SHADOW KISSES

***

— Приперся таки? Засранец своевольный… — послышался насмешливый баритон откуда-то из-за завалов.       Слышалось, как шелестят страницы и поскрипывает прытко пишущее перо, блуждая по бумаге. Поттер осмотрел кабинет и, осознав, что гостевые кресла заняты такими же кипами документов, плюхнулся на бархатный диванчик у стены, вытянув вперёд ноги.  — Не мог оставить идиотов у руля. — пожал плечами он, презрительно ухмыльнувшись, — Ну, ты меня понимаешь…  Лицо мужчины, прежде освещенное самодовольной улыбкой, перекосило в яростной гримасе; густые серые брови опустились, а желваки заиграли всеми оттенками красного.  — Не кажется ли тебе, Гарри, — цедит сквозь зубы тот, едва не пуская пену, — что ты слишком много на себя берешь?  — Нет, не кажется, — спокойным удавом поудобнее умостившись на диване, отвечает тот, — я абсолютно точно в этом уверен. Работать же надо кому-то, в конце концов.  Кингсли, вскочив и сделав почетный стервятнический круг у своего стола, поднял в удивлении брови, изловчившись вылепить из перекошенного рта кривое нечто, что, видимо, должно было послужить надменной высокомерной улыбкой. Гарри сразу понял, что тот нервничает и именно сейчас его нервный тик доходил до своей точки невозврата. Капельки пота сверкают на смуглой коже, мелкие глубокие морщинки обрамляют стиснувшиеся бледные губы, а сам он весь вытянулся, словно натянут был впивающимися в кожу лесками. — Хочешь сказать, что мы без тебя не справляемся? — с нотками брезгливости поинтересовался он, не собираясь и взглядом собеседника удостоить.  Поттер лишь хмыкнул, забавляясь такой яркой реакцией.  — Говори не говори, а ты всё равно по-своему делаешь! Когда ты уже ума-то наберешься, сынок? Сколько мо… — А что такое? Взбесило тебя, что вообще появился здесь? — Меня взбесило то, что ты, Поттер, осознавая всю важность операции, действовал как всегда в одиночку! Тебе дана команда и ты волен распоряжаться ей так, как того требует устав! — влетевшая записка в форме самолетика приземлилась прямо в руки Министра и тот, быстро пробегавшись глазами, скомкал и швырнул её в камин. — Подвергать своих ребят прямой опасности я не собираюсь. Ни сейчас, ни потом… Они же дети ещё, в конце концов, понимаешь ты, нет? — Гарри устало проведя ладонью по лицу, внутренне осознавая, что звучит он сейчас крайне странно. Тяжело выдохнув и отмахнувшись от собственной мысленной жвачки, он прокашлялся, пытаясь выглядеть естественно: — Нотт четко дал понять, что ждёт именно меня. Меня, понимаешь? А не отряд министерских самоубийц. — Поттер потёр переносицу, опустив очки, — Его поступок никакая помощь не оправдывает, с этим я согласен. Но и предъявить ты ему ничего не можешь, Бруствер. Невилл отказывается давать ход делу и только с его подачи оно возобновиться. Замкнутый круг. — Меня это не интересует! — летит стопка бумаг с кресла, — Меня интересует четверка ублюдков на моем ковре! — повышая тон, грозно тычет пальцем под ноги, — Вот! Здесь! На этом самом месте! Думаешь, я не понимаю, что если здесь замешан отпрыск Нотта, то все остальные вряд ли мимо проходили? Вы, молодежь, слишком сентиментальны… —нервно отмахнулся тот, скривившись, — Слишком доверчивы! Все ваши с Грейнджер эти безумные юношеские грезы о прекрасном мире полнейший абсурд! — Бруствер вздохнул, осуждающе посмотрев на аврора, — Пожирателями не становятся, Поттер, ими рождаются. И всем им место в Азкабане было припасено ещё 2 мая… Рыком выпроводив секретаря, вломившегося с очередной горой документов, Кингсли повернулся к Поттеру. — А если притащить мне их сюда не захочешь ты, то будь уверен, Гавейн найдет для этого кого-нибудь другого! — раздраженно махнул рукой тот, нервно пожевывая губы, — Более… подходящего. Вот… Томаса, например! Он давно хотел повышения и он его получит, можешь не сомневаться. — Правда что ли? — покосился Поттер; ощутив внезапный прилив ненависти, — Кому как не тебе знать, что Робардс в отставку уходит. Гарри вопросительно поднял брови и, поправив очки средним пальцем, склонил голову на бок. — Откуда ты знаешь? Кингсли напрягся, одергивая подол фиолетовой мантии. — Он мне сам сказал. — улыбнулся он, — И мы с тобой оба прекрасно понимаем, что никакой Томас или Баксли из отряда Флостера в его списке не окажется. Со мной или без меня, а нарыть тебе на них что-нибудь не удастся, уж поверь. Перед Визенгамотом они чисты… Показательно выставив одну руку вверх, Гарри стал загибать пальцы. — … бизнес на стороне, приносящий прибыль; полное отрешение от государственных должностей, включая отсутствие дружеских связей в Министерстве; исправное оплачивание налогов и… Кажется, насколько я помню, у троих из них вы поместья отобрали. Включая всё, что находилось внутри. Министр отвел взгляд и сглотнул, спрятав руки в глубоких карманах мантии. — О, вижу ты думал, что я не знаю? — хмыкнул брюнет, — И то, что палочку вы у Малфоя незаконно отобрали… Тоже моих ушей коснутся не должно было, да? Хорошо устроились, я посмотрю… Прикрыв глаза, Кингсли развернулся к камину, сложив за спиной руки. — Это ещё ничего не доказывает. — процедил он сквозь стиснутые до скрежета зубы, — Ты слишком молод, Гарри. А после войны и вовсе… в глупца превратился. Дверь кабинета со скрипом открылась, а из-за неё вынырнул рыжеволосый секретарь, удерживая в руке новый выпуск «Пророка». Перехватив его и, прежде чем с громким шлепком швырнуть газетенку на стол, Гарри быстро прошелся глазами по первой полосе, самодовольно усмехнувшись. — Знаешь… — загадочно протянул он, провожая взглядом исчезающего секретаря, — Один мой старый знакомый однажды сказал мне, что все влюбленные слепы… Гарри направился к двери, с печальной улыбкой на лице прокручивая ладонью браслет на запястье. Кингсли оторвался от зелёного пламени и обернулся, заговорив насмешливым тоном: — Я и представить себе не мог, что твой предстоящий брак с Уизли делает тебя настолько слепым. — Думаю, что слепым меня сделало его отсутствие… — грустным голосом ответил Поттер, захлопывая за собой дверь.

***

— Ну, как прошло? Рон третий час корячился над последним отчетом о вылазке. Улик не было никаких, за исключением нескольких найденных волшебных палочек на складе, идентифицировать которые не удалось. Наследник лавки Олливандера разводил руками, а невразимцы сошлись во мнении, что палочки утратили своего хозяина давным-давно. Использовались в основном в целях самозащиты и последними примененными заклинаниями были запирающие и охраняющие чары. Скорее всего, принадлежали они надзирателям пленников или вроде того. Воспоминания стерты были у всех вплоть до последнего дня; каждый помнил лишь о том, как очнулся на складе, а остальные детали удалось разузнать небольшими отрывками и свидетельствами Уизли и Поттера. Сами бывшие пленники заполнили палаты Мунго, восстанавливая свои силы. Каждый из них был максимально истощен как морально и физически, так и магически. Сил наколдовать даже самые простые заклинания у них попросту не было. Колдомедики объясняли это долгим заточением и голодом. И если первое имело место быть, над вторым Гарри очень сомневался. Он не раз слышал, как эльфы переговаривались между собой, обсуждая огромные суммы, которые им выделяли на питание. При всем разнообразии, которое приносилось ему на завтрак, обед и ужин, те баснословные цифры, озвучиваемые домовыми, явно превышали бюджет содержания четверку бывших слизеринцев и его в частности. Гарри хорошо знал аппетиты Малфоя и был уверен, что тот не стал бы тратить на еду и алкоголь такие страшные суммы. Драко, несмотря не высокий статус, утонченный вкус и любовь к дорогому вину, был довольно приземленным в сравнении со знатью, известной ему. Хотя, с другой стороны — откуда ему знать, каким он является сейчас? Четкая картина никак не вырисовывалась. Возвращаясь к работе, Гарри понимал, что, по большому счету, авроров гоняли за иголкой в стоге сена, а бесконечные рейды заранее были обречены на провал. Поттеру было жаль сослуживцев, ведь те снова погрузились в состояние хронического недосыпа, но это лучше, чем если бы постоянно находились в потенциальной опасности. Весь день Поттер только и делал, что витал в собственных эмпиреях, вспоминая вчерашний вечер. Он писал, о чем-то с кем-то говорил, сортировал дела, но головой был в совершенно другом месте. А личному раю, название которому «Драко». После того, что случилось, Поттера отвели обратно в комнату и приказали сидеть до самого утра, не издавая ни звука. Люци был встревожен, хоть и старался это тщательно скрыть. Эльф то и дело проглатывал слова, оговаривался, сбивался и часто зависал на одном месте, бубня себе какую-то ересь под нос. Гарри принесли ужин, вручили выстиранную форму и велели ложится отдыхать. Ни одна живая душа больше не вламывалась к нему в комнату. Он просидел в кровати несколько часов, медленно перелистывая старенькую потрепанную тетрадку и рассматривая нарисованные пейзажи, рисунки растений и смешные карикатуры преподавателей. Драко писал на полях заметки, числа и даты, зачеркивая некоторые из них до дыр. Оставлял небольшие списки ингредиентов, переписывая раз за разом, внося небольшие правки. Гарри вчитывался в каждое слово, а потом перечитывал заново, стараясь отыскать отгадку в каждой букве. Ближе к ночи, когда Гарри в сотый раз пробегался глазами по измененному до неузнаваемости рецепту Амортенции, с коридора стали доносится мелодичные звуки клавишного инструмента. Тихая, плавная мелодия журчала, подобно тонкому едва шепчущему ручейку, переходя в небольшую реку, а затем бурным течением вливалась в необъятный, бушующий эмоциями, океан. Поттер слез с кровати, медленно подошёл к двери и, прислонившись к ней спиной, неожиданно сам для себя сполз по ней вниз, вслушиваясь в грустное звучание фортепиано. С каждой нотой, с каждым новым аккордом, он думал лишь о том, что боялся сгореть от него заживо. От этого испепеляющего жара и безграничной нежности становилось трудно дышать. Мелодия была то яркой, то, громкой, но совершенно неизменно живой. То мягкими перекатами затихала, то становилась невероятно грустной, а после пугающей, сменяясь быстрой-быстрой, подобно тарабанящему по крыше осеннему дождю. Ноты стонут и хлещут, накрывают вмиг колотящееся сердце и разрывают душу. Кажется, она все же должна была быть веселой, но целиком и полностью была пропитана необычайно болезненной тоской. Гарри коснулся двери ладонью, чувствуя с той стороны странное тепло, от которого в груди безбожно закололо. То ли от боли, то ли от неожиданной теплоты, пробивающейся внутрь с каждым легким прикосновением к клавишам. Вцепившись в ткань домашних штанов, Гарри слушал и, кажется, практически не моргал, стеклянными глазами глядя на последнюю страницу тетради, сжимая ее в руках до побелевших костяшек… «Сегодня я во всём признаюсь. Сегодня расскажу ему. Сегодня мне дано задание. А завтра я убью его. Сегодня будет наказание, Чтоб завтра я дышать не мог. Сегодня игры в выживание, Ведь ты переступил порог. Сегодня я солгал и струсил, Поэтому лежу в крови. Сегодня вместо нервов узел, А вместо печени — одни угли. Сегодня я скучаю очень. И, может быть, взгляну в последний раз. Сегодня я устал… А в прочем, Именно ты сегодня всех нас спас. Сегодня я хочу… Не стану. Сегодня я смогу! …но нет. Сегодня я уйду. Останусь..? Я попрощаюсь. Или… нет. Сегодня я во тьме, а после… Увидимся с тобой в зале суда. Сегодня я останусь возле… Но завтра я исчезну навсегда.» Гарри рывком сбросил очки в сторону, с глухим звуком откинул голову на дверь за спиной и, прикрывая мокрые дрожащие ресницы, стал медленно проваливаться в сон.

***

Поттер стоял на балконе Астрономической башни и смотрел уходящей фигуре вслед, пока спина, покрытая тёмной мантией не скрылась за поворотом. Шаги затихли и он остался один на один с самим собой. Холодные серые глаза с дрожащей в них влагой и влажные, горящие огнём собственные губы, очередное доказательство того, что в тот момент, обвалилось что-то не только в нем. Гарри почувствовал, что всё должно было быть иначе. И этот поцелуй окончательно сломал что-то внутри. Поттер имел всё, о чем многие могли только мечтать. Он богат, у него замечательные друзья, хорошая работа, любимая девушка, ласково целующая при встрече, готовая разделить с ним не только постель, но и жизнь. У него есть всё, но чувство, будто что-то он упускает, что-то, что его ломает на части уже столько лет, после этого поцелуя словно обрело новую силу, стремительно вырываясь из груди. Малфой, которого он пару минут назад сжимал в своих руках, чувствуя себя так правильно, так хорошо и так свободно, как бы внутри не царапалось и брыкалось, а голова не выдавала ошибку, будто не то он делает, предает, изменяет, казался ему самым родным человеком, самым важным, самым нужным и с каждой секундой удалялся от него все дальше и дальше. На душе погано так, как не было никогда. И он знает, что это не закончится, чувствует, будто всю жизнь проживет, зная, каким идиотом окажется, если не догонит. Поэтому срывается. Срывается со всех ног, перескакивая ступеньки, врезается в углы, шипит от боли, но не останавливается. В зале все также крутятся в танце парочки, музыка грохочет, а звук бокалов звенит. Вот только Малфоя нет. Нигде. Коридоры, которые он знал как свои пять пальцев, казались ему чужими. Неизвестными. И он понял, что хорошо знает причину. Всё потому, что его здесь больше нет. Высокомерный, наглый, подлый засранец сделал всё, чтобы без него жизнь ощущалась неполноценной. Не было ни единого уголка в Хогвартсе, не связанного с ним. С ними. Выходя во дворик школы, он уже было хотел рвать и метать всё вокруг, но вдруг замер в оцепенении. Малфой нашелся сидящим на лавочке, укутавшись в свою мантию, как в одеяло и смотрел на небо. Снежинки, кружась, ложились на белоснежные волосы, сливаясь воедино. Бледные щеки горели румянцем, а сам он неподвижно сидел, выпуская клубы горячего пара в ночное небо. — Уходи, Поттер. — тихо сказал он, не оборачиваясь, — Я своё слово держу. Ни одна живая душа не… — Могут узнать все души, Драко. — ответил Гарри, подходя к нему и склоняя голову вниз, — Всё до единой. Каждая. Пусть знают… Мне плевать. Длинные ресницы задрожали, но блондин не отвел взгляд. Гарри смотрел на него сверху вниз и сходил с ума от желания прикоснуться, провести губами по раскрасневшейся коже на шее, попробовать её на вкус, ощутить ладонями тёплое тело в объятиях, а после сорваться и целовать, целовать, целовать… Целовать, потому что сил терпеть уже больше нет. Поэтому он обхватил ладонями бледное лицо, заставляя Малфоя, резко охнувшего и дернувшегося в его руках, посмотреть прямо ему в глаза. — Если для тебя это ничего не значило, то ты сейчас остановишь меня, договорились? Потому что для меня… Это… — он чувствует, как горят его щеки от того, насколько всё это за гранью того, что он только мог себе представить. Насколько всё это чертово сумасшествие. Гарри боится дышать, потому что дыхание Драко обжигает его губы. И это, черт возьми, так правильно, так хорошо, и все во второй раз. Не ошибка это, и не может ею быть, когда эти серые глаза, прежде холодные как сталь, смотрят на него с таким уютным теплом и нежностью, о которой он мог только мечтать. — Кажется, это самая правильная вещь на свете, которую я когда-либо делал… — шепчет Гарри, и прижимается к чужим губам, сладким, пропахшим таким знакомым табачным запахом. Всё внутри горит, бурлит так, словно он литром амортенции напился. И единственное, что ему нужно — почувствовать его в своих объятиях, снова ощутить мурашки, которые тот способен одним лишь вздохом пустить по его телу. Поттер крепче прижимает блондина к себе, притягивает за шею, млея от разгоряченной кожей под ним. Холодные пальцы тянуться, губы приоткрываются, и Гарри с ума сходит, когда Драко неосознанно охает, а он наконец углубляет поцелуй, яростно сталкиваясь языками. — Гарри… — словно в бреду сбивчиво шепчет Малфой, перебирает пальцами кудрявые волосы и сжимает, притягивает, выкручивает… Он словно хватался за всё, к чему мог дотянуться, продолжая оставлять нежные поцелуи по всему лицу. — Наконец-то ты запомнил как меня зовут. — счастливо усмехнулся Поттер; чужие губы резко замерли на его щеке. — Я никогда и не забывал… — прошептали ему в ответ, а холодный кончик носа коснулся его шеи, — Просто сейчас я могу себе это позволить… Поэтому нагло пользуюсь.

***

Проснувшись около двери, Поттер огляделся по сторонам и обнаружил, что всю ночь проспал сидя на коврике в обнимку с тетрадью, невольно её помяв. Быстро поднявшись и спрятав тетрадь обратно под матрас, он направился в душ, стараясь смыть с себя липкий холодный пот, покрывавший все тело. Воспоминания душили его, цепляя самые потаенные уголки раненной души. Было больно. Очень. Громкий хлопок посреди спальни заставили выронить мочалку из рук и Поттер, оглядев свое тело, которое неосознанно натер до жгучей красноты, чертыхнулся, выбираясь с душевой кабины. Люци не заставил себя ждать. — Хозяин приказал проводить мистера Поттера на завтрак. — отчеканил тот, оценивающим взглядом осматривая комнату. Домовик стоял в стороне, как и обычно, сложив маленькие ручки за спиной. Привычную красную бабочку сегодня сменил тонкий чёрный галстук, а вместо пиджака на нём был надет жилет. Дождавшись Поттера, натягивающего на себя вещи со скоростью света, благодаря оставшейся привычки ещё с времен обучения в Аврорате, Люци провел его знакомыми темными коридорами к высокой резной двери, требовательно приглашая внутрь. Внутри, в отличии от прошлого раза, было довольно светло. За столом сидели Блейз и Панси, безразлично ковыряясь в своих тарелках, а Малфой, облаченный в белоснежный костюм, расхаживал у дальнего окна, проговаривая себе под нос что-то на французском. Паркинсон, по всей видимости, вслушивалась в это бубнение, потому что изредка поднимала удивленно брови или беззвучно сотрясалась от смеха. Люци протолкнул Поттера поглубже в комнату и исчез, пожелав приятного аппетита. — О, Гарричек! Присаживайся. Указав на свободный стул, Панси плеснула тому вина в пустой бокал. На столе стояли булочки, типичный английский завтрак и те самые оладушки с лимонным джемом, которые когда-то встречали его практически каждое утро. Звон серебряных приборов кое-как разбавляли неприятную, угнетающую тишину. Забини окинул его странным опустошенным взглядом и сделал глоток вина. — Как жизнь? Готов к труду и обороне? Можно было бы подумать, что мулат глумится над ним или пытается съязвить, но в голосе не было ни единой нотки притворства. Вместо них звучала невероятная усталость. Сам Забини выглядел донельзя измученным; на смуглом лице красовались потемневшие синяки. — Не уверен, что у меня есть выбор. — буркнул Гарри, подвинув чашку с кофе к себе поближе. Сверху на оладьи он добавил капельку джема и, размазав его по тесту, наколол на вилку. Осторожно поднеся ко рту оладушек, Поттер какое-то время просто сидел, завороженно наблюдая, как тянется вниз густая капля джема. Затем, обмакнув в джем целиком, попробовал. Вкус был тем самым. Он уже не понимал, мираж это или он действительно вдруг вспомнил… Утро. С первого этажа доносились ароматные запахи. Вчера была вылазка в Лютный, где, по наводке одной из волшебниц, оставалось несколько тёмных артефактов припрятанных в одной из опустевших лавок. Гарри потянулся в кровати, почувствовав тяжесть во всём теле. В тот день было их первое совместное с Драко задание, которого он безумно ждал. Они разгребали завалы до самой ночи, а затем, доставив всё к Невразимцам, отправились на Гриммо, чтобы наконец досмотреть фильм, который Гарри специально прикупил на кануне в магловском переулке возле дома. Малфой уснул в гостевой комнате. Спустившись на кухню, зевая и принюхиваясь, Гарри замер в дверном проеме. Растрепанный Малфой стоял в одних пижамных штанах со снитчами и деревянной лопаткой в руке. Он напевал себе под нос какую-то мелодию, изредка слизывая капли желтого нечто, булькающего в кастрюльке на плите. Гарри сам не заметил, как стал улыбаться. — Что делаешь? Малфой вмиг дернулся, сжав в руке лопатку и выставив её на манер палочки. Гарри примирительно поднял руки, улыбнувшись ещё шире. — Иногда ты меня пугаешь, Поттер, — скривился он, отворачиваясь обратно к плите, — Завтрак через две минуты, а пока найди своему величественному поттерскому заду место. Подойдя к блондину ближе, Гарри обнял его со спины, положив свой подбородок на его плечо и вдохнул любимый запах. — Ты пахнешь лимонами… — прошептал он, оставляя невесомый поцелуй на шее. Малфой съежился, содрогнулся и весь покрылся мурашками, откинув голову назад. — Хочешь попробовать? — усмехнулся голос, — Только тебе раскрою секретный ингредиент. Деревянная лопатка поднеслась к губам и тот слизнул капельку, блаженно прикрывая глаза. — Мм… На вкус просто божественно. — улыбнулся он, прижимаясь к блондину поближе, — В чем же секрет? — Немного любви. — хихикнул Драко, выключая плиту и поворачиваясь в объятиях к нему лицом. — Немного любви? — улыбаясь, переспросил Поттер, поправляя белоснежную челку с глаз. — Да, — ехидно улыбнулись в ответ, — а ещё капля экстракта мяты. Гарри невольно покачал головой, почувствовав как по его спине бежит табун мурашек и уронил голову на бледное, усыпанное еле различимыми веснушками плечо. — Но главным ингредиентом все же является любовь? — с надеждой прошептал он, мурлыча и сходя с ума от опьяняющего запаха. Они так и не идентифицировали то, что между ними, решив после того поцелуя дать друг другу немного времени. Драко боялся, что всё это лишь временное увлечение золотого мальчика, привыкшего получать от жизни всё, а Гарри переживал, что слишком надавит, обломав тонкие крылышки, которыми тот мог в любую секунду упорхнуть, профессионально сделав вид, что ничего никогда и не было. — Да, Гарри… — прошептал хриплый голос, — Она самая. Отложив вилку, Гарри нахмурился. Лучше бы он не пробовал оладьи на вкус, потому что это было прямое попадание прямо в сердце. Они моментально стали комом в горле. Недовольно бурчащий с утра желудок этому рад не был, но аппетит моментально сняло как рукой. Забини продолжал распивать вино, ведя незамысловатый диалог с Панси о предстоящей вечеринке в клубе, поражаясь щедрости и беззаботности маглов, готовых выдать ради развлечений все свои сбережения до последнего пенни. Невольно подслушав цифры, Поттер и сам понял, о чем шла речь. Входной билет в клуб стоил приличных денег, граничащих со средней магловской зарплатой по Лондону, а ВИП-карта на месяц превышала цену в десять раз. Малфой покинул их первым, сухо попрощавшись со всеми, ни разу за все время не удостоив Гарри и мимолетным взглядом. — Драко сегодня сам не свой… — бездумно ковыряясь в своем пирожном маленькой трехзубчатой вилочкой, сказала Панси, — Надеюсь, что хотя бы во Франции он свои проблемы решить сможет. После этой фразы Блейз одарил её осуждающим взглядом, что видимо, должно было остаться для Поттера незамеченным. — А что за проблемы у него? И где вообще Нотт? Забини тяжело вздохнул, оставляя бокал подальше, и уперся о край стола локтями, вмиг превращаясь из высокородного аристократа в самого обычного смертного. — Нас по головке не погладят, если ты узнаешь… — шепотом сказал он, с опаской оглядываясь по сторонам. Слегка поежившись, словно почувствовав на себе чей-то обсуждающий взгляд, он кардинально переменился в лице и откинулся на спинку стула, — А Тео… Он наказан. Сидит теперь в подвале и сторожит стадо как верный пёс. Забини прыснул. — Так ему и надо. — отбросив вилку от себя и поднявшись со стола, Паркинсон фыркнула, направляясь к двери, — Он себе решил, что самый умный? Пусть теперь и отдувается. Смахнув длинный черный шелк с плеч на спину, Панси поправила декольте темно-зеленого платья и, загадочным голосом прошептав: «До скорой встречи», с улыбкой на лице исчезла призраком в дверном проеме, словно её никогда и не было. — Не обращай на эту дурочку внимания. — Забини достал из кармана палочку, призвал из шкафа длинную коробочку и вручил её Поттеру. — Она обозленная и расстроена тем, что сегодня у неё важное задание в Министерстве. Поэтому, в общем то, она и попрощалась подобным образом. Гарри достал из коробочки свою палочку, сунул в карман и благодарно кивнул, попутно осмысливал сказанное Блейзом. — Если увидишь её в коридорах — не здоровайся. Лучше сделай вид, что ты вообще ее не знаешь. — Было бы глупо не знать бывшую одноклассницу, — хохотнул Поттер, снимая очки и протирая их салфеткой, — но я не дурак, чтобы спалиться на такой херне. — Я сказал ему то же самое… — странно ухмыльнулся Блейз, — Моё дело только сообщить. Он поднялся с места, положил хлопковую салфетку на стул и сказал, что сегодня сам проводит его к камину. — И что ей приходится выполнять подобные поручения? — резная дверь перед ними распахнулась и Блейз в темноту, утаскивая Поттера за собой. Бывший слизеринец зажег Люмос и обратил внимание на магические наручники, загадочно хмыкнув. — Время от времени… — все же ответил тот, словно подбирал слова, — Панс, честно говоря, больше нравится играть его даму на роскошных приемах, хоть Драко это и терпеть не может. Мысль о том, что Драко что-то не нравится в Паркинсон немного подбадривала. Положа руку на сердце, Гарри прекрасно понимал, что с каждым днём превращается в глупого влюбленного мальчишку, ревнующего чужую девушку к воздуху. Осознавал, что после того, как их договоренность подойдет к концу, молодой Лорд избавится от него при первой же возможности. Он всего навсего инструмент для достижения цели, исполнитель. — Да? — давит из себя Поттер, прогоняя мысли, — А почему? Запястья начало неприятно жечь. И Поттер был даже рад этому. — Я за сегодняшний наш с тобой разговор, Поттер, огребу по первое число. — засмеялся мулат, сворачивая слево, — Помнишь как Драко называли в школе ледяным принцем? — грустно хмыкнув, Гарри легонько кивнул, — Так вот, с тех пор ничего не изменилось. — А Люци где? — поинтересовался по пути Поттер, поражаясь тому, насколько минимальным стали ограничения, проговоренные Малфоем, — Он вроде роль моего надзирателя исполнял. — Я не могу тебе сказать. — спокойно ответил тот, отпирая дверь переговорной, — Если хочешь что-то узнать, спрашивай Драко напрямую. — Забини махнул рукой в сторону камина, а сам стал копошится в комоде, перебирая руками стеклянные флакончики, устало зевая, — Мы всего лишь пешки, Поттер. И ты теперь один из нас. — Разве тебе не хотелось… Не знаю. Быть независимым? Путешествовать по миру? Открыть собственный клуб? Мулат как-то горько рассмеялся и подошел к нему, сжимая в руках небольшой пузырёк с бирюзовой жидкостью; шелковая рубашка цвета Бордо красиво переливалась при свете зелёного пламени. — Думаешь, мне не хотелось бы? — надломано спросил тот, откупорив и опрокинув в себя флакон, — Думаешь, стать практически пожизненным должником друга предел моих мечтаний? Пф, нет, Поттер. Конечно же, нет. Вместо того, чтобы выполнять поручения и беспрекословно подчиняться, бесконечно храня чужие тайны ради собственной безопасности, я бы выбрал свободу. Однако, у меня ее нет. Ни ее, ни возможности выбора. А лишаться своего статуса без единой гарантии, что завтра меня не упекут в Азкабан, я не собираюсь. И как ты уже понял, здесь я руковожу абсолютно всем. Даже почетное звание в тесных кругах заполучить успел — Король Ада. Звучит забавно и весело, а ещё это единственное, что на данный момент у меня есть. Ну, помимо собственной жизни… — Блейз окинул комнату нечитаемым взглядом, а затем нервно хихикнул, покосившись на Поттера, — Знаешь, а я ведь Панси по началу не поверил… Оказывается, ты походу реально не в курсе произошедшего. — Меня уже начинает раздражать тот факт, что вы все говорите ебаными загадками. — тихо рычит Поттер, сунув руки в карманы. — Крепись, очкоглазый. — коротко хохотнули в ответ, — Непреложный обет он такой. Поттер набрал горсть летучего пороха в ладонь и стал в камин, растянувшись в ехидной улыбке: — Шутки первоклассника тебя не красят. — А тебя не красит это уродство! — прыснул мулат, приставив к глазам пальцы на манер очков, — В современном мире, Поттер, зрение можно исправить за один день. Не думал об этом? — Думал. — признался он, не потратив и секунды на размышления, — Моя любовь отговорила меня, сказав, что моя неизменная фишка. — Серьезно? Не думал, что Уизли у нас фанатка четырехглазых. — Нет, она фанатка кого-нибудь с фамилией Голденбой, — ухмыльнулся он, замечая дернувшуюся в удивлении смоляную бровь, — А я… Я вроде как Поттер. Просто Поттер. Забини прищурился, но улыбнулся, покачав головой. — Иди уже, просто Поттер. —захихикал тот, — Не облажайся.

***

Договорив с Роном, кидавшим на него весь рабочий день косые взгляды, Гарри откинулся на спинку стула. Дела были окончены, новый выпуск «Пророка» с вброшенной новостью о смене Главы Аврората и соц.опроса жителей магической Британии хорошо сказывались на репутации Поттера. Его фамилия в тексте светилась чаще, чем чья-либо, а добавленное небольшое интервью с магами, поддерживающими его кандидатуру на пост нового Главы, отрезала все пути к задней передаче. У Кингсли просто физически не было выбора. Митинги и протесты уже подкосили его положение в Англии, а если он сейчас пойдет против решения народа, лишится последних последователей, включая жадных до денег старичков, пригревших себе места в Министерстве. Ради него одного никто не станет терять свою дойную корову. Гарри закинул руки за голову и, покачиваясь из стороны в сторону на кресле, стал размышлять. Странная внезапная поездка Малфоя во Францию не давала покоя. Он поехал решать какие-то проблемы, о которых бывшие слизеринцы даже вслух сказать бояться. Он болен? Проклят? Глупость. Ни что из этого. Он гораздо сильнее и здоровее прошлой двадцатилетней и даже двадцатипятилетней версии себя. И если все эти догадки звучали для Поттера как безумие, то перчатки, которые тот при нём снимал от силы пару раз, наталкивали на странные мысли… А может? Дамблдор тоже прятал руки. Не может быть… Из раздумий его вырвал Уизли, плюхнув перед носом увесистую пыльную папку, расплываясь в широкой улыбке. — Я нарыл дела остальных двадцати пропавших. Они все были включены в отряды тех, кто вылавливал Пожирателей периода первой войны. Ну, те, кто дожил и их дети. Все, к слову, кроме одного. Тот самый парализованный дедок, которого из дому украли, помнишь? Гарри неуверенно кивнул и, сдувал слой залежавшейся пыли, открыл толстую папку. В ней были сохранены отчеты и колод с мест преступлений. Больше всего Гарри заинтересовало последнее дело, в котором Пожиратели ставили над магами эксперименты. Они пытали людей, добывали из них информацию и каким-то образом получали магическую силу, по сути высасывая её до суха. — Я попросил Невилла и Симуса навестить семьи пропавших ещё раз, чтобы те узнали подробности о тех происшествиях. — спокойно сказал Рон, пройдя к своему столу и закопошившись в сумке. В его руках появились две бутылки пива и он, подозвав Гарри, плюхнулся на диван, заставив его под ним жалостливо заскрипеть. — Кингсли, к слову, рвет и мечет от статейки Скитер. — рассмеялся Уизли, — По этому поводу я, собственно говоря, пиво и принёс. — Отметить его негодование? — фыркнул Поттер, чокнувшись бутылками. — Что? Нет! — залился тот смехом вновь, — Отменить твое повышение! Которое, к слову, судя по перекошенным рожам в коридорах, уже не за горами. Они чокнулись еще раз и характерный звон стеклянных бутылок отбился от стен в кабинете. Гарри устало откинулся, опрокинув в себя ещё несколько глотков, как почувствовал странное ощущение и быстро метнул взгляд на часы, громко чертыхнувшись. Он успел лишь рот открыть, чтобы выкрикнуть «Акцио!», прежде чем вихрь трансгресси унес его прочь, заставив обронить бутылку на пол.

***

В этот раз полет был мягче. Хуже всего в порт-ключах то, что управлять аппарацией ты не можешь. Она управляет тобой. Пошатнувшись от довольно легкого приземления, Поттер осмотрелся, поправляя очки. Он так и замер в дверном проеме, потому что обычно до тошноты аккуратная кухня в прованском стиле, на которой он бывал от силы пару раз, сейчас находилась в полнейшем хаосе. По полу рассыпаны осколки стекла, стол и стулья выглядели так, будто на них тренировали воспламеняющие, а кухонный шкаф, служивший чем-то вроде магловского холодильника, был разобран на части: выломанные дверцы валялись на полу, а продукты разлетелись по всей кухне. С трудом оторвав взгляд от огромного алого пятна в центре кухни на плиточном полу, Гарри повернулся влево, заприметив темную покачивающуюся фигуру.  Драко, поджав к себе колени, сидел в дальнем углу, облокотившись на стену спиной. В одной руке у него была бутылка бурбона, а другая сжимала какие-то смятые и, уже порядком испорченные красным вином, пергаменты. Малфой издавал сдавленный хрипы и, не отрывая глаз от бумажек, делал жадные глотки, казалось, не замечая ничего вокруг. Распущенные длинные волосы рассыпались шелком по широким плечам, мокрые и слегка растрепанные. Услышав хруст стекла под ногами Поттера, Малфой перевёл на него помутневшие глаза.  — Какого хера ты тут делаешь? — раздраженно рявкнул он, махнув бутылкой в сторону выхода, — Проваливай на… отсюда. — Бурбон? — хмыкает Гарри, рывком выхватывая у блондина бутылку, — Ты же его не любишь. А я вот люблю. — сделав пару глотков, Поттер оставляет ее на столешницу, стараясь не представлять, каким сейчас взглядом на него смотрит Лорд Малфой. Судя по тому, каким адским пламенем горит его спина, ему буквально делают скоропостижной смерти. Гарри молча наводит порядок на кухне и начинает собирать продукты с каждого уголка обратно в шкаф. Что-то по пути летит в мусорку (как те овощи, превратившиеся в пюре), что-то он съедает сам, совершенно не брезгуя поднять по сверкающего чистотой пола, а что-то складывает в стопочку «под вопросом». Разложив всё по местам и игнорируя приступ боли при мысли о том, что он не имеет никакого права прикоснуться к Драко, дрожащими руками применяет восстанавливающие чары на кухонную мебель. Все вокруг такое чужое, но в то же время так и веет знакомым домашним уютом. По сути, он понятия иметь не должен, где что лежит, но ловко справляется, угадывая на ходу. Обстановка напоминала ему из совместную кухню на Гриммо… И от этого было ещё гаже. Все это время Малфой молчал, вытянув ноги. Серые глаза с интересом наблюдали, как две большие деревянные дверцы становятся на место, а Поттер с задумчивым видом пересматривает отложенные в стопку продукты, часть из которых наступает с одной части кухни в другую. — Поттер, — слышится хриплый голос из дальнего угла, — в этом мире существует магия. И ты, ею обладаешь.  Гарри на мгновение замирает и разворачивается, но не выпускает ручку ящика: —Я знаю. Драко поднимается, опираясь о стену, бледный, с тёмными кругами под глазами и щелкает пальцами, облаченными в черную кожаную ткань и пятно вместе со стеклом от разбитой бутылки исчезают. Таким разбитым Гарри видел его лишь пару раз в своей жизни. Хочется обнять его, пригладить взъерошенные волосы, поцеловать, успокоить… Но тот, словно прочитав его мысли, сам проходится рукой по волосам, возвращая себе прежний вид. Бледное лицо моментально ожесточается и он садится на стул, тянется к бутылке снова, делая один большой и жадный глоток, облизывая губы. — Сегодня обойдешься без ужина. — чеканит каждое слово Малфой, закидывая ногу на ногу. — В качестве наказания? — Ты совсем идиот, Поттер? — фырчит тот, облокачиваясь на стол, — Кажется, я тебе доходчиво объяснил, что требую выполнять простые правила, включающие в себя отсутствие голодовки, правда? — Гарри растерянно кивнул, — Сегодня у эльфов есть другие дела, поэтому готовить некому. Поттер нахмурился и снова кивнул, схватив с крючка небольшой фартук и натянув на себя, устраиваясь у плиты. — Что ты делаешь? — Собираюсь приготовить поесть. — коротко отвечает Поттер, осматривая отложенные продукты и включая плиту, — Если они заняты, значит ты и остальные тоже останутся без ужина. — Я не в качестве домработницы тебя здесь держу! — огрызнулся Драко, хлопнув ладонью по столу. — А я и не домработница. — почему-то не испытывая ни капли страха, фыркнул Гарри, — Как минимум домохозяин. Но, по факту, домохозяин ты, а я… А мне просто несложно. Как ты относишься к корейской кухне? Серые глаза широко распахнулись и Малфой рассмеялся, уронив голову. — А ты у нас, оказывается, собак готовить умеешь? Почувствовав от этого долгожданного и такого родного смеха прилив щемящей нежности в груди, Гарри прищурился глаза и улыбнулся, подкатывая рукава рубашки. — Собак нет, а вот курицу в остром соусе легко. — Обожаю курицу в остром в соусе! — хмельной улыбкой одарил его блондин. — Да, я… — «знаю», не говорит он, — С дробленным арахисом. Где у вас рис?

***

— Иногда перед тобой стоит выбор, Поттер. — говорит Драко, облизывая острый соус с губ, — И этот выбор меняет всё. А знаешь, что меняет всё покруче выбора? Его отсутствие.  Добрых полчаса он наблюдал за Поттером, крутящимся около плиты. Ароматные запахи заполнили кухню, вдыхая в неё жизнь. Получив свою порцию, Драко скептически поднёс крылышко во фритюре ко рту, понюхал, лизнул, а затем накинулся на еду как голодный волк, жадно причмокивая и облизываясь. Гарри удалось воспользоваться улучшением настроения Лорда и, почувствовав за себя небольшую гордость, решил немного поговорить, чтобы узнать этого Драко Малфоя. Чужого, но такого родного. — Я мог стать прекрасным терпеливым нищим зельеваром, — сказал он, потянувшись к стакану с апельсиновым соком, — которому было бы необходимо до конца своих дней терпеть таких ублюдков как ты, вламывающихся в мою лавку развлечения ради… Или стал бы одним из министерских псов, коим меня так сильно хотел видеть Нотт! Бегал бы по болотам по уши в грязи и побирался бы на жалкие гроши, которые за эту чудную работу платят. И знаешь что? — спросил он, прищурившись и откинув прядь белоснежных волос за спину, — Не о такой жизни я мечтал! Я не хотел проживать каждый день, делая вид, что всё это мой предел. А ты… — серые как пелена дождя глаза до краев заполнились грустью и разочарованием, которую тот отчаянно пытался прогнать, — Ты, наверное, полагал, что твоя пламенная речь на суде имеет для кого важность. Спешу тебя расстроить… Это не так.  Гарри нахмурился, отложив свою вилку. — Я только одного понять не могу… — задумчиво говорит он, — Я читал твое дело… много раз. И там четко было написано, что ты получил палочку обратно. Мэнор, насколько мне известно, до сих пор числится на тебе. Какой тогда во всём этом смысл? Зачем тебе… — махнул в воздухе рукой Поттер, — всё это? — Я здесь, потому что «Ад» моё место. — усмехнулся Малфой, — Потому что тьма всегда была большей частью меня. Видишь ли, кем бы ты ни был, чтобы ты не делал… Если оступился раз, значит тебя не оставят в покое до конца твоих дней. Все будут говорить тебе, что ты не прав, что ты должен изменится… Почему я должен меняться, скажи мне? Я только недавно сам понял, кто я такой, а уже должен изменится? И ради чего? Ради кого? Ради тех, кто почему-то решил, что имеет право решать кто прав, а кто виноват? Или ради тех, кому нужен повод и жертвенный Азазель в магическом мире? Я думал, что сделал предостаточно, чтобы искупить свою вину, но всегда находится кто-то, кто считает, что этого мало. Гарри почувствовал, как слова Драко проникают в его сознание, вызывая смятение. Он пытался противостоять напору, но воля начала ослабевать. Внутренний голос шептал ему, что в такой ситуации может быть только одно решение. — Ты сказал, что тьма это часть тебя… Ты говоришь о… — Нет, Поттер. Я не о чудесной татуировке на моем предплечье. — фыркнул Малфой, — Я говорю о другом. Драко встал со стула и левитировал свою тарелку в мойку, после чего отряхнул брюки и поправил на руках перчатки. — Я могу узнать о чем речь? — Я не могу рассказать тебе. — ухмыльнулся Драко, подходя к брюнету вплотную; улыбка на его лице казалась зловещей, — Но я могу показать.

***

Рывком аппарации их перенесло в кабинет. Малфой махнул рукой на дверь и та с глухим звуком запечаталась.  Осматривая комнату, Гарри сразу же заметил бедлам на столе и брошенную в углу окровавленный белый пиджак. Ярко-алый цвет на нем свидетельствовали о том, пятна ещё свежие.  * Поттер не сдвигался с места, молча наблюдая на блондином, снимающем с себя портупею. Драко швырнул ее на кресло и принялся подкатывать рукава чёрной рубашки, обнажая предплечья и расстегивая верхние пуговицы. На обеих руках сверкали перчатки, которые тот поправлял, расправляя складки меж пальцев. — Раздевайся. — спокойно, но твердо сказал он, вальяжно облокачиваясь на край стола. Драко выглядел рассерженным и уставшим; сумрачный свет от зажженной настольной лампы оглаживал прекрасную, белоснежную кожу, делая все открытые участки мышц более заметными на ярком контрасте.  Гарри на мгновение растерялся, но принялся срывать с себя вещи, словно в трансе, совершенно не отдавая отчет тому, что делает. Тихий, но уверенный голос гипнотизировал его, не позволяя задумываться о последствиях. В конце концов, он спросил об этом сам.  В тусклом кабинете, где, кажется, даже тяжелый воздух сплелся в одну плотную пелену, дышать становилось невозможно.  Драко отпрянул от стола и, сделав несколько шагов в сторону Поттера, остановился в центре. Его чёрная рубашка облегала тело, кожаные брюки шелестели при каждом движении, а появившийся стек, который тот крутил в руке, издавая мелодичный звук, блестел холодным металлическим светом. Длинные волосы, словно шлейф власти, падали на плечи. Аврорская форма гамузом слетела вниз, скользнув под ноги. Поттер отодвинул сформировавшуюся кучку смятой одежды в сторону. — Полностью. — недовольно выдохнул Малфой, скрестив руки на груди, кивнув в сторону паха, — До гола.  Почувствовав, как собственные руки на автомате оттягивают резинку черных боксеров, Гарри гулко сглотнул и кивнул, невольно опуская взгляд в пол. Трусы моментально полетели к остальной одежде.  В полумраке повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Поттера. Драко наблюдал за его мучениями совести с ледяным спокойствием, разглядывал с головы до пят с едва уловимой насмешкой на лице. Мысли все улетучиваются, а способность воспроизводить слова исчезает, когда эти горящие глаза цвета мокрого асфальта жадно скользят по шее, переходя на ключицы, рельефный пресс, задерживаясь на пупке, и томно сползают вниз. Поттеру кажется, что он, черт возьми, физически ощущает откровенное прикосновение потемневших серых глаз, что оставляют после себя эфемерные пылающие следы на коже.  Власть, которую Поттер ощущал над собой в тот момент, пьянила и пугала одновременно, а тело предательски тряслось.  — На колени. — ледяным голосом сказал Лорд, шлепнув по плечу наконечником стека. В нем не было ни капли сочувствия, лишь жесткий, требовательный тон. Стиснув зубы, Поттер продолжал молчать, покорно опускаясь и, казалось, сжимаясь в комок на холодном полу, пока обезумевшее сердце билось пойманной птицей в клетке.  Мысли, в одно мгновение пробившие щит и заполонившие кудрявую голову, стали пробираться до всех нервных окончаний, напоминая хозяину, что он это, черт возьми, заслужил. И если нельзя вернутся в прошлое, он будет просить прощения другим способом. Хотя бы так. Чувство вины не отпускало Гарри ни на секунду, сжимало в тиски и скручивало запястья. И ни одно заклинание не сможет сделать это так качественно и так правильно, как делает это его собственная совесть.  Поттер не было страшно; он давно забыл, что такое страх, и был уверен, что места бы ему здесь не нашлось. Это было нечто иное — темное, развратное и дикое. Потому что именно так можно описать весь тот разгорающийся пожар в глубинных потемневших кратерах, изучающих его лицо. Его тело сталь, а сердце кремень. И лишь возле одного человека оно превращалось в лужу боли и тоски, в которую он прямо сейчас медленно превращался.  Возбуждение растекалось по телу приятной тяжестью, член сладко ныл и дергался от каждого вздоха, вылетавшего из тонких розоватых губ, а по телу бегали толпы будоражащих мурашек, восхищающихся тем, что происходит.  Гарри был готов подчиниться ему, был готов дать то, о чем его попросят. И ему было совершенно плевать, что он самый настоящий псих, потому что с рядом Драко можно всё. Ни перед кем другим он не опустился бы на колени по доброй воле. Лишь перед ним. Блондин подошёл ещё ближе; хорошо знакомые оксфорды заблестели перед глазами Гарри.  — Ты хотел узнать, что такое тьма? — мягко, но с нотками раздражения, спросил он, поднимая опустившийся подбородок стеком с плоским наконечником наверх, — Хотел?  От прикосновения холодной кожи Гарри опьянило: он, в отличие от Драко,  желал этих прикосновений, ждал их, мечтая об этом каждый день. И сейчас, глядя в потемневшие серые глаза, был абсолютно уверен — ему безумно нравится то, что он видит перед собой. И готов смотреть на это вечно. Хотя бы так. Хотя бы здесь, хотя бы стоя на коленях в ожидании того, что Малфой для него приготовил. Он был готов стерпеть что угодно, если от этого Драко будет доволен. — Отвечай! – прошипел блондин, ухватив одной рукой за волосы, сжимая в кулаке. Голова дернулась еще выше; серость лондонского осеннего дождя столкнулась с хвойным лесом.  — Д-да… — прохрипел голос Поттера, а брови на лице напротив нахмурились; стек скользнул к шее, надавив на кадык, — … сэр.  Малфой смотрел в зелёные глаза так пристально, что у того поджилки затряслись от такого внимания. — Руки за спину в замок. — вновь вдавив кончиком хлыста в горло, прошипел он, — Если отпустишь, до того как я закончу, получишь дополнительный удар в наказание. Это понятно? — сжав рукоять до слышного хруста в кулаке, Малфой зарычал, — Не слышу!  — Да, сэр. — тихо отвечает Поттер, медленно заводя дрожащие руки за спину. Холодный стек сполз по шее вниз, не торопясь обвел кончиком ключицы и плечи, а затем спустился на соски, до ощутимой боли вжимаясь в них. — Сам понимаешь, варианта два: либо ты будешь хорошим и послушным мальчиком… — Малфой издевательски-ободряюще провел пальцами по его щеке, — либо я одним четким ударом вместо воздуха вышибу тебе мозги, и ты никогда не спасёшь оставшихся в стойле. Драко ухмыльнулся; его пальцы, обтянутые чёрной кожаной тканью вновь скользнули по горячей плоти Гарри, словно обещали гораздо больше, чем просто боль. Поттер робко и едва различимо кивнул, прежде чем перед глазами образовалась тёмная пелена.   Первый удар стеком обжёг кожу, оставив за собой волну огня. Малфой с оттяжкой хлестнул по середине грудной клетки, оставляя узкую красную полосу, потирая плоским пончиком болезненный след. Поттер содрогнулся, но смолчал, стиснув до скрипа зубы.  — Я хочу тебя слышать, Потти. — смеется голос, а во взгляде читается недовольство, — Не сдерживая себя для меня… — прошептал он вдруг, и новый заставил Гарри зашипеть от неприятных ощущений и возбуждения.  Удары следовали один за другим, каждый раз словно разрывая его на части и рассекая до мяса кожу. Гарри начал хрипеть, его тело дрожало, как лист на ветру. Кажется, он даже рычал и скулил, но сам на слышал собственного голоса. Вспышки пронзали все тело, переходя от одного участка оголенной кожи к другому.  Малфой кружился около него как фурия, после каждого удара приходясь стеком по раскаленным местам, беззвучно проходясь по ковру. Тело под ним уже обмякло в глубоком подчинении, словно погружалось в каждый удар хлыстом, позволив им статьи частью себя. И, наверное, Гарри в полной мере даже не осознавал, какие звуки стал издавать — переходящие из болезненного рыка в низкие мурлычащие стоны, смешанные с удовольствием и опьянением незамутненными ощущениями, свободой и покорностью. Едва различимые вздохи и содрогания тела слышались за свистом рассекаемого воздуха и шлепками кожаного наконечника. Где-то сбоку послышался глухой звук бьющегося стекла, а в воздухе витало чистое электричество, пробираясь ярко выраженным потрескиванием до ушных перепонок.  Драко остановился резко, непредсказуемо, впиваясь в него охмелевшим взглядом. Он поднял одну руку ко рту, стягивая зубами перчатку и слышно хмыкнул, любуясь своей работой.  Подняв свои заплаканные зелёные глаза, полные желания в одном флаконе с отчаянием, Гарри казалось, что он тонет в бездонном колодце тьмы, и единственный, кто мог его спасти, — это тот, кто его туда столкнул. Малфой замер, его глаза горели холодным азартом.  — Чего теперь ты хочешь, Потти? — тихо спросил он, наклоняясь ближе, его дыхание обжигало и без того раскаленную до предела кожу.  — Всё, что захочешь ты… — хриплым и дрожащим голосом прошептали в ответ; изумрудные глаза блестели от боли и чего-то большего, спрятанные под тёмными треугольниками мокрых слипшихся ресниц. Только сейчас Гарри понял, что очки слетели куда-то в сторону, оставляя его перед ним полностью обезоруженным.  Боль пронзала каждую клеточку его тела, но еще сильнее была боль душевная — боль от осознания собственного унижения. Он был в полной власти, и только сейчас понял, что именно значила эта фраза.  Ответом на внезапно накатившее осознание послужила самодовольная ухмылка.  Малфой без слов обошел стоящего на коленях, замер у него за спиной, зажав подмышкой стек, и наклонился, проходясь подушечками пальцев по ярко-красным полосам, удовлетворенно хмыкая. Спина горела огнём, а жар от легких прикосновений словно электрический ток пульсировал во всём теле, охваченное мелкой дрожью. — Взять бы и привязать бы тебя к себе ещё сильнее… — заговорил тихий голос за спиной, — Так, чтобы ты оказался в моих руках разбитый, сломленный, изуродованный до неузнаваемости… —  кончики пальцев, вырисовывая замысловатые узоры, проходились по позвоночнику и пускали лёгкие показывающие разряды, — Я тебя везде узнаю. Искалеченный ты заклинанием или под обороткой… Мне без разницы. — Гарри почувствовал, как шелковистые волосы защекотали его поясницу, а чужой горячий лоб умостился между лопаток, жаром пробираясь до самых костей, — Я бы узнал тебя только по одному лишь запаху… Ты даже не представляешь, как сильно я…  Малфой тяжело сглотнул и впился пальцами в его плечи, резко поднимаясь на ноги. В два шага он обошел Поттера, устроившись меж его коленей. Руки брюнета безвольно висели вдоль тела, а сам он тяжело дышал, не в силах и звука издать.  — Ползи ко мне. — вновь ледяной тон. Шаги исчезают около кресла, в которое тот усаживается, шире разводя колени в стороны.  Малфой смотрел на него почти безразлично, может быть, немного изучающе, словно перед ним была интересная, но абсолютно бесполезная вещь. Его лицо было чертовски спокойным и безэмоциональным. Едва различимый румянец на бледной коже возвращал Поттера в реальность. Заставлял думать, что ему не послышалось…  Тело совершенно не слушалось. Им просто невозможно было сейчас пошевелить. Голос пропал, а расфокусированные зелёные глаза пытались уловить хоть какую-нибудь реакцию, малейший намек, мизерный шанс…  Его ведёт от ситуации, ведёт властного хриплого голоса, от липкого, жаркого тёмного взгляда, скользящего по его телу. Но больше всего ему крышу сносит от самого Драко и его присутствия. Поттер ждёт следующего приказа, нетерпеливо подгибая кончики пальцев, и начинает нервничать, когда тишина затягивается. Внутренности все сжимает до хруста, когда тот вскидывает подбородок вверх, и, прищуриваясь, смотрит на него, кажется, насквозь.  Кое-как заставив себя оторваться с места, Гарри становится на четвереньки и ползет через весь кабинет к чужим ногам.  — Вот… Всегда бы так. — холодно говорит тот, подцепляя пальцами подбородок и заставляя поднять взгляд на себя, — В школе я бы многое отдал, чтобы увидеть тебя таким… — шепчет он, наклоняясь ниже. Кончик носа проходится по влажной щеке, а за ним горячий язык слизывает слезу, оставляя невесомый поцелуй. Руки почти онемели, а во рту от всего происходящего напрочь пересохло, словно до этого, от такого невозможного вида любимого, слюна почти и не капала с уголков. Гарри смотрит на то, как плотные мышцы играют под кожей, спрятанной под чертовой рубашкой, когда Драко расставляет ноги ещё шире, и не может сдержать восторженного вздоха. Малфой склоняется к нему, оставляя жалкие миллиметры расстояния между ними и шепчет прямо на ухо, невесомо прихватывая губами мочку уха: — Как ты смотришь на то, что всеми любимый Избранный сейчас отсосет самому опасному преступнику современной магической Британии, м? «Кто? Драко? Я тебя умоляю, Гарри! Между нами исключительно бизнес» «Помнишь, как его в школе называли ледяным принцем? С тех пор ничего не изменилось» «Можно подумать, что у кого-то вообще получится тебя завести!» «Дальше простых прикосновений он ни с кем не заходил. Говорит, ему мерзко» — Мне нравится. Голос Поттера дрожит, а сам он, кажется, вот-вот выдержку потеряет. Руки за спиной уже судорогами сводит от напряжения, пальцы невольно сжимаются и раздираются, гоняя кровь. — О, Потти… — усмехается блондин, одной рукой перекидывая волосы на одно плечо, — Я не спрашивал нравится ли тебе. Лишь озвучил тебе твои дальнейшие действия. Высокомерие с бледного лица стирали потемневшие, лихорадочно блестящие серые глаза, неотрывно наблюдающие за реакцией напротив. Тонкие фарфоровые пальцы коснулись пряжки ремня, а затем, со звонким грохотом сбросив ремень на пол, подобрались к пуговице. Расправившись с ней, Малфой остановился, надменно и презрительно усмехнувшись. — Дальше без рук. — сказал он, откидываясь на спинку кресла. Кажется, эти три слова сработали словно какой-то переключатель в кудрявой голове. Гарри зарычал раненным зверем, с трудом подбираясь вплотную к ногам, уронив голову на горячее бедро. Он тяжело дышал, жмуря глаза от мелькающих черных мушек, накрывший его вместе с дикой волной возбуждения. Он так ждал этого, так хотел, мечтал, желал… И сейчас все перед ним. Тело забила крупная крупная дрожь. Даже сквозь кожаную ткань брюк чувствовался яркий запах его тела с нотками цитрусовых и ванили. Поттера неистово затрясло. Его щёки горят ярко-красным румянцем, который становится тем темнее, чем дольше ему приходится так сидеть. И Драко словно упивается им, пьет без остатка, запуская пальцы в кудрявые смоляные волосы, с силой прижимая ближе. Поттер садится удобнее, широко разводит колени, а руки убирает за спину, скрестив запястья. Проводит носом по ширинке, цепляется зубами за собачку и тянет вниз, не отрывая взгляда от Драко. Мерлин, как он прекрасен. Малфой прекрасен всегда, но такой, как сейчас — особенно. Поттер и сам не осознал момент, когда резинка трусов исчезла с поля зрения, а по щеке со звонким шлепком ударил налитый кровью розовый член. Малфой жадно втянул воздух сквозь зубы и прищурился, но взгляда не отвел. Язык осторожно касается выступившей капельки смазки на розовой головке, и Гарри содрогается всем телом, издаёт отчаянный короткий стон, когда солоноватый вкус ощущается во рту. Хочется вцепится руками в бедра, силой потянуть на себя, и он неосознанно расцепляет руки, тянется, а потом, вспомнив, что трогать ему не разрешали, снова убирает руки за спину и жадно втягивает член в рот. Придвигается ближе, берёт глубже и останавливается, только когда едва не давится. Он стонет, низко и довольно, и замирает на мгновение, а после отстраняется, старательно втягивая щёки. Малфой вновь проводит по крупным кудрям, поглаживает его по щеке и, вжимая до ощутимой боли пальцы, нащупывает очертания собственного члена у него во рту, пока сам губы кусает до крови, второй рукой вжимаясь в подлокотник. Серые глаза стеклянные, помутневшие; пьяные от удовольствия и от чего-то ещё, что Гарри сейчас распознать не в силах. От одного этого невероятного зрелища сверху член Гарри безбожно ноет, не говоря уже о том, как охренительно всё это ощущается. Поттер ерзает, мычит, уже практически в истерике бьется, потому что чувствует, что уже скоро кончит как жалкий девственник в свою первую ночь, а они только начали. И он знает, что Драко это знает; он знает, что Драко чувствует то же самое. Он уверен в этом. — Мерлин… — вместе со стоном вырывается хрипло, почти неслышно, совсем тихо и Гарри окончательно голову от этих звуков теряет, насаживаясь ещё больше, насколько может и начинается двигаться быстрее. Звуки при всем этом невероятно пошлые, развратные, но голос Малфоя сейчас лучше всего на свете. Гарри опускается так глубоко, что носом касается паха и стонет, пуская по горлу вибрации, от чего Драко извивается как змей и шипит, толкаясь на встречу и царапая ногтями кожу головы. — Блять… — рычит голос сверху, — Какой же ты ахуенный сейчас… Больше Поттер не слышал ничего, как бы не пытался. Две руки обхватили его голову, прижали к себе и грубо толкнувшись бедрами, не останавливаясь даже воздуха набрать. Малфой делает так снова и снова, грубо трахая Гарри в рот, отчего тот задыхается, давится, пока слюна рекой по подбородку стекает. Поттеру все равно а тот момент было, он был готов разбиться, сломаться, изуродоваться до неузнаваемости… Сейчас так хорошо, так охерительно… И пусть сейчас что угодно случится, он не отодвинется. Чувствуя, как в паху начинается настоящий пожар, Поттер жмурится, ощущая как слезы катятся по его лицу. Член во рту запульсировал точно так же, как и его собственный. И он не чувствует, как Драко отстраняется, как падает в кресло, тяжело дыша. Не слышит собственного сердца, выламывающего сейчас его грудную клетку и не видит белесых полос на чёрной коже, которые сам же и оставил пару секунд назад. Его ведёт, а перед глазами ничего не видно. Очки, кажется запотели или вовсе слетели с лица… Не важно. Помнит только, как сильные руки гладили его по щеке, а дальше — только тьма.

***

— Люц, принеси мне палочку. — сквозь дрему слышится тихий голос, — Мне нужно залечить раны. Где-то сбоку издаются шорохи, тихие шаги, хрипение, а затем звонкий голос домового эльфа: — Сэр… Хозяину опасно! Хозяину нельзя! — причитает домовой, — Люци сделает все сам. В лучшем виде. Как всегда. Гарри снова чувствует как проваливается, а мягкая постель под ним шуршит. И только спустя пару секунд он дёргается в кровати от громкого звука удара, после чего слышится судорожный всхлип и шипение. — И не вздумай прикасаться к моим вещам! — кричит человек голосом Малфоя, — Это понятно?! Эльф плачет, хнычет и, кажется, пятиться назад, судя по коротким быстрым шажкам по полу, в конечном итоге с глухим звуком врезаясь затылком в дверь. Кажется, прежде чем уснуть окончательно, Гарри чувствовал странное покалывающее тепло, похожее на лёгкие электрические разряды, проходящиеся по всему телу до кончиков пальцев. — Да, милорд… — Простите, милорд… Люци все понял… Люци просит прощения…