Не способна забыть

Кровь плескалась по искаженному безумием лицу, попадала в потемневшие глаза, когда-то бывшие красивого синего цвета. Но их обладательница даже не моргала, позволяя красной жидкости свободно течь по щекам и подбородку. Руки, ноги, все тело. Она вся была в крови. Но не своей. Тело под ней издавала хриплые звуки, давая знать, что все еще жив. Из аккуратно подрезанного горла ручьем стекала алая жидкость. Какой это по счеты перезапуск? Восьмой? Десятый? Чхон Ми забыла. Она потеряла счет времени, перестала понимать само его значение. — Гарри, любимый мой, ты... Уши разрезал писклявый крик. Зашедшая в комнату рыжеволосая от страха шмякнулась на пол, во все глаза уставившись на тело мужчины. Уже труп. — Т-т-ты... ты... как ты... Руби подняла дрожащие руки, пальцем указав сначала на нее, потом на тело своего мужа, по счету наверное уже десятого. Ярко алый маникюр отразил тускло желтый свет поломанного фонаря. Показательно подняв окровавленный кинжал, Чхон Ми слизала стекающие капельки. Смотря прямо в кроваво-карие глаза. Кровь этого ублюдка на вкус была такой отвратительной, что ей захотелось вырвать собственные внутренности этим же ножом. Женщина выбежала из подвала с криками. На что она пожала плечами и повернулась обратно к мужчине, что уже испустил последнее дыхание. И принялась острым кончиком вырисовывать странные узоры, напоминающие то ли цветки, то ли что-то еще. Прямо на его коже. Чхон Ми мысленно поблагодарила мастера за полезные приемы самообороны. Хоть они и послужили для слегка других целей, но все же. С уст сорвался легкий смешок. Одновременно с этим дверь наверху оглушительно хлопнула, после послышались тяжелые шаги. По звукам, за ней отправили семерых. Все происходящее дальше было слишком мутным; события смешивались, как смешивались краски, создавая какое-то темное пятно. Очнулась она уже в психбольнице. В усмирительной рубашке, не позволяющей ей двигать руками. Кстати, сколько лет ей было? В один из серых дней, когда ей давали таблетки и ещё что-то, она с милой улыбкой задала свой вопрос по виду молодой женщине. Этого человека она раньше не видела, потому предположила, что та начала работать совсем недавно. И по дрогнувшим рукам поняла, что была права. Женщина извинилась и срочно удалилась, звать кого-то там сверху. Это был первый раз за год, когда пациентка по имени Чхон Ми подала голос.

***

Она проснулась от шума. Первым желанием было вдоволь потянуться, но при попытке осуществить свое желание, пришло осознание, что она все еще в усмирительной рубашке. Живот урчал. Чхон Ми поднялась с неудобной кровати и босыми ногами зашагала в сторону железной двери с маленькими прорезями на уровне глаз. После капельницы и принятых таблеток все время хотелось спать; лечь на каменную кушетку и больше никогда не подниматься. Но она поднималась. Каждый раз. Сама не зная почему. Сонливые и сильно потускневшие глаза цвета океана во время шторма попытались что-то увидеть через неудобные прорези. Люди кричали. Какая-то мысль билась где-то в сознании, пытаясь прорваться через всю эту стену отчужденности и состояния полного истощения, в которого она впала благодаря каждодневным приемам таблеток и капельниц. Прозвучал глухой звук и Чхон Ми отлетела вглубь своей маленькой палатки вместе с дверью. Какая-то вогнутая часть вонзилась ей прямо в живот, острой болью проходясь по телу. И когда она увидела монстра, стоящего у входа, мысль наконец смогла прорваться через стену. Какой-то мутировавший ящер, с несколькими парами глаз, каждый из которого смотрел в разные стороны. Чхон Ми дернулась в попытке встать. Но ей помешала усмерительная рубашка и кусок железа в животе. Монстр отвратительно громко вдохнул, видимо почувствовав запах крови. В следующий момент Чхон Ми поймала себя на том, что кричит. От боли. Ее съели заживо.

***

— Выпусти меня, выпусти! На прозрачный барьер в очередной раз с силой опустилась рука, костяшки которой были изодранные до крови. В маленьком помещении стоял отвратительный металлический запах, вызывающий тошноту и оседающий отвратительным осадком на теле. Хотелось отодрать себе кожу, лишь бы этот запах на ней не осел и дальше ее не преследовал. Небрежно покрашенные стены, которые были и так грязными настолько, что было невозможно узнать настоящий цвет краски, сейчас были испачканы ещё сильнее. По скрипучему полу растекалась лужица, нет, лужа крови, протекая под пол между досками; то тут, то там валялись человеческие органы, будто тело нарезали на мелкие куски, а после раскидали везде, где можно. Само помещение в целом выглядело так, будто тут шла жестокая бойня или проводились пытки, настолько страшные, что смерть казалась наградой и освобождением от страданий. Одиноко висящая на потолке лампочка светилась мутным желтым и каждые десять-пятнадцать секунд с раздражающим жужжанием отключалась, а после вновь включалась. Все, что находилось в этой маленькой комнатке, было испачкано кровью и внутренностями. Красная жидкость въедалась в деревянные и шаткие тумбочку и шкаф, впитывалась в грязный потрепанный ковер и засыхала на поверхности стола. А единственный выход был заблокирован каким-то невидимым барьером, каждый удар по которому создавал рябь, словно били по воде. — Слышишь?! Сраная система, выпусти меня! Чхон Ми в очередной раз со всех сил ударила по барьеру, не замечая ни тупую боль, которая лишь усиливалась после каждого такого удара, ни собственное тело, которое было испачкано в крови. Ей нужно было выйти отсюда. Как можно скорее. Ей было страшно. До ужаса страшно. Но боялась она не расчлененного и бездыханно лежащего позади тела, а того, что пока она выполнит и покинет это чертово задание, будет уже поздно. Мысли, так удачно пришедшие в больную голову благодаря происходящему, медленно, но верно вызывали истерику. Зрачки были максимально расширены, по ногам распространялась дрожь, поднимаясь все выше. С каждым ударом она медленно оседала на пол, ломаясь жалкой куклой. — Я же выполнила задание! Выполнила же! С каждым криком, который становился все тише, пока не дошел до шепота, ее поглощало отчаяние. — Умоляю... Ноги перестали ее держать и она с глухим звуком упала на пол. Тело била уже крупная дрожь, дыхание было беспорядочным, а руки, перестав глупо барабанить по прозрачной стене, схватились за волосы, с силой потянув их. Чхон Ми задыхалась от одной только мысли, что даже полученная сила не поможет ей уберечь оставшееся родное. Не только не поможет, а наоборот, будет мешать. Перед глазами стали с большой скоростью крутится кадры из прошлого. Голова болела, будто по ней ударяли молотом или внутри ползали черви, горло словно что-то обвило, мешая дышать. Собственное тело, казалось, не принадлежало ей, а на жалкие попытки вернуть контроль не отзывалось. Больно. Чхон Ми, словно наяву, видела, как все близкие ей люди умирали по одному, самой жестокой смертью. Все было так отчетливо видно, будто кто-то поставил запись на самую маленькую скорость, позволяя зрителю наслаждаться мельчайшими деталями. Всхлипы, так и не вырвавшиеся наружу, комком застряли в горле и душили. Она царапала себя, ногтями отдирала кожу с тела, лишь бы отвлечься на физическую боль, лишь бы отвлечься. Но не помогало. В отчаянии, пытаясь найти хоть что-то, Чхон Ми слепо водила руками вокруг себя, но натыкалась лишь на барьер, который, будто издеваясь, мягко окутывал ее руки и отталкивал, не давая дотронуться до желаемой ручки двери. Живот с силой скрутило, заставляя ее согнуться пополам и закашляться в порыве опустошить живот, но ничего кроме слюни и слез на скрипучий пол не упало. Единственная живая фигура в помещении, в окружении фарша из крови и внутренностей, подрагивая, как при лихорадке, с испачканным в собственных соплях лицом, шепчущая что-то неразборчивое себе под нос, с дрожащим телом, выглядела жалко.

"Чхон Ми"

Подавившись от резко сделанного вдоха, она снова закашлялась, смотря на светящуюся табличку мутными глазами, полными слез. — Ан... — не способная нормально произнести одно слово, ей оставалось только цепляться взглядом за эту табличку, как за спасательную соломинку.

"Тише"

Плечи коснулось что-то теплое, передавая энергию и согревая дрожащее тело. Не зная, было ли это реальностью или лишь очередным воображением ее сумасшедшей головы, очередной ненавистной ею галлюцинацией, Чхон Ми могла лишь жадно хватать ртом воздух, чувствуя, что медленно приходит в себя, а цепкие руки отчаяния отпускали.

"Ты выйдешь отсюда. Я помогу"

Услышав в последнюю секунду перед тем, как лишиться чувств, какой-то голос, раздавшийся то ли позади, то ли в голове, Чхон Ми подумала, что действительно окончательно сошла с ума. И упала головой на лужу крови. Едва светящийся серебром силуэт непонятно кого прошел сквозь ее тело, растворяясь в ней.

***

Чхон Ми пришла в себя из-за странного шороха, уже ставшего привычным. Медленно вдохнув и не почувствовав ничего, кроме сырости, она продолжила безжизненно лежать прямо на полу, не предпринимая попытки привстать. Чувствуя на себе отвратительный металлический запах. Чувствуя себя грязной. Ей казалось, что запах крови уже стал частью ее самой; второй кожей. И даже не смотря на то, что комнатка сейчас была "чистой", под носом гулял этот отвратительный и тошнотворный запах. Мозг отказывался нормально функционировать после пережитой истерики и стресса, хотя в этом, наверное, тоже был плюс. Никаких лишних нагрузок. В сознании проскользнула одинокая мысль, что ей нужно торопиться, но она исчезла так же быстро, как появилась. Шуршание снова повторилось. Раздался лязг металла, а после звук открывающейся двери. Нос уловил запах сигарета и дешевого пойла. Открывать глаза перехотелось. Зашедший с подносом в комнату мужчина наткнулся лишь на темноту. Разраженно цокнув, он прошарил свободной рукой по стене и найдя выключатель, нажал на него. Старая лампа, которая какими-то невиданными силами все еще продолжала работать, засветилась, наконец, освещая все. Увидев худощавое тело девочки, с каплями засохшей крови на помятой футболке, лежащего на полу, он сильнее нахмурился. Закрыв за собой дверь, он, пошатываясь, подошел к ней и слабо пнул. Никакой реакции. — Откинулась? — задал вопрос скорее самому себе, чем ей. Сев на корточки, мужчина молча наблюдал за ней некоторое время, после резко схватил за волосы, поднимая голову. Снова никакой реакции. Лицо девочки лет четырнадцать или пятнадцать, с ярко выраженными скулами из-за худобы, вообще не поменялось. Только грудь медленно опускалась и поднималась, показывая, что она дышит. — Ну раз так, попробуем по другому. Отпустив волосы и схватив уже за подбородок, он насильно открыл ее рот и просунул два пальца, вызывая рвотный рефлекс. Чхон Ми сухо закашлялась, наконец открывая глаза, потемневшие настолько, что в них было почти невозможно увидеть когда-то ярко синие. — Знал ведь, что не мертва. За два дня голодовки такая умная псина, как ты, не умрет. Кстати, насчет этого, — вспомнив, почему вообще заглянул к ней, он поднялся и подойдя к шаткой тумбочке, взял маленький поднос, которого до этого туда положил. — Руби передала. Наверное, в качестве извинений за новые побои. Оперевшись на едва дрожащие локти, Чхон Ми села, устремив взгляд на поднос с "нечто", что сложно было назвать чем-то съедобным. Больше было похоже на кашу из отходов, небрежно измельченных в блендере. А из-за того, что его поставили перед ней с максимальной небрежностью, содержимое емкости расплескалось по подносу и слегка по полу. Сила Охотника не давала ей почувствовать голод, хотя она, по ощущениям, торчит тут уже месяц, если не больше. Потому, заливать в себя это ей не нужно было. Перед глазами снова засветилась белое окно. Единственное, что доказывало ей — это все лишь задание от системы. Единственное, что не давало ей окончательно сойти с ума

"Ты знаешь, что делать"

Силы, способные убить даже S-рангового, все еще были с ней. Она могла щелкнуть пальцами и не оставить от возвышающегося над ней человека ни косточки. Могла стереть его с лица земли, чтобы никакое напоминание о нем не осталось. Что она в принципе и делала весь этот месяц, проведенный взаперти в тесной комнатке подвала. Но толку от этого не было. Задание с тупым описанием не торопилось засчитаться выполненным, а каждая перемотка медленно вытряхивала ее душу наружу. Чхон Ми не знала, сколько времени прошло в реальном мире.

"Свидетелями будем только ты и я"

— Свидетелями чего? — заданный вопрос устремился в пустоту. Она знала ответ. — Что ты там бормочешь? Хотя неважно, я сейчас занят, — махнув, словно говоря, чтобы она не отвечала, он поправил воротник рубашки и повернулся, направившись к двери. — Приятного аппетита, доченька.

"Твоей слабости"

— Я не твоя дочь. Грубая ладонь, протянутая к двери, так и застыла в воздухе. — Что? Удивленный ее тоном, он обернулся, чтобы увидеть, как Чхон Ми тоже поднялась, уставившись на него с глазами, полными обиды и унижения. Увиденное заставило его мерзко ухмыльнутся. Прямо как во время первой встречи. Стоящая перед ней девочка, от которой остались только кожа да кости, с грязной головой и дырявой одеждой, испачканной то тут то там в крови, была для него просто игрушкой из стекла, которую можно с лёгкостью разбить, стоит только захотеть. А ее попытки огрызаться только сильнее веселили его. — Так ты у нас еще пытаешься строить из себя с... — его перебили. — Почему? Она думала, что больше не способна чувствовать обиду из-за всего совершенного с ней в прошлом. Что больше не способна лить слезы от боли, гложещую изнутри. Что уже давно разорвала в себе все эти ненужные эмоции, словно клочок бумаги, и сожгла на бушующем огне собственной ненависти. — Что по... — Скажи почему? Чем я все это заслужила? Обретя силу, Чхон Ми больше не чувствовала себя жалкой, ничтожной. Отказалась от всего, что делало ее человеком, ради мести. Ей не нужны были друзья, не нужна была семья и не нужен был дом. Она все равно отомстит, а после отправится спокойно в преисподнюю, где — Чхон Ми уверена — ей подготовили отдельную вип зону за все убийства и другие грехи, совершенные ею за все это время. Она уже не была человеком. В ней не осталось чего-то человеческого. Ей, существующей только ради мести, не нужны были какие-то человеческие качества, эмоции и чувства. Перезапуски превратили ее в монстра, сохраняющего человеческий облик. Даже если бы по ее вине умерли миллионы невинных людей, ей было бы плевать. Если бы эти жертвы помогли ей добиться своего, она была готова уничтожить всю планету. — Что я вам с Руби сделала?! Я не просила себя рожать, не просила кормить, не просила воспитывать! Так она думала. Старалась поверить в это, слепо убегая от боли прошлого. Убегая от привязанности, от всех своих близких в прошлом. А если и встречались, то делала им нарочно больно; давила на их самые болезненные точки, лишь бы от нее отстали. Наблюдала, как они с искривленными от обиды и боли лицами поворачивали назад и отбросив попытки наладить с ней связи, уходили. Наблюдала отдаленно за их смертями. — Лучше бы я вообще не родилась! А на самом деле Чхон Ми просто боялась. Боялась, что если у нее будут близкие, то она не сможет спокойно принять смерть. Боялась, что ее, бесчеловечную суку, примут, а после обожгутся об нее. — Лучше бы просто убили, прежде чем это все началось! Боялась, что снова не сможет ничего сделать, что не сможет их спасти и что они все снова умрут прямо перед ее глазами, на ее руках. Она ненавидела этот чертов подвал. Ненавидела эту тесную комнатку со старой мебелью, которого заботливо достали из под мусора. Потому что возвращение в эту комнату означало, что все началось с начала. Чхон Ми больше всех на планете хотела умереть. Сильнее всех других этого желала; жаждала. Можно сказать, это было ее самое главное желание. — Почему именно я?.. Мужчина застыл со странным выражением лица. Нет, он вообще не двигался. Тесная комнатка, малочисленные и уже потрепанные мебели, пол и стены с потолками — все медленно разваливалось на белые куски, как после пройденного в игре раунда. И лишь Чхон Ми продолжала кричать на пустоту, выплескивая все накопившееся внутри.

"Поздравляем! Задание «Головоломка» успешно завершено!"

"Часть награды успешно зачислена!"

"Можете забрать оставшуюся часть!"

Чхон Ми больше всех и вся хотела умереть.

"Просим подготовиться! Вы будете возвращены на обратную точку!"

Но она так же хотела сильнее всех жить.

***

До рейда оставалось два дня. Джин Ву копался в магазине системы, когда оставленные солдаты сообщили ему, что Чхон Ми наконец вернулась.