Игра в доверие

Я переходил перекрёсток. Жёлтый свет фонаря освещал мне дорогу к дому. День незаметно для меня вылился в вечер. Пускай время отнюдь не позднее, но зима давала знать о себе. Под ногами хрустел снег. Порою мне хочется скупить всю соль из магазинчика у моего жилища, дабы усыпать ею дорогу. Вы не подумайте, я не ненавижу холодную пору. Но согласитесь же, что после восьмичасовой работы, такому трудяге как мне будет не до прелестей сугробов. Мои ноги инстинктивно шли, ведь они давно всё запомнили, а я позволил себе витать в тёмном небе. Чем больше я шёл, тем ближе был к ненастному переулку. Невзлюбил его я за то, что часто у старой помойки там спят бомжи, а бывает подозрительные типы ошиваются у них. И тут, то я услышал два голоса: мужской и женский. Подумал, какие дураки могли увидеть в этом гнилом месте что-то романтичное. Увидя картину очами, понял, ошибся я. Тут-то никакая не романтика, а торговля и по свей видимости травкой. Стоило мужской фигуре заметить меня глазом, бросился в бега. Женщина же осталась лежать, оперевшись спиной о помойку. Жалкое зрелище признаться честно. Усмехнувшись, по спине пробежался холодок, который подбил меня укутаться в мех моего пальто посильнее, как воробушек. Ноги рванули со всей скорости за по всей видимости преступником. За чёрном пятном было легко угнаться, учитывая белую обитель вокруг. Адреналин в моих жилах дал забыть об недавней усталости. Я бежал, что есть мочи. Беглец не сдавался, делал нехитрые повороты. Но тут, незнакомый район, незнакомая колона врезалась мне лицо. Равновесие тут же теряется и моё тело прокатывается по льду, отбивая копчик. Тут, то вырвалось ругательство громкое. Вставая, как можно быстрее, вдруг раздаётся громче моих сквернословий выстрел. Ужасный, болезненный выстрел! Подняв голову, я мог поклясться, что в глазах этого подонка была отвратительная насмешка. Впрочем, другого просто не дано было видеть, ведь лицо было прикрыто чёрной маской, а волосы спрятаны под капюшон. Больно. Больно. Больно! Слёзы в уголках глаз по текли по лицу. Может быть, я бы ещё заверещал, как баба, просто голос застыл в глотке, а с ним и страх. Чем больше проходило секунд, тем больше мои ноги становились ватными. Плечо зудело. Хотя нет, горело! Теперь уж из уст полилась полнейшая бессвязная похабщина. Браня каждого на свете, в особенности себя. Ведь я дурак так глупо подохну здесь!

В глазах темнеет, кровью кашляю на свои руки. Тельце моё могло упасть от одного ветерка.

Стало так жаль себя.

Эх, ты Калеб. Каким ты жалким со стороны выглядишь, подумай. Ждёшь, что кто-то погладит тебя по головке, да скажет добренькие слова? Это ли поможет тебе? Разве тряпкой учили тебя быть?

Нет.

И я набираю не просто волю в кулак, а желание жить. Пошатываясь, дыша ртом, но иду. Плечо придерживаю, в которое попали.

***

Кавински прогуливался по опустошённой улице. Белая дутая курка, как никогда отлично грела владельца. Точнее его прогулка составляла от точки А «дом» до точки Б «Табак». Вполне внушительная по его нескромному мнению, учитывая, что сегодня выходной для него. Незатейливо на ум пришла заедающая реклама, которую усты начали насвистывать. Было однако не посвойски тихо. Непривычно. От чего странная тревога засела чуть выше сердца, но не ближе к горлу. Мужчина закинул свои чувства в дальний угол, как делал это ежедневно за операциями. За всей этой прогулкой становилось скучно. Боги явно услышали его мысли, ведь раздался вовсе нескучный звук выстрела! Он был уверен, что это настоящий пистолет. Тогда его ноги побежали на интересный гром, средь бело дня. Но в нашем случае тёмного. Долго бежать не пришлось, ведь фигура мужчины, которая была подобно морской волне, дала понять, что он тут где надо. Подхватив тело, врачебный взгляд прошёлся по ране. Видимо всё не так плохо, раз кровь струей не бьёт. — Пуля в плечо? — Спросил Винс. Чужая голова кружилась, вероятнее всего тяжело сконцентрировать мысли во что-то связное и логичное. Поэтому кивок становится ответом. Светловолосый мужчина подхватывает за плечи. Тяжёлая тушка попалась мужчине, но он не жалуется, молча поддерживает и ведёт. -Куда это мы?.. — Вымолвил подстреленный. Ногами переплетал, как пьяная танцовщица. — В больницу. — Сухо ответил мужчина. Впоследствии шло молчание со стороны незнакомца. Кавински за это мысленно благодарил его. Но не совсем. Кряхтел, а то завывал от боли, да впивался в ничем неповинное плечо. По дороге смогли подхватить машину. За 300 рублей до Цветаева 47 договорились. Водитель оказался разговорчивой занозой. Правда умолк, ведь никто с ним держать диалог был не намерен. Ехали не долго, а как приехали, то сразу залетели в палату. Больного уложили, а место подготавливать стали. Кавински убежал, а вернулся в белом халате, как призрак. Прищурился молодой мужчина, головушка то плохо соображала. В особенности, после того как вокруг всё зашумело, завертелось. Непонятно было ему на кой такое перевоплощение прохожему, но рот не открывался, чтобы спросить. «С богом» — единственное, что смог подумать Калеб прежде чем веки смежил, отдавшись едкому запаху и бледным стенам.

***

И каждый раз Кавински, а ныне — хирург растворялся в своей работе. Ловкие пальцы погружались в чужую кожу, ощупывая её. Обильного кровотечения не было, ведь пуля не повредила крупные кровеносные сосуды или артерии. Будь на его месте юный студент, который только выбежал из объятий учёбы к практике, то на его лбу выступила не одна капля волнения. Но он вовсе не мальчик. Одиннадцать лет не проходят даром, ведь руки стали с годами смелее, а опыт обширнее. Ассистент подаёт скальпель, а им мужчина путём аккуратных движений делает рассечение слоёв кожи. Ткани расслабляются, обеспечивая получше доступ к ране… Но дальнейшие подробности могут ужаснуть вас читателя, потому мы перейдём к окончанию операции, которая прошла на ура! — Шёл медведь по лесу — Начал рассказывать анекдот моя руки в раковине от алой застывшей крови. — увидел машину залез в неё и сгорел. — На последних двух словах он держался, судя по пышным щекам изо всех сил. Конец окончательно добил Кавински, чтобы рассмеяться в голос. Минни же покрутила у виска пальцем (он был чистым). Медсестра ушла к лежащему, оставив хирурга одного. А последний содрогался со своего анекдота пополам, того глядишь и равновесие потеряет. Врач выпрямился с улыбкой подошёл к пациенту, садясь на стул. Взор пал в окно. Стояла блаженная ночь, а в тёмном и синем небе горела белая луна. Селена, светило ты наше, зачем же поднялась так рано? Где же теперь круглосуточный магазин вблизи найти бедняге? Нигде очевидно, ведь знал этот район мужчина лучше своих болезней. Перевёл на человека, хмыкнув разглядывал его, да в облаках витал. Между прочим всё это время вокруг этого человечишки крутился Хэнк. Мониторил показатели жизни, да и время от времени проверял пульс. — Слушай, Винс. Чего бы тебе домой не пойти, а? У тебя ж всё равно смена завтра. — Говорит потрёпанный Хэнк. Анестезиолог трёт виски двумя пальцами. Протяжно стонет от усталости, укладывая голову на руки, но поднял голову спустя пару секунд, ведь кто если не он будет следить, чтобы всё было в порядке? — Мммм, ну знаешь. Сегодня такой тяжёлый день был. А магазины все округи закрыты. — Протягивал слова, он и сам тянулся, хрустя спиной и шеей. Вы только поглядите на эту хитрую рожу! Явно же знает, что получит своё. Тяжёлый вздох раздаётся со стороны помощника. Порывшись в карманах штанин, находится белоснежная пачка «Winston». Будь Кавински котом, то его уши непременно дрогнули от одного шуршания любимой пачки. Вместо этого, мужчина поднимает головушку свою с довольной ухмылкой. Хэнк небрежно кидает две сигареты, одним махом врач ловит их, — Е-е-ей, а чего так мало? Я ведь до утра недоживу! — Раздосадованный крутит их меж пальцев. — Ничего страшного. Тебе полезно умирать.- Не отрываясь от монитора, Хэнк всё так же проверяет жизненные показатели. — Ты смотри, за меня будешь операции проводить и диагнозы ставить! — Горделиво хирург выходит из палаты. Накидывает свою белую дутую курку. Отправляясь из больницы прочь, в которой пускай ночью, суматоха играла во все пьесы.

***

Приятный холодок сразу же ударил в щёки с носом. Одна сигаретка осталась покоится в моём кармане, а другая была в зубах. Зажигалка никак не хотела работать. Видимо утром куплю не только новую пачку. С третьего раза огниво дало знак, что ещё живо. Соприкосновение конца трубки и пламя, дало сделать мне блаженную затяжку. Ах, как я ждал её! Кто бы мог подумать, что чтобы покурить нужно провести операцию. Странная нынче валюта. Но господи, как прекрасно вкусить этот запретный плод спустя часы мучений! Этого ни пером описать, ни в сказке сказать. Дымок выходил из рта, растворяясь в воздухе. Жаль небо не было звёздным для меня. Ну, если постараться то одну иль две точно сыщу. На кой мне это следовательно? Не ясно. Сейчас бы в свою квартиру. Между прочим у меня выходной был! Как быстро окончился он. Какая печаль и тоска.

«Пончик, пончик! — дразнили дети Колобка, не подозревая, что он серьёзно ранен»

Всплывает у меня в моих воображаемых облаках анекдот. Как начну заливаться смехом, чуть курево не проглотил, в итоге выплюнул на снег. Подошвой закопал её. Оглянувшись, отломил от голого деревца веточку. Вставил её в снег. Молча простоял минуту, сложив руки. — Я буду помнить тебя предпоследняя сигаретка. Аривидерчи. Смысла морозить попу дальше я не увидел, потому уже спустя непродолжительное время был всё в той же палате. Больной уже очнулся, лежал смотря на тумбочку. Услышав мои шаги, то сразу же повернул макушку на меня. Хэнка не было, отошёл чаю выпить. Я пододвинул кресло к моему больному. Какой прелестно непонимающий взгляд был у этого молодого человека! И почему-то нравилось мне видеть на лицах людей эту неясность. Видимо мой пациент решил поиграть в молчанку. Сегодня был добр я, решив податься моему врагу. — Что-ж-с. Как вас звать то? Он сглотнул, раскрыл рот и начал мямлить непонятно что. Пару неудачных попыток, а за тем наконец русская прямая речь! — Калеб. — Весьма тихо ответил мужчина. Кале-е-еб промурлыкал у себя в голове, пробуя новое имя. Я посмотрел на его плечо, которое было затянуто тугой повязкой, а сам он одет в скромную больничную пижаму. Честно, мне хотелось просто уйти домой, да отоспаться добрым сном. Это было моим планом на эту неделю. Хотя, должен же был понять, что докторам здоровый сон может только в гробу привидится. Заметив, что на моём пациенте не было мешков стало завистно. Совсем чуть-чуть. Как ведро с водой на меня хлынуло воспоминание, что я вообще-то не отметил Калеба. — Голубчик, а у вас при себе паспорт или полис? — Спросил без энтузиазма я. — Паспорт?.. А вам для чего? — С трудом выговорил Калеб. Надеюсь это анестезия так влияет на него, иначе у него ещё диагноз «тугодум». Самый ужасный прошу заметить. — В базу данных надо же вас внести. — Отвечаю я. — То есть и мои коллеги по работе узнают?.. — В его очах заметалось беспокойство. К счастью оно оказалось незаразным. — Конечно узнают. Побеспокоятся за вас, поухаживают и работой обделять. — Привыкший я к тому, что пациенты становятся скальпелем использованным на трёх операциях — тупыми, монотонным тоном говорил. Тут то Калеб поднял свой корпус, приняв сидячее положение. И вцепился в мою руку. Но в ту же минуту вернулся к лежанию. Только руку мою не отпустил. Своим лицом показывал всё своё возмущение и недоумение. Поднятые брови, саркастический взгляд. Остолбенев, я не знал что мне делать. Неужели припадок? — Не надо, прошу! Это же такой позор от коллег будет! — Не послышалось ли мне? Позор операция? Что за люди нынче пошли? — Вы тогда лучше, если умирать будете — не приходите. Мало ли на работе засудят? — Убрал с себя чужие руки, а собственные сложил на груди. Не вписывать его, ишь какой! От нервов прикусил губу, опечалились глаза Калеба, голова вжалась в плечи. Вид стал сравним с щенком, которому не дали лакомство. Моё сердце оказалось холоднее и устойчивее. И это никак не тронуло меня. Пусть такой дешёвкой будет девушек расщедриться на жалость. — Нет же. Вы поймите меня, работа у меня такая, что ну стыдно детективу получить ранение. Значит неопытный ещё птенчёнок я. У меня между прочим стаж немаленький. Но такое тут же убьёт всю мою репутацию. Со мной никто ни за какое дело браться не пойдёт! — Слезливо продолжал он. В мои уши попало с особым интересом информация, что этакий человек — детективом работает. Интересно, интересно. Признаюсь не первый на моём счету детектив попал. Но это ещё не значит, что каждый был внесён. И не значит, что я добр. Это значит кое-что другое. — Слушайте, ну вы ведь сами понимаете, что нельзя просто держать незарегистрированного пациента в больнице. Это вам тут не пятёрочка занести два рубля потом. — Я заплачу. — Сразу же выдал он. Это вызвало во мне искреннюю чеширскую улыбку. Люблю, когда к делу приступают сразу не тащя одного кота за неприличное место. — Пять хватит? — Десятка. — Шесть. — Семь пятьсот. — Мы не на базаре прошу заметить. Семь. — Такая цена вполне устроила меня. Было бы славно десять, но ничего, это я тоже может успею! — Договорились. — Про то, что могут потом быть проблемы с его историей болячек решил не вязать языком. Не маленький и сам должен понимать. Слабая улыбка расцвела на лице Калеба, хотел было потянуться пожать мне руку, как остановился. — Простите. А как вас зовут? — Робко спросил он. Это вызвало у меня смешок. Сам не знаю почему. — Кавински или Винс. — Вот теперь мы пожали друг-другу руки, подтверждая наш договор. — Что же, если на этом всё. То я откланяюсь, молодой человек. И вам не советую больше так резко вставать. Особенно после операций нужен строгий покой. — Калеб кивнул и поблагодарил меня. Я вышел из палаты, а в неё следом за мной зашёл Хэнк. Денёк оказался совершенно не таким, каким я мог предполагать. Сев на скамью в пустом казалось безжизненном коридоре, невольно погрузился в сладкий сон.

…

Стало быть ухаживать доктор за своим пациентом. Не как за бабой конечно. Как за больным. Первый день прошёл весьма смутно для Калеба. Точнее скучно. Осмотр, завтрак, сон, обед, сон, скудный выбор программ по телевизору, ужин и сон. Такое было времяпровождение в белых стенах. Но скрасили их разговоры с персоналом. Кавински — хирург, который проводил операцию оказался болтливым во время работы. Мужчина не жаловался, было единственной потехой короткие разговоры. Много анекдотов знал врач, иногда сравнивая детектива с героями из них. Детектив не отлынивал в течение этого времени. Он написал и по звонку в красках рассказал ближайшим коллегам. Попросил выведать побольше информации и ему рассказывать по возможности. Предпочитал в личных встречах, но довольствовался тем, что было. В сообщениях помимо других пользователей был закреплён один. Аватарка скрыта. Зайдя в чат вам станет вероятнее всего холодно. Сообщения стали изредкими. Последнее было недели две назад. И только с одной стороны. Было прочитано, но проигнорировало. С каждым сообщением походило больше на личный дневник. От этого становилось пусто. Гусиная кожа пробегала мельком открывая данный чат. "Мелкая" последний раз в сети был(а) давно.

Так прошли четыре дня.

***

Всё было окутано темнотой. Под моими ногами образовался омут. Вязкий и тягучий, в котором я тонул. Кто-то шумел у меня над ухом, разбивая тарелки. Но при этом будто вдали звук раздавался нечётко, но громко. Вокруг сплошные деревья. Чёрные. Почему это место окрашено в такие оттенки?

Я вижу моё спасение — ветвь деревца. Хватаюсь за неё своими белыми, чистыми руками.

Какое неприятное слякотное чувство. Всё, что было ниже торца стало тяжёлым от воды и холодным. Дрожь обернула всего меня. Да так, что зубами стучал.

Почему-то голова закружилась. Дышать стало тяжелее. Мои уши услышали женский плач. Не мог я оставить в беде человека. Лес страшен может быть в одиночку. Я должен помочь и защитить!

Бегу, спотыкаясь, падая. Зарабатываю новые ссадины. Как они жгут! Разве мелкие царапинки и иголки в руках должны такое приносить? Бред. Но бегу дальше в этом бреду. А становится всё тяжелее. Чем ближе я был к женщине, тем тяжелее было добраться до неё. Приходилось перепрыгивать брёвна. Штанина порвалась. Лес сужался. Я был ближе!

Ветки били меня по лицу, заезжая по ушам. До такой степени, что я почувствовал вкус металла стекающий с моей щеки.

И вот я добрался! Ободранный, грязный и в ранах. Девушка сидела посреди скромной поляны, но она была не такой как другие части этого дивного места. Посередине, где сидела и рыдала она было зелёно-зелёным. Подхожу на ватных ногах к ней, припадая на одно колено.

— Калеб.Почему. — Её голова поднялась на меня. Зарёванные очи глядели на меня, а я на них. Что я сделал не так? Что. Что? Почему же ты сторонишься моих касаний? Я просто хочу защитить тебя… Сестра.

— Кейт, дай осмотреть мне рану. Я хочу помочь. — Она доверяется мне, показывая руку с глубокой раной. Лик её противен мне до тошноты. Рвотные рефлексы сдерживаю в себе, откладывая их на третий план. Аккуратно тяну свою лапу…?

Что с моей рукой? Почему она стала такой чернильной? Ногти стали когтями. Всё же касаюсь её руки, как рана становится больше. Ужаснее. Она закричала от боли. Её крик пронзил мой слух до крови.

Ты причинил ей боль.

Снова.

Это твоя вина.

Тво я ви н а.

ТвоЯвИна.

Но я не хотел… Я ведь могу ещё исправить?.. Прошу. Прости меня. Это была моя вина. Постой же, сестрица, я всё исправлю! Но её образ растворился прямо в моих руках. Дымка осталась напоминанием. Омут вернулся. Он захватил меня. Я захлебнулся в нём, заглатывая собственные слёзы.

***

Напевая незатейливую песенку, Кависнки спокойно шёл в палату №17, в которой лежал детектив Калеб, но ныне просто пациент. Сейчас должен быть осмотр послеоперационной раны. Солнышко светило в окна больницы, а мужчина всё ещё спал. Это было неудивительно, ведь организм потерпевшего сейчас восстанавливался. Сон был отличным помощником для выздоровления! Хмыкнув, мужчина сел на стульчик. Стал без стеснения пялиться на лежащего. Заинтересовали ресницы, дёргающиеся. То хмурилось лицо чужое, то желтело будто. Тихо постанывал, в кулаках сжимал покрывало беленькое.

«Ну и представление.»

Спектакль оказался не по нраву мужчины. Положил руку на плечо, стал трясти легонько. Не почувствовали касание, стал посильнее. В охапку захватывают хирурга, прижимают к себе под подмышку. Послышалось бормотание. Из которого было ясно — прости. Остолбенев, Винс замер. Выбрался из неожиданного «объятия». Оглядев Калеба, затормозил. Потерял дар речи мужчина, когда по его волосам прошлась рука. Это касание вызвало приятную волну мурашек. Стало быть ему дурно и чудно. Всё же решил не подаваться чувствам. Отдёрнул ручонку, сбросив с себя приятные прикосновения. — Кейт, прости меня. Я понимаю, что был не прав... — Доктор изогнул брови в недоумение, услышав незнакомое имя. Ему стало понятно резко. И как только в нём увидели какую-то бабу? Чужой окрас стал таким жалким. Нельзя же проводить обследование в таком состояние. Решился на отчаянный шаг Кависнки. Успокоить беднягу. Дальше слушать не стал, приложил ладонь к плечам. Круги водил рукой, но аккуратные, медленные. Когда Калеб открыл свои очи, то окинул ими мужчину перед ним. Проморгался пару раз и стало стыдно. К щекам поднялось краснеющие вино. Неужто он, чуть не расплакался перед почти незнакомцем? Какой срам. Красные алые глаза глядели на него с сожалением. От этого становилось более не по себе. Сейчас детектив желал провалиться под землю, исчезнуть. — Простите. Я. Мне приснился неприятный сон. — Его перебивают, считая оправдания не нужным делом. — Не беспокойтесь. Такое бывает у больных ещё и душевно. — Хладнокровность вернулась к его тону, как и действиям. — Сейчас, милок, расслабьтесь. Я должен осмотреть вас. Неловкость повисла для одного, для другого приятная тишина. Мужчина стал мерить пульс, проверять дыхание, кровяное давление. — Таак-с. У вас со всем более чем по струночке, но вот частота сердечных сокращений увеличена. Связи с тем, что у вас сейчас была стрессовая ситуация, то неудивительно. В основном с вами всё лучше, чем у быка даже. Рана потихоньку затягивается. — Говорил доктор, попутно перебинтовав рану. Затянув покрепче, оглядев второй раз Калеба. — Чтож. Поздравляю, вы идёте на верную поправку. Собирая свои докторские вещички, Кавински ухмыльнулся. За эти пять дней понял Калеб. Сейчас его ждёт новый... — А хотите анекдот? — Ехидно улыбаясь, спрашивает риторический вопрос мужчина. За тем продолжает — Хирург долго боролся за его жизнь, но он остался жить. — Тут-то его ухмылочка перерастает в шумный смех. За тем затихает и лишь губы двигаются смеясь, а голос пропал. Калеб хихикает, оценивая анекдот по достоинству. - Вы Калеб, примите эти таблетки после завтрака. - Кладёт в чужую руку одну таблеточку белого цвета, с ровным углублением середине. Её принимают, рассматривая в руках. - До завтрашнего обследования. - До свидания! - Бодрее отвечает детектив, махая доктору.

Снотворное подействовало отлично. Мужчина дремал без задних ног, сном младенца. Вы не подумайте плохого. В студенческие кошмары мучали Кавински. Долго не могут уснуть. Проблемы были со сном. "Сонное зелье" стало спасением. Со вренем кошмары ушли, сон вернулся к норме. Теперь иногда даёт его, видя похожую беду у человека. Страшно ведь всегда заснуть после плохого сна. Мало ли приснится снова. После него всегда было спокойнее, чем после обычного сна.