YES or YES

Чонгук понимает, что будет ненавидеть себя до конца жизни за то, что не может сосредоточиться на своём первом в жизни совещании.       Коленка предательски дрожит под столом, пальцы потеют, а галстук кажется настоящей удавкой на шее. Даже в просторной светлой переговорной с тихо шипящими кондиционерами Чонгуку трудно дышать. Он нервно грызёт кончик ручки — дорогущего чёрного паркера, подаренного друзьями в честь его трудоустройства в этом серьёзном месте. Надпись на клипе гласит: «Господин Чон», словно он стал генеральным директором из типичной романтической дорамы, а не классическим клерком. Но один из друзей, Тэхён, убедил его, что «это будет вдохновлять».       Ручка с гравировкой, изготовленная на заказ, и такой дорогой фирмы, вероятно, прошлась по кошелькам друзей с невиданной жестокостью, и Чонгук правда ценит это. Именно поэтому он даже думать не хочет о том, где и как глубоко этот драгоценный паркер может оказаться, узнай друзья чем Чонгук занят прямо сейчас.       Прежде чем расположиться этим утром в этом офисном кресле, Чонгук прошёл через настоящий ад длиною в месяц: сначала сложное собеседование, потом две недели обучения в группе соискателей, где он ежедневно сдавал тесты и изучал свою будущую должность заново (забудьте всё, чему вас учили в университете, ага), затем — аттестация в три этапа, где Чонгук почти облажался на беседе с менеджером по подбору персонала. После — практика, во время которой Чонгук корпел над бумажками, которыми, по всей видимости, никому больше заниматься не хотелось. А далее пробежка по сотне инстанций, чтобы собрать весь необходимый пакет документов и справок: в конце концов, офис компании «Хайб» — не какая-нибудь лавочка, у них всё серьёзно.       И вот — понедельник, девять утра. Первая полноценная планёрка. Чонгук встал ни свет ни заря и нарядился лучше, чем на собственный выпускной: чёрный костюм по фигуре, белая рубашка, симпатичный тонкий галстук (завязывать который учил его Тэхён), начищенные до блеска туфли. Накануне Чонгук даже сходил постричься, хотя обычно делал это лишь раз в год и с ноющей болью в сердце; свежую причёску он уложил специальным воском по урокам из тик-тока. В общем, выглядел он с иголочки — сразу и не узнаешь. Весь трясётся, когда вслед за новыми коллегами шёл в длинную переговорную с высокими стеклянными стенами и доской для проектора.       А потом увидел его.       Он последним заходит в переговорную, и делает это так, словно снимается в рекламе одежды: распахивает дверь, затем — пуговицу на пиджаке, после чего — и рот Чонгука. Его голос звучит уверено и поставлено, на серьёзном лице не мелькает и подобия улыбки. Он тут же приступает к делу, не позволяя специалисту из HR представить Чонгука и пару других новичков остальным сотрудникам. И, как только он включает первый слайд своей презентации, Чонгук прекращает адекватно мыслить.       Рост — метр семьдесят с чем-то, но отглаженные брюки, прекрасно сидящие на его стройных ногах, увеличивают сантиметры прямо на глазах. Приталенный пиджак, под ним — белоснежная сорочка, и у горла пуговицы расстёгнуты так, словно кричат, кто здесь босс. Идеально выкрашенные светлые волосы убраны назад, и лишь пара тонких прядей спадает на лоб. Круглые очки в тонкой серебряной оправе не могут скрыть взгляд, пробивающий на мурашки даже тогда, когда он отведён в сторону. Полные розовые губы.       В стенах офиса они ещё не пересекались, но Чонгук знал, что познакомится с ним сегодня. Пак Чимин не похож на типичного руководителя, образы которых рисовались в воображении Чонгука всё это время. Он выглядит так, словно только что сошёл с постеров тех же пресловутых романтических дорам: ещё минута, и Чонгук услышит старт съёмок. Готовящийся вступить в должность главы планово-экономического отдела, господин Пак уже преподносит себя и свои требования так, словно занял эту должность ещё в младенчестве. От строгости и ясности его речи у Чонгука трясутся поджилки. Хочется прикусить губу и чуть ослабить галстук, но Чонгук боится даже шевельнуться и ненароком издать какой-нибудь дурацкий звук.       Во всём этом пара проблем. Во-первых, Чонгук не может не признать того факта, что, окажись он на пару лет младше, он почувствовал бы давление в штанах при одном взгляде на этого мужчину. Чимин определённо в его вкусе. И дело не в пресловутом официальном костюме, на который, очевидно, прямо в эту секунду у Чонгука наблюдается кинк. Дело в его энергетике.       Однако вторая проблема куда круче. Возможно, всё дело в пытливом уме Чонгука, который, честно говоря, пока ещё слишком юн: Чонгук только пару месяцев назад окончил университет. Да, опыт работы у него имеется, но несколько… другой. Эмоции и мысли могут взять над ним верх.       А может быть, всё дело в хорошей памяти на лица, которую он натренировал за годы работы в кафе. Тогда его дела обстоят ещё хуже. Потому что, как бы Чонгук ни отрицал это, факт остаётся фактом: он знает своего босса.       Он мог бы решить — и с удовольствием бы сделал это, — что ошибся или что у господина Пака есть брат близнец. Такие сценарии вернули бы в Чонгука такое необходимое чувство безопасности. Однако оба варианта имеют крайне катастрофический шанс на существование.       Чонгук и господин Пак всё же виделись. Лишь раз. Но в совершенно других условиях.       Озабоченный размышлениями об этом, Чонгук не замечает, как планёрка заканчивается. Переговорная стремительно пустеет, и парень, потратив ещё несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями, медленно встаёт со своего места и направляется в сторону выхода, однако у самых дверей его окликает Сокджин, глава отдела кадров, и подзывает к себе. Всё это время он занимал стул рядом с Чимином. Теперь, очевидно, он намерен представить их друг другу.       Чонгук нервно сглатывает, замерев на месте, поправляет галстук и поспешно оборачивается. Теперь, когда мужчины беззаботно разговаривают друг с другом, Чонгук наконец видит, как Чимин улыбается, словно поставил на паузу игру в сурового руководителя. Через секунду его внимание переключается на Чонгука, застрявшего в дверях, и обворожительная широкая улыбка превращается в сдержанную.       — Сокджин-щи, это новичок, о котором вы говорили?       Чонгук резко кланяется, возможно, даже ниже, чем стоило бы.       — Здравствуйте, — мямлит он, надеясь, что его лица не видно, — моё имя Чон Чонгук, я новый администратор планово-экономического отдела.       — Я так и понял, — Чимин легко жмёт его руку.       Выпрямившись, Чонгук кротко вдыхает. Его глаза предательским образом встречаются с глазами Чимина, и в эту секунду Пак вдруг бегло осматривает его — так, словно уловил нечто знакомое.       — Добро пожаловать в «Хайб», — немного щурится Чимин, продолжая держать Чонгука за руку.       В попытке использовать все свои актёрские способности, Чонгук как можно доброжелательнее улыбается:       — Спасибо… господин Пак.       Его голос заметно стухает при обращении к Чимину: даже это грёбаное словосочетание может навеять ему совсем не нужные воспоминания.       — Чимин-щи — наш старший специалист, — вмешивается Сокджин, пока Чонгук постыдно прячет глаза, а Чимин продолжает рассматривать его. — Не стоит звать его господином, он ещё не дослужился.       — Айщ, — Чимин со смешком шлёпает мужчину по плечу. — Что за разнузданность в этой компании? Нельзя обучать новичков плохим манерам.       — Смотри, а то эго пробьёт крышу офиса, — ухмыляется Сокджин, качая головой. — Чонгук-щи, прошу, мне нужно показать вам ваше рабочее место.       Чонгук глупо кивает, пропускает мужчину вперёд и торопливо следует за ним в сторону своего будущего кабинета, ожидая, что вот-вот окажется в безопасности. Но его сердце останавливается, когда он вдогонку вдруг слышит голосом Чимина:       — Чонгук-щи, мы раньше не встречались?       — Н-не думаю, сэр… то есть мэм. То есть, — Чонгук сглатывает; пот струится по его спине где-то под рубашкой. — Чимин-щи.       Пак с улыбкой вскидывает брови, и Чонгук знает, он точно знает, что тот провожает их с Сокджином взглядом, и он точно знает, что этот взгляд ему бы не понравился.

***

Чонгук ударяется затылком о шкафчик, прислоняясь к холодной дверце спиной. Его всё ещё потряхивает, хотя рабочий день закончился час назад. Всё то время, что он провёл в общественном транспорте, добираясь до кафе, его голову никак не могла покинуть одна-единственная мысль: Чимин обо всём знает. Он наверняка вспомнил Чонгука точно так же, как тот вспомнил его. И наверняка теперь он горит огромным желанием рассказать обо всём начальству или — что хуже — коллегам по офису. И тогда все будут над Чонгуком смеяться. И тогда Чонгук потеряет работу. И тогда родители его сожрут. И тогда…       — Эй, — по плечу Чонгука шлёпают тканевой салфеткой. — Ты живой? Как первый день, Господин Клерк?       — Ха-ха, — мрачно отзывается Чонгук.       Его мокрая спина отлипает от шкафчика с характерным звуком, и когда он открывает глаза, то видит, как друг-тире-начальник напротив него кривит рожу. Тэхён уже во всеоружии: и в чепчике, и в фартучке, и в грёбаной юбочке. На этот раз на его каштановой шевелюре красуется пара чёрных кошачьих ушек с маленькими бубенчиками, а на руках — варежки-лапки с розовыми подушечками на ладонях. Он отвратительно милый в этом костюме — то, что нужно для этого пристанища извращенцев и извращенок.       — Ты чего такой хмурый? — куксится Тэхён.       Его кулаки прижаты к груди, потому что он не в состоянии выйти из образа даже когда ходит в туалет, Чонгук мог бы поклясться.       Он тяжело вздыхает, стаскивая с себя влажную рубашку и открывая наконец шкафчик с собственной униформой.       — Ты помнишь компанию, которая была здесь на прошлых выходных? — он вешает рубашку на плечики и достаёт из шкафчика чёрное платье с юбкой-солнцем. — Ну, та, где был не то парень, не то девушка в красном кардигане.       — О, кажется, припоминаю, — Тэхён делает вид, что глубоко задумывается, как персонаж какого-нибудь мультфильма. — Милашка с такими розовыми губками?       Чонгук угукает, устало ныряя в платье, после чего Тэхён помогает ему застегнуть одежду со спины.       — И что с ней?       — С ним, — Чонгук набрасывает на себя белоснежный фартук, обшитый рюшами, и завязывает его потуже на талии. — Это он.       — Откуда тебе знать? — не понимает Тэхён, поправляя волосы на затылке Чонгука.       Чон снимает брюки и убирает их в шкафчик, а затем достаёт белые чулки — самую постыдную часть униформы — и оборачивается к другу.       — Он мой коллега.       Тэхён округляет глаза, его рот распахивается в немом удивлении, а руки наконец опускаются. Чонгук плюхается на лавочку и, стянув с себя носки, швыряет их в шкафчик, а затем натягивает первый чулок на левую ногу. Скользит он хорошо — Чонгуку приходится бриться, потому как торчащие из-под капрона волосы не очень соблазнительно выглядят. Чулки доходят до середины бедра и слишком пошло смотрятся без юбки, пережимая тренированные мышцы. Благо у Чонгука юбка до колена.       — Он твой коллега?       — Он мой коллега, — Чонгук кивает и берётся за туфли. — Я бы сказал, кто-то вроде босса.       — Он твой босс? — уже шёпотом переспрашивает Тэхён, будто не верит в услышанное.       — Он мой босс, — отвечает прозрачно Чонгук. В нём нет сил на эмоции.       — Он твой босс, — глупо повторяет Тэхён, прижимая руку к лицу. — Он видел тебя…       — Он видел меня.       — …В костюме горничной, — договаривает Тэхён полушёпотом.       — В костюме горничной, — соглашается Чонгук, застёгивая милые девчачьи туфли на крошечном каблуке.       Тэхён коротко вздыхает, всё ещё глядя на Чонгука расширенными глазами и прижимая варежку ко рту. Чонгук видит, что он изо всех сил сдерживается, потому что знает своего друга слишком хорошо, чтобы поверить, что он сопереживает ему. Тэхён едва ли не лопается от смеха.       — Он видел тебя, — снова выдыхает Тэхён, и Чонгук закатывает глаза, подхватывая свой отделанный белыми рюшами чепчик и протискиваясь к зеркалу.       — Отвали, — шипит он, аккуратно сажая чепчик себе на голову. — Заткнись.       Тэхён активно качает головой.       — Он знает, что ты горничная, — твердит он. — Ты горничная, Чонгук-и. Он знает.       — Отвали, иначе я уйду домой и не буду дорабатывать месяц, — рычит Чонгук.       — А ведь он такой симпатичный, — игнорирует его Тэхён. — Что, если он захочет, чтобы ты оделся так только для него? — он мечтательно прикрывает глаза, и Чонгук всем своим сердцем не хочет знать, какие грязные мысли царят в его голове прямо сейчас. — Он ещё и твой босс…       — Так, всё, — Чонгук убеждается, что выглядит сносно, и поворачивается к другу. — Я запрещаю тебе фантазировать обо мне и моём боссе, ты, извращуга. — Тэхён дует губы. — Я пошёл работать. И! Чтобы ни слова остальным.       Тэхён хмыкает, закатив глаза, и Чонгук торопливо покидает раздевалку.       Итак, Чонгуку двадцать пять, и он совсем недавно устроился в одну из крупнейших компаний страны на серьёзную должность, где нужно носить строгие костюмы, уметь работать с офисной техникой, писать официальные письма и разбираться в бумажках.       Но до этого Чонгук работал в совершенно другом месте — в заведении, где его лучший друг Тэхён — управляющий, где нет никакой офисной техники и письма писать никому не нужно. Где форма — это платье, передник, чепчик и чулки, а господами и госпожами называют не руководителей, а гостей, где вместо бумажек — различные виды кофе и десертов.       Моэ-кафе, где все официанты — парни-бойфренды в костюмах прислуги.       Моэ-кафе, где Чонгук видел Чимина собственными глазами в прошлые выходные в качестве гостя, где обслуживал его столик и называл господином, потому что того требуют специфика заведения и Тэхён.       Чонгук… горничная.       Нет, не так.       Как там говорится? «О, ну да, это я. Как я докатился до жизни такой?» — с этим вопросом Чонгук начинает каждое своё утро, когда, не выспавшись, умывается в крохотной ванной комнатке своей квартиры на окраине города. Затем он пытается пригладить непослушные волнистые тёмные волосы и оценивает состояние своей щетины, решая, стоит ли ему сегодня бриться. При виде своих тёмных кругов под глазами он тяжело вздыхает. Мешки под ними весят килограмм пять, словно набитые рисовой мукой, что, по отцовским рассказам, с таким упоением тот таскал в его годы. А Чонгук не таскает мешки с мукой — разве что, если старый усатый грузчик отказывается выходить на смену, и тогда помощи просит кто-то из сотрудников кафе, в котором Чонгук… горничная.       Мы снова здесь.       Чонгуку долгое время было немного не по себе в таком странном месте. С ужасным стыдом помогли справиться ребята в коллективе, которые стали его самой настоящей семьёй в чужом городе. Со временем Чонгуку и вправду начало нравиться быть частью этого маскарада: как бы отвратительно он себя ни чувствовал в униформе, девчонкам и редким парням в их заведении он казался безумно привлекательным, так что он смирился и даже научился получать удовольствие от происходящего.       Никто в его родном Пусане не знает об этом месте до сих пор: ни родители, ни старые друзья. Окончив университет, Чонгук принялся активно искать работу, хотя уже пару лет как был официантом здесь, в «Моэ Моэ» — всё для того, чтобы родители наконец отстали, а Чонгук мог с достоинством и честностью рассказывать о своей должности. Так он оказался в планово-экономическом отделе престижной компании, где Тэхён пророчит ему смерть в одиночестве среди стопок бумаг.       Надо сказать, кафе не всегда было таким… извращенским. Раньше это было просто моэ-кафе с персоналом, одетым в косплей. Каждая неделя была тематической: управляющая Юнджи выбирала фандом, официанты шили костюмы. Всё было прекрасно до тех пор, пока интерес к косплею не начал угасать. Тогда ушла управляющая Юнджи, а на её место встал Тэхён. В его руках оказалась обязанность вернуть «Моэ Моэ» былую прибыль.       Так Чонгук вместо фрака или хотя бы штанов оказался в платье, а вместе с ним — ещё один официант Хосок и сам Тэхён. Новой униформы избежали только их бариста Намджун и кондитер Юнги, чему они, разумеется, были несказанно рады. По правде, Тэхён настаивал на том, чтобы весь персонал таскал платья, но Юнги пригрозил ему своим увольнением, так что он сдался. Сам Тэхён форму просто обожает: каждый день придумывает новые и новые аксессуары, иногда — наряжается в какую-нибудь нэко или кицунэ, или ещё в кого. Часто из-под его юбки торчит даже хвост, и Чонгук искренне не желает знать, как он крепится.       Отпускать Чонгука Тэхён ужасно не хочет, но у него нет выбора. Единственным условием, которое он вымолил у Чонгука, стало поработать на полставки ещё немного, пока Тэхён ищет ему замену. Ну, а поскольку в консервативной Корее не так уж и много желающих позориться в подобных заведениях, Чонгук догадывается, что останется здесь ещё минимум на месяц.       Он выходит в зал, поправляя свою юбку. Его отстриженные волосы не кудрявятся как прежде, но чепчик в отражениях стеклянных декораций смотрится всё так же хорошо. Кофейня переполнена гостями, играет мягкий корейский поп, на улице заметно вечереет. Хосок, второй официант, вежливо болтает с девчонками за дальним столиком, держа на ладони серебристый поднос с чизкейками. Его юбка несколько короче юбки Чонгука, а вместо чулок на его тонких ногах — гольфы до колена.       Хосоку, как и Тэхёну, происходящее нравится. Он ведёт себя мило, но не играет: это просто то, какой он на самом деле. Добродушный, улыбчивый, притягательный. Дурацкая униформа подчёркивает его характер и фигуру, но не делает из него посмешище.       В отличие от Чонгука, который со своей мускулатурой в платьице и чепчике часто смотрится как самый настоящий придурок. Но, как уже говорилось, девчонкам нравится, как и парням, которые приходят сюда позалипать на выряженных в девчачьи костюмы парней. Если девчонки зачастую испытывают романтические чувства к мужчинам в юбках, то парни наверняка пользуются возможностью, чтобы потом надрочиться до смерти.       Именно поэтому Чонгук не понимает, что в таком месте мог забыть Пак Чимин. На работе он выглядел серьёзным и уверенным в себе профессионалом, который совершенно точно не интересуется ряжеными в форму горничных мальчиками. Чонгук даже не уверен, по мальчикам ли Чимин. Наверняка после работы он предпочитает проводить время в компании горячих девушек где-нибудь в баре или в своей квартире.       Что общего между Пак Чимином и моэ-кафе?       Чонгук помнит, что он был не один: вместе с ним за столиком сидело ещё три девушки. Все симпатичные, но, казалось, значительно младше Чимина, может, старшеклассницы. Они общались, но между ними не было ничего такого, из-за чего пришлось бы бить тревогу. Словно он был другом или, может, братом кого-то из девушек. А оделся так, чтобы не привлекать внимания.       К слову, об одежде. Если бы Чонгук не обслуживал их столик в тот день, он вряд ли смог бы узнать Чимина в костюме и с залаченными волосами в офисе. Чимин действительно выглядел так, что распознать в нём девушку или парня было немного проблематично. На нём был красный пушистый кардиган, волосы мягко уложены, и чёлка скрывала лоб. Узкие чёрные джинсы, небольшая сумка и солнцезащитные очки. Даже его голос казался другим.       Может, у Чимина и вправду есть близнец?       Чонгук трясёт головой, чтобы выгнать мысли прочь и сосредоточиться на работе. Пара прядей падает на его лицо. Звучит звон колокольчиков, и он торопливо приближается к столику, чтобы принять заказ у двух девушек, кокетливо рассматривающих его. Чонгук улыбается и по привычке убирает короткие волосы за ухо, вежливо представляясь:       — Добрый вечер, госпожи. Меня зовут Кук-и, и сегодня я буду вашей горничной.       — Как мило! Кук-и! — восклицает одна из девушек с рыжим каре. Она симпатичная, и Чонгук искренне надеется, что он тоже. — Мы будем рады, если вы скрасите наш вечер своим присутствием.       — Я сделаю всё возможное, чтобы порадовать вас, госпожа, — произносит Чонгук, вливая в свой голос весь мёд, на который способен.       Он записывает заказ и вежливо кланяется, а затем направляется к бару, чтобы попросить Намджуна приготовить кофе. Однако по пути он слышит новый звон колокольчика — такие стоят на каждом столике (дурацкая идея Тэхёна). Притормозив, он переворачивает лист в маленьком розовом блокноте и разворачивается на каблуках, намереваясь принять следующий заказ. Но, увидев гостя, Чонгук тут же замирает на месте.       Мир вокруг них словно останавливается, когда их взгляды пересекаются. Лицо Чонгука вмиг окрашивает ужас, лицо Чимина же остаётся непроницаемым, что не на шутку пугает. Чонгук не уверен в том, что ему нужно делать: взять грёбаный заказ или спрятаться в подсобке. За него решает Тэхён.       — О, господин, это снова вы! Добро пожаловать в «Моэ Моэ»!       Он толкает Чонгука со спины, чтобы тот подошёл к столику. Чонгук хочет пойти на убийство.       Спрятав лицо за чёлкой, Чонгук медленно приближается к треклятому столику. Звучащая вокруг романтическая музыка постепенно стихает в его ушах, а пальцы, стискивающие ручку и блокнот, потеют. Он чувствует себя так, будто ступает по тонкому лезвию, вокруг него — бездонная пустота. Ещё чуть-чуть, и он угодит в пропасть. Чимин не шевелится.       — Добрый вечер, — мямлит Чонгук тихо, когда столик оказывается ровно напротив него. — Сегодня я буду вашим официантом…       Чимин втягивает воздух через нос, и Чонгук дёргается от этого звука. Его бегающие глаза фокусируются на равнодушном лице Чимина. Мужчина сидит прямо, на нём нет очков, вместо пиджака и рубашки — бежевый классический джемпер, а от укладки не осталось и следа, словно он успел сходить в душ после работы. Единственное, что кажется знакомым в его образе — этот изучающий взгляд.       — Официантом? — наконец выдыхает Чимин. Чонгук дёргается снова. — Кажется, ты переврал свою реплику.       Чонгук вскидывает голову, непонимающе уставившись на Чимина. Тот расслабленно откидывается на спинку кресла и выгибает бровь.       — Скажи то же, что сказал тем прелестным дамам.       Чонгук почти давится воздухом.       — Что?       — Ну же, — кивает Чимин, и теперь в его глазах пляшут черти. — Не огорчай своего гостя.       Чонгук чувствует, как вскипает кровь в его жилах. Да этот парень издевается над ним!       — Меня зовут… — он бубнит что-то нечленораздельное себе под нос, но Чимин обрывает его, показательно цокая:       — Нет, нет. Это никуда не годится. Я хочу, чтобы каждое слово было озвучено чётко и ясно.       Чонгук стискивает зубы. На лице Чимина даже нет улыбки, будто он и вправду чувствует себя здесь господином, и это, чёрт возьми, бесит. Чонгук едва сдерживается, чтобы не послать его куда подальше.       — Меня зовут Кук-и, и сегодня я буду вашей горничной, — цедит он с выстраданной улыбкой. — Сделаю всё возможное, чтобы порадовать вас, господин.       — Ну вот, видишь, — Чимин быстро облизывает полные губы, скрывая ухмылку. — Хороший мальчик.       Чонгук моргает. Секунды достаточно, чтобы выйти из себя окончательно, развернуться на пятках и уйти прочь от проклятого столика. Он бросает блокнот в Тэхёна и скрывается в раздевалке, намереваясь ударить во что-нибудь твёрдое кулаком. Его распирает от злости: и как этот придурок вообще посмел позволить себе такое? Адекватный коллега просто сделал бы вид, что ни о чём не знает. Какого хрена творит этот чёртов Пак Чимин?       — Чонгук-и! — обеспокоенно верещит где-то на фоне Тэхён. — Как ты можешь! Он же наш гость!       — Да хоть сам Будда, — Чонгук тычет пальцем Тэхёну в грудь. — Хочешь — сам его и обслуживай. Я не буду.       — Но он просит именно тебя, — Тэхён играет бровями. — Он такой красавчик. И чего ты жалуешься вообще?       — Ты тупой или притворяешься? — шипит Чонгук, заведомо зная ответ. — Я не пойду.       — Думаю, тебе всё же стоит поговорить с ним. Может, он хочет попросить прощения? — Тэхён кивает. — Давай я вынесу заказ третьего столика, а ты дашь ему шанс. Лучше вы обсудите это здесь, чем в офисе, правда?       Чонгук вздыхает, прикрывая глаза. Тэхён прав, Чонгук совершенно точно не хочет обсуждать вещи подобно этой в офисе или его окрестностях. Никто в чёртовом здании, даже уборщики, не должен знать этот грязный секрет Чонгука. Ни единая душа. Он обязан уговорить Чимина сохранить тайну и желательно — больше никогда сюда не приходить. Чимин — серьёзный парень. Наверняка он поймёт. А весь этот спектакль — так, ерунда. Может, Чимин просто любитель пошутить или, узнав Чонгука в офисе, решил из любопытства убедиться?       Тэхён шлёпает Чонгука по заднице, поторапливая, но Чонгук игнорирует это. Он с толикой боязни возвращается к столику Чимина и недоверчиво косит на него глаза, скрещивая руки на груди в защитном жесте.       — Чего тебе?       Чимин осматривает его, Чонгук сказал бы, слишком внимательно для кого-то вроде коллеги.       — Как грубо, — цыкает Пак. — Знаешь, во многих культурах горничных порют за подобное поведение.       Чонгук щурится, пытаясь высверлить в Чимине дыру.       — Что за хрень?       Чимин жмёт плечами, попивая зелёный чай, очевидно, принесённый Тэхёном.       — Что ты здесь делаешь?       — Я был уверен, что уже видел тебя прежде. Если бы ты пришёл на планёрку в этом, — он кивает на платье Чонгука, — я бы сразу узнал.       — Заткнись, — шикает Чонгук. — А ты что? Извращенец? Любишь парней в платьях?       — А ты любишь платья? — хмыкает Чимин.       Чонгук задыхается от возмущения. Он хочет сказать что-нибудь в своё оправдание, но тут же обрывает себя — и почему он вообще должен оправдываться? К чёрту.       — Иди лесом, — бросает он, прежде чем удалиться.       Как бы Тэхён ни старался, Чонгук к его столику больше не возвращается — к слову, Чимин так и сидит на одном месте ещё пару часов, пока Чонгук носится по залу, обслуживая других гостей. Несколько раз Тэхён сам подходит к Чимину, болтает с ним о чём-то (и Чонгук ужасно хочет и ужасно не хочет знать о чём), приносит ему пирожные и новый чай. Чонгук никогда не был таким человеком, но он вдруг ловит себя на мысли, что хотел бы, чтобы зелёный чай сделал своё грязное дело и Чимин таскался всю ночь в туалет. Чтобы прочистить организм от токсинов и токсичности.       Он уходит только под самое закрытие кафе. На какое-то мгновение Чонгук всерьёз начинает бояться, что Пак сумасшедший и задумает караулить его у выхода, однако, к счастью, это оказалось неправдой. Быстро добравшись до автобусной остановки, Чонгук уезжает домой, где так же быстро принимает душ и ложится спать, прекрасно понимая, что теперь его работу в офисе кое-кто превратит в ад.