Тайный код

      29 августа, четверг. Южная Корея, Сеул       10:23       Намджун поглядывает на часы, сидя в машине. Приехав слишком заранее, он не находит ничего лучше, чем сидеть и пялиться на рядом припаркованные машины. Идут вторые сутки, как он не спит, а в голове крутятся беспорядочно мысли. О Чонгуке, о Тэхёне, о Мунбёль, о Чан Мин, о парочке конченных мразей, о том, что в итоге их ждёт. И пока никакого светлого конца не видно, даже малюсенькое просветление не маячит на горизонте. В какой момент жизни он так сильно успел проебаться по всем фронтам? Ведь обещал. Самому себе обещал. Что защитит, убережёт, подставит свою спину, но не позволит больше этой семье страдать. Похоже его обещания нихрена не стоят, раз Чонгук сейчас прикован к больничной койке, Тэхён за решёткой, а Чан Мин с Мунбёль подвергают себя опасности, направляясь в Сеул.       Уже так плевать на это чёртово завещание, просто хочется, чтобы любимые и родные люди начали спокойно жить, не оглядываясь по сторонам и не строя планы, как со всем этим разбираться.       Не заметив, как пролетает время за размышлениями, Намджун дёргается от телефонного звонка, что раздаётся, как гром среди ясного неба в салоне машины. Быстро схватив гаджет с пассажирского кресла, он отвечает на звонок:       — Слушаю, — на том конце провода, словно скороговоркой вылетают слова. — Нет, — со злостью, — нужно сделать это немедленно. У тебя есть максимум полтора часа, — снова собеседник тараторит, а Намджуна приводят в ярость его слова, он запускает руку в волосы и с силой дёргает их у корней. — Так, блять, меня не ебёт, как ты это сделаешь. Я сказал тебе вчера, что их безопасность является для тебя первостепенной задачей. Ничего другого ты от меня не услышишь. И мне абсолютно похуй, что их приезд в Корею противоречит завещанию. Мы с тобой прекрасно знаем, что оно нихера не значит. Но при этом, никто не должен узнать о них, от греха подальше, — к концу своей речи, голос Намджуна совсем стихает. — Я даже не знаю, как отвезти их в больницу к Чонгуку, а тем более Мунбёль... — звонок завершается, а рука с телефоном опускается на бедро, словно у безвольной куклы.       Намджун переводит взгляд на приборную панель, через пять минут самолёт должен приземлиться. Он хватает ключ и выходит из машины. С тихим щелчком включается блокировка дверей, а Джун тяжёлыми шагами направляется ко входу в аэропорт. С одной стороны, он до безумия хочет увидеть Чан Мин, обнять её, но с другой... Всё намного, намного сложнее... Сейчас единственным желанием является уебаться о стену со всего разбега, а лучше вообще повернуть время вспять и отговорить парней от этой идеи со взломом и поиском оригинала. Да, спорить бессмысленно, идея сама по себе отличная, если отбросить тот факт, что в этом адском кругу вертится ещё парочка Ёджон и Кёна. Ну, хоть вчера Намджун душу немного отвёл, когда впечатал кулак в это лощёное лицо. Но это только начало. Он специально не возвращался вчера в офис, чтобы Кёна не задушить голыми руками. И лучше пока там не появляться, Сокджин справится, а если будет что-то нужно, всегда есть телефон.       Раздвижные двери распахиваются, прибивая ещё больше к земле, как только Намджун подходит к ним. Назад пути уже нет. Всё уже произошло, а самобичевание ничем и никому не поможет. Нужно решать проблемы, которых набралось с лихвой за последние два дня.       Он проходит досмотр без каких-либо задержек и очередей и сразу направляется к зоне прилёта, поглядывая на часы. Если верить табло расписания, то самолёт уже приземлился, сейчас пассажиры должны проходить паспортный контроль и забирать багаж. Но что-то подсказывает, что он увидит Чан Мин и Мунбёль в ближайшие пятнадцать минут, потому что они с вероятностью девяносто девять процентов без багажа.       Всё именно так, как и думал Намджун. Две тёмные макушки быстрым шагом лавируют в толпе, он сразу же направляется навстречу, чтобы поскорее заключить в объятия. Чан Мин катит маленький чемоданчик для ручной клади, нервно поправляя сумочку на плече, держит Мунбёль за руку, чтобы не разминуться в этой толпе. Несмотря на то, что лица у обеих уставшие и напряжённые после двенадцатичасового перелёта, а глаза отёкшие и красные, у Намджуна спирает дыхание от красоты этой женщины. Хоть она и является сестрой-близняшкой жены господина Чона, и они безумно похожи, но всё же различия Джун видел всегда. Чан Мин много лет назад стала той, которая украла его сердце, и до сих пор держит в добровольном плену. Не по такой причине хотелось их встречать в аэропорту. Не по такой...       Чан Мин замечает Намджуна, как только толпа немного рассеивается и, не сбавляя шага, оказывается в кольце крепких рук. Намджун обнимает крепко но бережно, целуя в висок, прикрыв глаза, отстраняется и сразу заключает в объятиях Мунбёль.       — Давайте уберёмся отсюда, — шепчет Джун, смотря в широко распахнутые омуты чёрных глаз.       Чан Мин поджимает губы и легко кивает. Путь до машины оказывается бесконечно длинным. Из-за прилёта нескольких самолётов на выходе из аэропорта скопилось большое количество человек. И, похоже, какой-то айдол скоро появится. Другого объяснения всем этим безумным крикам не найти.       Выдохнуть у всех получается только когда дверцы машины закрываются, а двигатель начинает тихо урчать.       — Отвези нас сразу в больницу, всё остальное потом, — хриплым голосом на выдохе говорит Чан Мин.       Намджун поджимает губы, но просьбу выполняет.              _____________________________              29 августа, четверг. Китай, Вэйхай.       17:21       Ёджон сидит на шезлонге, солнце уже не припекает, стремясь в сторону горизонта. На глазах у женщины солнцезащитные очки в белой оправе с коричневыми линзами в форме бабочки. Красное бикини не даёт ни капли для разгула фантазии, представляя взору окружающим все аппетитные формы. Кожа будто сверкает изнутри от переполняющих эмоций. Тонкими пальцами правой руки она покачивает из стороны в сторону флюте, наполненный розовым игристым. В левой какая-то романтическая книга. С губ не сходит улыбка, а на душе и ликование, и спокойствие, и даже трепет. Нет ни капли сожаления. Оно уже давным давно покинуло душу Ёджон. Сейчас только наслаждение этой жизнью и тем, что можно от этой жизни взять любыми методами.       Вот сейчас идёт всё именно так, как должно было быть с самого начала. Чётко и по плану. Осталось отыграть роль скорбящей тёти, похранить немного траур, а дальше заняться именно тем, чем хочется очень давно. Она только и ждёт, когда компания перейдёт к Кёну, а дальше дело техники. Махинации, которые можно будет проворачивать через ByteSoft Corporation, принесут им миллиарды, тем более, рынок, который планируется охватить, выходит за пределы страны. Дальше выгодные браки дочерей, которые так же принесут немалую выгоду. Жизнь перестаёт быть унылой. Наконец-то.       Телефон оповещает о входящем письме на электронную почту. Ёджон откладывает книгу и берёт его в руки. Как только блокировка с экрана снята, раздаётся звонок от папы. Женщина улыбается и проводит наманикюренным пальцем по дисплею, чтобы ответить. Подносит телефон к уху и только хочет прощебетать приветствие, как слышит:       — Твой рейс через два с половиной часа, билет тебе отправила мой секретарь, — голос замораживает, не позволяя сделать даже вдох. — Я жду тебя у себя в офисе, — а дальше оглушительная тишина.       Женщина так и продолжает сидеть с телефоном, который прижат к уху, не шевелясь. Из ступора её выводит звон разбитого стекла. Бокал, что находился в правой руке выскользнул и мелкими осколками разлетелся по сверкающей в лучах солнца плитке. Она резко вздрагивает и опускает руку с телефоном.       Всё умиротворение, что приносило наслаждение всего пару минут назад, покидает тело, заменяя напряжением и неизвестностью. Нервные движения по сенсору не дают с первого раза открыть письмо с билетом, с четвёртой попытки всё таки получается. Нужно узнать точное время вылета. Осталось два часа пятнадцать минут, если она не поторопится, будет хуже. Этот тон отца, не предвещает ничего хорошего.              _____________________________              31 августа, суббота. Южная Корея, Сеул       08:42       Яркие лучи утреннего солнца разливаются по палате. Как хорошо, что Чонгук лежит в тени аппаратов, а то сетчатку бы безбожно выжигало от света. Вчерашней бодрости, как не бывало. Видимо, адреналин сделал своё дело, после слов Чимина, что Тэ за решёткой. Это пиздец....       Состояние никакое, боли нет, но от этого морально хуже. Ничего не чувствовать физически не равно иметь хорошее самочувствие. Для Чонгука, который привык доверять своему телу, это катастрофа. Это значит, что произошёл какой-то пиздец. Страшно, что это может быть то, что не восстанавливается.       Долго гадать не нужно что и почему произошло, слишком уж очевидно история повторяется. Даже как-то смешно. А где креативность? Где разнообразие? Всё по одному сценарию. Только вот разница в том, что Чон выжил, а родители нет.       В голове так много мыслей, которые вертятся, но словно ни одну не поймать. Сознание затуманено медикаментами, ну, и травмами, наверное. Чонгук уже очень ждёт, когда придёт доктор и объяснит, что с ним. А лучше пусть скажет, что всё заебись, через пару недель будет бегать.       Дверь отодвигается, а Чонгук вздрагивает, видимо, снова задремал. Как же бесит это состояние, когда ты не в состоянии контролировать даже своё тело.       — Доброе утро, Чонгук, — здоровается врач, заходя в палату и бросив мимолётный взгляд на своего пациента, снова утыкается в изучение его карты с новыми результатами анализов и подходит к кровати, останавливаясь слева от Чона.       — Доброе, — голос подрагивает. И Чонгук понять не может, то ли это от действия препаратов, то ли он действительно так сильно боится услышать слова врача о своём состоянии.       — Как самочувствие?       Доктор Пак достаточно молод, но тем не менее внушает доверие. Улыбается открыто, превращая глаза в маленькие щёлочки. Он излучает какое-то тепло и уверенность, что всё действительно будет хорошо. На нём белый халат, расстёгнутый полностью. Под ним светло-голубая рубашка и чёрные брюки. Но что не вяжется с этим образом, так это кеды «сникерсы» ярко-жёлтого цвета на толстой подошве. Волосы слегка переливаются рыжим в бликах утреннего солнца. Объективно, его врач очень даже красивый. Но его Тэ намного красивее...       — Самочувствие, будто мою машину размотал грузовик, док.       — Чувство юмора, одобряю, — хмыкает доктор. — Думаю, ты хочешь узнать, что же тебе принесла та авария? — Чонгук кивает. — Предварительно тебя везли к нам с состоянием «крайне тяжёлым», возможно так бы и было, доставай бы тебя чуть дольше, но в целом, ты молодец, всё не так плохо. Из очевидного – перелом правой руки, смещения не было, поэтому гипс носить не дольше четырёх недель. Но, к сожалению, перелома два: локтевой и плечевой костей. Далее, сотрясение, поэтому ты чувствуешь себя не очень хорошо. Так же у тебя был разрыв селезёнки, из-за чего была кровопотеря. Орган удалили, переливание сделали, неприятно, конечно, но не критично. Мелкие ссадины и ушибы по всему телу. И последнее, у тебя компрессионный перелом в грудном отделе позвоночника. Вероятнее всего, компрессия произошла в тот момент, когда машина переворачивалась. От резкого удара головой о потолок машины произошло сдавливание позвонков, что в итоге привело к перелому.       С каждым словом глаза Чонгука становятся всё больше и больше. Он совершенно ничего не знает о переломах. Только общепринятую информацию, что люди потом не могут ходить. Доктор Пак видит панику в глазах Чонгука и спешит успокоить:       — Так, Чонгук, тебе, во-первых, нельзя нервничать, во-вторых, покой и постельный режим, а, в-третьих, сначала дослушай, а потом уже паникуй, — Чонгук глубоко и медленно вдыхает-выдыхает, чтобы успокоиться и продолжить слушать врача. — Если ты подумал, что твои движения из-за этого перелома будут ограничены в будущем, то нет. Ты же чувствуешь свои ноги. Потребуются, как я уже сказал, покой, медикаментозная терапия, ношение корсета в течении месяца, а потом лечебная физкультура для правильного восстановления функций. Задерживать тебя на больничной койке, дольше положенного, я не собираюсь. Если всё пойдёт по плану, выпишу через неделю. — Хён Шик смотрит на своего пациента и ухмыляется: — Отлегло?       Чонгук хрипло смеётся, качая головой из стороны в сторону, поддерживающий воротник сняли ещё вчера.       — Док, вы и до инфаркта можете своими диагнозами довести! А мне ещё и двадцати трёх нет, — Чон щурит глаза, будто хочет прожечь в своём враче дыру.       — Работа такая, — пожимает плечами врач. — Сейчас отдыхай, нужно больше спать и набираться сил. Дозу обезболивающих начнём сегодня снижать, так что тебе понадобятся силы на восстановление, когда начнёшь всё чувствовать.       — Уж лучше я буду всё чувствовать, чем то, что происходит сейчас. А именно ни-че-го.       — В любом случае, дозу анальгетиков будем снижать постепенно, потерпишь.       Чонгук хочет возразить, но врач пресекает эту попытку:       — Отдыхай, Чонгук. Вечером зайду, проверю, как ты следуешь моему совету.       Доктор Пак разворачивается и уходит из палаты, а Чонгук протяжно выдыхает. Всё совсем не плохо, если учесть обстоятельства. Так что он потерпит эти неудобства. Один вопрос решён, остался ещё один. Тэхён. Но ни телефона, ни ноутбука в поле зрения нет. Значит, действительно, придётся следовать совету, как и хочет врач. У Намджуна ещё есть немного времени.              _____________________________              29 августа, четверг. Южная Корея, Сеул       14:07       Намджун выруливает на парковку больницы. Каждая мышца тела, как будто под напряжением. И вроде нужно выдохнуть, от этой паники никому лучше не будет, но он не может. В машине стоит оглушительная тишина, даже дыхание трёх человек будто выключили.       Машина плавно останавливается, но никто не двигается, словно ждут какого-то сигнала. Намджун кидает взгляд в зеркало заднего вида и смотрит на Чан Мин, которая кусает губу и смотрит на здание больницы.       — Идёмте, — голос Намджуна хоть и не громкий, но словно гром среди ясного неба в тишине салона.       Будний день, коридоры госпиталя заполнены персоналом и пациентами. Жизнь кипит вокруг компании, что движется в сторону палаты. Перед входом к Чонгуку стоит один полицейский, значит Хэ всё таки добился этого. Намджун называет своё имя и пропускает вперёд Чан Мин с Мунбёль, сам он ничего нового не увидит, ведь только утром уехал отсюда.       Чан Мин аккуратно отодвигает дверь в сторону и бесшумно заходит. Мунбёль за ней. Перед их глазами просторная палата, которая отлично освещена, стены тёплого нежно-зелёного цвета придают ещё больше света. Но взгляды обеих прикованы к Чонгуку. Чонгуку, который лежит на больничной кровати с закрытыми глазами, укрытый по грудь тонким одеялом. На шее воротник, правая рука полностью загипсована, а в левой катетер с капельницей. Бледное лицо исполосовано мелкими царапинами и отдаёт серым оттенком, бровь рассечена.       Она подносит ладонь к губам, чтобы не зарыдать в голос, прижимая к себе Мунбёль, которая так же всхлипывает, глядя на брата. Слёзы катятся по уставшим лицам. Чонгук, всегда сильный, сейчас кажется таким беззащитным и слабым.       Намджун заходит последним в палату и закрывает за ними дверь, оставаясь в стороне. Не так они должны были встретиться после стольких лет разлуки. Не так...       Мунбёль подходит к кровати и аккуратно касается кисти брата, движения невесомые, но полны нежности и переживания. Она будто отдаёт ему то, что сейчас нужно больше всего. Глаза жадно впитывают его образ. Такой родной и совсем близко, но пока так далеко.       — Он приходил в себя? — шепчет Чан Мин, повернувшись к Намджуну, который будто прирос к стене около выхода.       Он отрицательно качает головой и делает неуверенный шаг в сторону женщины, будто она его сейчас выгонит. Ещё один шаг, они смотрят друг другу в глаза, взглядом Джун старается передать все свои извинения и раскаяние оттого, что не уберёг. Последний шаг и женщина оказывается в крепких и надёжных объятиях, роняя слёзы на его рубашку. Вся боль будто разом покидает тело, оставляя только слабость, что подкрашивает ноги. Намджун крепче прижимает содрогающееся хрупкое тело к себе. Успокаивающими движениями гладит по голове и спине, даёт время выплеснуть все те эмоции, что Чан Мин держала в себе всё это время.       В палату заходит медсестра, чтобы проверить показатели и поставить новую капельницу. Чан Мин отстраняется от груди Намджуна и вытирает мокрые щёки ладонями. Она подходит к Мунбёль со спины и обнимает, наблюдая за действиями медсестры. Когда та выходит, Чан Мин аккуратно целует Чонгука в лоб, гладит по волосам, шепча, что ей очень жаль.       Намджун поглядывает на часы, им нужно уже уезжать. Лучше перестраховаться. Ведь пока ничего не известно, лучше их приезд держать в секрете. Конечно, не факт, что сюда заявится кто-то из их семейки, но за Чонгуком могут следить, чтобы проверить в каком он состоянии. Сейчас может быть всё что угодно.       — Чан Мин, нам нужно уезжать.       Женщина снова целует племянника и отходит, давая возможность Мунбёль попрощаться с братом. Они ещё вернутся, обязательно вернутся. Больше Чонгук не будет один.              15:51       Квартира, что подготовил Намджун, находится в том же доме, где живёт он сам. Меньше передвижений, меньше вопросов. Светлое помещение, разбавленное ярким акцентами: диван цвета «сочный апельсин» с голубыми подушками, жёлтый ковёр с длинным ворсом, разноцветные картины с абстракциями разбросаны по стенам то тут, то там.       Пока они ехали из больницы, Намджун рассказал о травмах, которые получил Чонгук, рассказал, что произошло с Тэхёном. Извинялся бесчисленное количество раз, виня себя в произошедшем. Извинялся за то, что решения пока никакого не нашлось. Эта ситуация очень сильно ударила по мужчине, а отсутствие нормального отдыха и сна, давали о себе знать на протяжении всего пути до дома.       Мунбёль сразу уходит в ванную принять душ, а Джун с Чан Мин проходят в гостиную и усаживаются на диван.       — Что же нам делать, Джуни? — снова всхлипывая, шепчет Чан Мин.       — Пока у меня нет ни одной дельной мысли, Мини, — Намджун запускает пятерню в волосы, в который раз за этот день, превращая их в непослушное гнездо всё больше и больше, и откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза.       Голова Чан Мин опускается ему на плечо, ей физически необходимо получить силу от этого мужчины, особенно сейчас, и тоже прикрывает глаза.       Спустя тридцать минут водных процедур Мунбёль выходит в гостиную и видит, что Джун с Чан Мин уснули. Садится с другой стороны от Намджуна и так же как тётя кладёт голову на плечо мужчины, мгновенно проваливаясь в сон.              _____________________________              28 августа, среда. Южная Корея, Сеул       17:06       Кён сидит в кресле за столом в своём кабинете. Похоже домой он сегодня приедет очень поздно, слишком много документов накопилось, особенно срочных, отложить возможности нет. «Нужно попросить Чимина, чтобы заказал ужин в офис» — пролетает мысль, когда очередная папка закрывается и отодвигается в сторону с мысленной пометкой «готово». Кён тянется к селектору в тот момент, когда дверь в кабинет резко распахивается, и влетает всклокоченный Намджун. Он быстрыми тяжёлыми шагами приближается к Кёну и стаскивает его с кресла, со всего размаха впечатывая кулак в челюсть, потом ещё и ещё. Кён кричит и пытается укрыться руками от кулаков. После четвёртого удара, Джун хватает его за воротник рубашки и прижимает спиной к столу.       — Если я узнаю, кусок дерьма, что ты в этом как-то замешан, поверь, то что было сейчас, покажется для тебя лёгкой прогулкой, — рычит прямо в лицо.       — Ч-что происходит? Какого хрена? — скулит генеральный директор.       — Чтобы духу твоего рядом с Чонгуком не было! Увижу тебя рядом с больницей – отправлю в суд запрос на запрет приближаться, — выплёвывает юрист слова.       Встряхивает ещё раз Кёна так, что тот с глухим звуком ударяется о стол, отпускает его, вытирает руки от крови о его рубашку, и так же быстро, как и пришёл, выходит из кабинета, хлопнув дверью.       Кён поднимается со стола и сплёвывает кровь, что уже начинает собираться во рту от ударов. И какого хрена это было? В голове шум, всё лицо болит, а из носа течёт кровь, хоть бы этот придурок его не сломал. Кён приземляется в кресло, откидывая голову назад, чтобы немного прекратилось головокружение.       Через десять минут, когда дыхание восстановилось и голова снова немного соображает, закрадываются совершенно недобрые мысли. Кён хватает телефон и направляется на выход из кабинета. Сначала нужно привести себя в порядок, все звонки потом.       Как только он выходит в приёмную, дверь той открывается, и на пороге оказывается Бонхван.       — Так вот куда так спешил Намджун, распихивая всех на своём пути, — хмыкает тот, глядя на Кёна, и закрывает дверь приёмной на ключ.       Кён кидает взгляд на рабочее место секретаря, но того, на удивление, нет на месте.       — Ты знаешь, что в офисе был обыск? Точнее в кабинете Ким Тэхёна, — продолжает свою речь Бонхван, пока Кён наблюдает за ним непонимающим взглядом, а тот стоит, прижавшись спиной к двери и сложив руки на груди. — Похоже его обвиняют в убийстве твоего племянника.       — Чтооооо? — голос переходит на ультразвук, а глаза готовы покинуть орбиты своего хозяина. Бонхван морщится.       — То. А разве это не было твоим планом? — голос едкий, с презрением, глаза сужены. — Разве это не ты хотел избавиться от Чонгука, чтобы завладеть компанией, а заодно и от Тэхёна, тут, видимо, твоя ревность разыгралась по полной программе.       Кён тяжело дышит и сжимает кулаки. Хоть он и любит этого человека, но въебать ему за эти слова хочется очень сильно. Слишком уж эти обвинения не обоснованы.       — Я похож на идиота, Бо? Нахера мне убивать собственного племянника? Да, моя мораль не блещет чистотой, но опускаться так низко я не собираюсь.       — Значит, это твоя жена. Ваши планы всегда согласованы, разве нет? — Бонхван не двигается с места, но взглядом прожигает. Его бесит, что игрушку, с которой он ещё не наигрался, отобрали так бесцеремонно. А то, что к этому как-то причастен его любовник, выводит из себя.       — Я не имею ни малейшего понятия, что произошло. А твои обвинения беспочвенны. Так что если мы закончили это выяснять, мне нужно привести себя в порядок, и начать решать эту проблему, — больше не взглянув на свою любовь, Кён скрывается в уборной, что расположена слева от выхода из приёмной.       Когда он возвращается, помещение уже пустует, даже не удивительно. Но сейчас нет времени об этом думать, нужно выяснить, что произошло. Кён набирает давно выученный номер, который появился в его записной книжке, вскоре после смерти брата и его жены.       — Знаю, почему ты мне звонишь, — хриплый мужской голос без приветствий отвечает на входящий звонок.       — Рассказывай, хён, — устало выдыхает Кён, — оплата, как всегда поступит тебе в течении десяти минут.       — С тобой приятно иметь дело, — слышно, как собеседник выпускает сигаретный дым. — Машина Чонгука попала в аварию, пьяный водитель грузовика. Твой племянник сейчас в больнице....       Весь рассказ занимает не больше пяти минут. Этот частный детектив работает быстро и качественно, а главное, опережает заказы, которые могут поступить.       — Ёджон.... — рычит в трубку Кён.       — Ёджон, — всё тем же тоном подтверждает детектив.       — Ей пиздец. Мне нужны те документы, что ты нарыл на неё. Привезёшь их мне домой, скажем, — он встряхивает руку, чтобы увидеть циферблат часов, — через два часа? Буду уже дома.       — Нет, встретимся, как обычно, в закусочной. Буду там через два часа, — разговор заканчивается без прощания.       Кён, шипя проклятия, возвращается в кабинет, чтобы закончить работу со срочными документами.              _____________________________              29 августа, четверг. Южная Корея, Сеул       13:30       Кён ходит вдоль панорамного окна в кабинете, вчерашняя ярость сменилась апатией. Как выбраться из того, что натворила Ёджон, он не представляет. Единственным выходом, который имеется, рассказать всё господину Кану. Но тут уже не факт, что сам Кён останется в целости. Зная отца Ёджон, он церемониться не станет, огребут все, кто окажется в радиусе поражения его ярости. Но разве сейчас есть другой выход? К сожалению, его нет. Единственное, чем может обезопасить свою задницу Кён, лежит в красной папке в верхнем ящике стола.       Больше не раздумывая, он хватает телефон со стола и набирает номер тестя. Три гудка, три слишком долгих гудка звучат из динамика, а мужчина словно перестает дышать, страх перед этим человеком сковывает всё тело.       — Слушаю, — глубокий низкий голос прерывает монотонное звучание гудков.       — Господин Кан, добрый день, — на удивление спокойно здоровается Кён, — нам нужно встретиться, как можно скорее.       Молчание на том конце провода напрягает, но Кён терпеливо ждёт.       — Перенесу встречу, приезжай через полтора часа. Разговор долгий? — тон собеседника не изменяется ни на йоту.       — Полагаю, что да.       — Хорошо. До встречи.       Кён нервно выдыхает и достаёт ту самую папку. Ну что же, игра началась...              Кён приезжает вовремя, и его сразу провожают к директору фирмы без лишних вопросов. За эти полтора часа он накрутил себя так сильно, что сейчас руки подрагивают, и приходится их сцепить в замок, чтобы не выдать себя. Просторный кабинет, в котором сочетаются черный и стальной цвета, не располагает к спокойствию, наоборот заставляет нервничать ещё больше. Но обратно дороги нет, он уже здесь.       — Что с лицом? — вопрос, который был ожидаем.       — Результат злости нашего юриста, на действия вашей дочери, — лаконичный ответ.       Господин Кан сверлит Кёна немигающим взглядом пока слушает о том, что успела натворить его дочь. В прошлый раз удалось скрыть её причастность, а вот получится ли в этот раз, большой вопрос. «Нет тела – нет дела» тогда изменили на «нет живого тела – нет проблем». А вот сейчас проблемы есть. Огромных масштабов проблемы. Учитывая, что способ убийства, в данном случае покушения, идентичны, выйти на заказчика не составит труда, если за дело возьмётся грамотный следователь. И совсем не важно, что арестован какой-то там мальчишка. На него нет улик, отпустят после задержания через семьдесят два часа и дело с концом на него. А рыть начнут в нужном направлении. Блять.       — Господин Кан, есть ещё кое-что о чём вы должны знать, — Кён опускает глаза на красную папку, которая лежит у него на бёдрах, теребит закруглённый кончик. — Несколько лет назад мне попали в руки очень интересные записи, но тогда я решил, что меня не касаются ваши семейные передряги, и лезть не стал. Но сейчас.. чёрт... — он запускает пальцы в волосы и со всей силы дёргает у корней, — я заебался покрывать всё то, что творит ваша дочь, — о том, что она является ещё и женой, Кён специально не говорит, акцентируя внимание на родстве другого уровня. — Когда это коснулось меня лично в прошлый раз, вы, господин Кан, уверили, что такого больше не повторится. Но в этот раз Ёджон перешла все границы. Да, я не спорю, нам нужен был общий результат, но не путём убийства ещё одного человека, — Кён едко усмехается. — И знаете, я почти на девяносто процентов уверен, что оригинал завещания уже находится у Чонгука. И если это так, то эта авария принесёт нам куда больше проблем, чем мы хотим получить. — Пауза в этом монологе затягивается на пару минут. — Я отвлёкся, вернёмся к документам, что лежат здесь, — длинные пальцы указывают на папку. — Смерть вашей…       — Заткнись, — перебивая, рычит Кан Тоюн.       — Я закончу, — терять уже всё равно нечего. — Смерть вашей любимой женщины двадцать лет назад, дело рук Ёджон. Подтверждение у меня есть, также она сама мне об этом говорила, — Кён кидает папку на стол, та катится по инерции по гладкой поверхности и останавливается, только когда ударяется о руки Тоюна. — Можете изучить. Фотографии подлинные, так же, как и плёнка к ним. За рулём той машины, что сбила насмерть ту девушку, сидела ваша дочь, господин Кан.       Больше сказать Кёну нечего, поэтому он смотрит на своего тестя. У того все открытые участки тела пошли бордовыми пятнами, дыхание учащённое и тяжелое, плечи напряжены, спина прямая, как стрела.       В молчании проходит десять минут, затем двадцать. После получаса тишины Кён, не говоря больше ни слова, поднимается и уходит из кабинета. Раз поток гнева на него не обрушился, значит сейчас лучшим решением будет удалиться.       Кан Тоюн выходит из ступора только тогда, когда за его зятем с тихим щелчком закрывается дверь. Решение, что делать приходит моментально.       — Харин, узнай, где сейчас Ёджон, и купи ей билет на ближайший рейс в Сеул. С ней не связываться. Когда купишь билет, отправь ей на электронную почту и сообщи мне, — его секретарь всегда прекрасно справляется с поставленными задачами. Быстро и без лишних вопросов.       — Поняла, господин Кан.       Через двадцать минут, билет отправлен, а Тоюн набирает номер дочери.       — Твой рейс через два с половиной часа, билет тебе отправила мой секретарь, — голос замораживает. — Я жду тебя у себя в офисе.       Осталось остыть и не прибить эту мерзавку, как только она переступит порог его кабинета.              23:15       Ёджон подъезжает к зданию фирмы отца. Таксист нервно поглядывает на свою пассажирку, потому что она сидит и не шевелится. А ему вообще-то работать дальше нужно!       — Госпожа, вы выходите? — опрос запускает механизм и она отмирает, расплачивается и выходит.       На негнущихся ногах женщина идёт в сторону входа. На улице освещение прекрасно работает, только вот в душе покрыто всё мраком и липким страхом, что окольцовывает и сжимает с каждым шагом.       Лифт поднимает на нужный этаж, а Ёджон кажется, что сейчас она задохнётся. Какое-то осмысление приходит слишком поздно. Но ни капли раскаяния. Боязно от реакции отца. Тихое «дзинь» и двери лифта открываются, выплёвывая единственного пассажира в такой поздний час.       Тоюн стоит напротив окна и наблюдает за потоком машин, который будто никогда не прекращается не зависимо от времени суток. Приход Ёджон он слышит, но не разворачивается.       Женщина подходит ближе и останавливается в метре от отца, как нашкодивший ребёнок, теребя край футболки. Тоюн разворачивается и холодным взглядывает ведёт от ног до головы. Звонкая пощёчина разбивает тишину кабинета.       От удара Ёджон отшатывается и чуть не падает. В голове звенит, щека горит огнём, а в глазах застывают слёзы обиды. Отец никогда не поднимал руку на единственную дочь.       — Я никогда не прощу тебе смерть Наён, — выплёвывает Тоюн, а глаза Ёджон увеличиваются. «Вот же тварь» — проносится у неё в голве. — Из говна, что ты заварила, выпутывайся сама. Чонгук жив. А ты – идиотка. Пошла отсюда вон! И больше никогда не появляйся в моей жизни, — он снова отворачивается, чтобы не видеть собственную дочь.       Дочь, которую буквально всегда носили на руках и целовали в жопу, потакая всем прихотям. Дочь, которая приносила столько радости, а сейчас одно разочарование и боль.       Дверь громко хлопает, оповещая о том, что захлопнулась она навсегда.              _____________________________              23 августа, пятница. Южная Корея, Сеул       22:46       Парни возвращаются в квартиру Чонгука, паркуют машины рядом и идут, обнявшись, в сторону лифта. Рассказ Джуна напряг, но не удивил. В их ситуации нечему уже удивляться, что ни день, то приключение.       В лифте Чонгук целует мягким касанием губ к губам напротив, лишь невесомо ласкает.       — Я люблю тебя, — шепчет между поцелуями, пока кабина поднимает их на тридцать второй этаж. Теперь эти слова будут постоянно звучать. До мурашек приятно.       — Люблю тебя, — эхом от Тэхёна.       Душ принят, а офисная одежда скинута, теперь можно расслабиться и всё обсудить. Они разваливаются на диване, Чонгук кладёт голову на бёдра Тэ и смотрит на него сверху вниз, пока тот перебирает длинные чёрные пряди. Похоже, это занятие отличное успокоительное для Тэхёна. Его Тэхёна.       — Гук, я думаю, нам нужно всё сделать до понедельника, — Тэ наклоняется и смотрит в глаза Чонгуку. Из-за приглушённого света в гостиной, глаза кажутся ещё темнее. — Или сейчас, или никогда. Я чувствую, что что-то пойдёт не так. Не знаю, как объяснить, — Тэ облизывает пересохшие губы, — внутри очень неспокойно.       — Я ощущаю тоже самое, милый, — Гук чуть сводит брови к переносице. — Думаешь, успеем?       — Не попробуем, не узнаем, — пожимает плечами Тэхён. — Но спать нам будет некогда, это факт. Так что, — он слегка тянет волосы Гука у корней, — нам пора приступать.       — Когда ты командуешь, это возбуждает, — ухмыляясь и чмокая сладкие губы, говорит Гук. — Ну, что, приступим?        С этого момента время будто остановилось, но в то же время оно несётся вскачь. Они работают молча, каждый в своём компьютере, прописывая код за кодом, строку за строкой. Обоим не привыкать к бессонным ночам, но всё же напряжённая рабочая неделя даёт о себе знать ближе к утру.              04:29, суббота       Чонгук потягивается в кресле. Все мышцы затекли, но оно того стоило. Он переводит взгляд на диван, где Тэ свернулся калачиком и мирно посапывает. Его открытый ноутбук опасно балансирует на краю, грозясь свалиться на пол. Чонгук бесшумно поднимается и подходит к нему, любуется растрёпанными волосами, как те блестят в свете настольной лампы. Он присаживается на корточки, скользя взглядом по безмятежному лицу. Всё таки это невероятный мужчина, его красота поражает каждый раз. Чонгук любит в нём абсолютно всё.       Он протягивает руку и аккуратно гладит по голове Тэ. Так не хочется его будить, но у их слишком мало времени.       — Милый, — шёпотом на ухо, — Тэ, просыпайся. Мне нужна твоя помощь.       Тэхён хмурится, но открывает один глаз. Он совсем недавно уснул, сон ещё не успел затянуть его окончательно.       — Ты... — голос хрипит, Тэхён прочищает горло, — ты уже закончил?       — Да, пошли, ещё многое нужно сделать, теперь твоя очередь. Энергетик?       — Обязательно! Побольше, спасибо, — Тэ садится и потягивается.       — Сейчас всё принесу, — Чонгук поднимается и оставляет нежный поцелуй на губах.       Тэхён встаёт с дивана и не особенно уверенной походкой направляется за комп. Стоя напротив мониторов, внимательно изучает то, что успел сделать Чонгук. Мышцы ужасно затекли, он вращает головой в разные стороны, трёт плечи и садится в удобное кресло, чтобы не терять драгоценное время, приступая к работе.       Чонгук возвращается с открытой баночкой энергетика и ставит на стол справа от Тэхёна. Наблюдает за сосредоточенным лицом и целует его макушку.       — Поспи немного, я тебя разбужу, как закончу, — говорит Тэ, сводя брови к переносице.       Чонгук ничего не отвечает и занимает освободившееся место на диване, так же свернувшись калачиком. Измотанный организм засыпает мгновенно.              12:58       — Блять, Чонгук, не беси меня! Я тебе говорю, что так ты угробишь все наши усилия и нихуя работать не будет!       Не выспавшийся Тэхён – злой Тэхён. А не выспавшийся и голодный Тэхён – дьявол во плоти. Они спорят уже сорок минут и не могут прийти к компромиссу. Каждый утверждает, что прав. Чонгук, потому что уже делал нечто подобное, а Тэхён, потому что видит картину новым взглядом.       Тэ подрывается с дивана и, громко топая, идёт на кухню. Нужно срочно остыть, так они ничего не решат.       Чонгук сидит за компьютерным столом и кипит. Он слышит, что говорит Тэ, но блять, это нерационально и займёт ещё больше времени, которого нет. А они уже оба устали. Но опять же. Сейчас нет места нытью, усталости, отдыху и так далее. Нужно решать проблемы. И, кажется, решение у Чона имеется.       Гук заходит на кухню, Тэхён стоит у окна к нему спиной. Заключив своего парня в объятья, Чонгук невесомо целует шею вдоль роста волос, слегка кусает за загривок, крепче прижимая к себе Тэ.       — Милый, — шёпотом в волосы говорит Чон, пуская мурашки по спине Тэ, — мииилый, — снова поцелуи, а рука пробирается под резинку спортивных штанов под которыми нет белья. — Хватит дуться, нам нужно решить эту проблему, — Гук двигает бёдрами, упираясь полувозбуждённым членом в ягодицу Тэхёна.       — Какую именно проблему, Чонгук? — хрипит Тэ, чувствуя, как его член в руке Чонгука уже полностью возбуждён от этого голоса, поцелуев и прикосновений.       — Все, — Чон разворачивает своего парня к себе лицом и сразу же впивается в губы требовательным поцелуем.       Губы обжигают, напирают, не дают сделать вдох. Чонгук спускает на бёдра сначала штаны Тэхёна, потом и свои, не прерывая поцелуй. Возбуждение бьёт в пах с такой силой у обоих, что нет сил сдерживаться. Ладони исследуют тела друг друга, сжимая с силой ягодицы.       — Тэ, — задыхаясь, — давай, не тяни.       Тэхён слышит щелчок открытия крышки со смазкой, Чонгук обильно капает вязкую жидкость на свой член, сразу же откидывая тюбик в сторону. Снова впивается в губы, покусывает и засасывает нижнюю, когда Тэ крепкой хваткой берёт в руку оба члена и размазывает лубрикант, вырывая из Гука протяжный стон. Только одно касание этих изящных пальцев, может заставить Чонгука кончить.       Движения быстрые и резкие, но до одури приятные. Вся усталость и злость будто растворяется когда они находятся в руках друг друга. Эта близость именно то, что им так сильно было нужно. Разрядка не заставляет себя долго ждать. Чонгук кончает с протяжным стоном, пачкая руку и футболку Тэ. А Тэхён от этого стона готов растечься лужицей и идёт следом.       — Твоей футболке сегодня явно досталось, — смеётся Гук, целуя раскрытые губы, пока дыхание Тэ приходит в норму.       — Зато я больше не хочу на тебя рычать. Оргазм творит чудеса, — улыбается Тэ. — Теперь покорми меня, и мы сможем продолжить работу.       Парни жуют свой завтрако–обед, облокотившись на островок. Чонгук всё таки соглашается с Тэ. Его идея лучше, хоть и займёт больше времени. Усталость и злость смыло оргазмом, поэтому сейчас они жуют кимпаб кидая лукавые взгляды друг на друга.              18:50, воскресенье       — Кажется всё, — ухмыляется Тэхён и переводит взгляд на Чонгука. — Осталось дебажить баги и залить.       — Запускай, как раз пока поедим. Доставка скоро должна приехать, — Чонгук поднимается с дивана и подходит к Тэхёну сзади.       Чонгук очень доволен тем, что у них получилось. С Тэхёном приятно работать. Здорово, когда человек знает своё дело и понимает с полуслова. Чон опускает руки на плечи Тэхёна и начинает с нажимом массировать плечи. Тэ от удовольствия мычит и опускает голову вперёд, давая больше доступа для приятных действий рук. Все тело будто задеревенело, они уже вторые сутки практически не спят, чтобы закончить всё быстрее.       — Ты уже внёс изменения в свою программу? — спрашивает Тэхён, смотря через плечо.       Чонгук кивает, надавливая на болезненную точку, от чего Тэ мычит.       — Как здорово, — шепчет Тэхён. — Гук, остановись ненадолго, нужно проверить работу. А то мало ли... — и снова стон, после нажатия на основание шеи. — Гууук, пожалуйста, у меня голова не соображает, когда ты так прекрасно мнёшь моё тело.       Чонгук смеётся, но руки убирает, позволяя своему парню сделать то, что нужно.       — Отлично, у нас есть час двадцать, — Тэ поднимается с кресла, как раз в тот момент, когда звонит домофон. — Я открою, а с тебя какао, — чмокает пухлые губы и направляется на выход.              08:09, понедельник       Чонгук уже готов к выходу, а Тэ всё копается в кабинете. Они уже сто раз всё проверили и перепроверили за эту ночь, но этот неугомонный человек снова решил прогнать код и снова проверить. Чон вздыхает, говорить что-то бесполезно, Тэ слишком сильно переживает, в отличие от него самого, на удивление.       Пятнадцать минут спустя, довольный Тэ появляется в коридоре и втягивает Гука в глубокий, но быстрый поцелуй.       — Отлично, всё точно, как в аптеке, — Тэхён обувается и они выходят из квартиры. — Действуем сегодня по плану? — Чонгук кивает.       На парковке парни расходятся по своим машинам и едут в офис.              Тэхён заходит в приёмную, подмигивает Чимину и сразу направляется в кабинет директора. Два коротких стука, разрешение войти с той стороны и Тэ заходит внутрь. Сегодня пасмурно, небо затянуто плотными тучами, грозясь обрушится дождём в ближайшее время. От этого в кабинете достаточно мрачно.       — Добрый день, директор Чон, — Тэхён чуть кланяется, — разрешите?       Кён кивает и указывает на кресла напротив стола. Обводит своего сотрудника скользким взглядом с головы до ног, а Тэ прячет ухмылку. Он сегодня постарался. Образ в черном, очевидно, радует глаза драгоценного директора, именно то, что им и было нужно, чтобы отвлечь внимание. Узкие брюки обтягивают длинные ноги, чёрная майка заправлена за пояс и закреплена ремнём с золотой пряжкой, пиджак с крупными золотыми пуговицами, которые с каждой стороны идут вдоль всей длины плотным рядом, распахнут. А на шее завязан узлом шёлковый платок леопардовой расцветки. Волосы растрёпаны, будто в них постоянно запускали пальцы. Внешние уголки глаз слегка выделены, чтобы сделать взгляд более выразительным, а губы увлажнены бальзамом.       — Отлично выглядишь, Тэхён, — голос директора слегка хрипит, что приходится прокашляться.       — Благодарю, — Тэхён садится в кресло, которое ближе к столу, закидывая ногу на ногу.       — Ты что-то хотел? — Кён продолжает разглядывать его, будто ни разу не видел. «Похотливая скотина» — проносится в голове у Тэ.       — На самом деле, да, — Тэхён стучит длинным указательным пальцем левой руки по бедру. — Скажите, директор Чон, та программа, что вы просили достать, вам ещё нужна? — взгляд с похотливого меняется на удивлённый. Теперь Кён смотрит только ему в глаза. Кивает. — Тогда у меня ещё вопрос, — драматичная пауза, кажется доведёт Кёна до истерики.       — Какой вопрос? — плечи директора напряжены, но голос спокоен. Всё таки смог взять себя в руки.       — Скажите, а наличие этой программы в ваших руках, мы сможем оставить в тайне? — в правой руке он начинает вращать флэшку, а Кён глаз с неё не сводит. — Понимаете, директор Чон, уж очень мне нравится член вашего племянника, и в ближайшее время я не хотел бы терять такого любовника.       Челюсть Кёна буквально проваливается сквозь пол, а Тэхён не может скрыть смешка. Жаль, что он не снимает это.       Спустя пару минут гляделок, Кён открывает рот:       — Конечно, — в этот раз с голосом он не справляется, — можешь не сомневаться.       — Великолепно, директор Чон, — Тэ поднимается и наклоняется над столом, оставляя флэшку около рук Кёна, — тогда, это для вас, — улыбается уголками губ и неспешным шагом направляется прочь.       Как только дверь приёмной закрывается за его спиной, выражение лица меняется и Тэ ускоряет шаг. Но на полпути вдруг откуда не возьмись, появляется Бонхван.       — Тэхён, великолепно выглядишь, — облизывается этот кобель, а Тэ краем глаза замечает, что Чонгук наблюдает за ними сквозь приоткрытую дверь. — Моё предложение всё ещё в силе. Поужинаем?       — Пошёл нахуй, — шёпотом и с улыбкой на лице говорит Тэхён, обходит этого идиота и скрывается у себя в кабинете.       Садится в кресло и вводит пароль, чтобы проверить статус загрузки. Того времени, что он был в кабинете Кёна должно было хватить. И да, всё по плану. Загрузка завершена. Быстрыми движениями пальцев по клавишам клавиатуры, и Тэ удаётся попасть в скрытое хранилище базы данных. Дальше дело техники и знания того, что нужно искать.       Все необходимые данные перенесены на флэшку, а Тэхён выходит, закрывает дверь в свой кабинет. И отправляется на заслуженный обеденный перерыв. Чонгука уже нет на месте. Тэ достаёт телефон из заднего кармана брюк, стоя в лифте. Читает сообщение, быстро печатает ответ. Этот день уже можно начать считать одним из лучших за этот месяц.              _____________________________              30 августа, пятница. Южная Корея, Сеул       19:28       Всклокоченный Намджун стоит в дверях, видимо бежал.       — Гук, Господи, ты как?       — Нормально. А где врач?       — Только что вышел, сказал, что зайдёт попозже. Чимин написал, что ты хотел меня видеть. Что такое?       — Юнги где? — не отвечая на вопрос, Гук спрашивает то, что интересует сейчас больше всего.       — Не знаю, не видел его, — Намджун хмурится. — Сейчас узнаю.       Но этого не требуется, Юнги распахивает дверь палаты и заходит.       — Вообще-то я был в участке. Пытался твоего парня вытащить из жопы, — ехидничает Юнги.       — Похуй, ты всё равно его не достанешь без того, что есть у меня, — Чонгук вытягивает левую руку в просьбе отдать ноутбук.       Юнги вздыхает и подходит к другу, открывает ноут и запускает.       — Как ты себя чувствуешь? — с тревогой во взгляде интересуется Юнги.       — Живой, — Чонгук шипит из-за неудобного воротника. — Блять, Юн, помоги, — он диктует, что нужно набрать, куда зайти и что открыть.       Как только цель достигнута, Юнги с охуевшим взглядом смотрит на друга.       — Когда? Когда, мать вашу, вы успели это сделать?       Намджун заглядывает в ноутбук и видит то же самое, что и Юнги. Дар речи сразу пропадает. Он, опытный юрист, отработавший ни одно слушание, стоит сейчас посреди палаты и хватает губами воздух, словно рыба, выброшенная на сушу.       — Ты знаешь, что делать, — обращается Чонгук к Намджуну. — И, Джун, — укоризненно смотрит прямо в глаза, — Тэ должны отпустить в ближайшие два часа. Или ты пожалеешь.       — Чонгук, — Юнги снова смотрит на друга, — на то, чтобы вытащить Тэ, нужны сутки, даже с этим документом. И какими бы мы ни были пиздатыми юристами и адвокатами, против бумажной волокиты не попрёшь, — он вздыхает. — Так что, друг мой, пока ты нам расскажешь, как вы это сделали, а самое главное когда, чёрт возьми!       В палату возвращается Чимин и сразу подходит к Юнги, обнимает за талию. Чонгук понимает, что друзья должны всё узнать сейчас, смысла тянуть дальше нет.       Рассказ выходит не такой длинный, как думал Чонгук, возможно из-за того, что хотелось закончить побыстрее и уснуть. Голова тяжелая, а глаза закрываются.       Друзья сидят с охуевшим лицами. И, видимо, с закончившимся словарным запасом. Ибо в палате тишина.       — А пиздюлей вам раздать когда можно будет? — бурчит Чимин.       — Как только эти двое достанут Тэ из-за решётки, делайте что хотите, — хмыкает Чон. — А сейчас проваливайте, я жутко хочу спать.       Юнги аккуратно сжимает ладонь друга и удаляется вместе с Чимином. Намджун стоит пару минут, рассматривает, но так и не решается сказать, что его сестра в Сеуле. Нет, точно не сейчас.       — До завтра, — прощается Джун и тихо выходит вслед за парой.       Чонгук прикрывает глаза. Вот сейчас тревога немного отпускает. С его Тэ всё будет в порядке. Нужно немного подождать. И поспать.              _____________________________              31 августа, суббота. Южная Корея, Сеул       22:20              Тэхён сидит на полу камеры, согнув ноги в коленях, руки лежат поверх них. В длинных пальцах он крутит ниточку, которую оторвал от брюк. Неизвестность сводит с ума, сегодня к нему так никто и не приходил. Ни Юнги, ни его отец, ни Намджун. Может, что-то с Чонгуком? Эта мысль не даёт спокойно дышать, сковывает грудную клетку крепким узлом. Он откидывает голову на стену, прикрыв глаза, и с тихим стуком пару раз ударяется о неё. Нужно сохранять спокойствие, но где, блять, его взять? Где взять то спокойствие, которое испарилось в тот момент, когда звук лязга металла и разбитых стёкол раздался в трубке? Этот момент словно на повторе прокручивается в голове. Соблазнительный голос Гука, а потом словно ад разверзся под ногами, а дальше только боль, пустота, тревога, злость и безысходность. И только вчера стало чуточку легче дышать, после слов Юнги. Но опять тишина, которая заставляет нервничать и проникать в мозг не самые радужные картинки.       Тихие шаги раздаются за пределами видимости, но у Тэхёна нет желания узнавать кто там идёт. Звон ключей, поворот в замке и скрип решётчатой двери. Шаги приближаются к Тэ, но он всё так же сидит с закрытыми глазами, гость присаживается напротив и кладёт свою тёплую ладонь на сжатые кулаки.       — Идём, мой мальчик, — тихий голос проникает в сознание, — Гук тебя заждался.       Тэхён медленно разлепляет глаза и смотрит в карие напротив. Тёплый взгляд Мин Хэ прорывает дамбу, что копилась эти дни, и слёзы нескончаемым потоком вырываются из глаз. Это не истерика, нет. Это тихие слёзы облегчения, которые смывают всё, что завязалось тугим узлом в душе.       Отец Юнги не торопит, даёт время, теперь им спешить некуда. Осталась пара формальностей и они будут свободны. Каждый из них будет свободен. Ведь не только Тэхён был заперт. Остальные так же были заложниками, только фигурально, это заточение длилось слишком долго.       Тэхён вытирает влажные щёки и поднимается. Желания что-то говорить нет. Сейчас хочется обнять Гука, и убедиться, что с ним всё хорошо. Что с ним всё будет хорошо.       Они подходят к машине Мина старшего, блокировка снята, но мужчина не спешит садиться внутрь. Он глядит поверх машины, осматривая Тэ.       — Тебе бы в душ и поспать, дерьмово выглядишь, — резюмирует он, только потом открывает дверцу и устраивается за рулём.       — И кого мне за это благодарить? Отвези меня к Чонгуку домой, потом поедем в больницу. Сразу, — как только хлопает дверца с пассажирской стороны, говорит Тэ.       — Но...       — Я не собираюсь ждать до утра, Хэ, — перебивает все возражения, — душ, свежая одежда и Чонгук. И ты отвезёшь меня к нему.       Больше ничего не сказав, он отворачивается к окну, развалившись на сиденье. А Хэ ничего не остаётся, как последовать этой просьбе, больше похожей на приказ. Ведь чувство вины никуда не денется.              00:34, воскресенье       Чонгук выплывает из царства Морфея. Приятные касания по лицу не дают сну обратно утянуть в свои оковы. Глаза широко распахивается, когда Гук улавливает знакомый и такой любимый аромат геля для душа.       — Тэ... — на выдохе, — Тэхён, наконец-то....       — С днём рождения, любимый, — Тэ ласково поглаживает по щеке и убирает спадающие на глаза волосы. Улыбается, не может насмотреться. Они будто не виделись несколько лет.       — Тэ, прости меня, — хрипло вырывается, — прости меня, пожалуйста...       Левой рукой Чонгук притягивает Тэхёна к себе и целует. Пытается поцелуем выразить все сожаления, вымолить прощение, показать всю глубину своих чувств. Отстраняется от губ, смотрит с близкого расстояния в глаза, пытаясь разглядеть там хоть каплю презрения или обиды. Но ничего не находит. Только любовь и беспокойство. Лоб прижимается ко лбу, а Чонгук, как заведённый продолжает шептать извинения.       — Гук, Гук, — Тэхён отстраняется, — мне не за что тебя прощать, прекрати, — снова поцелуй, но уже более глубокий, но нежный. — Поэтому услышь, то, что я тебе уже сказал: С днём рождения, любимый! — Тэ улыбается и чмокает щёку, что не испещрена ссадинами.       Чонгук хлопает глазами, будто смысл слов до него не доходит. День рождения? Тэхён ухмыляется и снимает блокировку с телефона, поворачивает экраном к Чонгуку, где красуется на заставке их селфи, а сверху время и дата, что говорят о том, что уже наступило первое сентября. Хриплый смешок вырывается из горла, перерастая в громкий истерический смех.       — Согласись, — через смех выдавливает Чонгук, а из глаз уже текут слёзы, — я умею развлекаться в день рождения, — играет бровями. — Ты бы мне такую весёлую вечеринку не организовал, — и снова смех.       Тэхён, сидя возле кро\вати, тихо посмеивается над своим парнем. Пусть лучше так, чем видеть вину в его глазах. Которой, по факту, и нет на нём. Но Тэ уверен, что ещё ни раз услышит слова извинения. Придётся как-то выдолбить это чувство из Чонгука, не место ему в этом прекрасном человеке.       — Ты прав, у меня были совсем другие планы на тебя, Гук, — лукавая усмешка не сходит с губ. — Как ты себя сейчас чувствуешь? Что врачи говорят?       — Тэээээ.... — страдальчески.       — Гуууук, — укоризненно.       — Хорошо я себя чувствую, только хочу свалить отсюда. А про диагнозы врач тебе расскажет, он лучше справится, — Гук жуёт губу. — Милый, езжай домой, отдохни, поспи нормально. На тебе совсем лица нет, — он видит, что Тэ хочет возразить, но пресекает это. — Милый, я никуда не денусь, а тебе нужен отдых. Пожалуйста.       Эти глаза, в которых словно вселенная разливается, смотрят так умоляюще, что не хочется спорить. И видно, да, что Гук винит себя в том, что Тэ провёл эти дни за решёткой, что лучше согласиться, чем спорить и заставлять его волноваться ещё больше. К тому же охрана у палаты есть, ничего страшного не произойдёт.       — Я люблю тебя, — шёпотом в губы, — вернусь утром.       — Буду ждать. Люблю, — ответный поцелуй.       Дверь за Тэхёном закрывается, а Чонгук выдыхает, и словно бетонная плита, которая прижимала его все эти дни, рассыпалась пылью, когда эти губы так сладко целовали.              _____________________________              1 сентября, воскресенье. Южная Корея, Сеул       04:30       Коридоры больницы пусты. Персонала минимум, а пациенты по палатам спят, что сейчас как нельзя кстати. Чёрный стройный силуэт передвигается словно тень, обходя опасные участки с постами медсестёр. Нужная палата всего лишь в конце коридора.       Силуэт резко останавливается, замечая полицейского в форме, что сидит у входа в нужную дверь. Но присмотревшись, можно заметить, что он спит. Плечи мужчины в форме двигаются в такт глубокому и спокойному дыханию. Осталось пробраться незаметно внутрь.       Подходя всё ближе, внутри нарастает волнение и мандраж. И далеко не оттого, что должно произойти, а из-за всей этой ситуации. Которая бесит неимоверно. Дверь легко поддаётся и почти не издаёт звуков, когда её отодвигают в сторону и заходят. Закрывать её смысла нет, это буквально на две минуты, и нужно убираться отсюда.       Чонгук мирно спит, видок потрёпанный. Мда, жаль, не добили...       Шприц с калием уже готов, осталась пара нехитрых действий и всё будет кончено.       Подходя к кровати и осматриваясь вокруг, женщина не испытывает ни капли жалости. Лишь всепоглощающую ненависть, что как опухоль разрастается внутри. Она вставляет шприц в катетер и начинает вводить препарат, как её резко хватают за руку. Женщина от неожиданности вскрикивает и оглядывается, смотря в глаза врачу, что держит её крепкой хваткой. Дёргает рукой, пытаясь вырваться, но ничего не выходит.       В этот момент аппарат, к которому подсоединён Чонгук, меняет частоту издаваемых звуков. Врач отвлекается, в первую очередь он должен помочь пациенту, и выпускает руку этой неадекватной, которая сразу скрывается за дверьми палаты. Вытаскивает шприц из катетера и откладывает. Нужно понять, что ему вводили. Судя по показателям, начавшаяся брадикардия не прогрессирует, значит можно быть спокойным. Вещества, попавшего в его кровь, оказалось не так много. Завтра это нужно будет обсудить с опекуном. Но сначала убедиться в догадках о том, что за препарат находится в шприце.       Врач выходит из палаты, прихватив шприц и плотно закрывая дверь за собой. Тыкает пальцем в плечо полицейского.       — Разве вас приставили к палате спать? — едко говорит Хён Шик, разворачивается и уходит. Однозначно он обсудит это с господином Мином. Не хватало ещё убийства пациента в стенах больницы.