепенно закрывались последние лавки, а кабаки и таверны принимали все новых посетителей. Плеск вина, льющегося из бочки, гогот пьяных, шуршание одежды, гулкие удары воды под многочисленными мостками и мостиками… Только Венеция могла быть настолько шумной и дисгармоничной, что порой резало уши от этой какофонии. Но Кая интересовали сейчас не звуки человеческой жизни, а едва слышные среди них передвижения вампиров. Все время, пока они с Аро делали вид, что прогуливались, за ними тенями следовали остальные, невидимые хищники среди толпы овец.       Кай прислушался, отгоняя все ненужное из восприятия. Вот и остальные.       Рената по обыкновению отиралась недалеко от Аро, хотя сегодня он отпустил ее чуть подальше, но девчонка все равно норовила приблизиться и мельтешить возле своего покровителя. А еще щит называется! Кай терпеть ее не мог, вечно дрожащее, пугливое существо, не способное дать отпор даже самым немощным вампирам без своего дара. Сколько раз он говорил, что ей необходимы навыки боя, но все без толку. Если они столкнутся с действительно серьезной угрозой когда-нибудь, ее убьют первой. Даже с даром — найдут способ. Туда ей будет и дорога, невелика потеря.       Джейн и Алек, вечные неразлучники, медленно обходили площадь Сан Марко вдоль Гранд Канала, тихо переговариваясь. Их голоса то пропадали в городском шуме и плеске волн, то снова появлялись. Проклятая садистка и ее подпевала брат. Не то чтобы Кай не одобрял ее методов. Они были крайне действенными и говорили сами за себя. Он даже любил порой смотреть, как корчились нерадивые вампиры и изредка вылавливаемые ими оборотни от ее взгляда. Дивное зрелище. И поучительное. Все они должны были знать свое место, и Джейн, как никто, показывала им, где оно.       Оставался Деметрий. Кай сосредоточился. Этот мог скрываться лучше остальных. Наверху мелькнула стремительная тень. Ищейка невидимой для людей черной тенью перемещался по крышам, наблюдая за всем с высоты. Кай проследил за ним и направился в сторону церкви, скрытой среди обычных обшарпанных построек. На ступенях клянчили милостыню убогие нищие, самые жалкие представители людского рода, грязные и совершенно неаппетитные. От них разило грязью и болезнью. Он скривился и прошел мимо, отгораживаясь от их вони, смешанной с благовониями и ладаном. Позади церкви почти неслышно даже для вампирского слуха стукнули подошвы сапог, затем оборванный вскрик, на который никто не обратил внимания, кроме него, и ни с чем не сравнимые звуки льющейся в рот крови.       — Ты не понял приказа? Никакой охоты сегодня в пределах города, — процедил Кай, пока Деметрий высасывал последние капли из какого-то человека.       — Простите, Signore, не удержался, — Каю не понравился его тон, он предпочел, чтобы к нему обращались с большим почтением. Но ищейка, отбросив мертвое тело, предварительно вспоров ему брюхо и горло, в ближайший мелкий канальчик, продолжал. — Можете приказать Джейн наказать меня. Люблю смотреть на ее лицо, когда она пытает. Мне кажется, чертова девчонка возбуждается от процесса.       — Захлопни пасть и пошли, — он не собирался слушать эти отвратительные изливания, но раз Деметрий сам предложил, он с удовольствием прикажет Джейн запытать того так, чтобы потемнело в глазах. Пусть получает удовольствие.       — У меня все под контролем. Эти ребята все еще кутят у дожа. Я чую их даже отсюда.       — Знаю, но, когда они выйдут, мне нужно, чтобы ты держался поближе. Мы не знаем, на что они способны и какие у них дары. А полоумной Ренате я не доверяю нашу защиту, — Кай шел безлюдными проулками и крытыми галереями, ступая по сырой земле, устланной деревянными мостками. Назад он не оглядывался, даже не прислушивался. Деметрий и так беспрекословно следовал за ним.       — Что в них такого? Они не похожи на обычных вампиров. Если они вообще вампиры. Я не улавливаю ничего похожего здесь, — снова начал высказывать свои никому не нужные сомнения тот. — Может, просто слишком экстравагантные люди, богачи-извращенцы или последователи какого-нибудь дикого экзотического культа.       — Христианство ты тоже называл дичайшим экзотическим культом, — усмехнулся Кай, когда они проходили мимо строящегося собора, который наверняка будет таким же вычурным и кричать о роскоши, как и все остальные до него. Он кивнул в сторону огромных колонн, которым суждено стать фасадом, и презрительно хмыкнул.       — Я до сих пор так считаю, — Деметрий бросил на церковь не менее презрительный взгляд.       — Кто-то же обескровливает людей. Десятки трупов находят в воде. А дожи никогда еще не принимали с таким шиком каких-то безродных иностранцев, — наконец, соизволил ответить на вопрос Кай. До них уже несколько раз через кочевников доходили слухи о череде трупов, протянувшейся от самого Везувия до Рима. И теперь она дошла и до Венеции. — Майклсоны — что это вообще за фамилия такая! Отдает чем-то варварским.       — Что думает Аро? — Деметрий поравнялся с ним, откидывая капюшон черного плаща.       — Как обычно… — Кай не собирался тут отчитываться. — Будь готов ко всему. И слушай меня.       — Как и всегда, Signore, — ищейка прошел с ним еще несколько метров и, дождавшись, когда они свернули в очередной безлюдный и скверно пахнущий проулок, запрыгнул на крыши домов. Только тихое перестукивание черепицы выдавало его положение.       Кай вернулся к Аро, все еще непринужденно стоящему возле колонны. Тень скрадывала его неестественную бледность и скрывала красные глаза. Проходившие мимо мужчины и женщины даже не обращали внимания, но, если бы Аро захотел, он покорил бы их всех. Кай фыркнул про себя: дурная блажь — хотеть поклонения заурядных людей, эти убогие создания поклонялись всякой дряни и были совершенно непостоянны в своей вере.       Веселье во дворце не стихало, но переместилось ниже, звуки радостных голосов и смех приближались к улице. Кай услышал, как мгновенно напряглись все они: Аро и его вечная дрожащая спутница Рената, зависший горгульей на краю крыше Деметрий, замершие, практически слившиеся со стенами домов, в ожидании Джейн и Алек. Он держал в поле своих органов чувств их всех.       Они вышли развеселой шумной компанией из массивных дворцовых дверей. От них разило сладкой кровью и кислым вином. Вот они, те самые Майклсоны, за которыми тянулся длинный шлейф подозрительных смертей. Кай вел их взглядом, внюхиваясь, вслушиваясь, всматриваясь. Они точно не были вампирами, живые бьющиеся сердца, шум крови в венах, неповторимый аромат, слишком прекрасный для венецианской застойной помойки. А вокруг них, словно кучка паразитов, мельтешили разодетые девушки, с лицами благородных аристократок, но с душой последних шлюх.       В самом центре шел статный блондин, он шутил и смеялся, но Кай и со своего расстояния видел холод его взгляда, расчетливого и волевого. Опасность — вот, что он сказал бы об этом экземпляре. Нет, разумеется, он не боялся. Перед ним был всего лишь очередной мешок с кровью и мясом, завернутый в красивую обертку. Но он не прожил бы тысячи лет, если бы не умел видеть больше, чем предоставляет зрение, даже вампирское. Кай всматривался в это довольное улыбающееся лицо и глубокий голос, которым он шептал на ухо прилипшей к нему даме всякие вольности. Она назвала его Клаусом, с придыханием и трепетом, почти пресмыкалась. А Клаус смотрел на нее со страстью и влечением, но не влюбленного по уши ловеласа, а с той страстью, что заставляла каждого вампира вгрызаться с наслаждением в горло жертвы. С той страстью, что Деметрий выслеживал и убивал нерадивых. С тем самым маниакальным желанием, какое мелькало все чаще в глазах Джейн, когда она пытала провинившихся и ни в чем неповинных. Но вряд ли этот блеск в голубых глазах заметил бы кто-то, кроме него. Никто не видел других лучше него. Все они полагались на свои способности, наивно полагая, что никогда не встретят равный противовес. И вот результат — он был окружен слепцами и идиотами.       Аро, шедший на другой стороне улицы, бросил на Кая хитро прищуренный взгляд. Смотри, какие забавные, мы знатно повеселимся, — вот, что читалось в нем без слов. Аро вечно скучал, устраивая целые представления из самых обычных вещей. Лично Кай предпочел бы загнать всю эту компанию в угол и расправиться с ними, быстро и тихо. Возможно, этого Клауса притащить в Вольтерру, распотрошить и узнать его истинное лицо, которое тот так тщательно, так умело скрывал. Вероятно, и сам верил в свою ложь.       Шумная компания свернула с оживленной площади Сан Марко, зайдя под трепавшийся на ветру занавес на длинной колоннаде. Из ближайшей таверны доносились крики и песни, пахло пьяными парами и потом. Клаус и его спутники бросили любопытный взгляд на открытые двери, но даже не замедлились. Деметрий перепрыгнул на соседнюю крышу, но никто из преследуемых даже не обратил внимания на тихий шорох черепицы и взметнувшихся с печной трубы птиц, поглощенные смехом и шутками. Тени Алека и Джейн на мгновение мелькнули в промежутке домов на соседней улице и тут же скрылись в ночи. Кай был почти удовлетворен — они брали странных незнакомцев в кольцо. Аро мог сколько угодно устраивать представления, чтобы потешить свой интерес и прогнать скуку, но лично он мог устроить этим Майклсонам только одно представление — публичную показательную казнь.       В поле его зрения попал еще один, шедший почти вровень с Клаусом. Темноволосый, абсолютно невозмутимый и отстраненно спокойный. Он на идеальном итальянском говорил тому какие-то банальные вещи о политике Республики и внешности сопровождавших их женщин. Эти двое отличались как небо и земля. Даже в одежде. Клаус вольно носил расстегнутый камзол и с десяток богатых перстней на пальцах. Второй же был до тошноты собранным и аккуратным, с завязанными волосами и начищенными сапогами, к которым даже грязь, казалось, не приставала.       Неужели эти двое сумели оставить после себя столько трупов. На вид пусть и выделяющиеся из общей серой массы, но все же обычные люди. Кай не мог понять, что они из себя представляли и представляли ли вообще. А все непонятное он всегда причислял к опасному, а после уничтожал. Так он планировал сделать и с Майклсонами, сразу после того, как Аро надоест пустопорожняя дипломатия и светский треп.       Компания снова свернула, обогнув большую лужу, и вышла на набережную. Здесь было ненамного свежее, чем в переплетениях узких улиц, а находившийся по правую руку рынок Риальто добавлял еще одну отвратную нотку в общий букет зловония. Здесь смердело рыбой и гнилыми овощами. За изгибом канала уже виднелся в темноте деревянный разводной мост, хлипкий и ненадежный. Если его не спалит какой-нибудь криворукий идиот, то он сам непременно рухнет под тяжестью теснившихся на нем лавочек, где продавалось какое-то барахло. Возле моста теснились лодки и гондолы, рыскали карманники и прочее отребье человеческого рода.       Если они сейчас не поторопятся, то войдут в один из самых оживленных районов города. Еще одно здание, и придется на время отпустить Майклсонов. Но те не дошли до шумного квартала и спустились к воде по склизким мокрым ступеням, где качалась на волнах просторная гондола на несколько мест. В нее уже садилась первая дама, высокомерная блондинка, с таким видом, будто делала величайшее одолжение. Кай решил, что пора.       — Деметрий, — едва слышно позвал он, и ищейка в следующую секунду уже был рядом, готовый выйти на свет захудалого фонаря.       Брюнет, стоящий рядом с Клаусом, напрягся и насторожился, хотя Деметрий даже не начал движение в их сторону. Кай чуял нетерпение Джейн позади себя и предвкушение Аро. Он уже видел, как за считанные секунды расправляется со всеми ними, стоящими у кромки грязной вонючей воды. А трупы сбрасывает в эту мутную воду, где им самое место.       Кай вышел вперед, мгновенно преодолевая остаток расстояния и стоя теперь перед самым носом Клауса, смотревшего на него с непозволительно насмешливым видом. Женщины закричали, стоило из темноты улочек появиться Алеку и Джейн, но Деметрий длинным протяженным, почти слитным, движением переломал им шеи. Несколько неподвижных тел теперь валялись в сырой грязи у их ног. Остались две, спрятавшаяся за спиной Клауса и еще одна, сидевшая в гондоле. Но стоило ищейке приблизиться к последней, как та ловко выпрыгнула из лодки, почти не качнув, и с шипением оскалилась, демонстрируя длинные невероятно острые клыки.       Кай терпеть не мог, когда все шло не по задуманному плану. И сейчас именно так и было. Он сдержал рычание, схватив Клауса за шею. Он передумал, никаких разговоров и любезностей. Только смерть. Недовольство Аро он уж как-нибудь переживет. Сильная хватка окружила его холодное запястье, дерзкие голубые глаза смотрели прямо в него. Ни капли страха, ни капли трепетного почтения. И это злило еще больше.       — Друзья. Друзья! — Аро поравнялся с ними, словно вышел артист на сцену. — Кажется, мы не с того начали, — он скинул капюшон, демонстрируя неприкрыто свою внешность. Короткий взгляд, и Кай нехотя разжал пальцы. То же сделал и Клаус, потирая шею и сходящие с нее синяки. А вот это уже любопытно. Клыки, исцеление… Что еще в запасе у этих троих. Теперь уже было очевидно, что девица была одной их них. — Мы всего лишь хотели познакомиться.       — Полагаю, друг, — выделил последнее слово Клаус, слегка изогнув губы в омерзительной улыбке превосходства, которую Кай захотел стереть вместе с лицом, — именно поэтому вы вели нас от самого Дворца Дожей.       Если бы Кай мог испытывать стыд, то сейчас провалился бы под землю от такого прокола. Но он только разозлился. Проклятый выскочка считал себя лучше них.       — Ты хотя бы имеешь представление, перед кем стоишь? — процедил он и уже хотел приказать Джейн пригвоздить его к месту болью, но Аро мягко коснулся его плеча.       — Простите нам наше любопытство, — он сделал шаг вперед, разводя руки в открытом жесте. — Но вы произвели на нас впечатление. Мы не встречали вам подобных. Это просто поразительно!       — Зато мы встречали, — напыщенно заявил Клаус, словно был королем этой жалкой помойной кучи под названием Венеция. А затем снова посмотрел на него: — И да, я прекрасно знаю, кто стоит передо мной.       Клаус извернул его фразу так, словно это он, Кайус Вольтури, был плебсом, а не наоборот. Кай тихо зарычал, намереваясь стереть это выражение с лица вместе с головой. Но теперь взял слово второй, придержав напряженного Клауса. Грациозный и спокойный, он вышел на шаг вперед, всматриваясь в их лица, бросив короткий взгляд на Деметрия и девицу, все еще шипящую змеей.       — Думаю, мы действительно не с того начали, уважаемые. Нам стоит поговорить по душам, — легкий в меру почтительный поклон и веселый смех Аро, который почти что потирал руки в предвкушении.       — Я Аро, — тянул он руку, предусмотрительно сняв перчатку. — Вольтури.       Клаус некоторое время смотрел на открытую ладонь, словно взвешивал варианты, а потом протянул свою.       — Никлаус. Майклсон.       Сейчас они все узнают и тогда смогут разобраться с проблемой. Рука Клауса коснулась руки Аро, чьи глаза моментально загорелись жадным огнем, с которым он читал людей и вампиров, проживая их жизни за минуты. Стоявшая и до этого молчавшая женщина вдруг вступила вперед и разорвала контакт. Аро не сдержал кривой усмешки разочарования, а Клаус недоуменно уставился на свою спутницу. Что-то только что произошло, но Кай не уловил суть. И ему это снова не нравилось.       — В чем дело, Бьянка?       — Простите меня, милорд Никлаус. Я такая дурочка… — по-глупому защебетала она, словно перед ней только что не убили ее подруг. Слишком спокойная или слишком глупая? А Клаус, обменявшись с ней странными взглядами, уже убрал руку в карман, вперившись в Аро холодными льдинками глаз.       Кай просто бушевал про себя. Он так и знал, что их всех надо было убивать, уничтожать на месте. А теперь у него было стойкое ощущение, что единственный момент был упущен. Если не навсегда, то на очень долгое время. Слишком долгое даже для бессмертных.

***

      Клаус       Бьянка смотрела на него огромными серыми глазами, хлопая длинными ресницами, словно полнейшая идиотка. Красивыми глубокими глазами, влажными, словно роса по утрам. Такие глаза не грех было перенести на холст. Только их, ничего более. Все остальное в ней было лишь посредственным, не стоящим его внимания. Скучная внешность скучной женщины. Будь она обычным человеком, он и не заметил бы, прошел мимо или насладился ее кровью. Но Бьянка Фореста была ведьмой, в каком-то -дцатом поколении. И эта маленькая деталь меняла очень многое. Клаусу Майклсону очень нужна была ведьма, чтобы исправить то, что сотворила с ним его мать. Отрезала половину, не моргнув и глазом, не спросив его, и теперь он был неполноценен, не ощущал себя собой. Гадкое отвратительное ощущение, сидевшее в нем, словно паразит и пожирающее изнутри.       Он был сама галантность и мягкость. Все, что угодно, чтобы молодая ведьмочка пошла за ним, прониклась им и возжелала освободить. Он таскал ее за собой от побережья Адриатики до Милана, ублажал и признавался в страсти. Но все оказалось напрасным. Она не знала, когда и где родится следующий двойник. Не знала, как уничтожить Лунный камень, а вместе с ним и оковы, которыми он был связан внутри. Она была абсолютно, разочаровывающе бесполезной, и он подумывал уже избавиться от надоевшей ведьмочки, чья трепетная влюбленность успела набить оскомину. Он выпил бы ее с наслаждением, ведьмовская кровь была на вкус, как изысканное вино, а остатками нарисовал бы эти прекрасные глаза, увековечил бы на своем холсте. Такая истинная красота не должна умирать.       И вот сейчас, стоя перед кучкой демонов ночи, которыми пугала их Аяна и которых он не думал когда-либо еще встретить, он смотрел в кристальные серые глаза Бьянки и видел предупреждение. Видел отчаянную мольбу поверить ей без слов. Клаус верил — ведьма не лгала, ложь он легко мог почувствовать. Поэтому благоразумно убрал руку подальше от улыбчивого темноволосого демона, за приятной маской которого скрывалось нечто гораздо более зловещее.       Он едва заметно кивнул ей, почувствовав вздох облегчения. Что ж, возможно, он и не убьет ведьму. Оставит ее здесь или в любом другом городе, который она выберет. Щедро одарит и затем покинет навсегда. Клаус умел быть благодарным, что бы ни говорил его брат, а лучшей благодарностью для нее будет его уход.       — Итак, господа… — он обвел их всех взглядом, остановившись на еще совсем юной девушке, смотрящей на него с неестественным кровожадным взглядом из-под глубокого капюшона, и практически незаметной второй женщины, стоящей за спинами остальных, — и дамы, — он поочередно любезно кивнул в их стороны. — Чем мы можем быть вам полезны? Вы столько наблюдали за нашими скромными персонами, что даже интересно, чем такие как мы могли привлечь внимание таких как вы.       Клаус улыбался, смело смотря в алые глаза демонов, будто был искренне рад их встрече. Но на самом деле он искренне считал, что это угрюмое сборище, напоминавшее религиозную секту своими длинными балахонами, испортило им такое замечательное путешествие. Он влюбился в Венецию с первого взгляда, с ее мостиками, канальчиками… невероятно аппетитными людьми. А дож был так любезен, что уже третий день подряд приглашал их пировать, совершенно не замечая, что помимо вина, у него во дворце рекой лилась и кровь. Элайджа, как всегда, призывал быть осторожным, хотя сам испробовал всех мало-мальски привлекательных служанок, шепча на ухо им комплименты и раз за разом прикладываясь к заветной вене на шее. Поэтому Клаус слушал его лишь из вежливости и братской любви, лично он намеревался в конце этих замечательных пирушек отведать и самого дожа. Почему бы и нет. Они были почти что правителями Венеции.       — Вы привлекли внимание всех, даже людей, — резким ледяным тоном вставил беловолосый демон с таким лицом, словно съел на редкость невкусного человека. — Вы нарушили наш основной закон. За это полагается только одно наказание…       — Ваш закон? Вы это хотите сказать? Прошу прощения, сеньоры, но я ничего не знаю о так называемых ваших законах. Среди нас есть только один закон — мы.       Клаус говорил, растягивая слова, словно для него это была лишь очередная светская беседа. Элайджа за его спиной предупредительно кашлянул, а Бьянка задрожала, как тонкий листок. Но он не собирался показывать и толики сомнения в своей правоте. Перед ними предстала новая сила, которая искала малейшую слабину. Он не позволит этому случиться. Обведя быстрым взглядом Ребекку, все еще кривившую рот в оскале, Элайджу, что невозмутимой статуей стоял рядом. Никто из них не позволит. Это было у них в крови, сила, доставшаяся от предков-завоевателей, покорителей. Ни один демон ночи не мог отнять этого.       — Ты слишком много о себе возомнил, но твое сердце бьется непозволительно близко к поверхности. Не стоит ни малейшего труда его вырвать. Я сделаю это с огромным удовольствием.       Беловолосый стремительной тенью шагнул к нему. С другой стороны уже мчалась темная фигура другого демона. Быстрые, смертоносные, холодные, пахнущие тленом и смертью. Именно такими он и запомнил их с тех первых дней и ночей в новой ипостаси. Тогда они манили его своей силой и красотой, которых он не встречал раньше. И чем-то еще, далеким инстинктивным зовом предков. Сейчас он тоже слышал его, на краю своих ощущений, призрачный и тающий вдалеке. Он витал в сгустившемся воздухе между ними, неопознанный и непонятный. Но они уже не те дети, что только познавали свою новую суть. Они были рождены покорять и править людьми. И они будут, они уже покоряли, просто эти демоны еще не поняли этого.       Клаус отступил на шаг, позволяя теням промчаться мимо него, Элайджа на пределе скорости успел доставить Бьянку в лодку, чтобы не мешала, и уже стоял снова рядом. Вечно он проявлял чудеса галантности, когда это только мешало. Но все потом. Сейчас они стояли бок о бок, плечом к плечу, как и всегда. И Ребекка, которая никогда не любила отсиживаться в стороне. В этом была их сила. В единстве. Всегда и навеки. Пока вечность не закончится.       Мертвенно холодная рука коснулась его шеи, почти взяла в захват, но он уже стоял позади демона. Клыки легко и плавно прорезались сквозь десны, кожу на лице щекотало от вздувшихся вен. Демон пах абсолютно неаппетитно, как старый стылый могильник, но Клаус все равно хотел вонзить зубы в его плоть. Где-то неподалеку, за Понте ди Риальто скрипели подъемные механизмы моста, рассекали воды канала гондолы и суетились люди, но он слышал только мертвую тишину навечно застывшего тела демона. Краем глаза он заметил, как Элайджа кружил вместе с беловолосым, словно два разрушительных танцора, несущих за собой лишь смерть. Какое дивное зрелище! Но пора было показать своему противнику, с кем они посмели связаться и диктовать свои смешные законы. Демон резко обернулся, встречаясь с ним алыми горящими расчетливым умом глазами, и кинулся прямо навстречу его клыкам. Клаус ждал его с распростертыми объятиями.       — Fermare!       Окрик демона, который назвался Аро, был негромким, но остановились все. Противник Клауса нехотя разжал зубы, отпуская его плечо. Камзол, вышитый золотой нитью, был безнадежно испорчен. А он был безнадежно разгневан, что допустил подобное. Демон, вытирая губы, испачканные ЕГО кровью, победоносно ухмылялся и смотрел внимательным взглядом, словно ждал чего-то грандиозного. Смотрел и Аро, и с каждой секундой его глаза становились ярче от нескрываемого интереса. Клаус сохранял прежнюю уверенную мину, даже несмотря на нудное пощипывание медленно затягивающейся раны.       — Поразительно! Деметрий, ты точно укусил этого необыкновенного сеньора?       — Вонзил по самые десны, господин, — уже не так нагло ухмыльнулся тот.       — Пощекотал, — мстительно сощурившись, вставил Клаус, буравя взглядом восторженно улыбавшегося Аро и его прислужника. Очевидно, что их решили каким-то образом проверить, а он ненавидел быть объектом чьих бы то ни было игр. И теперь еще больше мечтал выжечь их каменные лица и раскидать куски тел по всей Венеции. Чтобы они превратились в кучку пепла, которой стало то самое первое существо, драугр, сотни лет назад. Старая ведьма Аяна была права, от этих демонов им нужно было держаться подальше.       — Они нарушили закон, заявили о себе людям. Ты знаешь, какова кара, Аро. Ты сам не раз оглашал приговор, — снова в поле его зрения появился ненавистный беловолосый вампир, который не хотел говорить, только убивать. Тем более, что Элайджа изрядно заставил его посуетиться и теперь тот со злостью скинул разодранный бархатный плащ. В обычное время Клаусу было бы плевать на его угрозы, но в данный момент собирались убивать их, и со скрипом он должен был признать, что сила была не на их стороне. Пока что.       — Кайус, mio fratello, не будем так поспешны. Мы ведь действительно несколько… — он снова с интересом оглядел их всех, задержавшись взглядом на стоявшей поодаль Ребекке, которую с двух сторон окружили двое совсем юных демонят, — …разные, если позволите так выразиться. И вполне естественно, что о наших давно устоявшихся законах вы не слышали, — он сделал многозначительную паузу, приложив палец к губам, словно решал какую-то интересную задачку. — Хотя, конечно, незнание не освобождает никого из нас от ответственности. Закон един для всех. Nemo censetur ignorare legem, — он снова замолчал, задумавшись, пока каждый из них не сводил взгляд с остальных, готовый в любой момент сорваться. Все были натянуты, словно струны. Малейшее колебание воздуха могло снова возобновить схватку. — Что же нам делать, дорогой Никлаус? Признаюсь, мне еще не выпадало разрешать столь сложные курьезы. Как бы полезен сейчас был Маркус…       Беловолосый Кайус расплылся в зловещей кровожадной улыбке, подходя ближе и расправляя плечи. Клаус только молча хмыкнул. Не дождется. Если потребуется, он прогрызется зубами сквозь холодное тело демона, но не позволит прогнуть себя. Дело снова, казалось, принимало новый виток скверного оборота. Аро не спешил останавливать своего цепного пса, снова выжидая чего-то. Остальные как будто сжимали кольцо вокруг них. Неужели все закончится вот так? Нет, он не желал в это верить. Его веки снова защекотало в преддверии изменений. Он жаждал убивать своих врагов прямо сейчас.       Ребекка будто бы заразилась его воинственным настроением и теперь яростно скалилась на стерегущую поодаль ее девчушку. Ничего из себя не представляющую на первый взгляд, но тут Ребекку скрутило так, словно ее пытали десять тысяч палачей. Ее зубы скрежетали, а пальцы откалывали куски от каменной кладки набережной.       — Если ты сейчас же не прекратишь, маленькая ведьма, я вырву твои глаза и инкрустирую их вместо рубинов в рукоять своего кинжала, — он цедил слова с огромным трудом — его дипломатичный брат должен был оценить такие старания. Даже человеческий акцент, доставшийся от Майкла и Эстер, прорезался наружу. Клаус уже представлял, как исполняет свою угрозу. Он помнил, насколько прочны были эти демоны, но ничто его не остановит, даже сломанные пальцы, которыми он будет расковыривать ее глазницы. Ведьма уставилась на него, и крики Ребекки мгновенно смолкли, сменившись тяжелым дыханием. В ее глазах горел жестокий вызов, и Клаус почти видел отблески огня, которым она собиралась поразить и его. Но он знал, верил, что даже сквозь адскую боль, даже с горящими огнем венами и пылающим мозгом, он доберется до мерзкой девки и заполучит ее глаза, которые будет потом носить как трофей. Они пронзали друг друга считанное мгновение, он видел дрожь ее черных зрачков на красном фоне, и всеми силами желал, чтобы она не смела тронуть ни его, ни его семью своим колдовством. Девчонка моргнула слишком быстро, и огонь внутри ее глаз погас, испарился с шипением, оставив легкое недоумение и растерянность.       — Полагаю, мы все не в праве требовать друг от друга исполнение собственных законов, пока не узнаем друг о друге, — подал голос Элайджа, выходя вперед, пока Ребекка не успела мстительно вгрызться в свою обидчицу. Лично Клаус бы ей в этом помог. — Leges institutur cum promulgantur. Кажется, слова вашего соотечественника.       — Veramente, — тихо произнес Аро, состроив уважительную мину.       Клаус не верил ему. И не собирался, по большому счету, обсуждать чужие законы, которые никогда не будет исполнять. Элайджа снова выдавал себя за великого дипломата. Пусть, если ему нравилось. Но он все равно сделает по-своему. Эти проклятые демоны тронули Ребекку, тронули семью. Никто не имел права этого делать, кроме него. Никто не будет диктовать ему, как проживать свою вечность. Алчный до жестокости Кай словно чуял витавший над ними воздух ненависти и соперничества. Его молчаливая тень, Деметрий, рыскал вокруг, готовый снова ринуться в схватку. Демонята, юнец и девчонка, сгруппировались, хотя последняя все еще оторопело таращилась на него в немом вопросе. А вот ее спутник едва заметно шевелил пальцами, и Клаус мог поклясться хоть самим Всеотцом, что видел вьющийся вокруг них черный дымок. Ведьмы, они были окружены ведьмами в обличии демонов ночи. И только один Аро вел себя словно зритель.       Юркая тонкая тень пронеслась сквозь напряженное пространство между ними, прорезав эту натянувшуюся нить. Воздух хлестко просвистел, отразившись эхом от ближайших домов. Наконец-то. Как нельзя вовремя.       — Как всегда, про меня забыли, — раздался насмешливый голос позади демонят, и те резко обернулись, но Кол уже был возле Ребекки, обводя всех прищуренным хитрым взглядом, который обычно бесил Клауса, но сегодня был очень кстати. — А еще братья называются.       Когда они выберутся отсюда, Клаус непременно доступно разъяснит Колу, что не собирается таскаться и искать его по всем борделям и кабакам, где тот любил придаваться своим ненасытным утехам. Пусть скажет спасибо, что не запихнул его в гроб на пару с Финном, хотя уже начинал подумывать об этом.       — Полагаю, вы успели наследить во всех местных забегаловках и притонах. О чем с такими как вы вообще можно разговаривать, — шипел Кайус, пока Аро продолжал загадочно отмалчиваться.       — Уверяю вас, все остались довольны. О чем вообще разговор, кстати? — вдруг спохватился Кол. — Не знал, что мы должны перед кем-то отчитываться.       — Мы всего лишь обмениваемся любезностями. Не правда ли, брат? — спокойный тон Элайджи начал раздражать.       — Разумеется, брат, — ехидно ответил Клаус. — Исключительно любезности, не более.       Странный черный туман уже клубился вокруг ног демонят, а девчонка злобно таращилась на них, в ее глазах читалось желание раскрошить их в пыль, но, видимо, его приказ возымел силу, пусть и на время. Клаус внимательно следил за малейшим изменением. Он не любил убегать, но они были в меньшинстве, даже с Колом. Это будет всего лишь тактическое отступление, чтобы сделать переоценку сил.       — Боги, сеньорита, не смотрите на меня так, словно сдираете живьём кожу. Я прямо чувствую, как она слазит с меня, — Кол по всему обыкновению начал нести всякий бред, когда необходимо было сосредоточиться. Лучше бы и дальше сидел в своем борделе и тискал девок. — Сколько тебе лет, красавица? Не больше тринадцати, наверное, — продолжал бредить он, не обращая внимания на то, что все вокруг едва не вцепились друг другу в глотки. — Слишком мала, вечный ребенок. Жаль, ты мне понравилась. Ещё пара-тройка лет, и я не отказался бы за тобой приударить.       Девчонка злобно оскалилась, Кол сдавленно ойкнул, Элайджа протестующе воскликнул, мерзкий туман стелился все ближе, но Клаус из принципа не хотел сдвигаться даже на шаг.       Чтоб этого Кола, у него вечно на уме только две вещи: собственная неотразимость и сиськи. Он буравил взглядом каждого стоящего перед ним демона. Предвкушающий Кай, ухмыляющийся Деметрий, злобные дети и любопытствующий Аро со своей странной молчаливой спутницей с напряжённым лицом. Последних он на удивление даже не рассматривал в качестве мишеней. Его больше интересовал беловолосый и его темная тень, Деметрий. Вот, кто был действительно опасен, их нужно было устранять в первую очередь.       Элайджа посмотрел на него, и Клаус понял, что они думают об одном и том же. Им нужен был маневр, чтобы скрыться, оставить этих итальянцев с носом. Ребекка тоже подобралась, скинув плащ и оставшись в одном парчовом платье. Она выглядела, словно яростная валькирия, и он гордился сестрой. Даже Кол вдруг приутих и теперь осторожно перемещал вес с одной ноги на другую, словно решая, как атаковать. Туман, черный, поднявшийся не иначе как из самих глубин Хель, уже клубился у их ног. Возможно, ему только казалось, но он больше их не чувствовал. Это проклятое колдовство его злило. Пора, нельзя было больше ждать, словно жертвы на заклание. Темный смог опутал ступни, и он с ненавистью осознал, что двигаться теперь не так-то просто. Почти невозможно. Но будь он проклят, если не преодолеет эту ворожбу. Его мать была ведьмой, сильной и могущественной. И он убил ее. Разбил, словно хрупкий глиняный сосуд. С этими ведьмами он поступит так же.       Клаус так и не узнал, смог бы он переступить через колдовской туман или так и остался бы стоять жалким столбом в ожидании казни. Его спины коснулся жар, и темный безлюдный проулок у набережной озарился теплым ярким светом. Сначала он заметил лица демонов, удивленные и таящие что-то похожее на испуг. Почти испугался сам — ведь что страшит этих почти неуязвимых мертвых созданий, то и им может обернуться боком. Он оглянулся, и едва не ослеп от языков пламени, лижущих сырую каменную кладку под ногами, разгоняющие туман, который будто потерял связь со своим хозяином. Летящие огненные спирали, как маленькие доставучие насекомые, щипали демонов за их одежды и кусали твердую плоть. И в центре этой жаркой пламенной круговерти стояла худенькая Бьянка, чьи глаза из серых стали янтарно-огненными. Она балансировала на лодочке, шевеля дрожащими от напряжения руками, ее волосы вздыбились гривой, напитанные чистейшей магией. Клаус еще никогда не видел ее столь прекрасной, сияющей разрушительной красотой.       Он уже совершенно уверенно перешагнул ластившийся к его сапогам огонек, зная, что это не причинит ему вреда, и подошел прямо к Аро, в глазах которого отражались отблески пламени. Трудно было сказать, боялся он или был восхищен. Другие из его свиты шипели и пытались увильнуть от огня, но костер ведьмы был безжалостен и неумолим. Клаус чувствовал, как жарило его щеки и трещали волосы. Скоро Бьянка не сможет держать это в узде, и тогда погорят они все. Но еще пара секунд у него было. Пара секунд, чтобы дать понять демонам, с какой силой им придется считаться.       — Полагаю, на этом наш чрезвычайно любезный разговор закончен, — елейным голосом заговорил он, наслаждаясь тем, как повернулось колесо Фортуны. Но пора было уходить, пока оно снова не сделало оборот.       — Assentior, — кивнул тот с обманчиво спокойным видом. Словно все произошедшее для него было не более, чем спектаклем. И даже колышущиеся языки колдовского пламени, не могли пошатнуть его настрой. Клаус сжал зубы в досаде — он мечтал увидеть страх или гнев, на худой конец. Но пока этим радовал его только Кайус, который скоро будет прыскать ядом от злости и досады. Что ж, он утешится и этим.       Клаус спиной отступил назад, снова перешагивая пламя, которое дрожало, словно из последних сил. Он не спускал глаз с Аро и Кайуса, злобной фигурой маячившего позади. Он протянул руку и приобнял Бьянку, чье сердце трепыхалось в бешеном ритме, того и гляди вырвется из груди. Переглянулся со всеми, настороженной Ребеккой, невозмутимым Элайджей и ухмылявшимся Колом. А в следующую секунду, крепче перехватив Бьянку, исчез в ночи, лавируя между близко стоящими домами, изредка ступая на водную гладь каналов, по которой он мог перемещаться, не тонув, лишь вызывая легкую рябь от своей невозможной скорости.       Они остановились на северной оконечности Венеции, мост Риальто с его шумной переправой остался далеко позади. Бьянка висела на нем, совершенно выдохшаяся. Он помнил, как почти то же самое случилось с Аяной, а старая ведьма была куда более могущественной, чем совсем еще молодая девушка в его объятиях.       — Откуда они вообще взялись? — воскликнула Ребекка, которую отпустило напряжение, и теперь накрыла запоздавшая истерика. — За все эти века мы ни разу не встретили никого из них. А эти итальянцы говорили так, словно правили всеми.       — Глупо было полагать, что те были единственными, — задумчиво произнес Элайджа, казалось, больше заинтересованный, чем испуганный. — Мы были беспечны…       — Проклятье, вы видели их силы? — почти восторженно вещал Кол, ходя из стороны в сторону и раздражая Клауса своим мельтешением. — Откуда? Какое-то колдовство?       Они все говорили одновременно, наперебой, и Клаус молча наблюдал за этим. Они не понимали сути, каждый поддался своим желаниям. Убежать, поджав хвост; изучить и использовать, подвергаясь огромному риску; получить желанные колдовские способности, будучи вампиром… Все это были жалкие мелочи. Единственное, что они должны были сделать, это стать сильнее и лучше них.       — В них что-то есть, — устало подала голос Бьянка. — Что-то за этой мертвой с виду оболочкой. Я чувствовала потоки силы, странной, чуждой ведьмам. Но они были. Когда девочка смотрела на Ребекку, когда мальчик выпускал свой зловещий туман, когда их главный, Аро, тянул к тебе руку, Никлаус, — она посмотрела прямо в его глаза.       — И что он сделал? — Клаус захотел немедленно вымыть или протереть ладонь, будто на нее могла попасть какая-то скверная магия. И оптимизма не прибавило то, как все вдруг посмотрели на его руку, с опаской и интересом.       — Я не знаю. Я просто почувствовала, что тебе не стоит долго сохранять ваш телесный контакт. А потом… — она посмотрела на свои руки, — я даже не знала, что могу подобное… Я будто истратила всю магию, она едва теплится во мне…       — Ты чудо, моя милая Бьянка, — Клаус обхватил ладонями ее лицо, снова раздражающе обычное. Больше не было той дикой красоты, пылающей огнем. Лишь глубокая сталь серых глаз очаровывала его. — Ты спасла всех нас.       Он крепко поцеловал ее, без слов благодаря, чувствуя, как она успокаивается и тает в его руках. Возможно, он еще оставит ее при себе. Возможно, она еще пригодится. Он еще не решил. Все будет зависеть от нее. Он все еще продолжал целовать ее мягкие губы, не заботясь о том, что вокруг стояли другие.       Бьянка судорожно дернулась, и вкус поцелуя вдруг стал еще более сладким. Клаус даже не остановился, когда почувствовал, как горячая кровь переливается прямо в его рот, а тело ведьмы трепыхается в последнем исступленном движении. Ее руки вцепились в его плечи, но тут же ослабли, и теперь только он удерживала ее от падения. Она умерла в считанные секунды, как только сердце внутри лопнуло, раздавленное в сильных тисках — он даже услышал этот схлопнувшийся глухой звук, с каким вываливаются потроха, когда резко вспарываешь брюхо животного. А на его губах и языке все еще играла терпкое послевкусие.       — И зачем ты это сделал? — не без недовольства спросил он, оторвавшись от мертвых губ и облизывая остатки крови с собственных. — Она могла быть полезна. Только благодаря ей мы смогли выйти достойно из ситуации.       Элайджа невозмутимо вытирал окровавленную до самого запястья ладонь плащом Бьянки под одобрительные присвисты Кола и удивленный окрик Ребекки. Когда его рука снова стала чистой, он поправил камзол, расправив плечи и посмотрел на Клауса своим таким знакомым слегка поучительным взглядом.       — Могла быть, если бы не израсходовала всю силу. Ты ее слышал. Полагаю, ты собирался оставить давно надоевшую тебе ведьму в каком-нибудь теплом местечке зализывать раны, а потом наведался проверить, не вернулась ли магия.       — И в чем проблема? — Клаус закатил глаза, не желая вслух признавать правоту брата. Обойдется.       — Почему нас так легко отпустили? — вопросом ответил Элайджа. — Почему не послали погоню? Они прекрасно видели, что долго Бьянка не могла держать огонь, — Клаус раздраженно насторожился, не желая признавать, что все еще был в невыгодном положении. Он теперь и сам понял, но ждал, когда это озвучит брат. — Потому что точно знают, что смогут найти нас. И первой они настигли бы ведьму, которую ты оставил бы прямо у них под носом. Или не оставил бы, но тогда нам пришлось бы везде таскать ее с собой и не сводить глаз ни на мгновение, даже если бы магия к ней так и не вернулась. Слишком затратное и бессмысленное занятие. Они бы вытрясли из нее все, что она знает про нас. Я облегчил жизнь нам всем, — безапелляционно закончил он.       — Нам нужна ведьма. Мне нужна ведьма. Раз уж они смогут нас найти, без магии нам не обойтись.       — Найдешь еще. У тебя с этим проблем, как я заметил, не возникало.       — В Англии, я слышал, есть несколько ковенов, — вставил Кол, вечно больной до магии и тайно завидовавший ведьмам за их способность колдовать, которой он лишился, став вампиром. — Тут понадобится серьезное колдовство. Возможно, придется охватить целые территории, в которые этим чужакам не будет доступа. Надо найти сильные места, чтобы земля сама помогала нам. А такие места, насыщенные первобытной силой, я встречал только за океаном. Мать и Аяна тоже это знали, поэтому и выбрали наш новый дом.       — Мы могли вполне договориться, — задумчиво вставил Элайджа. — Нам с ними ни к чему конфликтовать. Это будет плохо для всех. И мне казалось, Аро точно выглядел тем, с кем можно заключить перемирие.       — Я и не собираюсь с ними воевать, брат, — ухмыльнулся Клаус, в голове которого уже крутились всевозможные цепочки планов и действий. — Не сейчас точно. Мы не настолько сильны.       — И когда же мы станем достаточно сильны? Ты видел и знаешь, что они такое.       — Когда соберем армию, — бросил он. — Но сначала мне нужна ведьма, сильная и преданная, — Элайджа хмурился, прекрасно понимая, что задумал Клаус. Только со старшим братом он делился своими сокровенными планами. Ребекка и Кол ничего не знали и сейчас с интересом следили за их взглядами. Он не собирался их просвещать. Хватит и Элайджи, которому не нравилось сказанное. Тот всегда хотел решать вопросы миром, хотя мог убивать врагов с гораздо большей безжалостностью, чем он сам. Бьянка тому подтверждение. — Si vis pacem, para bellum, брат мой. Ты знаешь об этом не хуже меня. А еще ты знаешь, что я никогда не вступал с тобой в рискованную схватку на мечах, если не имел в запасе плана победы.       — И не раз проигрывал мне.       — Я многому научился за это время, поверь. Больше я не проиграю. Мы не проиграем.       Клаус обвел всю свою семью взглядом, словно ожидая, что кто-то откажется, воспротивится его воле. Но они молчали, уверенные и собранные. Даже Кол. Это хорошо. Если кто-то из них даст слабину и поставит под угрозу его план, он без колебаний воткнет кол тому в сердце и упрячет в гроб. Как сделал это с Финном, чье высохшее тело сейчас покоилось в ящике на их корабле.       Клаус направился как раз прямиком туда, в порт, где стояло на якоре их судно. Пора было браться за дело. Он скинул уже остывшее тело Бьянки в воды каналы и даже не посмотрел, как оно медленно дрейфовало, ударяясь о стоявшие лодки и столбы. Остальные пошли за ним. Как и всегда.       — Я так и не успела насладиться Венецией, — недовольно проворчала Ребекка.       — Не грусти, сестрица, — весело ответил он. — Впереди тебя ждет еще немало прекрасных городов. Я слышал, Париж и Лондон сейчас стали центрами мировой культуры. А сюда мы еще вернемся когда-нибудь. Обязательно.