Новогодний карантин

      Юнги сидел на полу, обхватив колени руками, и пытался убедить своё сердце перестать вытворять акробатические этюды в его груди. Но ничего не получалось…       Потому что когда особенно красивый альфа вдруг появляется на твоём пороге, это либо судьба, либо у тебя серьёзные проблемы с реальностью. 26 декабря, 19:43 Неизвестный номер: «Здравствуйте, господин Мин. Надеюсь, вы простите мне эту неожиданную попытку связаться с вами. Я хотел бы объяснить своё появление у вашей двери…» 26 декабря, 21:12 Неизвестный номер: «Понимаю, что моё поведение неуместно. Но, возможно, мы могли бы обсудить нашу… ситуацию? Уверен, вы тоже заметили определённые симптомы». 26 декабря, 22:15 Неизвестный номер: «Я все-таки поеду. Вы простите еще раз… И… я рад был вас видеть Мин Юнги». 27 декабря, 00:47 Неизвестный номер: «Не могу уснуть. У меня вся жизнь перевернулась с ног на голову. Я пытаюсь работать, но вместо цифр в отчётах вижу рецепты имбирного печенья. Я никогда в жизни не пёк печенье. Богом говорит, что это нормально, но… Простите. Не стоило писать это». 27 декабря, 03:21

Юнги:

«Я тоже не сплю».

Брат по несчастью: «Вы ответили…» «Я не был уверен, что когда-нибудь дождусь вашего ответа».

Юнги:

«Я тоже пеку печенье. Днём».

«И это пугает меня до чёртиков».

Брат по несчастью: «Могу я спросить, какое?»

Юнги:

«Имбирное».

«…чёрт».

Брат по несчастью: отправляет фото «Кажется, у нас проблема».

Юнги:

«Кажется, не просто проблема, а целая катастрофа».

«Я купил наверное сотню гирлянд. ГИРЛЯНДЫ! Я!»

«И знаете что самое ужасное?»

«Мне это нравится».

Брат по несчастью: «Я выучил наизусть «White Christmas» Бинга Кросби». «За последние три часа». «На английском».

Юнги:

«…ха».

«А я развесил носки для подарков».

«Думаю, мы оба в полной…»

Брат по несчастью: «В полной любви?»

Юнги:

«НЕ ПРОИЗНОСИТЕ ЭТО СЛОВО!»

Брат по несчастью: «Простите. Но разве не это с нами происходит?» «Я имею в виду… этот вирус…»

Юнги:

«Стоп».

«Мне нужно подумать».

«И достать печенье из духовки».

Брат по несчастью: «Конечно. Я подожду». «Только…» «Можно один вопрос?»

Юнги:

«?»

Брат по несчастью: «Какого цвета у вас фартук?»

Юнги:

«…»

«Спокойной ночи, господин».

Брат по несчастью: «Тэхён. Меня зовут Тэхён». " И у меня зеленый с оленями». «Спокойной ночи, господин Мин». 27 декабря, 09:15

Юнги:

«С котятами».

«Мой фартук с котятами».

«И я всё ещё считаю, что это временное помутнение рассудка».

Тэхён: «Доброе утро ☕» «Знаете, а ведь мы даже толком не познакомились… тогда»

Юнги:

«И слава богу».

«Потому что сейчас я совершенно не похож на того трейдера».

«Тот Юнги никогда бы…»

Тэхён: «Никогда бы что?»

Юнги:

«…не улыбнулся, читая сообщение от незнакомого альфы в 9 утра».

«Чёрт».

«Я это отправил?»

«Просто забудьте».

Тэхён: «А я бы хотел запомнить». «Каждое ваше слово».

Юнги:

«Господин Ким».

«Это вирус говорит в вас».

Тэхён: «Может быть». «Но разве от этого мои чувства менее настоящие?»

Юнги:

«ЧУВСТВА?!»

«Нет, нет, нет».

«Мы не будем об этом говорить».

«Осталось всего 4 дня».

Тэхён: «А что потом?»

Юнги:

«Потом всё вернётся в норму».

«Я перестану печь печенье».

«Вы перестанете петь Кросби».

«И мы забудем об этом недоразумении».

Тэхён: «А если я не хочу забывать?»

Юнги:

«Это пройдёт».

«Должно пройти».

«Мне нужно идти. У меня тесто в духовке».

Тэхён: «Тесто?»

Юнги:

«Да. Синнабоны».

«…я теперь умею готовить синнабоны».

«О боже».

Тэхён: «Знаете…» «Я бы с удовольствием их попробовал».

Юнги:

«Мы не так близко знакомы, помните?»

Тэхён: «Точно. Как я мог забыть». «Но возможно, именно сейчас… из-за всего этого я…»

Юнги:

«Что?»

Тэхён: «Схожу с ума от вас всё сильнее с каждым сообщением». _Статус: Юнги печатает…_ _Статус: Юнги прекратил печатать_ _Статус: Юнги печатает…_ _Статус: Юнги прекратил печатать_ Тэхён: «Простите. Я не должен был…»

Юнги:

«Нет, всё в порядке».

«Просто…»

«Синнабоны правда могут подгореть».

«Мне нужно идти».

Тэхён: «Конечно. Я понимаю». «Надеюсь, они получатся вкусными».

Юнги:

«Спасибо».

«И… господин Ким?»

Тэхён: «Да?»

Юнги:

«Юнги. Зовите меня Юнги».

«А теперь я действительно пойду спасать выпечку».

Тэхён: «Конечно, Юнги. Тогда и вы зовите меня Тэхён…»

♡♡♡

      «Вот и как теперь жить?» — думал про себя Тэхён. — «Как делать вид, что ничего не произошло?». А ведь произошло многое! Он видел омегу, и отрицать, что тот понравился альфе, будет ложью. Он теперь помнил его запах — тёплый, уютный, с нотками корицы и чего-то ещё неуловимого. Он помнил, как внезапно стало трудно дышать и захотелось остаться рядом. «Может стоит выяснить у директора «Омега Корп» побольше о его трейдере?», — А это не выглядит как злоупотребление служебным положением? — произнес он неожиданно для самого себя вслух.       Богом невозмутимо поправил и без того идеально ровно стоявшую статуэтку на каминной полке. — Господин Ким, позволите личное наблюдение? — вклинился он, будто до этого участвовал во внутреннем диалоге альфы. — Разве я могу тебе запретить? — За последнюю неделю вы через многое переступили… трижды пересматривали видеозапись той встречи по слиянию. Запросили все отчёты, где фигурировала подпись господина Мина. Вы даже решились поехать, а после узнать его номер и написать ему… — К чему ты клонишь? — К тому, что, возможно, вместо всего этого, вам нужно просто проявить настойчивость?       Тэхён молчал. За окном падал снег — крупными, пушистыми хлопьями скользя по стеклу, а где-то вдалеке играла рождественская музыка, смешиваясь с чужими голосами и смехом. — Знаешь, — наконец произнёс он, рассеянно улыбаясь. — Я вчера два часа выбирал рождественские открытки! А знаешь, почему так долго? Потому что всё время думал, какая бы понравилась ему. Ему! — И какую выбрали в итоге? — Никакую, — Тэхён отвернулся к окну. — Они все выглядели так… будто… ни одна из них ему не подходит. — Как скажете, господин. Кстати о том, что подходит — я тут случайно узнал, что господин Мин очень любит традиционную корейскую кухню. Особенно кимчи чжигэ. — Случайно? — Ну… у меня есть свои источники, — загадочно произнёс Богом. — И что? — Ничего, господин Ким. Просто наша кухарка делает лучший кимчи чжигэ в Сеуле. И, как вы знаете, в предпраздничные дни доставка еды несколько затруднена… вы же не хотите, чтобы ваш омега питался только пряниками и мандаринами?       Тэхён медленно повернулся к дворецкому. — Ты сейчас предлагаешь мне отправить ему еду? — Фразу «ваш омега» он будто не заметил. — Что вы, господин Ким! Я бы никогда не посмел предлагать вам такие… романтические жесты. — Богом! — Да, господин? — Иногда я жалею, что не уволил тебя раньше. — Конечно, господин Ким. Но хочу заметить, что и не уволите… Потому что тогда некому будет напоминать вам, что Новый год через четыре дня, а господин Мин наверняка не хочет встречать его в одиночестве.       Тэхён снова посмотрел на календарь. Четыре дня. Всего четыре дня до Нового года.       Он никогда особо не любил этот праздник — обычно проводил его на работе или на официальных мероприятиях. Но сейчас… так хочется быть рядом с омегой. Быть рядом с Юнги. — Знаешь, — сказал он задумчиво, — а ведь и правда… совместное времяпрепровождение оно ускорит процесс… выздоровления. — Неужели? — Да… Кстати, ты говорил про кимчи чжигэ? — Да, господин. Кухарка как раз собиралась готовить завтра. — Хорошо. И… Богом? — Да, сэр? — Ты не мог бы… — Тэхён откашлялся, — проверить, какие ещё блюда любит господин Мин? — Конечно, господин Ким. И раз уж речь зашла о предпочтениях, могу заметить, что подобные люди очень ценят искренность.       Тэхён задумчиво посмотрел на телефон в своей руке. Потом на календарь. Потом снова на телефон. — Знаешь, — сказал он наконец, — может быть, ты прав. Может быть, иногда стоит просто… быть искренним. — Не смею советовать, господин Ким. — Но будешь. — Разумеется. Кстати, я слышал, что в канун Нового года в парке возле дома господина Мина устраивают фейерверк. Говорят, будет очень красиво. Особенно если смотреть вдвоём.       Тэхён покачал головой, но на его губах появилась лёгкая улыбка. — Ты не планируешь останавливаться, как я вижу. — Стараюсь соответствовать ситуации, господин. Прикажете подавать ужин? — Нет. Пусть подготовят автомобиль. И, Богом? — Да, господин? — Спасибо.       Дворецкий склонил голову и учтиво улыбнулся…

♡♡♡

— Это что у тебя в руках? — Кихён удивленно смотрел на Юнги с экрана планшета.       Белый светящийся помпон на его шапке Санты, что была на его голове, забавно подпрыгивал при каждом движении, и это почему-то вызывало у Юнги непреодолимое желание улыбаться. Наверное, все эти рождественские украшения вокруг действительно влияли на него сильнее обычного — спасибо чертовому вирусу любви, который делал его особенно чувствительным ко всему романтичному и праздничному. — Гитара, — Юнги провел пальцами по пыльному корпусу инструмента. — Представляешь, нашел в чулане. — У тебя есть чулан? — В голосе Кихёна звучало искреннее удивление, смешанное с легкой насмешкой.       Юнги закатил глаза, стирая краем фартука серый налет времени с грифа. Его пальцы невольно вспоминали расположение струн, касаясь их старыми привычными движениями. — У меня есть комната для хлама… как её еще называть? — Он оглянулся на приоткрытую дверь, за которой виднелись коробки, старые вещи и почему-то три зонтика разной степени поломанности. Омега пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более безразличным. Будто не он провел всё утро, разбирая эту самую комнату в поисках гитары, о существовании которой «случайно» вспомнил после утреннего разговора с… Тэхёном. — Ну и зачем ты её достал? — Кихён подался ближе к камере, словно пытаясь разглядеть что-то за спиной друга. — Ты умеешь играть? Я не знал.       Юнги почувствовал, как его щеки слегка краснеют. Было что-то странно интимное в том, чтобы признаваться в своих давно забытых увлечениях. — Я умею. Просто со школы не пробовал, — он опустил взгляд на гитару, избегая любопытного взгляда друга.       Рука скользнула по струнам. Аккорд повис в воздухе, немного расстроенный, но все же узнаваемый. Еще один. Еще… Мелодия начала складываться сама собой, как будто эти годы без практики ничего не значили. — Кросби? — Кихён прищурился, прислушиваясь к нестройным, но полным чувства звукам. — Не уверен… — Юнги почувствовал, как его голос становится тише, мягче. Музыка словно размывала острые края его обычной колкости. — Юнги… ты, — Кихён говорил так осторожно, будто имел дело с пугливым котенком. — Ты стал тише…       И это была правда. Что-то изменилось в нем за эти часы, что-то фундаментальное, и дело было не в болезни. — Я… мне стало спокойнее, — признался он, продолжая перебирать струны. — Почему? — В глазах Кихёна появился опасный огонек. — Из-за того что он пришел?       Юнги почувствовал, как его сердце делает кульбит в груди при одном воспоминании. Да! Черт возьми. Да! Альфа пришёл и омега, который месяц маялся, психовал, боролся с симптомами… растаял? Все переживания из-за того, что ты сам на себя не похож, исчезли… И это было нечестно, просто невозможно нечестно, потому что… Но как теперь можно сопротивляться этому вирусу любви, когда твой персональный принц не только выглядит как ожившая мечта, но еще и…? — И кто это? — лениво спросил Кихён, будто и не ожидал ответа, стараясь скрыть раздираемый его интерес. — Это… — Юнги закусил губу. — Это финансовый директор «Альфа Индастриз». — Реально?! Он же… он же… Ким Тэхён… Тот самый Ким Тэхён? «Золотой мальчик» корейского бизнеса, чье состояние миллиарды вон, а деловая хватка вошла в легенды? — Кихён… — Друг мой… Вирус любви определенно знал свое дело — кто бы мог подумать, что самый хладнокровный бизнесмен Сеула окажется тем кто… — Он выучил «White Christmas» наизусть… — слова вырвались прежде, чем Юнги успел их остановить. Он тут же снова прикусил губу, но было поздно — улыбка Кихёна стала просто невыносимо самодовольной. — Так ты готовишься к совместному исполнению? — поддразнил друг, подмигивая. — Готовлюсь… Да пошел ты! — Юнги попытался придать голосу привычную резкость, но получилось не очень убедительно. Особенно учитывая, что его пальцы продолжали автоматически наигрывать ту самую мелодию. — Где ёлка? — внезапно спросил Кихён, оглядывая комнату за спиной друга.       Юнги невольно обернулся, хотя прекрасно знал, что угол, где должна стоять ёлка, пока пустовал. — Скоро привезут. Сегодня, — он старался, чтобы его голос звучал буднично, но предательское покалывание в груди выдавало волнение. — Осталось четыре дня… — протянул Кихён задумчиво. — Разве ты не хочешь попробовать? — Заткнись! Прошу… — Юнги прижал гитару к груди, как щит. — Я и так еле сдерживаюсь, чтобы не написать ему. — А у тебя есть его номер? — В голосе друга появились командные нотки. — Ну так пиши! Зови! Съешьте все печенье, что ты приготовил, спойте вместе «White Christmas», посмотрите фейерверки и поцелуйтесь в полночь!       Юнги почувствовал, как его щеки вспыхнули от одной мысли о поцелуе. Чертов вирус любви делал его таким… таким… — А потом? — он опустил голову, пряча глаза за челкой. — Болезнь ведь пройдет. — Болезнь! — фыркнул Кихён. — Теперь ты не хочешь с ней расставаться? Она стала так важна? — он хмыкнул, поправляя сползающую шапку Санты. — Хотя… ты у нас такой, что без неё с тобой быть не захочешь. — Чего это? Я очень даже хорош! — возмутился Юнги, выпрямляясь во весь рост. Гордость взяла верх над неуверенностью. — Я вон… и пеку, и готовлю, и дом у меня как сказка, и сам я… — Что? — подначивал Кихён, явно наслаждаясь моментом. — Красивый! Вот что! — Юнги вскинул подбородок, чувствуя, как румянец переползает с щек на шею и уши. Но отступать было некуда — он действительно был красивым, черт возьми! И умным! И… и вообще! — Как скажешь, — Кихён явно пытался сдержать смех, глядя на раскрасневшегося друга. — И пусть только этот альфа откажется! — Юнги чувствовал, как его щеки горят. — Я ему… — Ну-ну… не кипятись, — примирительно поднял руки Кихён. — Хочешь, я тебе расскажу, как дела на бирже? — Дела где? — Юнги моргнул, пытаясь уследить за резкой сменой темы. — О боги… — простонал Кихён, закатывая глаза.       В этот момент в дверь позвонили, и Юнги едва не выронил гитару. Его сердце, кажется, остановилось на секунду, а потом забилось с удвоенной силой. — Ёлка? — Кихён произнес это с таким многозначительным видом, что Юнги захотелось швырнуть в экран подушкой. — Да. Она. Все! Прости. Мне пора. Пока! — он почти скороговоркой выкрикнул это.       И скинув звонок, пошел открывать дверь. Его руки слегка дрогнули, когда он посмотрел на себя в зеркале в прихожей — волосы в порядке? свитер хорошо смотрится? фартук не помялся? — и он мысленно проклинал эту дурацкую любовь за то, что превратила его в такого… такого… влюбленного идиота.       Но когда он предусмотрительно посмотрел в глазок, в груди разлилось удивительное тепло.

♡♡♡

      Прошло пять минут, но Юнги не торопился открывать дверь. Он стоял, прижавшись лбом к прохладной поверхности двери, и чувствовал, как сердце выписывает какие-то немыслимые па, словно решило поучаствовать в «Лебедином озере». Фартук с котятами сейчас казался не такой уж хорошей идеей. Особенно учитывая, что на нём красовались следы кулинарных экспериментов последних дней. — Я… я… ты снова пришёл, — прошептал он, делая шаг от двери и машинально сжимая в руках край многострадального фартука. Губы повторяли словно мантру. — Это всё вирус. Просто вирус… — Правда? — голос Тэхёна за дверью звучал мягко, отчего у Юнги буквально подкосились колени. — Тогда почему я не могу перестать думать о том, как ты нахмурился вчера, прежде чем закрыть дверь? Почему помню родинку на твоей шее? Почему каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как ты открываешь дверь и улыбаешься, держа в руках тот новогодний шар?       «О Господи», — подумал Юнги, — «он даже шар запомнил». — Прекрати! — он зажмурился и машинально коснулся пальцами родинки у основания шеи. — Ты не можешь просто… просто говорить такие вещи! Это против правил! — Каких правил? — в голосе Тэхёна слышалась улыбка. — Правил… правил социального дистанцирования при штамме L3! И здравого смысла! И… и вообще всех правил! — Я не уйду, Юнги, — произнёс Тэхён тихо, и от того, как он произнёс его имя, по спине омеги пробежали мурашки. — Поверь, я сам не верю, что всё это делаю. Я человек плана и расписания, я никогда… Но я не уйду, пока ты не откроешь.       Юнги замер, не зная, что ответить. В голове крутились сотни мыслей, но все они испарялись, стоило ему представить глаза Тэхёна — тёплые, с золотистыми искорками, они так похожи на карамель, которую он добавлял в печенье… — Я не уйду даже если придётся простоять здесь до Нового года. — У тебя ноги замёрзнут, — буркнул Юнги. — Тогда тебе придётся меня согреть. — Это шантаж! — Это забота, — поправил Тэхён. — Кстати, у тебя печенье не горит?       Юнги принюхался и с тихим писком метнулся на кухню. Вернувшись через минуту он снова прильнул к двери. — У тебя есть ёлка? — внезапно спросил он, сам удивляясь своему вопросу.       За дверью повисла удивлённая пауза, такая красноречивая, что Юнги почти видел, как Тэхён моргает в замешательстве. — Что? — Ёлка. Рождественская ёлка, — Юнги сам не понимал, почему спрашивает об этом, но что-то подсказывало ему, что это важно. — У тебя есть? — Да, — в голосе Тэхёна слышалась улыбка, такая тёплая, что ею наверняка можно было согреть чашку чая. — Я никогда не праздновал… До этого года. Но в этом году… Она три метра в высоту и занимает половину гостиной. Наверное, это тоже симптом? — Симптом чего? — Того, что я безнадёжно болен.       Юнги чувствовал, как сердце пропускало удар за ударом, а потом, на мгновение замерло и заколотилось с утроенной силой. — А у тебя? — спросил Тэхён после паузы. — Я заказал, — Юнги прикусил губу. — Должны привезти с минуты на минуту. И игрушки… У меня слишком много игрушек для одной ёлки. — И мандарины! — поспешно продолжил Юнги. — Я купил два ящика. Кто вообще покупает два ящика мандаринов? Это явно ненормально. — Юнги… Открой дверь, — тихо попросил Тэхён. — Пожалуйста.       И это прозвучало так, что Юнги медленно сделал шаг от двери. Его рука дрожала, когда он потянулся к замку. — Я в фартуке с котятами, — предупредил он, словно это могло остановить неизбежное. — Я знаю. Ты наверняка в нём очарователен. Готов поспорить, они все в муке. — Нет… у меня всё лицо в муке, — признался Юнги. — Я помогу стереть. Если позволишь. — Это может быть опасно… — Что именно? Мука? — Всё это. Эмоции, чувства. Они… пугают. — Меня тоже пугает, — признался Тэхён. — Но знаешь что? Я никогда не чувствовал себя более живым. И более… правильным, если это имеет смысл.       Замок щёлкнул. Дверь медленно открылась.       Они стояли, глядя друг на друга, и время, казалось, превратилось в снегопад, где каждая секунда, словно снежинка, кружилась в медленном танце. Где-то вдалеке играла рождественская музыка, на кухне остывала очередная порция имбирного печенья, а в прихожей мерцали огоньки гирлянды, отражаясь в глазах альфы и омеги, создавая свой собственный праздник. — Привет, — прошептал Тэхён. В его глазах плескалось столько нежности, что можно было утонуть. — Привет, — ответил Юнги, чувствуя, как губы сами собой расплываются в улыбке.       В этот момент на этаже раздался звонок лифта и бодрый голос курьера: — Доставка ёлки для господина Мина! — Курьер в костюме Гринча и в съехавшей набок шапке Санты, пыхтя вытащил из лифта связанную зелёную красавицу. Его ботинки с загнутыми носами позвякивали бубенцами при каждом шаге. — Так! И кто из вас Мин? — Я, — Юнги словно школьник поднял руку, обращая на себя внимание, и Тэхён не смог сдержать улыбки умиления. — Получите, распишитесь, — курьер деловито протянул омеге квитанцию. — А где мои мандарины? — Юнги с тревогой посмотрел на пустые руки курьера. На лице курьера возникло секундное замешательство. — У меня только две руки, и, к сожалению, они были заняты этой красавицей, которую, кстати, пришлось связать. — Она сопротивлялась? — почему-то уточнил Тэхён с искренним любопытством. — Представьте себе… Норовистая попалась. — Надеюсь, что мандарины будут к вам более благосклонны, — произнёс Тэхён с той серьёзностью, с которой обычно обсуждают мировые проблемы.       Курьер фыркнул и, резко развернувшись к ним спиной, звеня бубенцами на своих невозможных ботинках и бурча что-то про «этих расфуфыренных альф», отправился к лифту.       Они переглянулись и рассмеялись. Смех Тэхёна был глубоким и тёплым, как горячий шоколад, и Юнги подумал, что мог бы слушать его вечно. Альфа легко подхватил ёлку и шагнул к двери. — Позволишь? — Он указал взглядом на дверь. Омега кивнул. — Поможешь украсить? — спросил он вслед, впуская Тэхёна в квартиру и чувствуя, как сердце начинает петь от его близости. — Конечно, — улыбнулся тот, поставив дерево в угол, и снял пальто. — С большим удовольствием. Только сначала…       Он подошёл к омеге ближе, поднял руку и осторожно стёр муку со щеки Юнги, и это его прикосновение было теплее любого глинтвейна. Юнги подумал, что готов замурлыкать от этой безграничной нежности. — Привет… — прошептал Тэхён снова. — Ты уже здоровался… — Юнги почувствовал, как краснеет под этим нежным взглядом. — Я знаю… — Тэхён смотрел так, что у Юнги подгибались колени. Альфа пах морозным утром, кофе и чем-то неуловимо своим, от чего голова шла кругом. — Знаешь. Я подумал… Что бывают болезни, от которых не хочется лечиться. Особенно под Рождество. — Кхм… ваши мандарины, — неожиданно раздалось от двери. — Ваши документы, — резко ответил Тэхён и протянул курьеру квитанцию, где уже стояла подпись омеги, даже не отрывая взгляда от лица Юнги. — Весёлого нового го… — дверь не дала мужчине договорить. — Это не грубо? — спросил Юнги, глядя на захлопнувшуюся дверь. — Не грубее, чем прерывать самый важный момент в моей жизни разговорами о цитрусовых, — улыбнулся Тэхён, и Юнги показалось, что глаза альфы сейчас сияли ярче всех гирлянд в мире.