Связанные небом

— Ты сказала, что доверяешь, но так дрожишь, будто я собираюсь тебя убить, — всласть насладившись видом моего нагого тела, Ято вновь посмотрел мне в глаза, и теперь его улыбка перестала быть хищной — он, скорее, довольствовался своим положением и тем, что я была в его власти: хрупкая, маленькая, по уши влюблённая.       Хотя про последний пункт он не знал и, надеюсь, даже не догадывался, ведь я признаваться в своих чувствах не собиралась: слишком уж силён страх перед его реакцией. Этот мужчина непредсказуем, а порой — агрессивен и неуравновешен, и мне бы не хотелось увидеть, как он смеётся мне в лицо от высказанного вслух признания. Или, чего доброго, злится, что я могла завести такую тему… — Знаешь, это глупо, но сейчас в моей голове промелькнула мысль: «Уж лучше бы он меня убивал!» — голос ужасно дрожал, но я не могла ничего с этим сделать: сердце так бешено билось где-то в районе горла, что говорить ровно и плавно казалось невозможным. И чтобы скрыть это — я засмеялась, правда, и смех вышел каким-то натянутым, даже истеричным. — Глупости, — склонившись, Ято медленно прикоснулся губами к моей шее, оставляя на коже влажный след. — Поверь, тебе понравится. Только перестань бояться, а то я себя каким-то насильником чувствую!       Он тоже усмехнулся, но, в отличие от меня, у Ято это вышло естественно и даже притягательно. — Расслабься, — почти промурлыкал он, окончательно отодвигая мои одежды в сторону, чтобы ни одна часть тела не оставалась прикрытой. — Я всё сделаю как надо, поверь. В конце концов, ещё ни одна женщина на меня не жаловалась.       А вот теперь страх сменился грустью и… злостью. Ято сказал это вскользь, между делом, но меня его слова ужасно задели. Было неприятно осознавать, что он так ласков не только со мной и ранее в его объятиях побывали, наверное, десятки других, которым он тоже шептал на ухо приятные слова, которых заманивал в свои сети, точно паук, а после накидывался, когда жертва была уже не в состоянии сопротивляться под напором его сильных и умелых рук.       Но я не показывала того, что творилось в сердце. Ведь ревность — понятие недалёкое от любви, а значит, он мог догадаться, что я испытываю. Пусть думает, что и для меня это игра, способ встряхнуться и почувствовать что-то новое в жизни.       Пусть не считает, что особенный! А я пока растворюсь в моменте и буду наслаждаться жизнью. И тем, что мы вместе. Возможно, завтра или через несколько дней Ято будет с другой, но сейчас он ласкает моё тело, целует мои губы и произносит моё имя. И говорит, что я красивая. И мне так хочется ему верить! — Тогда поцелуй меня, — прошептала я, понимая, что мне не хватает его касаний. Я даже словно почувствовала жажду, вот только вода не смогла бы её утолить — лишь вкус его губ, их сладость, нежность, мягкость. — С удовольствием, — шепнул он, сначала поцеловав меня в уголок рта, а после перешёл к подбородку, шее, скулам и только потом прильнул к моим губам, при этом не спеша разорвать поцелуй, а лишь углубляясь в него. А я растворялась в Ято. Вся и без остатка. — Ты приятно пахнешь, — зачем-то брякнула я, когда он двинулся ниже, оказавшись возле моей груди. — О, ты тоже, — я не видела его лица, но знала — он снова улыбнулся, а ещё глубоко вдохнул аромат моей кожи, будто… наслаждаясь им. Хотя почему будто? — Но знаешь, что мне нравится в тебе больше всего? — М-м-м? — от его ласк, будоражащих и одновременно убаюкивающих тело, я почти потеряла способность говорить: хотелось отдаться ощущениям, не тратя время на пустой трёп. — Ты меня хочешь, а не делаешь одолжение, — на полном серьёзе буркнул он, и кажется, тем самым Ято ещё немного приоткрылся мне. — Это приятно…       А что было дальше — описать сложно. Потому что я впервые ощущала такое, потому что уже не доверяла собственным чувствам, потому что словно была на грани сознания, готовая в любой момент отключиться от накатывающего волнами блаженства.       В какой-то миг даже веки показались мне неимоверно тяжёлыми, но всё же иногда я, пусть и с усилием, приподнимала их, чтобы бросить на Ято долгий, пристальный взгляд, сопоставляя нарисованную своими ощущениями картину с реальностью. А он смотрел в ответ с нежностью, смешанной с желанием, и от этого хотелось плакать! Только это не были бы слёзы горя или боли… Они стали бы способом высвободить наружу не поддающиеся описанию эмоции, что бурлили во мне, грозясь в любой момент расплескаться.       Но я сдерживала их. Правда, кое-что всё же удержать в себе не смогла: в какой-то момент, защекотав горло, из моих уст наружу вырвался стон, услышать который я совсем не ожидала. И он показался мне до ужаса пошлым, неприятным, неуместным, отчего я сразу же прикрыла рот ладонью, надеясь впоследствии сдерживать себя. Только вот Ято мою руку убрал: применив самую малость силы, он отвёл её назад, за мою голову, и нагнулся, смотря прямо в глаза, нависая надо мной так низко, что я могла разглядеть тёмные крапинки в ободке его глаз. — Это прекрасно… Так бы слушал и слушал, — он продолжал говорить нежно, но его пальцы всё крепче сжимали моё запястье, точно он сдерживал свои порывы. — Ты и сама прекрасна, Минами! И я так тебя хочу…       Рывком подняв меня так, чтобы я села, Ято отпустил мои руки и вновь начал целовать: настойчивее, чем прежде, — он, можно сказать, терзал мои губы, отчего они слегка саднили. Но я не старалась отдалиться — наоборот, крепко прижималась к торсу любимого голой грудью, вдыхала аромат его кожи, слушала его прерывистое дыхание, зарывалась пальцами в его чёрные, немного жёсткие волосы. И будто бы куда-то падала, падала, падала…       В какой-то момент его пальцы заскользили по моей спине, медленно пересчитывая позвонки, касаясь каждого. И это заставило меня выгнуться, ещё больше подаваясь ему навстречу. Разорвав поцелуй, я подставила под требовательные губы шею, которую Ято тут же окропил горячим дыханием, а после, сама не веря, что делаю это, чуть надавила на его макушку, показывая, что хочу иной ласки. Точнее… такой же, но ниже.       И он послушался, хотя для меня это было странно: Ято — всегда такой независимый, властный и мужественный — сейчас подчинялся мне, моим касаниям и еле слышному шёпоту. И это тоже ужасно возбуждало!       Он не торопился, но и не медлил. Вновь положив меня, размеренно двигался губами по груди, иногда подключая язык, лаская меня и заставляя окончательно отпустить мысли, что я что-то делаю неправильно. Какая разница, что будет? И кто это осудит? Если вот он — рядом! Такой желанный! И хоть я не знала ещё, что буду испытывать от близости с ним, — очень этого хотела. Даже жаждала. — Ты уже не на шутку меня распалила, — прорычал он, наконец прерываясь и на миг бросая взгляд на мою промежность. — Я точно с ума схожу… — Понимаю, — сглотнув, я провела пальцами по лицу Ято, еле-еле касаясь кожи. А он на миг прикрыл глаза, разомлев, даже немного подавшись щекой в сторону моей ладони. — Сде… сделай это.       На миг собственные слова показались глупыми и наигранными, я ужасно смущалась, но сконцентрировалась на его реакции, а в особенности — на глазах. Ведь в них я видела не только своё отражение, но и… его суть. — Ты мне всё ещё доверяешь? — Ято тоже не отрывал от меня взгляда, словно хотел поймать на лжи. — Только тебе и доверяю, — внутри поднималась тревога и возбуждение немного отступило, но я всё ещё хотела его. Чтобы пусть ненадолго, но стать с Ято чем-то единым, неразрывным и прекрасным… И отдаться ему, без остатка. — Хорошо, — произнёс он, скорее, для самого себя. — Тогда…       Окончательно раздевшись и расположившись между моих ног, он несильно расставил их по сторонам, отчего я моментально почувствовала себя неуютно. Будто с новой силой ощутила, что совершенно голая перед ним! Но терпела и, сдерживая желание прикрыть грудь, схватилась за плечи Ято, чувствуя, как задрожали пальцы. — Расслабься… — вновь повторил он, но теперь уже почти не слышно. — Я постараюсь быть очень нежным…       А после мне стало больно. И не то чтобы я удивилась — нет. Догадывалась, что так будет, ведь не зря в дома удовольствий ходят только мужчины, а женщины там лишь работают. Но сам факт того, что моё погрязшее в ласке тело подверглось испытанию — вышибло дух. В какой-то момент я даже захотела вздохнуть, чтобы хоть как-то унять режущее чувство, что пронзило меня где-то там, внизу, но не смогла: лёгкие сжались, словно я находилась под водой, а пальцы невольно напряглись, ногтями упираясь в плечо Ято.       Я вскрикнула. — Чщ-щ-щ, это всё, обещаю, — пальцем проведя по моей щеке и убирая упавшие на лицо пряди волос, он снова поцеловал меня, так мягко дотронувшись до носа губами, что стало немного легче. — Дыши. Ты умница! И скоро привыкнешь, потерпи…       И вправду, боль начала отходить, точно её и не было. Хотя, может, потому что Ято перестал двигаться? Да, скорее всего… А значит, придётся терпеть и дальше. — Ну вот, теперь ты моя!       Уводя меня от собственных мыслей, Ято проронил это будто между делом, будто эта фраза была столь же обыденной, как если бы он попросил меня принести воды или растопить очаг. Однако было в ней и животное превосходство, от которого мурашки побежали у меня по спине. Стало немного жутко…       Ведь принадлежать человек должен лишь сам себе: недаром именно свобода — наше самое большое богатство. Однако спорить я не спешила, потому что Ято снова начал двигаться во мне, заставляя сжаться в предвкушении новой порции пытки, что словно ножом разрезает живот. Но её не последовало!       Даже наоборот: там, где ещё недавно ныло и саднило, теперь разливалось приятное тепло, которое, отдаваясь в теле, заставляло трепетать с новой силой, но уже от нахлынувшего удовольствия.       Он вновь начал целовать меня, двигаясь всё быстрее. Когда он проникал в меня — я переставала дышать, когда он почти полностью выходил — с наслаждением вдыхала ставший будто сладким воздух. И хоть в груди появилась тяжесть, ноги и руки дрожали, голова кружилась, а мелкие капли пота покрыли кожу — я не хотела останавливаться. Мне было мало Ято. Я желала большего!       И не понимала, почему ещё не умерла от наслаждения. Я была где-то за гранью реальности: стонала ему в губы, кричала от переизбытка чувств, извивалась, царапала пол, силясь впиться в него ногтями, иногда выгибала спину, а иногда приподнималась, стараясь прижаться к Ято всем телом.       И от этого он начинал двигаться всё быстрее, заходя в меня максимально глубоко, и тогда я уже не понимала, что происходит. Просто отдавалась моменту и мужчине, в чьих руках я сейчас была. — Мина-а-а, — протянул Ято сквозь почти сомкнутые губы, продолжая двигаться во мне и явно получая удовольствие. — Как же мне хорошо с тобой!       А как мне было хорошо с ним! Я таяла: от того, как он пальцами гладил мою ногу от колена до бедра, как целовал линию подбородка, то соскальзывая вниз, на шею, то поднимаясь вверх, к губам, которые приходилось закусывать, чтобы ненароком не выкрикнуть признание в любви.       А ведь так хотелось! Намного больше, чем в другое время. Меня прямо распирало от этого чувства! Но я продолжала сдерживаться. — Мне тоже, — просипела я, закусив губу, чтобы не прокричать это. — Мне очень хорошо с тобой!       Внутри меня, где-то в кончиках пальцев, зародился холодок, что спустя мгновения мягкой волной пробежал по внутренностям, сосредотачиваясь в моём самом сокровенном месте, покалывая его, заставляя сокращаться.       Не веря тому, что делаю, я обхватила бёдра Ято ногами и начала двигаться с ним в едином ритме.       А дальше, наоборот, теперь уже горячие разряды, как молнии, начали бить в разные части тела, заставляя выгибаться, сжимать край футона, извиваться и даже скулить от наслаждения. А ещё в груди появилось странное чувство: трепет, смешанный со страхом и любовью. Именно оно заставляло меня так громко кричать: казалось, если сомкну губы и не выпущу звук наружу — сломаюсь и больше никогда не смогу стать целой.       Время стало совершенно неощутимой материей, за которой невозможно было уследить. Но я всё ждала чего-то, сама не понимая чего, вместе с тем периодически снова и снова хватаясь за его плечи, точно если этого не сделать — я могу сорваться и упасть куда-то вниз. Но Ято держал меня. И я чувствовала, что с ним я в безопасности. — Минами, — снова он повторил моё имя, но Ято не звал меня, а словно наслаждался тем, что может его произнести.       И в этом было неописуемое удовольствие, и до этого заставлявшее сжимать тело Ято ногами, но в этот раз что-то изменилось.       На мгновение я перестала понимать, где нахожусь, более не ощущая, как лежу, чем дышу, где я и с кем. А ещё полностью потеряла контроль над телом: доселе невиданное удовольствие накатило на меня как штормовая волна, сшибая на своём пути не только мысли, а будто бы весь рассудок. Казалось, я вот-вот потеряю сознание, но тело было в таком напряжении, что у меня вряд ли бы получилось: спина непроизвольно выгнулась, меня пробила крупная дрожь, а после я закричала, да так громко, что собственный голос почти оглушил меня. Я не понимала, что происходит, насколько ужасно или прекрасно то, что я чувствую, и жива ли я ещё, но прошло ещё немного времени, и непонятные ощущения отступили, словно их и не было. Только в теле осталась невероятная усталость, заставившая меня почти без сил откинуться на футон, силясь разглядеть Ято сквозь затуманенный взор.       Я будто заново родилась. Ято же, продолжая двигаться, вдруг резко прижал меня к себе, обхватывая руками, и из его горла раздался рычащий стон. Он замер, всё ещё держа меня в своих объятиях: было слышно только его сбивчивое дыхание, а после звук, с которым он губами прикоснулся к моему плечу. — Что это было? — мой тихий голос странно звучал после криков: слегка хрипло и неуверенно, но я должна была задать этот вопрос. — Я… я…       Мне хотелось описать испытанное мною, но то ли слов не хватало, то ли сознание всё же начинало потихоньку уплывать, но произнести что-то связное не получилось. Однако Ято это и не было нужно. Он, похоже, понял, о чëм я, хотя всё равно выглядел крайне удивлённым. — А ты… не понимаешь? — в последний раз поцеловав меня, он медленно поднялся. — Серьёзно?       Его нежность и мягкость куда-то улетучились. И пусть Ято не выглядел агрессивным, тот пузырь из приятных чувств, что окружал нас до сего момента, лопнул, показав реальность: этот мужчина был мил со мной, потому что хотел. Теперь же он, кажется, потерял ко мне интерес: как ни в чëм не бывало одеваясь, стоя спиной и не силясь вновь сделать мне приятно. — Не понимаю чего? — мне вдруг тоже захотелось прикрыться, и, быстренько дотянувшись до одежды, я накинула её на плечи, закутываясь, как в покрывало. — Ты ведь знала, что в близости мужчины и женщины бывает… пик удовольствия? — казалось, он и сам удивился своему вопросу, и отвечать ему стало ещё страшнее.       Но я решилась на правду. — Не знала, — смотря в пол, я несколько раз сглотнула, мечтая о стакане воды. — Я вообще не знала, что будет приятно.       Вдруг захотелось провалиться сквозь землю. — То есть… думала, что это всегда больно? — хоть Ято и спрашивал — уже совершенно точно знал ответ. — Думала, — буркнула я, сгорая от стыда за свою необразованность в этой теме. — Я же говорила, у меня никогда…       Но Ято не дал договорить: повернувшись и выставив вперёд палец, одним лишь жестом заставляя замолчать, он очень долго на меня смотрел. Причём не отрываясь. И по его взгляду совершенно нельзя было понять, что именно его так удивило, разозлило или… насмешило. Но я ждала, молчала. — То есть ты пошла на это… согласилась переспать со мной, будучи уверенной, что придётся терпеть боль? — вот теперь он не смог скрыть удивления. — Но зачем?!       Да уж, я сильно его ошарашила. Сегодня вообще вечер открытий, но я бы предпочла, чтобы темы для него были выбраны иные. — Захотелось, — только и смогла выдавить я, пожав плечами, продолжая сглатывать несуществующую слюну. — Я всё испортила, да? — С чего вдруг? — он даже брови насупил. — И не уходи от темы. Я хочу понять. То есть ты не знала, что будет приятно. — Мы, кажется, этот вопрос уже прошли. Прости, но в приюте такому не учат, сам понимаешь… — мне начало казаться, что Ято издевается. — Тебе-то какая разница? — Просто другие женщины идут на это, понимая, что получат удовольствие, а ты… — склонив голову, он подошёл ближе и, опустившись на колени, теперь оказался вровень со мной. — Снова эти твои заморочки по поводу того, что мне надо отплатить за кров и еду? — Нет, — на всякий случай я даже головой помотала. — Но… как тогда? — он сверлил меня взглядом, и хотелось прямо сейчас встать и, не продолжая разговор, уйти в соседнюю комнату. — Ну… вот так. Приятно познакомиться! Я — Минами, до ужаса неопытная в совершенно обычных вопросах девушка. Это всё?       Я чувствовала, что покраснела, как варёный рак. Но надеялась, что сумрак комнаты скроет это от Ято. — Ты очень странная, Минами! — вдруг, совершенно меня ошарашив, произнёс он, улыбнувшись. — Удивительная и моя! — подытожил Ято, вновь поднявшись и направляясь в кухню.       А во мне проснулась появившаяся немного ранее обида. — С чего ты взял? — я сама удивилась, откуда во мне столько смелости. Даже голос стал жёстче обычного. — С того, что я был твоим первым и стану единственным. Поэтому да — ты моя и только моя. Это решено.       Ято отвечал спокойно, хотя то, что он остановился в дверях, но не поворачивался лицом, показывало степень его возмущения. — А ты, выходит, мой? — невольно подняв подбородок, я задала вопрос, который напрашивался сам по себе. — Нет. Это так не работает, — продолжал Ято тихо, но я различила, как он сжал зубы при ответе. — Почему? — но я была настойчива. — Ведь это нечестно!       Я и так слишком долго чувствовала себя пойманной в сети рыбой, которой не хватает воздуха и которая бьётся на песке, мечтая ещё раз окунуться в прохладную свободу, но которой не позволяют это сделать. Сначала приют, потом хозяева домов, где я работала, а после вообще арена, где меня и за человека-то не считали… А теперь, вот, я должна принадлежать ему? С чего это?       Хотя я бы и не против, если это обоюдно, но быть верной тому, кто не верен тебе — ужасная участь, и я не готова была её принять. — Потому что я не могу принадлежать человеку, — некоторое время спустя проронил Ято, всё же заходя в кухню и зажигая лампу: теперь я видела лишь его очертания, тенью застывшие на сёдзи. — А кому можешь? Богам? — так говорить стало проще: стена выполняла роль неопределимой крепости, что нас разделяла, и придавала мне уверенности. — Никому. И уж им — тем более! Ты просто должна радоваться, что я есть в твоей жизни, — подал голос хозяин дома после недолгих раздумий. — И поставим на этом точку. — Как-то чрезмерно самовлюблённо прозвучало, не находишь? — хоть он не видел, я протестующе сложила руки на груди. — Я же не вещь, в конце концов! — Была бы вещью — я бы так тебя не оберегал. Не склонен к такому, — я услышала, что и Ято сглотнул, будто слова даются ему с трудом. — А теперь… отдыхай, пожалуйста. Ты устала, Минами! И мне тоже… нужно отдохнуть.       Так странно, вроде и проявил заботу, но явно поставил точку в нашем с ним разговоре, заставив меня почувствовать себя приставалой. Всё же Ято очень загадочный. Хотела бы я хоть когда-нибудь докопаться до его сути, понять, что у него на душе, и стать той, с кем ему будет приятно и говорить, и молчать… Но это невозможно.       Мы с ним слишком разные, и это факт! Жаль, только сердце моё… этого не понимает!

***

— Хорошего утра, Минами! — когда я зашла в комнату с очагом, заспанная и немного потерянная после ночи, Ято уже завтракал. — Как себя чувствуешь? — А почему ты спрашиваешь? — я удивилась, что он был в прекрасном настроении, если вспомнить, как мы попрощались вечером. — Ну… ты сама понимаешь, — он так притягательно улыбнулся! — Ну так как? Ничего не болит? — Вроде нет, — пожав плечами, я села рядом с ним, потянувшись к котелку, в котором был заварен чай. — Если только… ноги немного ноют. Но это не страшно.       Я хотела было сама налить себе горячего напитка, как Ято опередил меня: дотянувшись до чашки, он налил в неё чай и протянул мне, при этом не переставая улыбаться. — Здорово! Я рад! — он, кажется, и вправду был счастлив, но эти его перемены настроения мне уже изрядно надоели. — Чем сегодня займëмся? — Почему ты вчера так на меня разозлился? — вдруг спросила я, почти перебив хозяина дома, хотя произносить это вслух я совсем не планировала: эти мысли вертелись в голове, но почему-то сами собой слетели с языка. — Я… не разозлился. С чего ты взяла? — улыбка Ято стала чуть менее открытой. — Всё хорошо. — А мне так не показалось… Тебе не понравилось?       Чёрт, ну зачем я это спросила? Вдруг он ответит «да»? Что тогда? Я ведь погрязну в самокопании! — Глупости! — потянувшись, Ято вдруг взялся за мой подбородок и поцеловал в губы, точно это было обычным для нас делом. — Ты… прекрасна! Я уже, кажется, говорил вчера. — Говорил, — по лицу разлился румянец стыда, поэтому я поторопилась отхлебнуть чай, чтобы хоть немного перевести дух. — Просто… — Мина, давай не будем об этом, ладно? — он снова назвал меня сокращённым именем, и меня это порадовало. — Предлагаю, остановимся на том, что мне было чрезвычайно хорошо с тобой. Идёт? Ты можешь не понимать меня, я тоже в чëм-то не понимаю тебя, но давай договоримся: рассказываем только то, о чëм хотим. Что должно быть тайной — пусть ею и остаётся. — Договорились, — я не совсем понимала, к чему он завёл такую тему, но спорить сейчас — значило вновь поссориться. — И да… Мне тоже было очень-очень хорошо!       Я снова зарделась, но в этот раз не пыталась прикрыться. — Я рад… — прислонив чашу к губам, Ято снова шумно отхлебнул напиток. — Честно говоря, волновался, что сделаю что-то не так. — А выходит, очень даже зря, — я вдруг вспомнила вчерашний вечер. — Ведь, как правильно заметил, ты слишком опытен в таких вещах, чтобы попасть впросак.       Ох уж эта его фраза, что до этого девушки на него не жаловались. До сих пор из головы не могу выкинуть картинки того, как он их целует, обнимает и… — А тебя это злит?       Чёрт, у меня что — на лице написано?!       «Минами, остынь! Он не должен ни о чём догадаться!» — С чего бы вдруг, — отвернувшись от Ято и поднявшись, я сделала вид, что хочу набрать воды в разом опустошëнную после его слов чашу. — Просто мне неприятно: ты знаешь так много, а я так мало. Чувствую себя неопытным ребёнком. — Ну так я здесь, чтобы всему тебя научить!       Похоже, он тоже поднялся следом за мной, но двигался так бесшумно… А после Ято обнял меня, и от неожиданности я выронила чашку, тут же разлетевшуюся на несколько кусков, стукнувшись об пол. Но хозяин дома не придал этому значения. — А потом? — чувствуя, как его губы коснулись за ухом, я прямо ощутила, как тает самообладание: ноги начали подкашиваться, сердце забилось где-то в затылке, а руки перестали слушаться. — Когда учителю будет нечего дать ученику? — Он будет наслаждаться своими трудами, — я слышала, что Ято улыбается, но не видела этого. Он продолжал целовать меня, стоя сзади: в шею, плечо, руку, — и в этом будет его счастье.       Резко повернув к себе, Ято теперь смотрел мне в глаза. — Знаешь, ты такая красивая с утра, — он говорил это искренне, хотя я не представляла, что может быть красивого в спутавшихся волосах, неумытом лице и заспанных глазах. — Зачем ты опять меня заводишь? — Я не специально, — поджав губы, я не знала толком, как на это реагировать. — Хочешь, я надену что-нибудь ещё и… — Нет, я хочу, чтобы ты всё сняла, Мина, — и снова этот хищный взгляд. — Потому что за ночь я ох как соскучился!

***

— Так приятно! И почему люди не занимаются этим постоянно?       Я лежала на его плече совершенно голая, прикрытая тоненьким покрывалом из хлопка и наслаждалась опустившейся на меня негой спокойствия, пришедшей после очередной волны этого неземного удовольствия. — Я, может, открою тебе секрет, но как раз-таки занимаются, — Ято хохотнул, поцеловав меня в макушку. — Кто-то мне сказал, что это единственное бесплатное удовольствие, которое мы можем себе позволить. И я с ним согласен — таковы реалии. — А как же дома удовольствий? Разве мужчины не платят там… женщинам? — я была так расслаблена, что плохо соображала, но всё же силилась сконцентрироваться на разговоре. Тем более Ято был в замечательном расположении духа. — Платят. Но я искренне считаю, что гости таких заведений — люди с низкой самооценкой или ублюдки, от которых женщины бегут, не оглядываясь, — Ято сделал паузу. — А нормальный мужчина может и сам найти кого-то для отношений. Пусть даже на одну ночь. — Значит… ты никогда не платил… тем… — было так неудобно спрашивать! Но всё же правду узнать тоже хотелось. — Никогда, — как-то загадочно ответил Ято, почему-то начав поглаживать меня по руке. — Но я не хочу об этом. Давай сменим тему. Расскажи лучше что-нибудь о себе!       Ну да, мы же договорились: то, что хотим оставить в тайне — не обсуждаем. Только вот занятно, что у меня тайн от Ято почти нет, тогда как он про себя ничего не говорит.       Ну да ладно. Слушает — уже хорошо! А порой высказаться — это тоже очень приятно. — А что ты хочешь узнать? — повернувшись на бок и чуть сместившись, я всё ещё лежала на его плече, но теперь могла видеть лицо Ято. — Я вроде и так многое рассказала. — Многое, да не всё!       Он загадочно улыбнулся, и я уж было ожидала ещё одного странного или даже неприятного вопроса, однако хозяин дома меня удивил. — Что ты больше всего любишь? — наклонив голову, он дотронулся подбородком до моего виска. — Что совершенно точно вызовет у тебя улыбку? — И тебе правда это интересно? — подтянув ногу, я устроилась поудобнее, вдруг подумав, что могла бы вечность лежать вот так, рядом с ним, и разговаривать обо всём и ни о чëм одновременно. — Ну раз спрашиваю… — я услышала, как его сердце забилось чуть чаще. — Рассветы, — почему-то первое, что ответила я, уже после сообразив, что это действительно так. — Только не все, а, знаешь, когда облака на небе, будто созревшие соцветия хлопка… И вот, солнце поднимается вверх, и эти облака становятся такими нежно-оранжевыми, золотистыми! А небо розовое, как лепестки сакуры. Это всегда вызывает у меня восторг!       Вдруг захотелось оказаться сейчас на какой-нибудь полянке: лежать вот так же с Ято прямо на траве и смотреть на именно такой рассвет. Любоваться им вместе и разговаривать, встречая новый день. — А ещё? — чуть погодя спросил Ято, перестав поглаживать меня, но теперь крепче прижимая к себе. — Воду, — теперь пришлось немного подумать. — Люблю купаться. Только… чтобы тепло было! — я засмеялась, вспомнив первый день нашего с Ято знакомства и то, как он вынудил меня помыться на улице — я тогда ужасно замёрзла. — Такой шанс в последнее время выпадает редко, но вот ещё в приюте нас отводили на реку летом, и вода там была такая приятная! Чистая, тёплая… даже ласковая. Помню, все давно уже были на берегу, а меня чуть не силком заставляли выйти. Один раз даже наказали! — Вот как! — Ято продолжал улыбаться. — Значит, ты хорошо плаваешь? — Неплохо, — я пыталась представить, что он под этим подразумевает. — Точнее, плаваю быстро, но не долго — руки устают. Но я умею лежать на воде.       Почему-то это вызывало во мне гордость, потому как далеко не все воспитанники приюта могли таким похвастаться. — Здорово, — Ято продолжал меня внимательно слушать. — А боишься тогда чего? — Да всего! — я засмеялась, а после села, теперь смотря на Ято сверху вниз и изучая его лицо. И, что странно, более совершенно не стесняясь своей наготы. — Я та ещё трусиха. Неужели ещё не понял. — Все люди боятся — это нормально, — он моего веселья не разделял — оставался спокойным. — Но я имею в виду не то, что тебя беспокоит, тревожит или вызывает лёгкий страх. А… есть ли что-то такое, от чего тебя накрывает ужас? Чего ты боишься больше всего на свете?       Не знаю, почему он задал такой вопрос, но, судя по всему, услышать ответ ему было важно. По крайней мере, теперь Ято выглядел серьёзнее. — Есть, — моё настроение резко поменялось. Говорить о таком не хотелось. — Но не понимаю, зачем тебе это? — Чтобы защитить, — почти не думая бросил он, тоже приподнимаясь. — Ты ведь теперь моя, помнишь? Я должен тебя оберегать.       Почему-то сейчас эта фраза не задела меня так, как вчера. Наоборот, стало приятно и по телу разлилось тепло от его слов. — Мужчины, — смущаясь, прошептала я, кашлянув. — После арены и того случая на рынке мне… страшно быть среди них одной. Понимаю, это глупо — много достойных есть в этом мире, но, кажется, удача в этом вопросе от меня отвернулась и на пути встречается больше… плохих. Которые хотят обидеть.       Я будто снова почувствовала удары палача на арене, пинки торговцев и… отголоски той боли. От этого по телу пробежали мурашки. — Понимаю, — вот теперь Ято стал предельно серьёзным и почему-то сжал кулаки. — А ещё чего боишься? — А этого мало? — мне было неприятно показывать свою слабость, но, кажется, Ято не даст мне уйти от ответа. — Нет такого понятия «мало» или «много». Я хочу знать все твои страхи. Давай! — он кивнул. — А я, так и быть, за это расскажу кое-что о себе. Обещаю. — Ну если только так!       Я поёжилась, всё ещё не прогнавшая озноб от воспоминаний, но, заметив это, Ято накинул покрывало мне на плечи, соединив его концы у меня на груди, а сам, не вставая, дотянулся до кимоно, прикрыв им своё тело. — Огня… До ужаса боюсь огня, — не веря, что произнесла это, я закрыла глаза: Ято был первый, кому я в этом открылась. — И толком сама не знаю почему. Но… мои родные погибли в пожаре — об этом все в приюте знали. И одна женщина — она была из нянек — сказала, что если я чудом уцелела — огонь захочет взять своё.       Сглотнув, я вспомнила, какой жуткий запах стоял во дворе моего последнего хозяина, когда мы с девочками опаливали шкуру убитой дичи. Как кожа животного лопалась и шкворчала от жара, как торчавшие из туши кости чернели, как кровь начинала пениться, а после застывала коричневыми пятнами. — Ты не подумай, я не шарахаюсь от каждого очага или костра — это глупо, — сглотнув, попыталась оправдаться я. — Но я боюсь однажды почувствовать, каково это — сгорать заживо. И понять, что никуда не деться: что эта пытка будет длиться, пока смерть не смилостивится и не заберёт тебя. А до того момента — ощущать, как… как… — Эй, успокойся, — Ято взял мои руки в свои, и я только сейчас заметила, как дрожу. — Этого не случится. Всё будет хорошо, поняла? Я буду тебя защищать. — Как долго? — захотелось плакать, но я терпела. И как столь хорошее утро стало таким пугающим и грустным? — Знаешь, эти слова, твоя решимость — это всё очень приятно звучит, но давай смотреть правде в глаза. Мы не будем вместе всегда. У тебя свой путь, и быть мне нянькой всю жизнь ты не обязан. Но знаешь…       Ято хотел меня перебить, но я не дала. — Я рада, что сейчас ты со мной. И больше не хочу говорить о плохом, пожалуйста! — делая глубокий вдох, я ощутила, как дрожит в груди. — Мне жизнь не очень легко даётся, и таких вот хороших моментов — тоже мало. Не хочу ещё больше портить это утро. Можно?       Я была уверена, что Ято запротестует или даже обидится, но он улыбнулся, хоть и с натяжкой. — Как скажешь, — кивнув в сторону второй комнаты, он сначала поднялся сам, а после помог встать и мне. — Давай ещё попьём чай? И, кажется, я тоже задолжал тебе кое-что.

***

— Суровый у тебя отец. Ничего не скажешь!       Я пыталась переварить историю, которую поведал мне Ято. В ней явно было очень много пробелов, а в чём-то он, кажется, приврал, но даже так — рассказ вышел пугающим. — Не суровый. Просто не самый хороший человек, вот и всё, — огонь в ирори давно погас, и сейчас Ято ковырял палкой оставшийся от поленьев белый пепел. — Жаль, я не сразу понял, что его жизненные устои — не те, к коим стоит стремиться. — Так всё же что такого ужасного он заставлял тебя делать? — вновь попыталась выудить ответ я. — Ты лишь сказал, что это было мерзко, но… — Тебе не нужно это знать, — Ято снова был непреклонен. — Не хочу тебя пугать. — Но ты уже это делаешь… немного, — исподлобья посмотрев на хозяина дома, я всё силилась представить, что взрослый мужчина мог заставлять делать ребёнка. — Поверь, это меньшее из зол, — качнув головой, он прикрыл глаза. — Просто я смог из этого выпутаться. И теперь пытаюсь быть другим, но не выходит. Он не учил меня, как выживать иначе, не по его методам. И от этого в каких-то вопросах я словно слепой котёнок — тыкаюсь то туда, то сюда в поисках ответов, но не нахожу их. Потому приходится делать то, что умею, хоть мне подобного и не хочется. — А как же та девочка, о которой ты упоминал… Хииро, кажется? — в голове многое смешалось, но я старалась собрать полученные факты воедино. — Ты сказал, она была тебе как сестра и осталась с отцом. Тебе её не жалко? Может, стоит тоже забрать её, раз он плохой? — Нет, она полностью его поддерживает. Во всём, — прислонив кулак к губам, Ято о чëм-то задумался. — А ещё она сделала кое-что плохое. За что я никогда её не прощу. — Она тебя обидела?       Я подумала, что раз эта девушка не была Ято родной сестрой, однажды у них могли сложиться иные отношения, как у мужчины и женщины. И тогда, возможно, она променяла Ято на другого парня. И от этого ему сейчас больно? — Не меня, мою подругу, — прислонив к губам давно пустую чашку, Ято заморгал чаще обычного. — Она ей навредила.       А я почти сразу вспомнила другую его историю. Ещё вчера он вскользь упомянул про девушку, которую он якобы не смог уберечь. Неужели речь сейчас именно про неё? Но тогда у меня в голове не укладывается, как при этом могла быть замешана Хииро? Она ведь… девочка. И неужели она была способна причинить смертельный вред другой?       Убийства от рук мужчин в наши времена не редкость, но… Чёрт, в этой истории ещё больше странностей, чем я могла предположить. — Тебе это до сих пор причиняет боль? — я не решилась спросить, верны ли мои предположения. — Мне жаль, правда! Я могу что-нибудь для тебя сделать? — Навряд ли, — с трудом сглотнув, Ято расправил плечи и попытался улыбнуться. — Что было, то было. Мне плевать сейчас и на неё, и на отца. Пусть остаются где-то там, за пределами моей жизни. Я и без них со всем справлюсь. Не маленький. — Конечно, справишься, — потянувшись, я поцеловала Ято в щёку, надеясь показать, что всегда его поддержу. — А пока давай приготовим обед? Я так есть хочу! А ты?

***

      Прошло несколько дней. И они были… восхитительными! Мы с Ято стали очень близки, и пусть не столько душевно, сколько физически, но и это мне невероятно нравилось. Он тащил меня в спальню по несколько раз на день, причём каждый раз был нежен, внимателен и обходителен. А я, замечая его полный похоти взгляд, ощущала, как влажно становится между ног. И нынче не со стеснением, а огромным желанием сбрасывала с себя одежду, отдавая этому мужчине всю себя без остатка.       А ещё я всё больше влюблялась в Ято, и теперь это чувство не было поверхностным, как раньше. Я начала лучше узнавать этого мужчину, запоминать его привычки, понимать, чего он хочет, предугадывать его действия. И хоть Ято по-прежнему многое скрывал от меня — мне казалось, между нами рухнула стена. Да, остались другие преграды, но основная — была пройдена.       Жаль, я по-прежнему не могла открыть ему своих чувств всё по той же причине: из-за страха его реакции, — но всё же наши нынешние отношения меня согревали. Они давали надежду, что и у меня всё может быть хорошо. Пусть не всегда, пусть не так, как я мечтаю, но и я могу быть счастливой. И Ято тоже.       Я до сих пор переживала из-за его фразы… что я действительно хочу его, а не делаю одолжение. Это давало понять, что такие случаи были в его жизни и, похоже, часто — от этого мне хотелось подарить ему ещё больше ласки. Пусть он ни на секунду не сомневается во мне! Пусть знает, что мне не просто нужен мужчина: его присутствие, защита и покровительство. Мне нужен именно Ято и никто другой!       Правда, сегодня показать ему это в постели мне не удастся. Проснувшись утром, я обнаружила несколько капель крови на одежде, а это значит — настали те дни, которые я так не любила. И пусть понимала, что это нормально и у всех женщин раз в месяц идёт кровь — мне не нравилось это состояние усталости, безучастности к происходящему и даже печали, что накрывало меня в эти несколько дней.       Но это ведь мелочи! Как нам объясняли в приюте — если идёт кровь, значит, я здорова и могу иметь детей. Вот только это воспоминание натолкнуло меня на другую мысль… которая раньше отчего-то мою голову не посещала. И, набравшись мужества, отправилась к Ято, в этот ранний час рубившего дрова у дома. — Здравствуй! — поздоровалась я, тоже пройдя на улицу, немного щурясь от ударившего в глаза яркого света и громкого звука, с которым топор входил в ствол дерева. — Ты, смотрю, работаешь с самого утра? — Да, — коротко ответил Ято, продолжая заниматься начатым делом. — Нужно было голову освободить. — Тебя что-то беспокоит? — приходилось говорить громче обычного. — Я могу помочь?       После этих слов Ято остановился: опустив топор на землю и вытерев пот со лба, он посмотрел на меня с… нежностью? Или мне показалось? — Нет, Минами. Не можешь, — потянувшись к кувшину, который он вынес на улицу, Ято выпил из него несколько глотков воды, а после снова посмотрел на меня. — Я кое-что не сделал, что должен был. А когда захотел это исправить — вышло, что уже не получится. И я думаю, что делать.       И снова он говорил загадками! И когда он начнёт мне доверять? — Если ты расскажешь, может, я смогу что-то придумать? Взгляд со стороны порой очень полезен, — я говорила, но при этом не могла оторвать глаз от капли воды, медленно стекавшей с его губ по подбородку. — Спасибо, но я не могу, — он даже головой качнул для наглядности. — Иди есть, после поговорим. — Хорошо, — было неприятно, что меня прогоняют. — Я как раз хотела тебя кое о чëм спросить. — О чём?       Вот ведь интересный парень! Сам же сказал, что поговорим после. Нетерпеливый! — Да так, ерунда, — я уже сама была не рада, что решила начать эту тему. — Не обращай внимание. — Нет, говори, — почти что властно приказал он, нахмурившись. — Что случилось? — Ничего! — поспешила заверить я, чувствуя, как сердце застучало быстрее. — Мне лишь интересно узнать… Утром кое-что произошло… И вот я задалась вопросом… Хотя это и не так уж важно, наверное…       Я понимала, что мямлю и толком не отвечаю на его вопрос, но горло будто сжалось, не давая чётко произнести то, что я хотела. Всё же тема… личная, чтобы обсуждать её с мужчиной. — Мина! Не нервируй меня, пожалуйста, — да уж, по виду Ято точно начал злиться. — Просто скажи, что не так? — Это по поводу… Это… — я начала так, словно вот-вот выпалю это, но снова испугалась. — Я не могу, правда. Не обижайся. Я передумала. Со мной всё хорошо, клянусь. — Это, несомненно, не может не радовать, — он всё ещё выглядел настороженным, — но и я теперь не отстану, ты же знаешь! Так что давай, садись и рассказывай.

***

— Ты ведь знаешь, что у девушек, в общем, иногда бывают такие дни…       Ох и нелегко мне было перейти к сути. Я очень долго устраивалась на траве, поправляла одежду, потом пила воду из того же кувшина, хотя и не хотела, что-то говорила, ходила вокруг до около… Но после осознала, что уж лучше отмучиться сейчас, чем тянуть с разговором весь день. — Знаю, — Ято сразу понял, о чëм речь, и даже как-то ехидно улыбнулся. — Они у тебя начались? В этом проблема? Не переживай, несколько дней я как-нибудь потерплю. — И да, и нет, — как же меня одолевало стеснение! — Это случилось, но поговорить я хотела не об этом. Это лишь натолкнуло меня на кое-какие мысли. О том, что… ну мы же спим вместе, так? А значит, я могу…       Я медлила, надеясь, что он и в этот раз догадается, но Ято молчал, ожидая продолжения. — Забеременеть… — выдавила я из себя еле слышно. — И меня это беспокоит, если честно. Я пока не готова… — Этого не будет, — Ято был не зол, но серьёзен. — Поверь, об этом можешь не волноваться. — Почему? — этот вопрос казался резонным, но лишь потом я подумала, что он может быть и обидным. — Ой, извини… Если не хочешь — не отвечай. — Я просто не могу иметь детей. — Ты болен? — и почему именно сегодня во мне проснулась эта навязчивость? — Нет. Я бы сказал, здоровее всех живых, — он как-то странно ухмыльнулся. — Ударился? — кивнув на его пах, я дала понять, что имела в виду: ударился именно тем местом. — Нет, — чем больше я смущалась — тем, казалось, больше Ято начинал веселиться. — Переел сладкого в детстве? — продолжила перебирать варианты я, но не успела закончить — Ято залился самым что ни на есть хохотом. — Чего?! — он так смеялся, что повалился на землю. — Ты это откуда взяла? — В смысле? — меня его реакция обидела. — Это все знают! Если мальчики будут есть много сладкого, то у них… всё слипнется и они не смогут иметь детей.       Я даже удивилась, как это Ято не в курсе таких обыденных вещей. Потому как даже мы, сироты, знали об этом с малых лет. — И кто тебе сказал такую чушь? — на глазах Ято даже слёзы выступили. — Мне вот теперь интересно! — Смотрительница из приюта, — выпятив грудь, я дала понять, что эти сведения получила не абы от кого. — А что? — И сделала она это после того, как вы попросили у неё фруктов на ужин? — Ято всё ещё хохотал, порой постукивая себя по колену. — Нет, — я сглотнула, вспомнив всю историю, и меня сразу бросило в жар, — после того, как мальчишки начали воровать сахар у нашего лекаря.       Ято начал смеяться пуще прежнего и теперь уже ничего не говорил — просто не мог, катаясь по траве в слезах. А я ощутила такую обиду… и на смотрительницу, которая, получается, врала, лишь бы сироты не воровали лекарственный сахар, и на себя, с такой лёгкостью поверившую в это. И на Ято… за его реакцию. — Ну прости, прости, — хозяин дома догнал меня, когда я уже собиралась войти в дом. — Да, я не должен был так реагировать, но… Ты первый человек, который так меня насмешил! Ну серьёзно. — Хоть в чëм-то я у тебя первая, — буркнула я. Настроение с утра и так было не ахти, а теперь и вовсе испортилось. — Как я и говорила: лучше бы я эту тему не поднимала. — Да постой же! — теперь Ято несильно ухватил меня за плечо, буквально заставляя остаться и выслушать. — Ну, правда, Мина, прости. Я не хотел тебя обидеть. Я смеялся не над твоей глупостью. Это даже… мило — твоя неопытность в каких-то вопросах. Ты такая юная, хрупкая, доверчивая! Это подкупает, клянусь. Но сама история… Буду вспоминать её, когда станет паршиво.       Он сделал два глубоких вдоха, успокаиваясь. — А теперь вернёмся к твоему вопросу, а точнее, твоим переживаниям, — он опять-таки мягко повернул меня к себе. — Я не болен, но возможность, что у меня будут дети, настолько мала… Ничтожна! Я бы даже сказал, её нет, поэтому в этом ты можешь быть спокойна. — А потом? — мне будто хотелось нарваться на грубость — такое было состояние. — Ты сказал — я твоя, так? Подразумевая, что будешь единственным мужчиной в моей жизни. То есть ты осознанно лишаешь меня радости материнства? Я ведь не готова к этому прямо сейчас, но хочу иметь детей потом. И как быть?       Уперев руки в бока, я смотрела на Ято с вызовом и даже некоторой злостью. — Ты ведь сама ответила на этот вопрос недавно, — ему больше не было весело. — Как бы я ни хотел — мы не будем вместе вечно. И рано или поздно — придётся тебя отпустить. Такова жизнь. Потому что тебе со мной не место. — Ты снова за старое? — на миг прикрыв глаза, я попыталась сохранить самообладание и унять непонятно откуда взявшееся чувство враждебности. — Дай мне самой решать, идёт? Где мне место, а где нет. Я уже не маленькая, забыл? — Не забыл, — прислонив пальцы к моему подбородку, Ято нежно приподнял его, заставляя посмотреть ему в глаза. — Ты ночью снова это доказала. — Тогда не обращайся со мной так! — а теперь вновь появилась обида. Да что со мной сегодня! — Ещё раз прости, — Ято нежно поцеловал меня, а после, отпустив, вновь вышел на двор и, взявшись за рукоятку топора, начал очищать её от грязи.       А я стояла всё там же, на входе в дом, смотрела на его голый торс и думала, какая же я дура, что злилась на него. Ну как можно? Он ведь такой красивый…       А ещё о том, что раз я пока не в ладу с собой — эти дни мне стоит отсидеться где-нибудь в сторонке. Чтобы ничего не натворить.

***

— Обед был очень вкусным! — Ято наполовину сидел, наполовину лежал на полу: откинувшись назад и опираясь на локти, он сытым взглядом смотрел на меня, довольно облизывая слегка блестящие от рыбы губы. — Ты сегодня превзошла саму себя! — Спасибо, — мне было лестно, тем более что я добавила к гарниру травы, которые раньше и не видела никогда — мы купили их на рынке вчера, и теперь я впервые их использовала. — Чем займёмся? — Может, дойдём до озера? — Ято сощурил глаза, будто бы задумавшись. — Кажется, кое-кто недавно упоминал, что любит купаться. — Правда? — я вспомнила это чувство: когда лежишь на воде и она ласково обволакивает тебя, убаюкивает. — А здесь оно есть? — Да, за лесом. Озерцо небольшое, и рыбы там мало, но зато рыбаки не будут мешать — сможем спокойно искупаться, — он вдруг игриво приподнял брови. — А может, и не только. — Ято! — засмеявшись, я несильно толкнула его в плечо. — У тебя что, все мысли только об этом? — Да! — горделиво заметил он и тоже засмеялся. — Ну ладно, не совсем, но почему бы не попробовать в новом месте.       Он сначала принял сидячее положение, а отхлебнув из стоявшей рядом кружки, и вовсе поднялся, подавая руку и мне. — Только нужно поторопиться, а то не успеем вернуться до заката, — коротко поцеловав меня в губы, он передал мне грязную посуду. — Скажи, если нужно помочь всё вымыть.       Вот только нашим планам не суждено было осуществиться. Ведь, когда я подошла к двери, на пороге меня встретили шесть незнакомых мне мужчин. И каждый из них смотрел на меня и улыбался.       Сначала я подумала, что, может, наевшись досыта и тоже откинувшись на пол, уснула. И теперь мне снится кошмар? Но стоило сердцу провалиться куда-то в пятки от подступившего ужаса, я поняла — во сне так не бывает.       Поэтому тут же начала отступать назад, в комнату, а Ято тем временем продолжал о чём-то говорить, не замечая моего страха. Кажется, рассуждал, какую дорогу до озера нам лучше выбрать: через гору, и тогда мы дойдём быстрее, или через лес, но в таком случае и идти дольше. А когда я не ответила — даже будто бы обиделся, судя по тону.       Но стоило ему взглянуть на меня и людей, что бесшумно зашли в дом — сразу всё понял. — Ято! Вот мы тебя и нашли! — поприветствовал его один из тех, кто двигался первым. — Далеко же ты забрался. Это было непросто, хочу сказать! — Кацу. Какой сюрприз! — Ято явно напрягся, и мне от этого стало ещё страшнее.       Я хотела было подойти к нему, но ноги словно приросли к полу. Я не могла сдвинуться с места, и даже дышать стало трудно. — Не тебе же одному удивлять! — гость прошёл дальше, поравнявшись со мной: бросив короткий взгляд на мою одежду — то самое кимоно, которое когда-то подарил мне Ято, он вновь обратился к хозяину дома. — Ничего не хочешь объяснить?       Повисла тишина. — Конечно, извини. Конечно хочу! Но, может, для начала присядете? — любимый старался выглядеть дружелюбным, но его голос дрожал, а ещё он постоянно кидал на меня обеспокоенные взгляды. — Я сейчас налью вам чего-нибудь выпить. — Уж будь добр, — продолжал всё тот же мужчина, тогда как его друзья оставались будто немы, — мы проделали немалый путь. И пока ты объясняешь, почему не выполнил работу, может, твоя прекрасная спутница нас… обслужит?       И снова этот взгляд, который не сулил ничего доброго. — Она не моя спутница, — теперь Ято уже открыто поманил меня к себе. — Подойти, дитя.       Было сложно сдвинуться с места, но я сделала это, пытаясь в походке не показать страха. Когда оказалась с любимым, стало полегче, но всё же расслабиться я не могла. — Мы встретились вчера: она пришла в наши края с родителями, вместе с другими переселенцами, но потеряла их в толпе. Я обещал ей найти их сегодня, — Ято кивнул мне, улыбнувшись, но при этом я всё ещё видела, как он волнуется. — Её зовут Минами. — Приятно познакомиться, — склонив голову в сторону каждого гостя, я поставила грязную посуду на пол и вновь перевела взгляд на любимого. Ожидая, что мне делать дальше, но он молчал. — Как это мило! — мужчина, представившийся Кацу, два раза хлопнул в ладоши. — Ты у нас теперь сердобольным сделался? — Просто помог ребёнку, — Ято качнул плечами, точно говоря о чëм-то обыденном. — Не на улице же я должен был её оставить? — Нет! Конечно нет, — притворно удивившись, мужчина насупил брови. — А как же зовут твоих родителей, Минами? И откуда вы в этих местах? Почему решили покинуть родной дом?       Он будто знал, что Ято врёт, и решил проверить меня, завалив вопросами: ведь придумать можно всё, что угодно, но не быстро и не в столь напряжённой ситуации. Я могла выдать обман, сама того не желая. Однако выкрутилась. — Папа не разрешает разговаривать с незнакомцами, — где-то больно укололо в груди от мысли, что на самом деле я никогда не услышу голос отца и матери. — Ято-сан, если у вас гости, может, я сама поищу родителей? Наверняка они тоже будут искать меня.       Мне очень хотелось убежать отсюда, и я знала — любимый желал для меня того же. Не зря ведь начал историю про поиск родителей… А значит, мне нужно подыграть и постараться скрыться на день или два и, только убедившись, что гости ушли — вернуться. — Да, думаю, мысль здравая, — он как-то по-отцовски похлопал меня по плечу. — Если не найдëшь их — можешь вернуться, и завтра я точно тебе помогу. Договорились? — Спасибо, Ято-сан, — меня даже подташнивало от этого разыгранного нами представления, но я держалась. Даже улыбнулась, когда было нужно. — Вы были очень щедры ко мне. Всего хорошего и… прощайте!       От этого слова в груди неприятно зазвенело, но я поспешила себя успокоить. Ведь это всё не по-настоящему. Мы ещё увидимся! — Прощай, Минами, — а вот он сказал это так, будто и впрямь… видел меня в последний раз. И от этого стало окончательно жутко, но я не забывала, что на нас смотрят, поэтому силилась не подать вида.       И, глубоко вздохнув, двинулась к двери, отдаляясь от Ято и подходя к гостям, которые всё ещё стояли почти на пороге. Но при моём приближении они вежливо отошли в сторону, давая больше свободы. И я уж было приготовилась вдохнуть свежий воздух улицы, как всё тот же мужчина, видимо, бывший главарём остальных, в последний миг перегородил мне дорогу, теперь стоя ко мне так близко, что я стала различать запах, исходивший от него. Но если от Ято пахло приятно — этот аромат мне совершенно не понравился. Он напомнил мне запах, появлявшийся после того, как нам давали разделать дичь. Запах крови. — Уже уходишь? — надув губы, Кацу сделал расстроенный вид. — Но мы ведь даже не поговорили. — Мне нужно спешить, — сердце билось так сильно, что его удары болью отдавались в голове. — Вы же слышали. — Да-да, тебе надо искать родителей, — мягко и даже нежно проговорил мужчина, а после, резко схватив меня за горло, почти что приподнял над землёй: я дотрагивалась до пола лишь кончиками пальцев. — Только, знаешь, тебе всё равно придётся остаться! — Не трогай её! — кажется, Ято кинулся ко мне, но я даже не увидела, а услышала, как остальные пятеро мужчин встали между нами, не давая любимому подойти. — Она всего лишь ребёнок и ни в чëм не виновата! — Может быть, но мне плевать, кто она. Хоть бы между нами встала женщина с младенцем — думаешь, это бы меня остановило? Я считал, ты хорошо меня знаешь! — некоторое время Кацу продолжал молча сжимать моё горло, а после отпустил, отчего я непременно упала бы, но мужчина меня подхватил и, повернув к себе спиной, теперь обнимал, водя ладонями по моему телу. — Да и… ребёнок? Ну не знаю, по формам вполне себе взрослая женщина!       Теперь мне хотелось кричать. По щекам потекли слёзы, и мне бы умолять этого Кацу отпустить меня, просить не обижать, но слова точно застряли где-то в горле. — Ей тринадцать! Отпусти её. Это уже не смешно! — Ято кричал, и теперь я видела, что он действительно всеми силами пытается прорваться ко мне, но путь ему загородили… трое?       Но!.. Мужчин было шестеро — я это помню наверняка, а теперь остался Кацу, державший меня, и ещё трое, причём у двоих в руках появились длинные клинки, которых я раньше не замечала. Остальные как сквозь землю провалились.       Наверное, пока я пыталась вырваться, они вышли на улицу, чтобы не пропустить к нам подмогу. — А мне было не смешно, когда я отвалил тебе кучу монет, а ты взамен не убил того урода!       Кацу тоже повысил голос, и так как я прижималась спиной к его груди, чувствовала, как сильно она вибрирует.       А ещё… он сказал… убил? — Я хотел, но меня опередили, — голос Ято звучал неуверенно. — Я не виноват. — Серьёзно? А ничего, что тебя «опередили» почти месяц спустя после того, как я дал задание? — прижавшись щекой к моему виску, теперь мужчина говорил со мной: тихо, будто бы даже успокаивая. — Прости, Минами, но я должен кое-что сделать. Необходимо проверить одну догадку, так что…       Положив руку на спину, мужчина с такой силой толкнул меня вперёд, что я, не устояв, упала, пролетев всю комнату и ударившись головой о деревянный столб, что служил опорой стене.       И снова боль, а перед взором — арена.       Что, если я сейчас открою глаза, а дома Ято как не бывало. И я на самом деле лежу на пропитанной кровью земле, где до меня убили уже нескольких несчастных и меня вот-вот настигнет их участь?       Что, если Ято мне привиделся и мужчины, которого я так люблю, не существует? — Не смей! Отпусти её! — открыв глаза, я увидела, что любимый чуть ли не плачет, хотя, может, мне мерещится от удара? — Кацу, слушай. У меня есть объяснение, но, пожалуйста, отпусти девушку! Я всё отработаю, клянусь! Я знаю, что поступил неправильно!       Отработаю? То есть он и вправду должен был отнять чью-то жизнь? И те его слова, что он убивает людей ради денег — не ложь?! — Кацу, она ведь ни в чëм не виновата. Не трогай её! Не трогай! — Не виновата? Интересно, что ты так считаешь, — словно выплюнул слова мужчина. — Говоришь, встретились вчера? О, да, а сегодня вы мило воркуете, точно голубки? Я не такой идиот! Смотрю, вы вкусно пообедали и кимоно на этой девке — дорогое, — показав на меня пальцем, он теперь взирал на Ято с лютой ненавистью. — Я вижу, что ты к ней привязан! Признайся, жил здесь с этой человеческой девчонкой, тратил на неё мои деньги и думал — тебе за это ничего не будет? Что и ей я это спущу с рук?       Теперь он посмотрел на меня сверху вниз, и этот взгляд не сулил ничего хорошего. — Плевать хотел, сколько тебе лет, но я знаю одно — хороший жизненный урок полезен в любом возрасте. И сегодня я преподам тебе один, — сжав кулаки, мужчина улыбался, даже скалился. — За всё в этом грёбаном мире нужно платить!       И всего через каких-то несколько мгновений на меня вновь обрушилась боль: сквозь почти не открывающиеся от ужаса и слёз глаза я видела, что мужчина бьёт меня ногами в район груди и живота, и даже попыталась свернуться калачиком, дабы спрятаться, отгородиться от его ударов, но тогда он обходил меня и бил по спине, заставляя выгнуться в обратную сторону, вновь подставляя грудь под удары.       Я кричала так громко, как никогда в жизни. Боль уже не проходила: даже когда он делал перерыв и говорил о чëм-то, в меня будто втыкали ножи и, хватая ртом словно зачерствевший воздух, я не могла справиться с этими ощущениями.       Хотела быть сильной, как учил Ято, но не получалось. И спустя недолгое время уже не кричала, а хрипела, более не предпринимая попыток хоть как-то прикрыться.       Ждала и терпела. Это всё, что мне оставалось.

***

— Да плевал я на Аматерасу с её законами! Она пусть командует у себя на Небесах — а здесь мы правим! Да и… от кого я это слышу, Ято? Уж помолчал бы… Тоже мне — праведник!       Меня словно вырвали из тумана, где я находилась. Не знаю, как там оказалась, но единственное, в чëм была уверена, — там больно не было. А теперь, приоткрыв слезящиеся глаза, я с новой силой ощутила последствия терзаний. — Ято… — прошептала я, смотря на любимого.       Почему-то сейчас он находился в центре комнаты и был привязан: верёвка тянулась от его запястий к потолку — туда, где крепилась бамбуковая палка для ирори. — Мина! — он тут же отвлёкся от разговора, часть которого я совершенно точно пропустила, и посмотрел на меня. — Мина, послушай, всё будет хорошо. Я тебя спасу! — Не нужно таких заявлений! — Кацу тоже обратил на меня внимание. — Зачем давать обещание, если не сможешь его сдержать? — Ято… — вновь повторила я, чувствуя, как глаза наполняются слезами, а грудь сотрясается в беззвучной истерике.       Страх обрушился на меня с новой силой. Я чувствовала, что Кацу со мной не закончил, поэтому, в поисках защиты, поползла в сторону любимого: именно не пошла, потому что встать было слишком больно, а поползла. Помогая себе ногами и руками, я не быстро, но приближалась к Ято, пока не оказалась рядом.       Он стоял и не мог сесть или даже склониться, чтобы обнять меня, а я не находила сил встать. Поэтому, обхватив его ногу, прижалась к ней, будто если крепко вцеплюсь в неё — меня больше не обидят. — Помоги мне, — из горла донёсся писк, а ещё я задрожала… Или это Ято дрожал? — Пусть они меня больше не трогают. Ято, пожалуйста. Пусть они не делают мне больно!       Задрав голову, я встретилась с его полными слёз голубыми глазами: в них отражались ужас, злость, но больше всего — беспомощность. Он хотел защитить меня, но не мог. — Пусть он вернёт, что должен. И не только свою часть — и то, что мне пришлось заплатить другому за выполнение его работы! — Кацу выглядел злым, но в то же время довольным. — Тогда я подумаю. — Но сейчас это невозможно! Я не могу заработать, будучи связанным, — Ято дëргался, силясь вырваться. — Я клянусь тебе, я больше никуда не денусь. Но её не трогай. Зачем тебе это? — Чтобы ты понял, как больно терять своё! — продолжал мужчина. — А ещё — мне скучно. А когда мне скучно — я себя развлекаю.       Я закричала, потому что этот мужчина снова подошёл ближе. Мне ещё не было больно, но я знала — скоро будет. И была права — схватив за волосы, он оттащил меня от Ято, который начал вырываться пуще прежнего, крича что-то, что я не могла разобрать из-за нарастающего в ушах гула. И вновь ударил: сначала, повалив на спину, он взял меня за горло, приподнял, а после с силой опустил вниз, отчего я сильно ухнулась головой об пол. — Не надо, — из последних сил пыталась промямлить я, хотя язык уже не слушался и воздуха не хватало. — Молю…       Но Кацу остался глух к моим страданиям и просьбам. Смотря не на меня, а на Ято, он ещё раз приподнял меня и вновь резко опустил.       Снова боль в голове, расходящаяся от висков к глазам.       И темнота, медленно застилавшая зрение.       И тишина…       Только гул ударов сердца о рёбра.       И запах крови, висевший в воздухе.

***

      Первое, что я почувствовала — гарь, ударившую в нос. Я закашлялась и хотела поднять веки, но они не слушались и стали тяжёлыми.       Правда, спустя время я всё же собралась с силами и открыла глаза, вот только не смогла толком ничего разобрать: перед взором плясали какие-то яркие расплывчатые светлячки, от которых хотелось отмахнуться. Но я не сумела этого сделать: лежала на боку, за шею и руки привязанная к толстой деревянной балке, служившей частью стены между этой комнатой и спальней. И была почти полностью скована в движениях — да, могла шевелить ногами, но освободиться возможным не представлялось.       От этого стало страшно. Но, желая взять себя в руки, я начала моргать, надеясь, что светлячки более не будут мешать мне разглядеть происходящее и исчезнут, но… это были не они.       Огонь!       Он меня окружал.       Вся стена, на которую я смотрела, была охвачена оранжево-красными языками пламени, начинавшими медленно перебираться на деревянный пол и перекидываться на потолок, желая поглотить весь дом. Включая меня…       А ещё я ощутила жар: он пока не причинял боли, но раскалённый воздух с трудом проходил в лёгкие, так ещё и верёвка на шее мешала. Давила. Душила.       У меня началась паника. — Помогите! — громко и протяжно крикнула я, но тут же закашлялась — горло так першило, будто туда попал песок. Но я предприняла ещё попытку. И ещё. — Ято! Кто-нибудь, помогите мне! Пожалуйста!       Животный ужас разъедал всё сильнее. Сбывался мой самый страшный кошмар, что иногда приходил во снах. Но если тогда я могла проснуться — сейчас всё было по-настоящему.       Я вот-вот сгорю заживо.       Я буду вынуждена терпеть адскую боль, привязанная к этому дому, точно собака к будке.       И не убежать.       Не спастись. — Умоляю. Вытащите меня отсюда! Ято! Где ты? — надрывалась я, но не слышала его ответа: лишь треск дерева, медленно сгоравшего в алом пламени. — Пожалуйста! Помогите мне! Кто-нибудь!       Но никто не приходил. И единственный, кто был рядом — огонь, который, как живое существо, поедал всё на своём пути, оставляя за собой лишь гарь и пепел. Он шипел и подходил всё ближе, и в этом шипении я будто слышала слова: «Ты следующая. Уже скоро», — а когда на мою ногу с потолка упала горящая рейка — словно с новой силой ощутила реальность происходящего.       И боль ожога, расползавшуюся от колена до бедра.       Я закричала. Громко, надрывно… Внутри меня всё кипело от ужаса, и казалось, огонь уже во мне и поедает моё тело: разливается под кожей вместо крови, причиняя невыносимые страдания. И слёзы стали слишком горячими. А ещё пожар полыхал и в голове, точно сжигая все мысли, что в ней были, оставляя лишь одно — страх перед неизбежным. — Помогите! Молю, хоть кто-нибудь! — в какой-то момент голос пропал, но я продолжала шептать. — Ято! Ты ведь обещал! Где ты? Спаси меня. Я не хочу… умирать.       Более не пытаясь вдохнуть полной грудью, понимая, что вновь теряю сознание, я отчётливо представила лица родителей, которых не помнила: как они улыбаются мне и машут руками. Как они радуются встрече, как обнимают меня, как уверяют, что всё плохое позади. Как я стою рядом, здоровая и радостная. Как обнимаю их в ответ.       Наверное, я скоро с ними увижусь.       Как жаль, что конец настал так быстро.       Как жаль, что я не смогла попрощаться с Ято.       Как жаль, что так и не сказала, как сильно его люблю.