Кошачьи нежности

      «Декабрь в этом году не такой уж холодный, но зато какой тоскливый. Рождество без снега и еще один год моего одиночества», — Алек уныло брел на свою паршивую работу. Как же ему все осточертело. Совсем недавно он мечтал о свободе, собственной квартире в Нью-Йорке и тишине. Какое-то время он был действительно рад этой самостоятельной жизни вдали от родительского дома.       Мариз и Роберт Лайтвуды — хорошая пара, но родители из них никудышные. Алек еще в раннем возрасте понял, что помощи от них ждать ни к чему. Мало того, что ему приходилось самому справляться со своими проблемами, так еще и воспитание младшей сестры легло на его юные плечи. Изабель появилась, когда ему было три года. Алек не помнил спокойного счастливого детства. Такого у него просто не было. Все свое внимание Лайтвуды направляли на бесконечных гостей, походы по театрам и светским вечерам. Они могли запросто укатить в круиз на пару-тройку недель, оставив в холодильнике лишь пачку сосисок. При всем материальном благосостоянии, им просто было не до собственных детей. Родители забывали важные даты, никогда не посещали собрания и тому подобные обязательные мероприятия. Едва ли дорогие шмотки и безлимитные кредитки могли восполнить острый недостаток семейного тепла. В то время как Иззи всеми силами пыталась добиться участия матери подростковыми скандалами и бунтарским поведением, Алек научился готовить, оплачивать счета, чинить стиральную машинку и много чего еще. С легкостью, приводящей в изумление, Изабель буквально на каждом шагу умудрялась находить приключения на свою пятую точку. Большому брату приходилось несладко, то и дело вызволяя сестрицу из отрезвителя и защищая от назойливых ухажеров, не принимающих отказ; а пару раз она уходила в загул и оказывалась в другом штате, не помня абсолютно ничего. Но несмотря на этот тяжкий груз спасателя, Алек всегда держал под контролем свою успеваемость, понимая, что только поступление в хороший вуз обеспечит ему возможность получить высокооплачиваемую работу, а следовательно, и финансовую независимость от родителей.       Он не хотел оставаться в Бостоне, не хотел вечно решать чужие проблемы. С какого хрена всё это взвалили на него? Даже блохастый кошак, которого пьяная Иззи притащила домой, и тот оказался на попечении Алека. Родителям было ровным счетом плевать, собственно как и обычно. Что оставалось делать? Не бросать же беднягу. Пришлось вести его к ветеринару, делать прививки, кормить таблетками и вычесывать грязные лохмы. И все это за карманные деньги Алека! А что в ответ? Никакой кошачьей благодарности! Долгое время кот вообще не высовывался из темных углов, злобно сверкая глазами и издавая какие-то адские утробные звуки, поэтому Алек уже собирался дать ему имя Черт, но Иззи уговорила назвать паршивца Черчем, в честь Уинстона Черчилля. Якобы, имя повлияет на характер, и пусть лучше кот будет серьезным, а не злым. В конце концов, Алек мог понять, почему кошак стал таким пассивно-агрессивным созданием — наверняка нелегко ему пришлось на улице. Лишний раз хозяин не нарушал покой пушистого засранца, и тот, в свою очередь, потихоньку оттаял. Черч вылез из-под дивана, сменил дислокацию на пуфик в коридоре или на подоконник в комнате Алека, начиная периодически попадать в поле зрения. Шаг за шагом, не нарушая личных границ друг друга, они установили комфортный для обоих порядок. Наученный горьким опытом, Алек понял: трогать кота нельзя, можно только смотреть, и лучше всего — издалека. В свои самые нежные моменты Черч приходил сам. Он не садился на колени, ни в коем случае не терся о руку, в мольбе получить ласку хозяина. Он не нуждался в любви, Алек был в этом уверен.       Что же касается самого Алека, ему было совсем не до любви. Конечно, он мечтал, что в его жизни появится человек, с которым ему будет хорошо, который будет заботиться о нем, поддерживать и помогать. Сначала он искренне верил, затем уже слабо надеялся, а потом и вовсе отчаялся найти кого-то. Ведь что говорить про любовь, у него и друзей-то особо не было. Алек знал, что у него проблемы с общением — он не владел искусством успешной самопрезентации в коллективе, не умел сочинять остроумные шутки или рассказывать забавные истории. Обычно он не задерживался на заднем дворе школы после уроков, разве только в поисках своей загульной сестренки. В отличие от него, Иззи была звездой. Алека же многие знали просто как «тихого брата крутой Изабель Лайтвуд». Встретить Иззи в школе было поистине чудом — обычно ее носило где угодно. «Лучше бы и не приходила на занятия», — думал он, выводя сестру из кабинета директора, — «Где были ее мозги, когда она решила курнуть травки в женской раздевалке перед уроком физкультуры?» Снова и снова она вытворяла какую-то немыслимую дичь. Когда Алеку начинало казаться, что хуже уже быть не может, Иззи пробивала новое дно. Она смиренно шла за ним, стыдливо потупив глаза, когда брат забирал ее с очередной попойки. Алек не винил ее за эпатажные выходки, понимая, почему сестра так ведет себя: у них был один и тот же источник детской психотравмы, отличалась лишь реакция. «Наверное, девочкам больнее пережить отсутствие любви и внимания родителей», — размышлял Алек, оправдывая поступки Изабель. Только у нее хотя бы был брат, готовый ради нее на все, а у него не было никого, кто мог бы так же позаботиться о нем.       Когда к концу средней школы у Иззи появился парень, Рафаэль Сантьяго, Алек наконец-то смог выдохнуть. Юноша хорошо влиял на сестру, и с ним она была в безопасности. Семья Рафаэля придерживалась строгих правил, поэтому он не позволял Изабель вести слишком уж распутный образ жизни. Она все еще могла бахнуть винца, но возвращалась домой не позже десяти вечера. Это обстоятельство немного разгрузило старшего брата, и он смог хорошо подготовиться к выпускным экзаменам. Математика была сдана на отлично, письма с положительными рекомендациями из школы получены, необходимые эссе написаны... Алек разослал заявки в несколько вузов по направлению «финансы и бухучет», больше всего мечтая поступить в Колумбийский Университет. Разумеется, Лига Плюща — это очень престижно, но он преследовал немного иную цель. Соврав, что его не приняли в Гарвард (только бы не оставаться в Бостоне), Алек всего лишь желал уехать подальше: оказаться в другом месте, примерить новую роль, почувствовать себя, наконец, хозяином своей жизни. Удивительно, но родители по-настоящему обрадовались поступлению Алека в университет Нью-Йорка. На протяжении всего обучения Лайтвуды помогали сыну финансово, ни разу не приехав навестить его, ссылаясь то на одно, то на другое внезапное путешествие. Это же его не удивляло совсем.       Алек долго подбирал себе съемное жилье: он рассматривал практически любые варианты, главное — чтобы до учебы недалеко и соседи не слишком шумели. Пару месяцев ему пришлось пожить в комнате с одним мальчиком из института… Это было пиздец как ужасно. Нет, тесное соседство — это точно не для него, сплошное нарушение личного пространства и несостыковка биоритмов. Наконец, каким-то чудом, он наткнулся на вполне уютную небольшую студию в Бруклине. Алек благодарил небеса за эту невероятную удачу. Только подумать... Окна выходили прямо на пролив Ист-Ривер и Бруклинский мост — величественное, монументальное сооружение, соединяющее Лонг-Айленд с Центральным Нью-Йорком. Выходя из дома, Алек сразу же попадал в парк Бруклин Бридж, растянувшийся вдоль набережной пролива. Спрятаться в тени ветвистого дерева и жадно вдыхать свежую прохладу было настоящим спасением в знойный летний день. А еще здесь была открытая сцена, на которой по выходным частенько проходили концерты живой музыки. Алеку даже не нужно было покупать билет, все было прекрасно слышно и видно с его балкончика на тринадцатом этаже. Домик был не новым, но очень ухоженным. Соседи, все как на подбор: тихие добропорядочные люди. Ну, по-своему чудные конечно, зато милые. В основном, здесь жили спокойные семейные парочки или погруженные в свой собственный мирок одиночки, коим являлся и Алек. У многих были питомцы, и Лайтвуд даже слышал, что у собачников есть свой чат, где они договариваются о совместных прогулках. Вот это коммуникация, с ума сойти! В первый же день к нему наведалась группка самых инициативных жителей дома, желая поздравить Алека с новосельем и познакомиться с ним поближе. Ему аккуратно намекнули, что шум и вечеринки здесь не приветствуются, чему он был только рад: сам не любил нарушителей покоя. К счастью, здесь шуметь было некому. Обычные студенты жили в комнатах общежития, а кто побогаче — селились в тусовочных комплексах в самом центре Манхеттена. Алека не привлекали такие места. Чуть отдаленный от центра Бруклин был как раз ему по душе. Да и хоть родители оплачивали аренду, Алек не хотел слишком уж обременять их. Этот вариант был идеальным во всех смыслах. Золотая середина. То, что надо. Ни больше, ни меньше. Хозяйка была довольна скромным и кротким нравом Александра, и разрешила ему привезти из Бостона кота. Так они и стали жить вдвоем: Алек и Черч, Чёрт и Александр. Это место стало их тихой гаванью, маленьким островком нескончаемого одиночества.       Время шло, в личной жизни Алека ничего не менялось. Он догадывался, что девчонки ему не столь интересны, хотя все еще надеялся, что просто не встретил ту самую. У него, вроде, были уже все основания признаться хотя бы себе, что он — гей, но юноша упорно отрицал эту мысль. Копаться в себе казалось ему неважным и неинтересным. Что же по-настоящему его увлекало, так это учебная практика, начавшаяся на третьем курсе и проходившая в одном из крупнейших банков Нью-Йорка. Прилежным учеником быстро заинтересовались, предложив ему довольно хорошую должность для начинающего специалиста. Если бы у Александра действительно была личная, или хотя бы активная социальная жизнь, скорее всего, он не смог бы совмещать обучение с работой. Но Алек так и оставался одиночкой и конченным задротом. Разумеется, он согласился. Иззи приезжала каждые каникулы — для Алека это стало единственным отвлечением от выматывающего дня сурка. Если на первом курсе они могли проводить много времени вместе, гуляя по Центральному Парку или Тайм Сквер, то теперь сестра все больше была предоставлена сама себе — Алек совершенно не успевал развлекать ее. Та, в свою очередь, не на шутку увлеклась походами по всевозможным кастингам, и, даже, в какой-то степени, добилась успеха: в Бостоне она снялась в парочке рекламных роликов, продолжая периодически позировать для некоторых популярных каталогов одежды. Ничего удивительного, ведь Лайтвудам от природы были даны блестящие, густые, черные как смоль волосы и необыкновенные, глубокие, страстные карие вишни. Только Алек, со своими нежными голубыми глазами — единственный, выбивающийся из семейства. И в кого ему такой подарок? В остальном, сразу было видно: Изабель и Александр Лайтвуды — родные брат и сестра. Разве что, Иззи умела с гордостью представить себя, умело подчеркивая все свои достоинства так, что никто и никогда не замечал ее недостатков. С Алеком же все было кардинально противоположно: окружающие в упор не замечали его красоту. Серый, унылый гардероб, сутулая поза, взгляд куда-то в пустоту — и вот уже весь мир послушно игнорировал его присутствие.       Иззи все чаще ругалась с Рафаэлем — тот не одобрял заинтересованность девушки в модной индустрии. Брат же относился к этому хобби совершенно спокойно: всяко лучше, чем торчать или уходить в запой. Единственное, что его пугало — возможный разрыв сестры с бойфрендом, ведь тогда, скорее всего, она снова свалится Алеку на голову и он больше не сможет заниматься обучением и успешно строить карьеру. С легкой руки Изабель разрушит его аккуратную жизнь, словно карточный домик. «Ну нет, пусть этим занимается Рафаэль Сантьяго, раз уж взялся». Совсем скоро любимая сестренка как раз должна приехать, вот Алек и поговорит с ней о важности стабильных отношений. Напомнит, как много для нее сделал Рафаэль, как сильно он ее любит. «Такими парнями грех разбрасываться», — уныло размышлял Алек, уже допивая купленный в кофейне навынос горький американо. «Опять обжег язык, вот же черт! Черт! Забыл покормить Черча, ну что за день сегодня». Наконец, дойдя до нужного здания, Алек не смог в очередной раз не восхититься тем, что работает в этой помпезной высотке. «Аж дух захватывает!»       Миновав проходную, он остановился в ожидании прибытия лифта, как вдруг кто-то сзади схватил его за плечо. — Готов к труду и обороне? — над ухом раздался громкий и слишком энергичный для такого раннего утра голос Джейса Эрондейла. Джейс был всего на пару лет старше Алека, но еще не добился особых карьерных высот. Несомненно, у него были хорошие шансы, если бы он не был откровенным лентяем. Коллектив обожал этого веселого и обаятельного блондина: наверное, потому-то его до сих пор и не уволили. Джейс нравился Алеку именно тем, что являлся его полной противоположностью — у того были все качества, которые так нравились окружающим: харизма, раскованность и непринужденность. Все недоступное Алеку. Хотелось приблизиться к Джейсу — интересно было понять этого человека, впитать в себя немного его уверенности. В какой-то момент Алек даже испугался, что запал на Эрондейла, но вскоре осознал, что испытывает к нему исключительно дружескую заинтересованность. Тем более, Джейс оказался стопроцентным натуралом, а если быть точнее — конченным бабником. — Уже энергетика въебал, Джейс? С утра пораньше? — Алек зашел в лифт, за ним — не отстающий ни на шаг Эрондейл. — Нет, ты не поверишь, какую горячую нимфу склеил вчера в клубе! Кстати, зря ты не пошел, было крышесносно. Полный улет! — Говори потише, — закатив глаза, шикнул Алек, — если не хочешь, чтобы весь банк узнал о твоих похождениях. У меня сессия на носу, мне не до гулянок. — Я только это и слышу, блять! О-о, я прилежный Александр Лайтвуд, лучший сотрудник, золотой студент и просто непорочный ангел во плоти, — Джейс подключил весь свой артистизм, изображая Алека, выбивая из того короткий смешок, — Хватит строить из себя девственника, в следующий раз ты не отвертишься, — коварно улыбнулся саблезубый Эрондейл. — Девственника? Не неси хуйню, Джейс, мне уже двадцать один год, какая, к черту, девственность, — как-то слишком нервно ответил Алек, выдавая задетое за живое эго, — Хорошо, ладно, на следующей неделе устроим разнос. Ты доволен? — Да-а, детка-а! — Джейс радостно заплясал на месте, отмечая свою легкую победу и вызывая у Алека приступ острой мигрени. Впереди долгий рабочий день, а потом еще нужно будет заехать в учебный кампус…       Ближе к восьми вечера Алек наконец-то вернулся домой, и с удивлением обнаружил огромную фуру возле подъезда. Двое крепко сложенных грузчиков вытаскивали мебель и многочисленные коробки из машины. «Кто-то переезжает? Давненько здесь ничего не происходило». Когда Алек поднялся на свой этаж, оказалось, что как раз в квартиру напротив и въезжает новый сосед. Раньше там жила молодая парочка — Майя Робертс и Джордан Кайл, — но после трагической гибели парня, Майя уехала жить к родителям, покинув студию, напоминающую о беззаботной жизни с любимым. «Это очень грустная история... Надеюсь, Майя сможет вновь обрести счастье», — тоскливо размышлял Алек, разглядывая барахло, раскиданное по лестничной площадке. Мраморная столешница; причудливый торшер с бахромой; странные картины в огромных резных рамах; пестрый ковер, свернутый в рулон; одиноко стоящая кошачья переноска; а также коробки, коробки и еще раз коробки всевозможных размеров... Все это добро, честно говоря, мешало Алеку открыть свою входную дверь, и он в растерянности подвис на пару минут. Из оцепенения его вывела распахнувшаяся дверь напротив, на пороге которой появился экстравагантный незнакомец. «Он что, рок-звезда?» Алеку стало неловко откровенно пялиться, но мужчина, похоже, ничуть не смутился. Кошачий взгляд раскосых глаз приковывал к себе все внимание так, что было просто невозможно оторваться. «Черная подводка…» Раньше Алек не видел, чтобы парни так делали. Но, оказывается, это чертовски красиво. И сексуально. — Привет! Простите, я сейчас все уберу, — торопливо проговорил новый сосед, видя озабоченное лицо Алека. Он тут же подхватил переноску, гремя многочисленными цепями и побрякушками на шее, и сдвинул ногой большую картонную коробку. — Завтра всего этого уже здесь не будет, обещаю. «Какой приятный бархатный голос… он точно рок-звезда», — мысленно Алек уже растекся в теплую лужицу. Он хотел было рассмотреть нового соседа как можно детальнее, но тот, к сожалению, явно не был заинтересован точить лясы в коридоре. Оно и понятно, у него наверное куча дел. — Все в порядке, не беспокойтесь. Ничего страшного, — пробормотал Алек, пряча взгляд, пока дверь в квартиру соседа практически закрылась, — Я — Алек. — Магнус! — Приятно по… — дверь с грохотом захлопнулась. «Блять». Алек стоял, как вкопанный, тупо уставившись в одну точку. «Но мы же еще успеем познакомиться, правда ведь?»