Стать богатым

Луи решил молчать до последнего, никто не должен знать про его счёт в десять тысяч долларов. Ему, конечно, нелегко жить с этой тайной, но факт остаётся фактом — обычный бедный паренёк из глубинки стал богатым за считанные секунды. Это бы стало сенсацией, если б Лу захотел. Луэллин до сих пор не мог смириться, он привык рассказывать всё лучшему другу, но не сейчас, когда через пару дней у него день рождения. Даку не хочется грузить Хьюи в собственный праздник, поэтому ему проще молчать. Молчать и делать вид, что ничего не происходит, когда он снимает деньги со счёта и понимает, что теперь должен отвечать за это.

***

— Хьюи, с днём рождения! Дьюи обнимает друга, вручает огромную коробку, а Хьюберт смущённо принимает, постукивая друга по спине. Луи сидел напротив и смотрел на жизнерадостного Хью, пытаясь натянуть на лицо фальшивую улыбку. Луи не понимал, почему такой ботан как Хью — скорее, это больше стереотип, который возник ещё со школы у Луэллина — решил так ярко отметить двадцатиоднолетие. Луи в этот момент мучала совесть, неужели это всё опять для него? Ну, конечно, Хьюи бы лучше отметил праздник в кругу семьи, с друзьями из Кейп-Сюзет, нежели здесь, в местном клубе с непонятными контингентами. Луи сдвинулся к стенке, когда Хьюи и Дью сели на диваны, параллельно тому, как Хьюберт, кажется, в тысячный раз благодарил за презент. Дьюи почти ничего не говорил, смотрел так невинно и улыбался, принимая комплименты и отнекиваясь. — Не стоило на меня так тратиться, — протягивает Хьюи. — Да что ты, ты этого заслуживаешь! Луи был полностью согласен, Хьюберт заслуживал всего в этом мире, но даже несмотря на это, Лу самодовольно фыркнул. Пару дней назад Дьюи писал Луэллину с просьбой занять небольшую сумму на хороший подарок. Первые деньги со счёта улетели туда, причём Дак настоял, чтобы Дью их не возвращал. Общий язык с Дьюи так и не удалось найти, они почти не разговаривали. Это не расстраивало Лу, он был в мыслях, в мечтах о Дакбурге и богатствах. Это ведь нужно для счастья, да? С визой до сих пор остаются проблемы. Он не знает, как её получить легальным способом без взяток, снова и снова продумывая план. Не получается. Счастье так близко, но для достижения цели остаётся всего ничего. Луи, устав думать, решил полностью отдаться ситуации и залпом выпивает стакан виски. Голова становится легче, и, кажется, теперь мысли не так пугают и тревожат. Если сегодня праздник, то нужно веселиться, при этом невзирая на невзгоды. Луи никогда не был любителем алкоголя, да и пить не любил, поэтому и свою меру не знал. Приклеившись к дивану, он мутным взглядом смотрел, как меняются люди, как они беззаботно танцуют, веселятся под громкую музыку, которая начинала действовать Луэллину на нервы. Но он снова не подавал ввиду. И так день за днём Дак терпел и был заложником жизни, в которой он не всегда действует так, как ему захочется. Лу крутит полупустой стакан в руках, явно сбившись, какой это виски по счёту. Он долго рассматривает напиток, пока не плюхается головой на стол. Музыка становится всё менее разборчивой, в какой-то момент люди перестают существовать для Лу. Он в своём мире. В том самом, где нет ненависти, злобы и лицемерия. Мир, который другие люди не высмеивают. И ему хорошо жить в собственной иллюзии. Хорошо, когда ты будучи рабом реальности ненадолго надел розовые очки и задался вопросом «а что, если?». Что, если бы Дак остался дома? Что, если бы десяти тысяч долларов не существовало? Что было бы, если б Дональд был жив? — Дядя, что же я творю, — бурчит под нос Луи, стыдливо закрывая ладонями глаза, игнорируя текущие слёзы по щекам. — В кого я превратился? Он презирал себя. Не знал точно за что, но ему не нравилось быть в этом состоянии. Когда он один, когда он не понимает, что творит. — Луэллин? Луи продолжает лежать, слышит, как его зовут по имени и лишь недовольно мычит, не удосуживаясь взглянуть на собеседника. Он перестаёт различать голоса, ему даже начинает чудиться, что это голос Дональда. — С тобой всё хорошо? Лу поднимается, жмурится и смотрит в глаза напротив сидящего Дьюфорда, который с интересом смотрит за помятым Луэллином. И это показалось Даку отвратительным, таким неуважительным по отношению к нему, что хотелось послать, уйти и сбежать. Но он не мог. Луи был заложником, ему оставалось лишь молча смотреть на Дью, пока в один момент он не прошептал: — Уходи. Он не знал, услышал ли его Дью, потому что тот продолжал сидеть рядом. Злость Луи постепенно утихала, он время от времени поглядывал на Дьюи, пока не заговорил: — Ты будешь продолжать здесь сидеть? — Наверное, — пожал плечами Дьюи. Этот вопрос совсем не обидел, Дью не видел в нём ничего плохого, что слегка удивило Луи. — Здесь миленько, конечно, но я не люблю такие места. — И мы так и оставим именинника в собственный праздник? — усмехнулся Луи. — О, ему и без нас хорошо, — рассмеялся Дьюи. — Ты бы мог поверить, что он способен познакомиться с официанткой и завязать с ней разговор? — Ну уж нет, только не Хьюи, — поддержал Луи. Наконец-то, оторвавшись от стола, он сел прямо, облокотившись об спинку дивана. — У него всегда была проблема с девушками. Луи возвращается с небес на землю, сидит как ни в чём не бывало и веселится с Дьюи, словно они знали друг друга не первый год. Впервые за их знакомство Лу почувствовал укор совести за то, что всё это время высокомерно относился к Дьюфорду. За всю жизнь у Луи не было друзей, кроме Хьюберта, он и не пытался их завести, поэтому интерес Дьюи к его личности пугал. Он прошёл через школьную травлю и не понаслышке знал, что люди могут быть жестокими. Но Луи давно не школьник, ему уже двадцать лет, а сидящий рядом с ним Дьюфорд не похож на бывшего хулигана — скорее, на такого же заучку, как и Хьюберт. — Хьюи недавно рассказывал о твоей ситуации, — Луи вздрогнул, кажется, даже протрезвел, когда услышал жалобный тон в голосе Дьюи. — Мне так жаль. Луэллину стало не по себе, ему хотелось выплюнуть все свои органы. Он снова почувствовал себя жалким неудачником, человеком, в чьей голове постоянно копаются. Дьюи не имел права знать всех подробностей, Луи рассказал Хьюи про дядю по секрету, так почему же именинник не может держать язык за зубами? Почему Дьюфорду нужно лезть не в своё дело? Как изменится жизнь Луи после сочувствия? Неужели из-за этого Дональд воскреснет? И тут Лу, не выдержав, еле-еле поднимается с места и на трясущихся ногах пытается как можно скорее убраться отсюда. Он не знал, куда идти, слышал, как Дьюи звал его по имени, но Луэллин старался прислушиваться к музыке, идти туда, где люди. В толпе стало хуже, все начали его толкать, неожиданный приступ тошноты кошмарил Лу ещё больше. Схватившись за барную стойку, Луи уже хотел сесть на стул, заказать ещё напиток, но понял, что переборщил. Луи начал ненавидеть себя, хотел сбежать, но не мог. Не понимал, где находится, не мог выбраться из этого места. Он начал тяжело дышать, часто моргать, вглядываться в незнакомые лица людей, пытаясь найти Хьюи. И одно лицо показалось настолько знакомым, что Луэллину хотелось на стены лезть. Вглядываясь в лицо пьяницы, Луи увидел своего покойного дядю. Тогда сердце начало стучать ещё сильнее, Дак не мог слышать ничего другого, кроме этого раздражающего звука. Люди расплывались, он не слышал музыку, но всё ещё видел лицо Дональда, которое усмехалось над ним. Всё перестало существовать, кроме него. Луи считал до десяти, пытался глубоко дышать и успокоиться, но ничего не выходило — глаза машинально возвращались к мужчине, который выходил из клуба. Лу знал, что это не Дональд, что его дядю похоронили, но он, боясь потерять ещё и образ незнакомца, не выдержав, рванул со всех ног к выходу. Лу оттаскивал людей, пробирался в толпу, игнорируя, что кто-то давал сдачи, а кто-то ударил настолько сильно, что на руке появился синяк. Он не чувствовал боли, Дак шёл вперёд, к выходу, видел, как мужчина стоит у двери, топчется на пороге и собирается выходить. — Нет, пожалуйста, не бросай меня, остановись! Луи кажется, что он кричит, что его должен услышать незнакомец, но Дак срывает голос. Луэллин рукой тянется к нему, казалось, что ещё несколько метров, и он дотронется до дяди, но через пару секунд Дак не может сдвинуться с места, чувствуя, как кто-то держит его за кофту. Бросая беглый взгляд, он видит стоящего позади себя Дьюи: — Нет, отпусти! Ты не имеешь права лезть в мою жизнь! — голос возвращается, он кричит, что есть мочи. Он чувствует себя ребёнком, снова чувствует себя брошенным. От него отказались родители, самый близкий в мире человек умер, ему хочется плакать от бессилия и от того, что ничего нельзя изменить. — Ты не можешь решать за меня! Я хочу увидеть его! Нет, я не должен снова отпустить его! Незнакомец скрылся, а Луи перестал вырываться и, кажется, смирился со своей участью. Ровное дыхание вернулось, чувство никчёмности — тоже. Опустив голову, он бездумно глядел на пол, разглядывая ноги, как вдруг почувствовал, что Дьюи перестал его держать. И даже после этого Лу не хотелось сбежать, он молча стоял на одном месте, пока вдалеке громко играла музыка: — Боже, что же я делаю… Дьюи молчал, не знал, что говорить. Слова сейчас были бы бессмысленны, хоть Дьюфорд и понимал, что бездействие тоже ни к чему хорошему не приведёт. Странно видеть Луэллина таким, хоть он и понимал, что не знает Дака так хорошо, но осознавал, что его нельзя сейчас оставлять одного. — Хочешь подышать свежим воздухом? — буднично спросил Дьюи, понизив голос. Он боялся, что Луи снова рванёт за незнакомцем, опять начнёт сходить с ума, однако, взглянув на уставшее и непоколебимое лицо Лу, Дьюи понял, что тот израсходовал все силы. Кивнув, двое юношей молча вышли из клуба, направляясь в неизвестном направлении.

***

Ночью было так спокойно, совсем не так, как в шумном клубе. Людей на улице не было, Луи и Дьюи молча сидели на скамейке. У каждого в голове был ураган мыслей, но никто не собирался озвучивать их вслух. Луэллин пытался прийти в себя, пил много воды. К нему только сейчас пришло осознание того, что такое поведение в клубе у него не из-за алкоголя, а из-за переживаний о дяде. Даку становилось страшно, неужели он сходит с ума, а что дальше? Психиатрическая больница? Образ Дональда больше не мерещился, но руки тряслись так сильно, что держать бутылку становилось невыносимо. Убрав воду в сторону, Луи с лёгкой дрожью в голосе заговорил: — Прости, что тебе пришлось всё это увидеть. Я правда не знаю, что такое на меня нашло. — вздохнул Луи. — Надеюсь, что это останется между нами. Он не хотел, чтобы Хьюберт узнал о его неожиданном приступе. Только не он, только не сейчас, когда парень и так потратил немало сил, чтобы вытащить Луи из депрессивного состояния. Дьюи долго молчал, не смотрел на Луи и что-то обдумывал, хрустя пальцами. От нервов парень начал бить ногой в такт своим мыслям, пытался подобрать нужные слова, пока сам тяжело не вздохнул: — Мне не стоило поднимать эту тему, лучше бы я вообще молчал, тогда ничего и не случилось. — Нет, Дьюи, — перебил Лу. — Здесь нет твоей вины. — Я тогда подумал, что смогу понять тебя, — Дьюфорд пропустил слова Дака мимо ушей. — Мой отец, он… Ушёл из семьи, когда мне было четыре года. Я навсегда запомнил тот день, когда он собирал вещи, а мне оставалось молча провожать его взглядом, с осознанием того, что мы больше не увидимся. — И как ребёнок может понимать такие вещи? — тихо спросил Луи. — В том то и дело, что не понимает. И не должен, — отрезал Дью. — За пару дней до этого я, роясь в шкафу, нашёл открытку, на которой было написано «любимому папе от любимой дочки». Всё это время у отца была семья на стороне. Семья, где он принял чужого ребёнка как своего, а на меня забил, и я считал это несправедливым. Несправедливо, что какая-то девочка называет моего отца своим папой. Я тогда подумал, что она лучше меня, красивее. Я считал себя недостойным любви близкого человека. Луи молчал, тремор рук быстро пропал, и Дак, затаив дыхание, почти не моргая, внимательно слушал Дьюфорда, вглядывался в его лицо, смотрел, как меняются его эмоции, как постепенно лёгкая улыбка сползает вниз: — Он и вправду не участвовал в моей жизни, я видел его время от времени, но никогда не называл его папой. Он умер два года назад и, даже несмотря на то, что его не было на протяжении тринадцати лет, я почувствовал боль, которую не ощущал никогда. В тот день умерла частичка меня. Видимо я всё ещё считал его важным человеком в своей жизни, если так близко принял то, что его нет. — Я уверен, что он любил тебя, — тихо добавил Луи. — Каждый родитель наверняка любит своего ребёнка по-своему. Мои тоже от меня ушли, но я не знал наверняка, любили ли они меня. Мне проще жить с осознанием, что так надо было. Так было бы лучше для всех нас. Дьюи поник, он не поднимал взгляд, словно стыдился не только своего прошлого, но и себя. Он снова ощущает себя четырёхлетним ребёнком, с осознанием того, что любовь нужно заслужить. Снова вспоминает, как пытался это сделать, покупая своей бывшей подарки, тратив на неё всё свободное время. Но у него не получилось. Не получилось ни в четыре года, ни в девятнадцать лет. — Но несмотря ни на что, всегда будут люди, которые любят по-настоящему, — добавил Дьюи. — Что это «по-своему» будет отдаваться в твоём сердце, заставляя чувствовать себя живым. Разве у тебя такого нет? — Было, — усмехнулся Луи. — И я рад, что мне удалось это ощутить на себе, — понимая, что они снова возвращаются к печальной теме о человеке, которого нет в живых, Луэллин, наверное, впервые по-настоящему заинтересовался Дьюи. — Твоя мама ведь тоже любит тебя по-настоящему, не так ли? — Она всегда была для меня всем, я остро ощущаю на себе, когда у неё проблемы или неприятные периоды в жизни. Ей было сложно жить в большом городе, у неё и без того проблемы со здоровьем, поэтому в Дакбурге маме стало находиться просто невыносимо. Когда она переехала в Сан-Мишуно, я понял, что теперь она нуждается во мне ещё больше, чем прежде. Моментами я думаю, что я никчёмный сын, что не могу иногда даже собственной матери, которая меня родила, воспитала и подняла на ноги, отправить немного денег. Да мне даже у тебя пришлось деньги просить, чтобы другу подарить подарок. Чёрт, сколько же из-за них проблем! Последняя фраза Дьюи отдалась в сердце Луи, которое чуть не остановилось. Он долго смотрел на Дьюи, Дак долго думал, что в Дакбурге он станет счастливее, но что сейчас? Сейчас он видит потерянного Дьюи. Дьюи, который сомневается в себе, который наверняка сам не прочь сбежать из Дакбурга и навсегда остаться здесь, в Сан-Мишуно. — У тебя и вправду сейчас проблемы с деньгами? — Дьюи не ответил, а лишь кивнул. Теперь Луи стало стыдно. Он понимал, что не заслуживает тех богатств, которые недавно получил. Зачем ему счёт в десять тысяч долларов, если, что деньги, что их отсутствие не делает счастливее? — Давай я тебе займу? Вернёшь, когда сможешь, мне не жалко. — Что ты, нет! — отмахнулся Дьюи. — Мне становится ужасно от осознание того, что я кому-то должен. Я лучше сам заработаю, чем во второй раз попрошу у тебя. — А что, если мы заключим сделку? Луи даже не понял, как выпалил это. Мозг полностью отключился, слова нельзя было взять назад. Аккуратно повернувшись, он заметил, как Дьюи посмотрел на Луэллина с интересом и страхом в глазах. Лу смотрел на Дьюфорда в ответ, в голове прокручивая мысли раз за разом. Когда он понял, что молчит уже долго, то продолжил мысль: — Это прозвучит безумно, но… Как насчёт того, чтобы нам пожениться? Если б Дьюи не сидел, то наверняка бы упал, ударился головой, отключился и впал в кому от шока. Так, вцепившись в скамейку, он с недопониманием смотрел на Луэллина, пытался уловить шутку, но Лу был настолько серьёзным, что это начинало пугать. — Так, ты всё ещё пьяный? Это какой-то розыгрыш? — с недоверием спросил Дьюи. — Нет-нет! Чёрт, не знаю, что ты обо мне подумаешь после сегодняшнего вечера, но я уже давно пытаюсь уехать в Дакбург. Визу мне не дают, мой последний шанс — жениться на человеке, кто живёт и рождён там. Мне от тебя нужен лишь штамп в паспорте, но это буквально до того момента, пока я не получу гражданство. Я готов тебе заплатить. — Я правильно понимаю, что ты предлагаешь мне фиктивный брак? — Дьюи съёжился, этот разговор показался неприятным и таким… неправильным. Неужели он женится ради денег ещё и на человеке, которого знает от силы пару недель? С другой стороны Луи не обязывает быть настоящим мужем. Это всего лишь формальность — этим пытался себя успокоить Дьюи. — Мне от тебя нужно лишь твоё присутствие на регистрации брака, с меня — полторы тысячи долларов. Услышав немаленькую сумму, Дьюи сглотнул. Лёгких денег он не любил, Дью понимает, что это нарушало его принципы, однако, с другой стороны, Дьфорд ведь не делает ничего противозаконного, да? Это ведь только временно? — Ты уверен, что это сработает? А что, если визу не выдадут, потому что поймут, ради чего мы на самом деле женились? Слишком много рисков, не думаешь? — Ты всё равно останешься в плюсе. Я отдам тебе деньги после заключения брака. — Это ведь неправильно, — произнёс Дьюи. — Так значит, ты не согласен? Дьюи кусал нижнюю губу, нервно сжимал руки. Ему снова стало стыдно смотреть на Луи. Такие решения невозможно принять так быстро, ещё и сидя при этом на скамейке. Однако видимо на руку легло и то, что ни Луи, ни Дьюи не были трезвы, и эта авантюра вызвала такой адреналил, что отказаться уже было бы преступлением. И согласиться — тоже — Мне нужно время, чтобы подумать.