Дорога близ поля

— Ну, если в двух словах, вот такая вот мне ебанина приснилась. — закончил свой странный рассказ Силко. — Уссаться, как мозги такое слепли. — А, по-моему, забавно. Мне никогда еще что-то подобное во сне не виделось, только бытовуха всякая в голове прокручивается и все. Я вообще скучный и жизнь у меня такая же. Сначала в поселении нашем угольном проторчал всю юность, потом сразу за боронку сел, даже повидать жизнь не поведал. Только труд признаю. — Да с чего ты скучный, ты вот в профессии какой. Наверное, столько путешествуешь, людей насмотрелся разных, спишь на новом месте. Ну шик же. — Да не сказал бы, мало приятного бывает, товарищи еще такие тупые попадаются, что страшно дороги с ними общие делить. — О, а я как раз несколько историй про дальнобойщиков слышал, правда они малоприятные, думал при себе удержать, тупые устаревшие стереотипы и все такое, но раз ты начал… — Вандер, быстро перебил собеседника, уловив поле для очередной истории, не терять же момент. — Ну хер знает, у меня был знакомый дальнобой редкостный распиздяй. Попал как-то в аварию как типичный фуровод из анекдотов...        Неожиданно Вандера понесло и уши Силко затопил водопад из странных автомобильных терминов и дальнобойского сленга, да и история была на редкость скучная. Из уважения к Вандеру он пытался было поддерживать беседу, кивая иногда и что-то хмыкая, но потом сознание унесло его в глубь собственных мыслей и не возвращало в кабину и диалог, пока тирада Вандера не прервалась и он не уставился на Силко странных вопросительно-неодобрительным взглядом. — Бля, пока тебя на заспанную голову слушал, уже забыл, что именно хотел рассказать. — тут Силко сделал небольшую задумчивую паузу, — Вроде как почему у меня есть, вернее было, ладно похуй. Почему во мне сидело некое предвзятое отношение к дальнобойщикам. Не совсем личный опыт, история из офиса транспортной компании, с которой у нас договоренность была. Ну я по долгу службы часто с ребятами оттуда общался, график поставок обговаривали, планы в экстренных ситуациях, особенно с грузом связанные... Ладно, что-то я отвлекся. Так вот. Взяли нового водилу, лет шестьдесят мужику было. Cреднего роста, с виду адекватный. Так вот, возникла ситуация. Этот еблан зимой забрал машину из ремонта и не сказал им починить печку. А он знал, что она сломана. Знаешь почему? — Не хотел премии лишаться? — Да! Он не хотел терять время, чтобы премию получить. В итоге проебал поставку груза к нужному времени и еще пневмонию схлопотал. Еще был случай, когда гад не выходил на работу, потому что ушел с женой в запой, а через нее нашему начальству передал, что инфаркт словил. — А как вообще его раскрыли? — Да очень просто, засветились они как-то в ларьке, а наш человек и доложил. Потом пацаны нашли их квартиру, постучались, а те на бухущую голову им сразу же и открыли. Этот инфарктный был весь красномордый, наверное, сутки третьи с женой хлестали синьку. Ну с такими у наших разговор, сам понимаешь. — Не то, чтобы прям понимаю, но догадываюсь. — Догадывайся.        Вандеру секунду, как бы в шутку, захотелось поинтересоваться жив хоть мужик. — Ой, да и черт с этим твоим инфарктным, давай о чем-нибудь хорошем, человеческом. — Можно. — Силко слегка пододвинулся к Вандеру, подперев рукой подбородок. — У тебя были животные какие-нибудь в детстве? Кролики там, котяры. — У матери кот был, лысый такой, как сфинкс, но не сфинкс. Не знаю, вообще я его не любил, он все время злющий был и царапался. А у меня какое-то время сверчки в банке жили, или саранча, уже не помню. Я им траву в банку рвал, но они не жрали, зато потом один вальнул другого. — Они разве плотоядные? — Видимо да. — Силко задумался могут ли сверчки действительно поедать друг друга, но решил в этом больше не копаться. — У самого-то кто был? Кто-то точно был, раз спрашиваешь. — на лице Силко ни с того, ни с сего появилась странная ехидная мина. Он почему-то стал похож на сытую и счастливую рептилию. — Экий ты проницательный. — Какого уж матушка родила. — Пес у нас семейный был, большой такой, сторожевой. Гришкой звали. Но глупый пацан, пиздец. Увел его сосед, а этот дурень за мяско на косточке родную семью продал и веляя хвостиком побежал. Потом еще помню, по всему поселку батя с дедом с ружьем гонялись, орали. Гришка нашелся, они его лупили лупили, аж вспоминать больно. — Зачем вообще собаку лупить? — Силко выглядел странно озадаченным, а его лохматые взъерошенные волосы придавали ему дополнительную карикатурность. — Ты о чем, какая собака. Ах да, понял. Гришку никто не трогал, а вот соседа потрогали. Пес поэтому такой ахуевший и вырос, что с него всю жизнь пылинки сдували. Дед его больше нас с отцом любил. Сидим за столом, обедаем, а он Гришке кусочки в отдельную мисочку складывает, самые крупные и сочные, а сам себе не кладет, жабится. Попробуешь вперед деда взять, а он по рукам бьет и ворчать начинает: Гришка то, Гришка се, чуть ли не до главного кормильца семьи пса возводит. — Пиздец — Силко тихо хихикнул и скозь зубы еще раз протянул — пиздец. — Согласен, там еще весь сок в том, что отца то он всю жизнь пиздил, даже как-то зуб выбил, пока пацаном был. Потом меня клюкой поколачивал за все подряд, а Гришку только гладил. Маму он только среди нас не обижал, почему-то нравилась она ему, да она вообще всем нравилась…ма — Вандер странно замолчал на полуслове и бодрый будничный тон сменился отчужденным. Силко понял, что Вандер закрывается и поспешил его перебить. — Мог бы и не говорить, что у вас пес был, я как-то сразу понял. — Это почему-же. — А ты на себя посмотри, сам же как собак такой. Лохматый и здоровый, но добрый. Прикольный вообще. — Почему это я псина? — Ну просто. Знаешь это, не могу объяснить, но что-то собачее в тебе есть. — Я хоть псиной то не воняю? — Вандер слегка покосился на Силко, снова сияя своей привычной приятной улыбкой. — Нет, не воняешь. — уголки губ слегка заострилось и поползли вверх.

***

      Мальчишка лет девяти лежал головой на свежем стогу сена, возвышающимся над одичавшей густой нескошенной травой и смотрел на разрывающие небо красные закатные вены. Его коричневые вельветовые штаны были все в репейнике и какой-то зеленой жиже, а в огромные подвороты штанов, купленных на этот пресловутый “вырост”, наверняка залез не один ком грязи. Вандеру всегда всю одежду давали “на потом”, никогда не “на сейчас”, но в маленьком детском мозгу никогда не возникал протест или обида.       Все было наоборот, – подвороты быстро стали дополнительными карманами, можно было складировать трофейную тину и ряску на спор с Бензо. В их странной игре “кто больше” всегда после первых обновленных штанов “на вырост” стал побеждать Вандер. Мать всегда орала на него, когда он приходил после этих игр домой, но Вандеру было плевать. Отец всегда в моменты крика называл мать “истеричной сукой” и быстро научил сына не реагировать ни на ее крики, ни на слезы. Отец не ошибается. Он никогда не ошибается.       Под стрекотание и шуршание в траве хотелось прокрутить весь день снова. Было плевать и не деда, который наверняка опять напился и устраивает отцу взбучку, и на мать, которая непременно его отругает, если штаны увидит. Вандеру совсем не хотелось домой, и если бы бабушка Бензо не заставляла его возвращаться домой до шести, он бы предложил вместе поискать кузнечиков. Днем они в основном ловили ящериц и жирных майских жуков, а сейчас дневная живность уже спала.        Кстати о Бензо, первое, что Вандер взбудоражено успел рассказать сегодня другу - как они с отцом к свинкам ходили. Отец сказал, что сейчас они будут кастрировать поросей, яички кажется им отрезать или что-то такое, Вандер не запомнил. Зато ему врезалось в память, как громко плакала свинка. Бензо история понравилась, и он вспомнил рассказ соседского дяди, чей друг перед свадьбой вместо обрезания сделал кастрацию. Вандер не знал ни что такое обрезание, ни что такое кастрация, но начитанный Бензо ему быстро всю объяснил. Вандер сперва поморщился, но увидев соседских кур быстренько все забыл. Громкое кудахтанье окатило улицу, а из ближайшего окна высунулась какая-то страшная тетка с багровым лицом и злобно начала орать.        Тугая деревянная дверь скрипнула и Вандер оказался дома и без удивления приметил чужую обувь, завалившую порог. Значит опять дома гости. Значит на него не наорут. Значит будет не до него. Огромный вечно-пустой стол в такие дни всегда оказывался завален невзрачными жидкими закусками и множеством пустых, полных, коричневых, зеленых, прозрачных и мутных, длинных и широких бутылок. Кругом были одни бутылки. Значит они уже долго так сидят. Пьют.       Закадычных отцовский товарищ окликнул Вандера и рукой подозвал к себе. Сейчас опять эти свои рассказывать истории будет. Отец никогда не возражал против страшилок, которые почему-то рекой лились из подвыпившего коллеги. Единственное, что запрещалось – про духов и демонов, пожирающих шахтеров и оставляющих после себя только каски. После одной такой истории пятилетний Вандер никак не хотел отпускать отца, вцепился к нему в штанину и громко со всей детской болью ревел, пока отец не успокоил, убедив, что мамин талисман на его шее не даст его нечисти в обиду. — Про козла рассказывал? — Вандер энергично со всей детской эмоциональностью замотал головой, мужик усмехнулся и продолжил, — Так вот, эту историю прадед моему приятелю рассказывал. Старая она. Пришел он весь бледный домой и жене рассказывает: шел он этой ночью по полю, ну тому нашему, — он зачем-то махнул куда-то рукой, показывая видимо, где поле. Разумеется, в комнате никакого поля не было. — прошел он километра три через небольшой лесок, шел уставший такой, заебанный, кормит то он жену и детей, а было их всех вместе шестеро и жили они бедно. Ой как бедно. Идет и идет и тут слышит БЕЕ, — блея, отцов приятель попытался состроить мину, напоминающую козла и странно пьяно захихикал, очевидно радуясь, как у него получилось, — Подошел поближе и увидел жирного упитанного козленка! Вау, подумал дед. Теперь он накормит своих родных свежей козлятиной!! Радости не было границ и он завалив козленка на плечи зашагал домой, но с каждым шагом ему становилось все тяжелее и тяжелее идти. Тяжесть на спине росла но дед, преодолевая усталость, шел вперед. И вот…Когда до дома оставалось совсем близко, кто-то ему постучал по голове и сказал “все, пришли, дальше я сама!!” Дед, конечно, подохуел ни на шутку скинул со спины козленка, а вместо него спрыгнула какая-то старушенция! Она громко засмеялась и поскакала в лес. — Ну все, оставь малого, пусть идет поспит. — отец отвернулся от товарища и повернулся к сыну и шыкнул, — Иди, чего встал. — И Вандер пошел.

***

— Мы же только заправлялись? — Силко заметно удивился заметному снижению скорости вандеровской махины. — Ну да. — ответил Силко, явно сосредоточенный на повороте водитель. — А чего тогда парковаться собираешься? — Да подустал маленько, вечер уже, отдохнуть хоть, как человек хочу. Не хочешь выпить, кстати? По пиву возьмем, ну или по тому, что любишь там, вдруг крепкое больше предпочитаешь. — А с чего это я должен крепкое предпочитать. На мне вроде не написано. — Так ни на ком не написано, просто по себе сужу. — Крепкенькое душу радует? — Не в душе дело, понимаешь, я из семьи алкоголиков, даже не пьянею от слабого нормально. — У меня наоборот просто, но пиво не буду, возьму все же что-то алкогольное. — А когда пиво перестало быть алкогольным. — Вандер блять, ну ты же понял меня, — зашипел, как сердитый кот, Силко. — Ну все же, что ты имеешь против пива…       В придорожном баре было людно, почтенная публика этого светского заведения состояла из таких же заебанных работяг, к каковым гордо относил себя и Вандер, возможно, однако, задумчиво заключил Силко, что кроме водителей вечерком пришли расслабиться еще и местные, деревенские. Он привык быстро оглядываться и оценивать обстановку, пришлось привыкнуть.       Никаких мерзких колокольчиков над дверью на этот раз не висело и Силко, с облегчением, подумал, что, как же сука хорошо, что уж в этот раз не пришлось изображать припадочного нервного придурка перед Вандером. На самом деле пить сейчас было правда хреновой и опасной идеей, но не хотелось отчего-то сильно Вандера обижать. А еще он устал, безумно устал и изголодался по нормальной жизни, дружеским беседам, приятной компании и по улыбающимся счастливым людям рядом. А еще просто Вандер был классный. Правда классный и такой невероятно приятный добрый надежный мужик, каких Силко последний раз видел, наверное, еще будучи студентом. Тогда у него самого горели глаза и казалось, что за спиной есть крылья. Он горечью вспомнил, что тогда правда верил, что стоит только захотеть и он изменит целый мир. — Ты уже решил, что будешь, — резкий вопрос без вопросительности в голосе вырвал из колючей проволоки мыслей Силко, а еще напомнил, где вообще он сейчас находится. — Да, да, эм, то есть нет еще. Я подумаю — Может тогда мне самому взять? — совершенно без ехидства поинтересовался Вандер. — Давай тогда так, а я пока куда-нибудь сяду, нам займу. — Добро, — быстро бросил Вандер и сразу зашагал к стойке. — Добро, — зачем-то себе под нос повторил Силко.       Время стало скользким и липким, оно перестало уже давно ощущаться, словно бы Вандер с Силко попали в безвременье. Противная музыка, голоса людей вокруг ощущались, как если бы они звучали через толщу воды, даже собственное бормотание слышалось отдаленно. А еще везде были отвратительные бордовые занавески с какими-то вензелями. — А ловко ты придумал с водки начать, я даже сначала ахуел, но решил простить тебе, потомственный алкаш. Зато сейчас прочувствовал душой. Вот это правильно, бля, знаешь, я так давно не пил, прям пиздец давно, скажу ахуеешь. — Силко пьяно засмеялся одному ему понятной шутке. — Бросал что-ли? — Товарищ начальник не давал, запрещал пидор, говорил, что нехуй нам пить и вообще, что мы все там бляди и нихуя не заслужили. — Чо, прям так, — алкоголь развязал все мысли Вандера, снял эту проклятую самоцензуру. Спросит лишнего, да и похуй. Они же буквально теперь плывут в общей лодке на колесах, можно уже и довериться. — Да он вообще много, что говорил… так блять, нет, не скажу, что еще... интрига! — Ну и не говори, кто ж тебя то, родного, за язык тянет. — Это я-то родной? — Ты, ты. — Какой я тебе родной, ты же даже не знаешь, как меня зовут, я Си…— Вандер его уже превычно перебил. — Ты это уже говорил. Сегодня вечером. Дважды. — Бля, забыл, а что-нибудь я тебе еще говорил. — Ты думаешь я помню? — Вандер соврал, Силко ему трижды за вечер в разных формах повторял, какой Вандер ахуенный мужик, а еще пиздец красивый. Прям вообще. Последнее Силко отыгрывал гипертрофированным голосом и потом забавно хихикал и щурилсся, как котяра. Спасибо маме с папой за стойкость к спирту. Был бы Вандер карасем, мог бы купаться в водке, как в море. — Вообще-то там не так. Cначало не видка, а если б море было пивом… — Я это что в слух сказал? — Сказал, родной. — Теперь уже и я родной стал? — Так надо, чтобы честно было. Ты мой родной, а я твой родной. Это мы типо как эти…как их там — Вандер готов был начать спорить, когда Силко наконец выпалил — Соулмейты мы, или как их блять, души родст…родные короче. — А я-то думал. — Много ты лишнего думаешь. По себе людей не судят. — Ты чего это… — Да я же шучу, расслабься уже ты наконец. — Силко нагнулся совсем близко к чужому уху и сильно понизил голос, говоря даже с какой-то еще ощутимой неловкостью —Вообще я рад, правда рад, что ты не…ну ты понял. Ты не думай, что я против, просто немного боялся, что заставишь себе сосать, чтобы расплатиться за проезд. Я даже морально подготовился, но ты весь из себя такой замечательный, правильный. Честно, я завидую, кому-то, кому ты достанешься. — Откуда понабрался вообще этой чуши. Нет ну я все понимаю, но… — Не сердись пожалуйста, сам же понимаешь, я тебя не знал, а автостопом еду впервые. За жизнь вообще. А слухи про вас, дальнобойщиков веселые ходят, что вот мол дольнобой, днем ты дергаешь рычаг коробки передач, а вечером рычаг своего напарника. — тут он растянул губы в какой-то совершенно неоднозначной улыбке и прошептал — или попутчика. — а потом опять хихикнул и уставился куда-то на стену, рассматривая красные гравюры с русалками. Вандер так до конца и не понял, что это было.       Силко положил голову на локти и целиком улегся на залитой водкой стол, скосив голову в бок и смотря одним глазом на собеседника. По началу они с Вандером пили из мутных полупрозрачных рюмочек, но, когда в очередном порыве разыгравшихся эмоций, Силко замахал руками, содержимое решено было допивать из горла. Вандер не хотел расстраивать Силко и ругать его за случайные экспрессивные порывы, поэтому он нашел какую-то нелепую отмазку и Силко купился. — Вандер. Вандер. А Вандер. — Чего — Рассказать анекдот? Только я очень много плохих знаю, ты же не против? — Да мне все нормально, меня трешем не спугнуть. — Тогда начну с лайта.       Мужик и мальчик идут по ночному лесу Мальчик: мне страшно мужик: а знаешь как мне страшно? мне вообще-то придётся возвращаться одному — Забавный, давай еще — Про обратный экзорцизм знаешь? — Вандер заматал головой. Что такое обратный экзорцизм? Это когда дьявол просит батюшку выйти из мальчика, — Силко целиком спрятал голову в сгибах рук, но по подрагивающим плечам и характерному звуку было слышно, как он ржал. — А что-нибудь не педофилическое ты вообще знаешь? — Любезный, я много всего знаю. Могу про некрофила, евреев, бля, опять чуть про педофилов не вспомнил анекдотик, так, еще забавный знаю про препода и студента, мотоциклиста, ментов…Еще про питбуля и детей. Я думаю тебе, как собачнику понравится. — Давай про питбуля. — Вандер хотел был поспорить на тему собачника, но видя, как Cилко счастлив, решил не нудеть. — У какого животного пять ног? — он сделал короткую паузу — У питбуля бегущего с детской площадки! — Еще? Ну давай, раз вижу не возражаешь. — Внученька, а что будет если собачку за письку подергать? — Как что, дедушка, сперма — А кошечку? — Тоже сперма — А дедушку? — Так тоже сперма — И шоколадка — Блять. — Только и мог сказать Вандер, а про себя подумал “пиздец же мерзкая хуйня”. Так, давай теперь я. — Сказал он быстро, видя, что градус сюрности силковских анекдотов повышается. — Давай про шахтеров, пожалуйста, ты же у нас шахтер тут бывший. — Я тебе разве говорил? — Ты про поселение свое шахтерское говорил, а я сложил два плюс два. Чо там у вас еще делать, кроме как шахты бурить. В том числе друг другу. — Силко блять. — Простите, святой отец… — Так, не расходись слишком. — Вандер думал быстро, видя, что Силко с каждым разом все распыляется. — Угу…м…— в который раз за вечер опять невнятно пробубнил под нос Силко. — Подборка шахтёрских анекдотов специально для вас, уважаемый: приходит муж к жене домой, а жена его и спрашивает, а что вы там делаете? Муж ей и говорит, что лучше не расскажет, а покажет. Берёт её и сажает в шкаф, начинает ... — Так блять, барадатый этот, давай другой. — Хозяин барин. Идёт урок в школе, училка спрашивает мальчика, кем ты хочешь стать... — Это тот про бригадира праходчика, летчика и космонавта? — Етить твою мать, Силко, всё ты знаешь. —Еще попытка — В соседних домах живёт шахтёр и акушер, шахтёр приходит к акушеру и говорит " возьми меня к себе на работу, покажи, как роды принимаешь". Тот говорит, "хорошо, смотри, вот тут у меня одна будет тройню рожать, я тебя возьму. Приводит его к себе на работу. Раз - женщина родила мальчика, он берёт в одну руку мальчики в другую руку медицинский молоток и по темечку - бах. Потом девочка родилась, а он откладывает девочку в сторону. Раз - еще один мальчик родился. Он опять молоточком ему по темечку. Шахтёр на это смотрит и спрашивает, я конечно всё понял, но нахрена ты их по темечку то бьешь, а тот ему и отвечает "а иначе то никто у вас в шахтах некому будет работать" — Этот мне понравился, — лицо Силко потеплело, и он немного пересел, чтобы наконец сменить свое полулежачее положение. Теперь он подпирал подбородок левой рукой, а второй задумчиво крутил длинный черный локон. Вандер перевел взгляд с отвратительно ярко красных пошлых занавесок на человека, которого теперь со странной гордостью теперь мог назвать не незнакомцем, а собутыльником. Силко какой-то ненормальной холодностью смотрел немигающим голодным пронзающим взглядом на Вандера.       Этим вечером Вандер впервые смог рассмотреть его лицо. В порыве очередного пьяного дерганья, капюшон Силко начала начал сползать, а затем и полностью слетел. Он же был не в том состоянии, чтобы понять, что что-то изменилось. Теперь, только сейчас, Вандер наконец понял, почему Силко старался скрывать как можно большую часть лица, как за тканью, так и за волосами.        Через всю левую половину лица прорывался огромный страшный багровый шрам. Он выглядел рвано, но почему-то, несмотря на траекторию пореза, прерывался ровно возле глаза, лишь тонкой ровной линией заходя на веко. В груди Вандера странно заболело и дело было не в жалости.       Стало невероятно сложно отвести взгляд и не начать откровенно пожирать Силко. Было страшно, возможно даже неловко признать, но Силко был до одурения красивый. Его шрам на контрасте с идеальными острыми хищными чертами лица что-то будоражил. Вандер был простой парень, можно было бы даже сказать деревенский. Силко был не такой.       Какой был Силко, Вандер сказать не мог, слишком он мало знал подходящих слов, но был уверен, что даже зная их, он бы не смог вымолвить ни слова. Он словно впал в транс, присосавшись взглядам к чужим первобытно-холодным глазам, которые готовы были растворить в себе, как в серной кислоте. Взгляд Вандера поймали и, если бы не звон разбитой чашки и пьяные злые крики за на соседнем столиком, этот морок мог бы длится вечно.       Немного отойдя от странного наваждения, Вандер снова вернулся в прежнее задорное расположение духа и Силко, видимо, тоже. Неловкость и звенящие недомолвки стали постепенно рассасываться. — Еще один? — Давай — Про Шубина хочешь? Если что это шахтёрский домовой. — Давай что-то другое, я уже не могу про эти шахты слушать. — Ты же сам попросил. — Уже не хочу. — Ну давай ты, раз такой оригинальный — Обычный бар, для большого количества посетителей ещё рано, за стойкой два чела пьют пиво с чипсами, бармен протирает стаканы. Заходит мужик с какой-то терминальной стадией кожной болезни, язвы по всему телу, что-то постоянно лопуется, течёт гной. Больной говорит, мужики если не противно можно посижу пиво попью, мешать не буду. Бармен: мы тут никого не выгоняем, для пива все равны. Чел садится за стойку, тянет пиво.       Через 10 минут бармен наклоняется за стойку и блюет. Мужик говорит, если это из-за меня, то я в любой момент могу уйти, бармен отвечает, нет вообще. Не из-за тебя, сиди. Через 20 минут все повторяется, мужик не выдерживает: блять, бармен я же сразу сказал, что могу уйти, зачем разрешать мне сидеть если тебе настолько противно? Бармен: я же сказал, что это не из-за тебя, просто твой сосед уже полчаса макает чипсы в твою руку — Ну ты и дурень — и немного погодя добавил, что этот был самый классный.

***

      На улице ощутимо потемнело и похолодало, но нечего было накинуть сверху. Они шли на перекур молча, даже не сговариваясь. Каждый был погружен в себя. Голова немного проветрилась от спиртного, но в ней по-прежнему гулял пьяный ветер. За вечер они сожрали полторы бутылки водки, Силко выпил от силы четверть того, что утопил в себе Вандер. За барном зданием, которым служила небольшая постройка, было тихо и безлюдно, народец кучковался у входа, возле яркой неоновой красной мигающей вывески, но так далеко никто не заходил. Мало кому здесь приходила мысль побыть с кем-то наедине.        Вандер достал свой вечный портсигар бордового цвета с выгравированной красавицей муреной. Портсигар был отцовский, но последнее, о чем сейчас хотелось думать, это об отце. Силко первый залез в содержимое коробочки и задумчиво покрутил в пальцах сигарету. Вандер слегка нагнулся, чтобы любезно дать подкурить, но его рукe быстро отвели в стороны и в следующую секунду он ощутил как уверенно чужие пальцы обволакивают оба края его лица, а затем тянут на себя.       У Вандера перехватывает дыхание. От резкой волны эмоций голова наполнилась ватой. Целоваться с Силко было слишком чувственно, слишком эмоционально. Воздух стал вмиг тяжелым и вязким, дышать было все сложнее и сложнее. Нежность переростала во что-то новое, во что-то страшное, во что-то в чем хотелось безвозвратно утонуть, как в марианской впадине или зыбучих песках. У Силко снова был тот ледяной голодный взгляд, словно он готов бы переломать Вандеру все кости, разорвать зубами горло и залезть через эту рану глубоко глубоко, в самую душу. Огня у Силко в глазах не было, в таком взгляде нет места теплу. Так может смотреть только тот, кто сотню лет провел под вечной мерзлотой в окружении адского холода, пробирающего до костей и, наконец, впервые за вечность, увидевший огонь. Этого тепла никогда не будет достаточно. Вандер это знал.       Длинные волосы идеально хорошо наматывались на ладонь, а от каждого движения пальцев по коже головы Силко все сотрясали непонятные дерганные движения, похожие на судороги. Рука Силко также нагло, как и Вандера, погрузилась в копну чужих волос. Свободной же рукой Силко ухватился за край подбородка, приподнял его и, потянув волосы Вандера слегка сниз, впился в чужую шею. К тому моменту сил Вандеру хватало только, чтобы приобнять чужие бедра. Затем он уловил жар над собственным ухом и еле разобрал вопрос: — Ключи далеко?