Нет цены великому

Девин замер посреди кухни, бездумно остановив взгляд на темном стекле духовки. Кажется, стоит закрыть глаза, и окажешься в совершенно ином месте: раннее летнее утро после затяжного ночного дождя, предчувствие скорого зноя, но пока — легкость, сладость чистоты и смятая трава… Запах Охотника наполнял комнату, словно где-то через настежь открытое окно задувал тот самый летний, свежий, чуть влажный ветер. Хотелось подняться на второй этаж, к взывающей к нему живой крови, прижаться как можно ближе, теснее, плотнее, и зарыться, забыться с головой в запахе, пульсе, теле, разуме, дать свободу клыкам, разделить себя, раскрыть, пока граница между ними не размоется до тонкой-тонкой линии, пока вместо двух они не станут одним… Девин встряхнулся, словно прямо на макушку ему упала пара бодряще ледяных капель с листвы. Не время. Не время. Кажется, это был один из тех редких моментов, когда его человеческая, осознанная часть была вполне согласна поддаться проклятым вампирским рефлексам. Дьявол. Девин повернулся к бежево-серому холодильнику, чтобы достать бутылку воды, за которой сюда и заглянул. Он не был голоден, но от далекого чужого пульса — шепота-шелеста, только что ускорившегося, — десны над клыками потянуло почти неприлично. Девин усмехнулся, крепче сжимая в ладони бутылку. Конечно, Честер заметил. Конечно, позволил себе задуматься. Не мог не. Наверх Девин поднимался без спешки, рассеянно подбрасывая бутылку в руке. Предвкушение скользило по коже объявшим его свежим, ярким запахом Охотника, но некоторые вещи требовали неспешности и степенности. Когда он открыл дверь в кабинет, Честер тут же повернулся к нему с широкой, неловкой улыбкой. — Как-то у тебя тут душновато, нет? — он одернул ворот широкой черной футболки; темно-зеленое худи Охотник уже сжимал в кулаке. — Или мне кажется? Девин чуть улыбнулся, плотно прикрывая за собой дверь. Честер изо всех сил не обращал внимания на его стол, настолько, что это сразу же бросалось в глаза. — Возможно, — согласился Девин. — Я хотел, чтобы тебе было комфортно. — Что, прямо здесь? — протянул Честер, посмеиваясь всё так же. — А как же… — Раздевайся, — Девин оставил бутылку на полу у диванного подлокотника. Посмотрел на Охотника: Честер замер, глядя на него темными, блестящими глазами и сжимая худи в обеих руках. — Что, ты хочешь чего-то другого? Честер почти подпрыгнул. — Нет. Нет, ни в коем случае! Я согласен! — заверил он пылко, роняя худи и тут же хватаясь за воротник футболки. Девин не сдержал тихого смешка, складывая руки на груди. Честер торопился, раздеваясь, и его желание, проскальзывающее в каждом порывистом движении, во всё более сильном, дурманяще приятном запахе, вызывало довольную улыбку. — Я просто… Ты же говорил, что… — Ты хорошо себя вел, — ответил Девин великодушно. — Почему бы не наградить тебя тем, что ты любишь? Футболка упала поверх худи, Честер присел на колено, чтобы развязать шнурки — и всё-таки бросил взгляд вбок, в сторону его рабочего стола, хотя с такого ракурса наверняка ничего не видел. Девин тоже глянул: на пустую деревянную столешницу и три выложенных ровно девайса. Три деревянных паддла обожженного дерева: прямоугольный, тяжелый и плоский, поуже, с узором овальных прорезей, и последний, длинный и почти тонкий, как линейка. Честер затолкал носки в кроссовки — дурацкая привычка, хоть и немного милая — и, расстегнув болт и ширинку, сдернул джинсы вместе с бельем. Ногой отпихнул их в сторону, к остальной своей одежде. Не дожидаясь приказа, опустился на узорчатый ковер, устроив руки на бедрах. Выдохнул едва слышно. Расслабил плечи, татуированное и чистое. Девин усмехнулся шире. — Как же сильно ты этого хочешь, рысёнок, — он шагнул к коленоприклоненному парню ближе, поймал под гладкий подбородок; Честер послушно приподнял голову, и глаза прикрыл, и краснел уже так плотно, что горели даже проколотые кончики ушей. — Я планировал выпороть тебя. Без условий, без наказаний. Чистая боль. Какой из трех девайсов тебе ближе? Честер набрал воздуха, чтобы ответить, распахнул губы — и выдал тихий и такой недовольный стон на выдохе, что Девин не сдержал смеха. — Всё и сразу нельзя, верно, — подтвердил он невысказанную мысль, и Честер недовольно-обиженно поджал губы. — Пожалей свою задницу, я не буду её залечивать. Лежавшие на раздвинутых бедрах кулаки чуть дернулись. Честер сглотнул. Любуясь красивым, открытым его взгляду лицом, Девин легко погладил парня костяшками по высокой, пудрово-алой скуле, завел за ухо темные прямые волосы… Охотник молча, неловко притерся к его руке, жмурясь сильнее. — Если ты не хочешь выбирать, то я сделаю это за тебя, — тише сказал Девин, медленно лаская кожу. Честер неровно выдохнул — и, не открывая глаз, ткнулся вбок, прижимаясь к его ладони сухими губами. У него уже почти стояло, член уверенно приподнялся меж раздвинутых жилистых бедер… Демонстративно раздвинутых. Охотник чертовски хорошо его выучил. — Итак… Как же, как же я хочу тебя видеть? Положить тебя на столешницу, чтобы стоял на самых носках? Перегнуть через подлокотник кресла и приказать выпрямить руки? Или через спинку дивана? В последний раз ты очень хорошо там смотрелся. Честер не ответил — замер с закрытыми глазами, не двигаясь и едва дыша. Лицо разгладилось, расслабилось, и только довольная улыбка то и дело предательски проскальзывала, приподнимая уголки тонких губ. Девин мягко усмехнулся. — Столько вариантов, — повторил он тише. — И диван, пожалуй, нравится мне больше всего. Посмотри на меня, Честер. Охотник послушно поднял на него темный, блестящий взгляд, и вид парня перед ним, на коленях, обнаженного, готового, был так приятен… Девин снова легко прихватил его под подбородок. — Ты ляжешь поверх моих колен, — сказал он, потирая большим чуть шершавую, накусанную губу. Честер коротко фыркнул, улыбаясь шире. — Я укушу, — заметил он негромко и довольно, и даже, предупреждая, самым кончиком языка задел подушечку его пальца, оставляя маленькое мокрое пятнышко. — Ты не укусишь, — отозвался Девин безмятежно. Честер наморщил нос. — Но хочется, — вздохнул он, едва сдерживая смех. Девин, тоже едва сдерживаясь, легонько почесал его под подбородком. — Пошли. На плотном кожаном диване было удобно сидеть — и очень удобно пороть, и места хватало ровно для ещё одного человека. Девин похлопал себя по колену, приглашая. Честер оперся на сидение рядом. — Тебе точно не жаль твои брюки? — спросил он, наклоняясь и опираясь на потертую коричневую кожу рукой, и Девин с удовольствием проследил, как обнаженный Охотник устраивается поверх его колен. — Хочешь быть кожа к коже? — спросил он. Честер остался на локтях, сведя острые лопатки, и замер в напряженной, вытянутой позе, не касаясь его бедер. — Нет, — подумав, хихикнул он, — есть что-то хорошее в том… что ты одет… Под конец фразы его голос стал тише — Девин уложил ладонь на обнаженную поясницу, обхватил второй загривок под распущенными волосами, разминая каменные мышцы, и как же сладко вздрогнуло крепкое тело! — Ляг, — сказал Девин с усмешкой. — Расслабься. Я хочу чувствовать, как ты будешь вздрагиваешь, как… Я хочу чувствовать всё. Честер снова негромко фыркнул. — С козырей заходишь… — голос у него уже был протяжный, приглушенный, довольный — Девин размял мышцы снова, сильнее, уверенней, и Охотник под его рукой неспешно, плавно опустился ниже, всем весом ложась на его бедра. Поерзал, плотный, тяжелый и полный горячей живой крови, устраиваясь удобно — и без просьб чуть разводя колени. И сквозь тонкие брюки прижатый к бедру Девина член ощущался уверенно твердым. — Блядь, это всё твой голос, да? Нахватался от своей сирены? Девин развеселился от такого предположения. — Далия здесь ни при чем, поверь, — он размял приподнятые, подставленные под ладонь бледные ягодицы, и уткнувшийся в скрещенные руки Честер отозвался тем же приглушенным, мягким смешком. — Ты поднимешь руку, если захочешь, чтобы я прервался, да? — Не представляю, зачем мне это делать, но да, — и Охотник, Дьявол его забери, совершенно точно едва заметно вильнул задницей под его ладонью. — Я получу лишнего, если буду стонать? — С чего бы? — Девин сжал упругую ягодицу сильнее. — Не мои соседи будут наслаждаться звуковым сопровождением, — невинно заметил Честер, приподнимая на секунду темноволосую голову. — Не мне потом встречаться с ними взглядами по пути обратно, — парировал Девин, и после недолгой тишины Охотник отозвался тихим недовольным ворчанием. Девин широко ухмыльнулся. Хорошо, что Честер не видел его сейчас — точно бы начал подозревать, что что-то с его старым, хладнокровным вампиром неладно. Через десять минут подставленные под ладонь ягодицы ровно, приятно розовели. Честер не шумел — только посмеивался и сладко, уязвимо выдыхал на самых сильных ударах. — Самый послушный рысёнок, — довольно похвалил его Девин, и Честер вдруг отозвался чуть более протяжным звуком. — Когда ты так говоришь… это так странно, — выдохнул он, чуть приподнимая голову и сильнее сводя лопатки, и легко вздрогнул от очередного полновесного шлепка. — Тебе не нравится? — уточнил Девин. Разговор не отвлекал его от четких, выверенных ударов. А вот Охотника те отвлекали — он уронил обратно голову, прячась в согнутом локте, и уже чуть потирался о его бедро меж шлепками, вряд ли отдавая себе отчет. — Нет, — он далеко не сразу смог снова собраться. — Но я — хах! Хочу после такого, м-м, кусаться. Снова. — Я не удивлен, — ответил Девин, посмеиваясь мягко. Ещё пару ударов Честер молчал, не двигаясь, а потом вдруг накрыл рукой растрепанную голову. — Но я хочу, — услышал Торнтон едва различимый бубнеж, — быть хорошим… — Ты и есть, — отозвался Девин, делая манящий жест — и средний резной паддл приподнялся над столешницей и поплыл к нему. — Так замечательно мне подставляешься, и не пытаешься помешать, и даже не ерзаешь. Очень хороший мальчик. Честер накрыл голову и второй рукой, скрещивая ладони на затылке, и тихое стыдливое нытье заставило Девина улыбнуться. — Так тяжело в это поверить? — он легко потер гладкой плоскостью деревянного паддла разогретые мышцы, и Честер крупно вздрогнул всем телом. И скрестил лодыжки. Девин уложил ладонь меж сведенных лопаток, поглаживая влажную кожу неспешно — и ненавязчиво прижимая Охотника к кожаному сидению. Фиксируя для его же безопасности. — Может, начало было для тебя немного мягким, но поверь: я очень хочу оставить на тебе синяки. — Ох, блядь, — едва слышно ругнулся Честер, сильнее вжимая в волосы заведенные за голову ладони — и Девин отлично прочувствовал, как дернулся прижатый к его бедру член. От первого звонкого хлопка, разлетевшегося по кабинету, ягодицы дернулись, напрягаясь. Бледные ладони сжались в кулаки, Честер задышал ртом быстро и коротко. На розовом след был не таким четким, но Девин всё равно легонько проследил пальцем края овальных узоров, оставленных ровным твердым деревом. Это должно было быть больно. — Блядь, блядь, блядь, — едва слышный шепот задыхающегося Охотника звучал очень горячо — невнятно, расплывчато, словно язык уже ему не подчинялся. — Тебе уже так хорошо? Всего один удар, — чуть удивился Девин. Честер отозвался чуть разбитым смешком. — Я правда… по этому скучал, — с трудом вытолкнул он. Девин хмыкнул. — Посмотрим, что будет через пару минут, — он снова гладил плоским паддлом подставленные розовеющие ягодицы, и Честер едва заметно дергался в ожидании удара. — Надеюсь, я не кончу — ах! — Охотник не договорил — вместе со звонким шлепком он, прогнувшись в спине, напряженно замер. Бледная кожа чуть поблескивала от пота, и от парня тянуло далеким утренним ветром так сильно, так свежо… — О нет, — отозвался Девин чуть охрипше, сдвигая паддл ниже, на крепкое бедро, — и не надейся.