Вместе мы едины 2: На пути друг к другу

Все, что Тилль слышал – это приглушенные шаги у двери и бормотание. Он пытался заглушить все звуки, обхватив голову руками, и вдруг понял, что не мог отличить собственное сердцебиение от топота снаружи комнаты. Ему удалось подняться и закрыть дверь за Рихардом, когда тот вышел. А после сил хватило только на то, чтобы выключить свет и упасть на пол прямо рядом с дверью. Тилль свернулся в клубок. Дыхание стало резким и поверхностным. Рихарду ни к чему видеть его таким.  Воспоминания о самом ужасном дне отказывались покидать сознание, и повторялись снова, и снова, и снова… Тилль чувствовал холод кафельной плитки на щеке, жжение от удара по лицу и жар взрослого мужчины, прижимающегося к спине. Боль, которую он испытал в тот день, была за гранью физиологических ощущений – и все это раз за разом повторялось в его голове.  У него же почти получилось! Он запер эти воспоминания где-то глубоко-глубоко – там, где сам не мог до них добраться. Тилль хотел забыть о том, что происходило, но… Воспоминания все еще были с ним, и стали даже ярче, отчетливее и больнее, чем были до этого.  Тилль заскулил и попытался ударить кулаком по полу, но его тело слишком ослабло для настоящего удара. Да, рука отозвалась болью, но это было ничем по сравнению с пыткой флешбеком. А Тилль нуждался в настоящей боли, намного более сильной. Он не мог заставить собственное тело двинуться, застряв в прошлом и не видя выхода из него.  Если бы он только мог заплакать! Плач всегда помогал другим людям почувствовать себя лучше. Самому Тиллю не посчастливилось испытать этого облегчения. Наоборот, ему становилось стыдно, и он испытывал вину за собственную слабость.   Вдруг он услышал чей-то голос. Тот звучал в перерывах между топотом и приглушенными ударами. Значит, это все-таки была дверь. Сердце Тилля билось намного быстрее, чтобы вызывать такие звуки.  Затем Тилль различил: кто-то повторял его имя. Кто-то звал его. Несмотря на то, что Тилль чувствовал себя так, будто на него сверху давил Альпийский хребет, и каждое движение требовало бесконечное количество энергии, он все же попытался развернуться. Он стер щеку о пол, чтобы оказаться лицом к двери. Под ней была полоска света, прерываемая двумя тенями.  Рихард. Это был Рихард. Это Рихард колотил в дверь и просился внутрь. Но, даже если бы Тилль захотел, то не смог бы двинуться. Да, ему нужно было всего лишь протянуть руку, но он не мог сделать и этого. Он ничего не мог сделать.  Тилль тихо заскулил, прерываемый собственным тяжелым дыханием. Он вдруг понял, что зря выставил Рихарда за дверь. Это было ошибкой, а теперь он даже не мог исправить то, что натворил…  Вдруг тень переместилась, и Тилль услышал голос Рихарда так, будто тот находился с ним в одной комнате.  – Тилль, – сказал Рихард умоляющим тоном, – пожалуйста, открой дверь…. Пожалуйста, дай мне помочь тебе.  Очередной стон сорвался с его губ, но Тилль смог протянуть ладонь к полоске света под дверью.  Рихард словно мог увидеть его движение, потому что он тут же попытался просунуть кончики пальцев под дверь. Он не смог продвинуться до конца, но этого было достаточно. Тилль коснулся кончиков его пальцев со своей стороны. Рихард продолжил что-то говорить, но его голос снова доносился, как сквозь слой ваты.  Тилль продолжил лежать на полу, дрожа и всхлипывая. По ощущениям, прошли годы, прежде чем он услышал второй голос за дверью. Тилль почувствовал, что Рихард отстраняется, и попытался потянуться вслед за ним, но не смог остановить его. У него не было физических доказательств, но ему показалось, что собственная душа ушла вслед за Рихардом.  Затем Тилль услышал поворот ключа в замке, и вдруг дверь открылась. Свет залил комнату. Рихард кинулся к нему с объятием, но Тилль с трудом мог почувствовать его прикосновения. Тем не менее, тот продолжал крепко держать его в руках, пытаясь защитить от воспоминаний, бормоча что-то успокаивающее. Тилль поднял взгляд на дверной проем и увидел силуэт Флаке. Тот опустился на колени, чтобы иметь возможность посмотреть в глаза, и обхватил его лицо ладонями. Руки показались Тиллю теплыми, почти горячими, и он прильнул к ним, прикрыв глаза.  – Мне так жаль, bärchen, – шепнул Флаке, поглаживая его большим пальцем по щеке. Услышав старое глупое прозвище, Тилль почувствовал, как постепенно начал возвращаться к реальности.  Рихард продолжил держать его, шепча на ухо слова поддержки и комфорта, и Тилль грелся о него. Было что-то успокаивающее в том, что он был прижат к родному телу. Он находился в безопасности.  Они втроем еще долго просидели на полу, не меняя позиции. 

*** 

Позже, тем же вечером, Тилль полностью пришел в себя. Он поднялся с пола и уселся на диван вместе с Рихардом. Они тесно переплелись между собой и укрылись теплым одеялом. Тилль держал в руках пиалу с супом, разогретым Флаке.  Он попытался извиниться за то, что доставил проблемы, но ни Рихард, ни Флаке не желали ничего слышать.  Тилль не был уверен, что именно они обсуждали за его спиной, но Флаке не задавал никаких вопросов, кроме того, не обжигал ли суп. Рихард не отходил от Тилля ни на шаг, держа его либо за руку, либо под руку, когда тот подносил пиалу к губам. Какая-то часть Тилля была слегка раздражена прилипчивостью, но при этом он был благодарен, что Рихард вернулся за ним. А еще, у него по-прежнему не хватало сил на активные физические действия, словно вся энергия стекла в пол, на котором он лежал, превратившись в бесчувственное, бесформенное тело.  Тилль нахмурился, попытавшись взяться за ложку. Флаке не оставил это без внимания и спросил чуть более учтиво, словно обращался к ребенку:  – Болит рука?  Рихард тут же накрыл ладонь Тилля своей. Тот вскрикнул от боли.  – Прости, – тут же извинился Рихард, смягчая прикосновение. Он внимательно рассмотрел покраснение вокруг руки. Та потихоньку начинала опухать. – Сильно болит?  Тилль поморщился, когда Рихард попытался коснуться костяшек на руке, но все же кивнул.  – Он сломал кость, – сделал вывод Флаке, внимательно осмотрев руку. – Не думаю, что произошло что-то совсем уж страшное. Если боль не усилится, то мы можем подождать до завтра.  Рихард кивнул, а Тилль ничего не сказал. Он был слишком истощен, чтобы спорить. Под внимательными взглядами своих друзей, Тилль взял ложку из левой руки в правую.  – Я помогу тебе… – Рихард потянулся к его ложе.  – И не думай, – Тилль фыркнул, гордо вздернув подбородок. – Я не буду есть с ложечки.  Флаке фыркнул, но одновременно с этим заулыбался. Это были первые слова, что Тилль произнес с тех пор, как они нашли его на полу.  Рихард с облегчением выдохнул. Тилль постепенно возвращался в стабильное состояние, чему невозможно было не радоваться.  – Как скажешь. Посмотрим, как ты заговоришь, когда обольешься супом с ног до головы, потому что не можешь использовать основную руку.  Уголок губ Тилля дернулся. Это нельзя было назвать полноценной улыбкой, но этого было достаточно, чтобы дать понять, что с ним все будет в порядке. Его окружали друзья, понимающие его состояние. О большем он и не мог просить.  Время шло, и вскоре Тилль уснул, бессознательно прижимаясь к Рихарду, и продолжая держать наполовину опустошенную пиалу с супом в руках.