Нет цены великому

Самым сложным, пожалуй, было не улыбаться. Не улыбаться, проснувшись утром не от нытья в зашитой ране, а потому, что выспался. Не улыбаться, заметив в зеркале под самым воротом футболки нежно-сливовый засос, с которым не справились даже воды источника. Не улыбаться, оставшись на кухне в одиночестве: наконец-то можно перестать притворяться и вернуть ложку в слегка загипсованную правую. Не улыбаться, сидя на скамье в тренировочном зале и вытянув вперед «больную» левую ногу — потому что куратор сказал, что хватит ему прохлаждаться, и он может быть полезным, даже не принимая в тренировке непосредственного участия. Не улыбаться, незаметно отправляя Девину: «Да, всё в порядке, Оди настоящее чудо». Вечером, получив по почте уведомление о совещании, назначенном на завтра, Честер даже не стал заглядывать в прикрепленный бриф. Зачем, если к контрактам его, больного и переломанного, всё равно не подпустят? Так хотя бы будет интересно послушать. Он вернулся к фильму, который смотрел — вольный пересказ легенды о короле Артуре, как-то его заинтересовала идея о Деве Озера… Но до нее не дошло: в дверь кто-то вежливо, но громко постучал. Вполголоса выругавшись, Честер дотянулся до пробела на ноуте, встал с постели, одернул задравшуюся футболку, в последнюю секунду вспомнил, что он ранен, и двинулся к двери, прихрамывая. По ту сторону стоял Джош — какой-то необычайно серьезный. — Могу я войти? — спросил он. Честер проглотил крутившуюся на языке шутку и молча отступил, пропуская его — и не забыв демонстративно чуть поморщиться, когда оперся на левую. Пока он одной рукой закрывал дверь на замок, Охотник замер посреди его комнаты, оглядываясь будто в первый раз. Честер, почесывая левой проколотое ухо, не вовремя подумал, что стоило бы почаще убираться. — Тебе прислали письмо с брифом на завтра? — спросил Джош, рассеянно потирая плечо под темной футболкой. — Или ты всё ещё… — Прислали, — успокоил его Честер, прохромав к постели и присев на край. — Но я не смотрел. Джош пожевал губу. — А я пробежался. По диагонали. И мне кое-что не нравится, — сказал он коротко. Честер наклонил голову к плечу. — Например, то, что Лёрк забронировала целых пять часов. Что можно обсуждать пять часов? Честер пожал плечами. «Что угодно бесполезное», — подумал он, но озвучивать мысли не стал. Джош был гораздо более… лояльным к главе ордена, и шутки бы не оценил. — Помнишь, летом Торли то и дело предостерегал её от какой-то сделки с дьяволом? — помолчав, сказал Охотник. Честер нахмурился, поглаживая гипс на правой. С того момента в его жизни успело произойти столько замечательных и ужасных вещей, что даже если бы он запоминал ругань куратора… — Смутно, — соврал он. — А что? Джош перевел дыхание. — Тогда я думал, что это просто такая общая фраза, — произнес он, заметно подбирая слова. — Обычное предостережение. Как в трактатах: «Сделка с дьяволом ничем хорошим не закончится». Торли иногда говорит так, что непонятно, цитата это или его собственные слова. Но сейчас у меня складывается впечатление, что он… Говорил это буквально. И мне это не нравится. Джош опустился перед ним на корточки, и теперь Честер смотрел на него сверху вниз. На вьющиеся жесткие на вид волосы, смуглую кожу, широкие плечи. Светлые гладкие шрамы на правом предплечье. — Торли о чем-то недоговаривает. И Лёрк тоже, — сказал Джош тихо, смыкая руки в тесной хватке — тесной до посветлевших костяшек. — Я знаю, что… Многое в ордене остается секретом до последнего, но… Я бы не хотел, чтобы… — Чтобы наши призвали настоящего дьявола? — не удержался от шутки Честер. Джош даже не улыбнулся. — Тот конфликт между вампирами закончился почти месяц назад, — сказал он, — но мне всё ещё попадаются отчеты с упоминаниями смешанных групп. И это всегда что-то новое. Странное. Слежки, покупки, кратковременные пакты, какое-то выбивание долгов, обмены. Но никакой связи нет. Я не вижу, как минимум, не за что зацепиться. На вид всё тихо, но… что-то бурлит внизу. И Лёрк делает вид, что этого не замечает. Или делала. А если ситуация действительно… настолько дерьмовая, а мы просто не в курсе? Я бы не хотел… Честер чуть улыбнулся. «Зачем им дьявол, — подумал он, глядя в теплые карие глаза, на почти болезненно сведенные в тревоге брови, на обкусанные губы, — если у них есть я». Но сказал, конечно, совершенно другое. — От того, что ты заволнуешь себя до бессонницы, никто не выиграет, — Честер чуть раздвинул руки, чистую и загипсованную. — Сам знаешь, призыв хоть сколько-то серьезного демона требует человеческой жертвы. А иногда и больше. Такое не спрячешь. Иди сюда, завтра узнаем. — Я точно тебе не наврежу? — спросил Джош чуть тревожно, плавным неразрывным движением опускаясь на колени и подползая ближе. Честер чуть улыбнулся. Сейчас у него были силы на то, чтобы побыть мягким. — Я дам тебе знать, — сказал он со смешком, и теплые руки сомкнулись на поясе. Джош устроил голову на его груди, и тяжело вздохнул, когда Честер обнял его в ответ. — Я просто… — Охотник издал неровный смешок, обрывая себя. Честер прижался щекой к макушке — от мягких темных волос почти забыто, горько пахло травяным шампунем, — и удобнее уложил гипс поверх своего предплечья. Джош был всё таким же горячим и уютным, и обнимал осторожно, как будто Честера легко было сломать. — Ты прав. Я просто устал. Завтра это покажется мне смешным. — Покажется, ага, — шепнул Честер с улыбкой, прикрывая глаза. — Всё в порядке.

***

Утром Джош, конечно, улыбался и шутил за завтраком, но Честер отлично видел, что кое-чьи синеватые круги под глазами стали только заметней. Поэтому он болтал о всякой чуши, отвлекая, и держался неподалеку, и на тренировке завлек к ним Рафу с Томасом — идеей сделать перед собранием горячий шоколад. — А если не выйдет, у меня есть мятный ликер, — хихикнула Рафа, страховавшая Джоша со штангой. Честер на скамейке улыбнулся, подумав: «Да, лучше бы вышло… Отказ мне очков не добавит». После они собрались на кухне, Честер отогнал от плиты любопытствующего Томаса, точно попав тому бирюзовой силиконовой лопаточкой по носу, спас от ловких воровских рук Рафы мелко покрошенные шоколадные плитки и занялся водяной баней. Джош, в отличие от этих двоих делавший с ним горячий шоколад далеко не первый раз, без просьб начал следить за поставленными на огонь сливками. На окне кто-то искусственным снегом нарисовал елку, на дверцы шкафов с посудой младшие повесили разноцветные гирлянды, Томас начал жаловался на то, что в магазине у него из-под носа утащили последнюю пачку пиньоли, и вместо них пришлось взять обычные имбирные пряники — и Рафа, которая и привнесла сицилийское печенье в их рождественское меню, тут же присоединилась к нытью. — Хороших пиньоли уже не найти! Хоть готовить не учись! — она эмоционально всплеснула руками, и Честер, размешивающий лопаточкой густой, почти однородный топленый шоколад, незаметно улыбнулся. Семь дней до Рождества осталось, а как будто уже. В итоге операция отвлечения Джоша от плохих мыслей прошла успешно: заболтавшись, они забыли к чертям про совещание, и посуду домывали второпях, хихикая, словно это было их первое опоздание. К конференц-залу они почти бежали, и только у самого зала Джош встал на их пути, раздвигая руки. За дверьми уже слышались голоса — накаленные голоса. На недоуменные взгляды Джош сделал строгое лицо: — Вы все в крошках. А в брифе говорили, что есть вероятность прибытия Охотников из европейской ячейки. Неужели вы не читали? — и совести покраснеть хватило только у Томаса. Честер отряхнул от остатков пряников футболку и штаны, одернул кое-как левой, выпрямил спину. Рядом точно так же расправила плечи Рафа. Джош осмотрел их, осмотрел самого себя и серьезно кивнул. Честер переглянулся с Охотниками, и они дружно сделали полшага назад. Джош покачал головой и вошел в комнату первым. На их самую чуточку запоздалое появление никто, о чудо, не обратил внимания — хотя проектор не включали, верхний свет всё ещё горел, и все остальные, кажется, уже присутствовали на местах. Спорили Торли и Рульфио, и они даже не прервались, пока Охотники вдоль стены крались… уверенно, нигде и никак не задержавшись, шли к свободным местам в глубине зала. — Лёрк. Это ошибка, — от командного голоса куратора Честеру захотелось поежиться — а лучше спрятаться где-нибудь за спинки и не отсвечивать. Торли был зол. — В трактатах не зря… — Да чем ты их читаешь, Блейк? — взорвался Рульфио. — История Уотберри приводится далеко не в одном! И это хроники ордена, а не беллетристика! — А чем читаешь ты? В скольких попытки договориться с этими дьяволами заканчиваются хорошо?! Какого черта его вообще пустили в Цитадель?! — А у тебя есть идеи получше?! Может, доступ к другим информаторам в рядах нечисти, ха? Лёрк стояла у стола, опершись на столешницу, и внимательно изучала развернутую поверх карту города. По одному прищуру Честер мог сказать, что она тоже далеко не в настроении, и до рыка на разосравшихся Охотников оставались считанные минуты. Монтгомери и Коннор рассматривали карту вместе с ней, Влад, свернувшись на стуле и сложив на груди руки, посапывал, остальные — Эйдан, Лия, Леон с Шоном, Фергюс и Крис, — сдвинулись полукругом и о чем-то негромко разговаривали. Миша, привалившись бедром к столу, читал один из отчетов — несколько толстых стопок распечаток лежали с краю. Там же были разложены книги, большие альбомы — Честер точно видел их в архиве, но где… Зачем? — А это кто? — Рафа чуть толкнула его в плечо и качнула головой. Честер выглянул из-за нее — и остановился, так резко, что Томас почти врезался ему в спину. — Ты чего? — шикнул тот, толкая его под локоть. Честер не обратил внимания. У стены, сложив руки на груди, в одиночестве стоял тот, кто находиться в конференц-зале Цитадели не мог никак. Графитовый короткий плащ с поднятым воротником, распахнутый, обнаживший винного, кровавого оттенка рубашку, темные брюки, тяжелые ботинки — и бледное аристократическое лицо с горбинкой перелома на переносице, закрытые глаза, и темно-рыжие, яркие, чуть вьющиеся волосы… — Это же вампир! — прошипел Честер, сжимая кулаки. На него тут же все обернулись — он выбрал тот самый момент, когда оба спорщика замолчали, — но Честеру было плевать. — Нежить! Лёрк подняла голову от карты. — А если бы не опаздывал, Фэйрклифф, то знал бы, что это один из наших европейских фрилансеров, — ответила она сухо. — И что ордену он не навредит. И почему. — Простите, — буркнул Честер, пробираясь дальше к стульям. — Ты не можешь быть так уверена в ритуале привязки, от которого даже не сохранилось четкого описания, — произнес Торли жестко. — Прошло уже больше трех веков… — То есть ты всё-таки читал её дневники?! — возмутился Рульфио. Торли резким жестом заткнул его. — Конечно, я изучаю все источники, — он смотрел на Лёрк, так и не обернувшуюся к нему. — Будь благоразумна. Дауд не зря… — Дауд лично выдавал ему контракты, — отозвалась Лёрк. — И ни разу с ним не было никаких проблем. Я не вижу причин, чтобы сейчас что-то изменилось. — Есть некоторая разница, — прищурился куратор, — между выполнением контрактов и предотвращением возможного конца света, тебе не кажется? — О-о, теперь это конец света. Как удобно! — влез едкий Рульфио, и спор пошел по новому кругу. Честер рухнул на свободный стул и съехал ниже, скрестив лодыжки и устроив загипсованную руку на животе. Он не отрывал взгляда от вампира — тот как будто дремал, облокотившись на стену, равнодушный ко всему, что происходит вокруг. Рафа на секунду закрыла собой вид, чтобы усесться рядом, Джош присел справа, тоже заметно напряженный. Томас, вздохнув, пошел обратно — чтобы занять место на пустом ряде за ними, наверное. — Эй, — Рафа подергала Честера за рукав худи, и тот нехотя перестал сверлить взглядом неподвижного вампира. — Почему ты решил, что он не человек? Выглядит нормальным… Честер покосился на нее — и отодвинулся, когда Томас влез сзади, устроив светловолосую голову между их плеч. — А вы не чувствуете? — спросил он негромко и неохотно. Томас с Рафой переглянулись. — У вас нет такого, что смотришь на нежить — и просто знаешь, что оно мертвое? Что-то в цвете лица, взгляде, или в поведении выдает сразу же? Или нечисть — она какая-то более… дикая по сравнению с людьми, даже если маскируется? Или старая? Нет? — Не знаю, о чем ты, — негромко произнес Томас. — Я на прошлом контракте пару готок с вампиршами перепутал. — Это не тех, перед которыми ты копа изображал? — хмыкнул Джош, опираясь на свободный подлокотник Честера. Томас шикнул, багровея на глазах. — Пришлось импровизировать, — буркнул он. Честер бы посмеялся, но настроения не было. Рульфио снова насел на Торли, и тот отбивался — короткими, лающими фразами, повторяя раз за разом одно и то же. «Это нежить», «мы ничего не знаем о ритуале его привязки», «выполнение контрактов ничего не значит», «как ты можешь ему доверять?»… «Как ты можешь ему доверять», — крутилось у Честера в мыслях. Он смотрел и смотрел и смотрел, не отрывая взгляда, едва моргая, словно ждал удара в любой момент от неподвижного вампира, с которым его разделяла целая комната, полная Охотников… Джош шепнул ему что-то на ухо, но в шуме спора Честер не разобрал. Тряхнул гудящей головой, покосился вопросительно, и Охотник повторил чуть громче: — Можем выйти ненадолго. Если тебе нехорошо. Не похоже, чтобы обсуждение двигалось хоть куда-то дальше этого спора. Я думаю, Лёрк… — Всё в порядке, — Честер влез под ворот худи, разминая левой шею и плечи. Мышцы ощущались каменными. — Я просто… это реально дерьмо какое-то. — Но если это тот самый вампир, который стал защитником той Охотницы, Глории Уотберри… — пробормотал Джош. Потер лоб под выбившейся вперед кудрявой прядью. — У меня мозг ломается, когда я пытаюсь это представить. Триста с лишним лет жить, это… Семь или восемь глав ордена? Или девять? И он всех лично знал? Со всеми работал? Это просто… В голове не укладывается. — Да, у меня тоже, — пробормотал Честер. — Тоже не укладывается. Он глянул на Рафу — та давно вытащила смартфон и втихую показывала Томасу, устроившему голову у нее на плече, видосы с процессом создания безумно украшенных длинных ногтей. Контраст смуглой и розоватой кожи, черных и светлых волос, похожий и всё-таки совершенно другой, кое о чем ему напомнил — и от этого стало ещё более тошно. — У меня от этого дерьма голова разболелась, — негромко сказал Честер, наклонившись к Джошу. Почти не соврал. — Я сгоняю, обезболом закинусь, окей? Может, полежу немного. Если что изменится — напиши мне, я вернусь. Джош кивнул, убирая из прохода длинные ноги. — Если что, я прикрою тебя перед Лёрк. Скажу, почему ты отошел. Может, тут просто душно, — он чуть улыбнулся, и Честер улыбнулся в ответ, поднимаясь на ноги. На его уход никто даже не обернулся. Честер подумывал сделать так, как сказал: действительно дойти до своей комнаты, или, может, просто зайти на кухню, выпить воды — но на кухне могли попасться младшие, а сейчас Честер совершенно точно не хотел никого видеть. В итоге он не пошел ни к себе, ни на кухню, а свернул к лекционной комнате в конце коридора. Там вроде бы был кулер, и Охотники комнату не любили — если нужно было что-то отработать, все предпочитали тренировочные залы. Это было самое подходящее место, чтобы ненадолго побыть в тишине. Честер по памяти хлопнул ладонью по выключателю, и лекционная комната озарилась светом. Похоже, последний раз лекция закончилась практикой — совмещенные с небольшими столиками серые стулья стояли ровным рядом у салатовых стен, освобождая центр комнаты, и на желтоватом линолеуме виднелись не стертые черные полоски. Кулер в углу, у белой доски, действительно нашелся, но вот стаканчики закончились, и Честер пару минут потратил, заглядывая во все ящики стола рядом с лекторской кафедрой. Наконец, он нашел то, что искал — и даже не улыбнулся, когда вслед за длинной тубой бумажных стаканчиков откуда-то вывалилась вскрытая коробочка презервативов. Кажется, некоторые любители ролевых игр эту комнату наоборот любили. Налив себе воды, Честер замер у окна. Он уткнул край гипсовой повязки в белый пластиковый подоконник и потягивал холодное мелкими глотками. За окном уже наступили синеватые сумерки, предзакатное небо окрасилось в яркий оранжевый, и… Защелка на двери тихонько клацнула, когда в комнату вошли, и клацнула ещё раз. Честер даже оборачиваться не стал — только допил воду одним глотком. — Нам надо поговорить, — произнес Девин негромко. В тишине лекционной его низкий, царапающе-хриплый голос слышался отлично. Бумажный стаканчик под пальцами слегка прогнулся. — Это хотя бы было весело? — спросил Честер ровно. Вампир хмыкнул: — О, невероятно, — и Честер резко пожалел, что не заглянул в свою комнату: в Цитадели он никакого оружия с собой не носил, а без серебра сделать вампиру по-настоящему больно он не мог. — Но не в том смысле, который в это вкладываешь ты. — Да ладно? — спросил Честер едко. — Хочешь сказать, где-то в архиве сейчас не лежат отчеты о том, как ты меня драл? Или ты отчитывался перед Лёрк устно? Орально? За спиной раздался тяжелый вздох. — Нет. Лёрк предпочитает связываться со мной по почте, и предположение, что я с ней спал, практически оскорбительно. Честер, я никому ни о чем не отчитывался. — Ну да, конечно, — саркастично скривился Честер. — Так я тебе и поверил. Он обернулся, сжимая в кулаке несчастный стаканчик. Девин стоял у стола рядом с кафедрой и крутил в руках небольшую фигурку. Наконец, он поставил её на дерево — маленький белый кит на квадратном постаменте, стоящий дороже всего, что находилось в лекционной. В вороте винной рубашки Честер заметил черную полоску простого узкого ошейника, на бледной коже бросающегося в глаза. Наплевав на приличия, Фэйрклифф ткнул в него пальцем. — Этот ошейник! Я помню его! Блядь, как я не догадался раньше, что ни один обычный вампир не будет такого носить?! — прошипел он, испытывая острое желание побиться головой обо что-нибудь твердое. Девин чуть улыбнулся. — Никто не знал обо мне, кроме Лёрк. Кроме главы ордена. Твоя реакция на нежить в Цитадели была совершенно нормальной. К тому же, я… постарался отвлечь тебя после, — и гнев подступил ещё выше. — Цепная ты Охотничья псина, — процедил Честер, — о чем нам говорить? Девин не сдержал смешка. — Забавно слышать это от тебя, — пустой стаканчик в кулаке Честера окончательно сломался. — Охотник, моё терпение велико, но не безгранично. Я бы хотел, чтобы наш разговор не скатывался в оскорбления, а проходил хотя бы в рамках общения между… коллегами. «Да какой ты мне коллега?!» — хотел заорать Честер, но вместо этого вдохнул и задержал дыхание, пока от нехватки кислорода не начало давить в висках. Прошел к мусорному ведру у кулера, чтобы избавиться от куска чуть влажного картона — обогнув вампира у кафедры по широкой дуге. Так же неспешно Честер вернулся обратно. Оперся крестцом на подоконник. Сложил руки на груди. Фальшивый гипс больно уперся в ребра. — Хорошо, — сказал он без эмоций. — Ты хотел поговорить. Говори. Девин чуть улыбнулся, присаживаясь на край стола и вытягивая длинные ноги. Соединил ладони в свободный замок. — Спасибо. Я хотел прояснить некоторые моменты, которые сейчас могли быть восприняты тобой неправильно, — Честер незаметно сжал в левой ткань худи. — Да, я работаю на орден и выполняю его заказы, будучи нежитью. Да, я действительно тот самый вампир, которого великая Охотница Уотберри смогла захватить и переманить на «светлую сторону». Тот самый защитник. Да, я действительно связан с главой ордена… вассальной клятвой, если это можно так назвать. Подчиняюсь её приказам, не могу никому навредить — как смертным, так и Охотникам. И Дауд, и Лёрк предпочли держать меня подальше и не призывать в Цитадель без весомой причины. Происходящее сейчас, очевидно, более чем весомо. Он прервался, опустив взгляд на песочный линолеум. Честер следил за ним, сощурившись. — Когда мы встретились в первый раз, — теперь Девин, посерьезнев, говорил медленней, — я действительно принял тебя за одного из молодых Охотников. Я выяснил, какова твоя… роль в ордене, позднее — когда глава вампирского клана, которую я пытался расположить к себе, отправила меня на поиски информации о… об одном пророчестве. Честер демонстративно размял левой шею, но ничего не ответил. Девин смотрел на него пару секунд перед тем, как продолжить. — Я не лгал тебе, Честер. Клянусь. Никто не посылал меня следить за тобой, втираться к тебе в доверие и забираться к тебе в постель. С самого начала это был чистый интерес. Моя личная инициатива, моя личная симпатия к нахальному, но открытому к удовольствиям Охотнику. Я не знал, как сказать… — он вздохнул. — Я предполагал, что ты плохо воспримешь мою связь с орденом — потому что это… сделает меня менее опасным в твоих глазах. Безобидным. Менее привлекательным. И на тот момент это шло вразрез с моими желаниями. Честер наклонил голову к плечу. — Я… Думаю, это всё, что я хотел сказать, — Девин снова легко, вежливо улыбнулся ему. — Если у тебя есть какие-то вопросы, или ты же хочешь что-то мне сказать… — Пророчество, — сухо прервал его Честер. — Ты сказал, что тебя послали на поиски информации. Что ты выяснил? Девин изумленно приподнял бровь. — Не тот вопрос, которого я ожидал, — пробормотал он, опираясь на стол ладонью. — Что ж. В одном клане вампиров от главы к главе передавалась книга с крайне темными ритуалами. Один из них обещал небывалую силу, но требовал, помимо длинного списка реагентов и выполненных условий, определенной жертвы. Описание этой жертвы было путаным и даже противоречивым. Глава клана хотела узнать, нет ли где-то у Охотников связанной с этим ритуалом информации. Я взялся за заказ. В итоге поиски привели меня в архив ордена, где действительно нашлось одно пророчество о темном ритуале… Наиболее полная его версия. Ты отлично знаешь этот текст. К сожалению, все переводы, которые есть в распоряжении Охотников, некорректны — как минимум, такой вывод сделала заказчица. — Что в них некорректного? — требовательно спросил Честер. Девин пожал плечом. — Возможно, не совсем некорректны. Но определенно неполны. На оригинальной табличке отсутствует часть слов, поэтому даже со знанием языка перевод больше напоминает дешифровку. Суть в целом передана первыми переводчиками достаточно точно: в будущем дети ночи объединятся, чтобы провести ритуал, после которого мир поглотит мрак, но смертный избранный, рожденный в определенный день от неизвестных родителей, своей жертвой сможет это предотвратить. Но конкретика: что за ритуал, каковы его последствия, как однозначно отличить избранного, в чем жертва — здесь в пророчестве возможны разночтения. И последний перевод в архиве, датированный этим годом, содержит гораздо меньше ошибок, чем остальные. Честер нахмурился, уставившись в пол и покусывая губу — и борясь с желанием закусить костяшку указательного. — Его так и не закончили, — пробормотал он негромко, для себя. — Остановились на предварительном анализе источника. Там было… что-то иное про избранного и… про его жертву, кажется, тоже… Голос Девина отвлек его от попыток вспомнить. — В тексте есть определенная несогласованность склонений во второй половине, да. Наиболее поврежденной. Как будто два разных текста слили в один, — вампир смотрел на него внимательно. — Из-за этого сложнее понять, о какой жертве речь. «Потерять свой свет и свою тьму, чтобы вернуть равновесие» — наиболее вероятный перевод, но «свет» и «тьма» — только один из вариантов, из парного есть ещё как минимум «жизнь» — «небытие» и «светлое» — «не имеющее цвета», и это при условии, что предположение о «тьме» верно. И равновесие там не столько «возвращают», сколько «предотвращают». «Не дают нарушить», возможно. Здравая критика имеющегося перевода вышла, не знаю, почему проект не дали завершить. Честер дернул плечом. — У Лёрк спроси, — коротко ответил он. Девин кивнул. В коридоре раздались шаги, далекие голоса, и они одинаково затихли, посмотрев на дверь. Охотники прошли мимо — Честер, кажется, различил голос Джейми, взбудораженно объясняющего что-то про иерархию дроу, — и только когда снаружи воцарилась тишина, Честер вернул своё внимание вампиру. Тот, похоже, пристально смотрел на него уже некоторое время. — Но сами признаки избранности переведены достаточно полно, — произнес Девин чуть тише. — Ранняя потеря родителей, темные волосы, зеленые глаза. И определенное положение звезд при рождении, одно из двух в зависимости от того, буквально или фигурально воспринимать текст. Такой была Глория Уотберри, которая привела меня в орден. Которую я поклялся защищать до последнего вздоха и с которой разделил своё посмертие. Но над некоторыми вещами не властен даже я. Честер не удержался от отрывистого смешка. — Но теперь у ордена есть ты, — произнес Девин. — У меня есть ты. Честер почти обжегся о едва заметную улыбку, тронувшую бесцветные губы. Мягкую. Легкую. — Ты можешь закончить то, на что у Глории не хватило отмеренного ей времени, — сказал вампир. — С моей помощью или без нее. Вдохнуть оказалось тяжело. Сложнее, чем раньше. — Поверить не могу, — произнес Честер медленно, опираясь ладонями на подоконник — и вцепляясь незагипсованной в край так, что пластик заскрипел под пальцами, — что всё это время ты просто видел во мне свою мертвую подружку. Девин вскинул темно-рыжие брови. — Что? Что за чушь ты несешь? — недоумение в низком голосе резануло ухо. Честер хрипло хохотнул. — Но ты только что сам это сказал, — он оттолкнулся от подоконника, выпрямляясь. — Она была твоей. Ты упустил её и дал ей умереть. Теперь у тебя есть я, который может занять её место. И умереть в твоих руках теперь не так бесцельно. Охуеть. Девин нахмурился. — Я не… — начал он, но Честер сухо, с силой отрубил: — Заткнись, — и во рту тут же разлился острый, металлический привкус. Инстинктивно Честер прижал к губам кисть — это не напоминало кислый привкус рвоты, больше попавшую на язык свежую кровь, но всё равно вызывало тошноту. Даже самый дешевый табак не оставлял такого отвратного послевкусия. Честер сглотнул пару раз, с трудом, прогоняя металл с языка и как никогда желая невоспитанно сплюнуть прямо на пол. Девин молчал. Справившись, Честер хмыкнул: — И даже не пытаешься оправдаться ведь. Ты её так же трахал? — он посмотрел на вампира — мраморно-бледного, с застывшим выражением аристократического лица. Прищурился едко. — Или она тебя, а? Отомстил за годы унижений в ошейнике? Или ещё что-то осталось? Давай, я же на всё готов. Под ремень сам подставлюсь, в бывшей церкви ноги раздвину, на тавро соглашусь, дам себе кровь пустить. Что ещё? Девин медленно покачал головой. Размял челюсть, морщась, помахал рукой перед лицом — перед губами. Честер прищурился, кривясь: этот мудак теперь ещё и издевается? Вампир закрыл глаза и без звука вздохнул. Ткнул указательным пальцем себе в грудь, прочертил им линию от носа вправо, коснулся кончиком подбородка — и, отогнув указательный и на левой, постучал ладонями у груди, ребром о ребро. Ему пришлось повторить пантомиму ещё раз, чтобы до Честера дошло: я — не могу — говорить. — Что, язык проглотил? — расхохотался он. Вампир не улыбался, когда смех его отпустил, только указал на него, на себя и резким взмахом указательного прочертил линию от подбородка вперед, снова указав в его сторону. Ты — мне — приказал. — Ну что ты, ты можешь говорить. Я не запрещаю, — произнес Честер с ядовитой широкой улыбкой. Девин покачал головой, пальцы у груди неразборчиво двинулись, словно он не мог найти слов даже на жестовом. Хмурясь, он подцепил пальцем черный ошейник, чуть оттягивая, прогладил изнутри… Честер прищурился. От неожиданно кольнувшей догадки во рту пересохло — в каком-то тревожном, недоверчивом, обрадованном предвкушении, — и он с усилием сглотнул. — На колени, — произнес он негромко, на пробу, в красках представляя, как вампир подчиняется — и снова ощутил оглушающий вкус металла на языке. Что-то в его голосе звучало теперь чуть иначе, твердо и металлически — и Девин на его глазах шагнул ближе к нему и опустился — нет, почти рухнул на колени с приглушенно-тяжелым звуком удара. Честер подошел ближе, не способный сдержать довольную ухмылку. Теперь вампир был ниже, и смотрел на него снизу вверх, опустив руки… Беспомощный. — Не сопротивляйся, — произнес Честер с ухмылкой, разбившей лицо пополам, и с силой толкнул вампира в плечо. Тот рухнул на пол, и Честер, не давая ему подняться, поставил ногу сверху, на грудь. Надавил, прижимая к полу. Как потрясающе выглядел его потрёпанный черный кед поверх дорогой бордовой рубашки, сбитое набок пальто и раскинутые руки, разлетевшаяся по желтому линолеуму темно-рыжая челка — и растерянные черные глаза… И тонкий черный ошейник на бледной шее. Поверженный вампир у его ног. Подчиненный. Честер чуть наклонился, оперся на колено, давя на грудь сильнее. — Когда мы встретились в первый раз, ты мне в чем-то солгал? — спросил он, улыбаясь. У Девина едва заметно дернулось лицо, и Честер сместил кед на обнаженное горло, заставляя запрокинуть подбородок: — Отвечай. В этот раз он четче ощутил, как его слова, уже знакомо отдающие на языке металлом, приобретают непонятный вес — словно что-то вкладывает в них его требование… Нет. Его волю. — Да, — Девин прикрыл глаза, и Честер тут же приказал: — Не закрывай глаза. В чем? — и Девин подчинился. Лицо расслабилось, приобрело почти равнодушное выражение. — В мелочи, — вампир говорил чуть сдавленно. — Ты сказал. Что не будешь на меня… жаловаться. Я ответил, что… Не хочу, чтобы ко мне… Заявились Охотники. Хотя пришла бы… только Лёрк. Если бы не прислала. Письмо. Честер выпрямился, убирая ногу. По кругу он медленно обошел вампира, присматриваясь — тот не пытался потереть передавленное горло, лежал без движения и смотрел в одну точку на потолке, даже когда Честер демонстративно примерился наступить ему на кисть, но потом всё же перешагнул её. Даже когда коротким тычком кеда заставил перевести взгляд на него. — Это так пьянит, — поделился он негромко, опускаясь на корточки перед его лицом. Вампир следил за ним молча. — Не знаю, что произошло, но сейчас я могу сделать с тобой… приказать тебе что угодно, да? И ты выполнишь это беспрекословно? Ты знаешь, почему? С каждым разом приказы требовали всё меньшего усилия, и всё проще было разобрать металлические нити, вплетавшиеся в его голос. От кровавого вкуса на языке всё ещё немного мутило, но это можно было терпеть. Девин отозвался: — Да. На всё, — и Честер задумчиво потер подбородок. Очень, очень похоже на правду, но… Он мог проверить это. Ещё как-нибудь. — Почему ты обратил на меня внимание в том пабе? В самый первый раз? — на пробу бросил он. Девин несколько раз пытался начать говорить — пока наконец не выдавил смешок. — Твой запах, — голос у него окончательно охрип, и вампир сухо сглотнул. — Я думать не могу, когда ты рядом, настолько он дурманный. Ничего не сравнится. Честер обхватил твердый гипс на ладони, бессмысленно пытаясь размять пальцы. От непривычного, неприкрытого обожания в глуховатом голосе стало душно. — Даже сейчас? — неровно ухмыльнулся он. Девин едва заметно кивнул. — Ну, просвети меня. Чем же я пахну? — Обычно — дождем или грозой. Петрикором. Озоном. Свежестью. Иногда, едва заметно, влажной травой или цветами. Сейчас… — вампир вдохнул — и заметно оборвал себя на середине, выдыхая резко. — Ты когда-нибудь был на палубе корабля в штиль? Летом, ночью, в теплых водах? Соль, йод, и от влажности и жары едва можешь вдохнуть?.. — Нет, — голос Честера чуть присип. Девин неестественно, резко моргнул — словно хотел прикрыть ненадолго глаза и не смог. — Хорошо, что мне не нужно дышать, — сказал он тише. Темный взгляд скользнул куда-то в сторону, за Честера. — Расскажи, где ты соврал, когда рассказывал про себя, — Честер поймал его под гладкий подбородок, так крепко, что самому стало неприятно, и заставил нежить снова сфокусироваться на нем. — Помимо связи с орденом, конечно. — Я старше того возраста, который назвал тебе, — ответил Девин после паузы — боролся? С собой или с тем, что заставляло его говорить? — Старше… почти в два раза. — Старик, — присвистнул Честер издевательски, стараясь не показать, как ему стало неуютно: триста-четыреста лет опыта делали из любого вампира зрелого и опасного противника, с которым мог справиться только отряд из четырех-пяти Охотников, а уж почти семьсот… Страшно было представить. — И зачем? Пользуешься тем, что хорошо сохранился? У вампира едва заметно дернулась верхняя губа. — Это длинная история, — произнес он ровно. Честер фыркнул, отпустив его и снова смыкая руки. Тяжелый, шершавый снаружи, неудобный гипс хотелось сбросить, как старую шкуру — сбросить и разбить на осколки. — Так сократи. — Меня обратили в двадцать восемь лет во время эпидемии черной смерти… чумы. Вопреки моему желанию, — низкий голос зазвучал монотонно. — Первое время я не мог смириться с тем, чем я стал, пытался сбежать, поэтому меня заперли. На чердаке поместья, раньше принадлежавшего моей семье. Поначалу ко мне посылали слуг, чтобы я питался с них. Я отказывался вредить смертным. Поэтому меня оставили одного. То, что мертво, умереть не может, и от длительного голода я впал в сон. В кому, возможно. Пришел в себя, когда живая кровь пришла ко мне сама. Глория… Я думал, она убьет меня, а она решила, что меня можно использовать во благо ордена. Честер как мог бесшумно опустился на пол, скрещивая ноги. Даже так вампир говорил и говорил. — Глория отвезла меня в старую Цитадель, в замок. Уговорила снова начать есть, привела в порядок. Разговорила. Сказала, что я проспал три века, что Охотники осадили мой бывший клан, и те сбежали, забыв меня в поместье. Предложила мне… решение моей дилеммы: я не мог существовать без крови и не хотел причинить кому-то вред, — вампир почти не моргал, и выглядело это кукольно и жутковато. — У Глории в распоряжении был артефакт. Ошейник. После ритуала привязки он подчинял носителя владельцу, заставлял беспрекословно слушаться его приказов и запрещал вредить, а у нечисти, к тому же, разделял любую силу на двоих. Глория, в свою очередь, пообещала помогать мне с поиском добровольных доноров… или же приговоренных к смерти преступников, которых я мог осушить. Но магия артефакта была сильнее голода, Глория всегда могла остановить меня, если я сам не мог. И только после привязки я смог жить нормально. Это стало моим перерождением. Не смерть под клыками вампира. Честер почесал щеку. Небольшой лекционный зал с салатовыми стенами внезапно показался огромным, как пещера, словно ему снова было пятнадцать. — Три века в топку, Спящая Красавица. Я понял. Ты же не пытаешься сейчас меня разжалобить? — протянул он равнодушно, думая: «Да моргни уже!» — Нет. Не пытаюсь. — И какой она была? Эта Глория? — поинтересовался Честер после короткого молчания, тихонько скребя ногтями по твердой повязке на кисти. — Глория была… хладнокровной. Расчетливой. Умной и острой на язык. Резкой и моментами несносной. Не привыкшей подчиняться, — Девин, задумавшись, чуть улыбнулся. — Но самоотверженной и отважной. Амбициозной. Иногда мне казалось, что её кровь чище моей. А иногда она поражала меня своими плебейскими привычками. А ещё она была одиночкой, и когда после привязки я был вынужден следовать за ней, поначалу это казалось… проблемой. — Вот как, — хмыкнул Честер. Оперся левой на скрещенные лодыжки, чуть наклоняясь вперед. Понизил голос: — Я ведь был прав, да? С ней ты тоже спал? — Кого из нас двоих ты пытаешься ранить такими вопросами? — спросил Девин едва слышно, глядя в потолок. Он так и не двинулся с места. Честер не успел возмутиться. — Да. Не сразу, конечно. После ритуала мы совместно работали на благо ордена сколько, получается — больше ста пятидесяти лет? Из-за связи со мной Глория почти не старела, она никогда не планировала осесть и завести семью, ей нравилась Охотничья жизнь, адреналин боев, путешествия, новые люди и города — и это несколько мешало… заводить долговременные отношения. Лет через сорок совместных охот она пришла к выводу, что я был наиболее удобным вариантом. — Никакой мести, значит? — вырвалось у Честера насмешливое. Девин искоса глянул на него. — Глория спасла меня. Дала мне новую цель в жизни. С чего бы мне мстить ей? — он чуть двинул плечом. — Я служил ей по своему желанию, и был её партнером — тоже. Честер, оттолкнувшись от пола, поднялся на ноги резким движением. — Какой у тебя талант? Телепатия, как у той сирены? — бросил он, глядя на вампира сверху вниз. — Ты ведь наверняка солгал мне и в этом. Девин молчал, и Честер слегка, зло подопнул его в плечо. — Отвечай, — но Девин даже не вздрогнул. — Это опасный секрет. Опасный и для меня, и для тебя, — произнес он медленно. С тем же усилием, тем же сопротивлением в сдавленном голосе. — Да мне плевать! — огрызнулся Честер. Тут же он глянул на дверь — но снаружи, кажется, было тихо. — Я надеюсь, что ты… сохранишь это в тайне, — выдохнул вампир — и прикрыл на мгновение глаза, словно испытывал боль. — Сначала я думал, что останусь… без таланта. Я даже полной трансформы не ощущал, не мог… превратиться. Три века без крови должны были иметь свои последствия. Но оказалось, что мой… что я могу наследовать чужие таланты, если иссушаю владевших ими вампиров. Честер скривился. — И как ты это узнал? — он не сумел скрыть брезгливость. — Хотя я, кажется, знаю, как. Вампир всё равно ответил: — Одна охота пошла не по плану. Цель — выбравшийся из заговоренной крипты старый вампир с крайне опасным талантом — заставил вторую пару Охотников убить друг друга и ранил Глорию, и мне пришлось… — он замолчал. — В этом не было ничего героического или красивого, я боролся за свою жизнь и… — Не продолжай. Как много вампиров ты уже убил так? — поинтересовался Честер. Девин помолчал. — Четырех, — признал он неохотно. — Свой настоящий талант я использую только в крайнем случае. Честер закатил глаза: — Понятное дело. Вряд ли старые кровососы — приятное разнообразие в рационе. — Кровь есть кровь, — отозвался вампир негромко — и странно знакомо. Честер, спрятав руки в карман на животе, в мнимой задумчивости прошелся вдоль него, неподвижно лежавшего посреди лекционного зала. Что ещё он мог спросить? Что ещё хотел знать? — И как тогда ты познакомился со своей сиреной? Как её, Далией? — спросил он. — Спас её от Джека-потрошителя, — тон вампира вернулся к равнодушным, неживым интонациям. — Спугнул его, скорее всего — он распорол Далии горло, но не успел вскрыть тело. Я переродил её, но не учел, что отдалился от обратившего меня клана достаточно сильно. Она стала не равной мне, как я планировал, а младшей по праву крови. Честер протяжно хмыкнул. — Ну конечно. Стал бы ты трахать того, кто от тебя не зависит, — протянул он. Аристократическое лицо даже не дрогнуло. — Значит, не только семисотлетний вампир, но ещё и глава клана? И ты сказал мне, что у тебя его нет… Потому что два вампира — это не клан? Девин едва заметно кивнул. — И твою кровь она пьет, чтобы… — Честер не удержался от смешка. — Неужели талант можно одолжить? Или даже таланты? — Мой — можно, — едва слышно ответил вампир. Честер помолчал. Чуть улыбнулся. Вкус во рту стоял такой, словно он сам был одним из младших вампиров и в первый раз наглотался дармовой крови. — Странно понимать, как ты мыслишь, — сказал он. — Как любишь играться со словами. Ладно. Почему артефакт активировался? — Я не знаю, — ответил Девин приглушенно. — Ни один артефакт не активируется сам по себе. Я думал, что ритуал и клятвы обязательны, но… Возможно, я ошибался. Возможно, дело в том, кто ты. В том, что ты такой же, как и она. В лекционном зале повисла тишина. — Поднимайся, — наконец, приказал Честер, пряча руки, и чистую, и загипсованную, в карманы съехавших на самые бедра спортивных штанов. — Кажется, мне пора сделать… заявление.