Терапия, не лёгкий путь.

Когда Псих, наконец, успокоился и чувствовал, что все эмоции начали немного утихать, напряжение, что он испытывал в теле, постепенно снижалось. Он стоял в тишине, чувствуя, как его дыхание стало ровнее. Доктор, несмотря на всю серьёзность ситуации, не выказывал раздражения, не заставил Психа почувствовать себя уязвимым или осуждённым. И это стало тем поворотом, который Псих не мог предсказать. Он почувствовал некое странное чувство благодарности, почти нежность, которое, в свою очередь, вызвало в нём чувство стыда. Он не был готов к этому, не знал, что делать с такими мыслями. Но что-то внутри него вдруг слегка изменилось. Доктор тихо стоял рядом, следя за тем, как Псих медленно восстанавливается. Он уже не говорил ничего лишнего, просто был рядом, его присутствие было тем, что поддерживало Психа. Псих почувствовал, как все его острые углы напряжения начинают сглаживаться. Он наконец вздохнул, взгляд потихоньку поднялся и встретился с глазами Доктора. — Ты… ты не отпустил меня, — сказал Псих с какой-то неожиданной мягкостью, удивляясь, как простое присутствие Доктора могло вызывать такое ощущение безопасности. — Спасибо. Доктор мягко улыбнулся, его взгляд был спокойным, но теплым. Он шагнул немного ближе. — Ты сам справился, Псих. Я просто был рядом, когда ты нуждался в поддержке. Псих кивнул, не зная, что сказать дальше. И тогда он почувствовал, как в его животе вдруг появилось какое-то странное, но приятное ощущение. Бабочки, как он их назвал бы. Это было что-то непривычное, похожее на напряжение, но приятное, что-то, что заставило его сердце биться быстрее. Доктор заметил это и по интуиции почувствовал, что ситуация немного изменилась. Он сделал шаг вперёд, Псих инстинктивно отступил, но в этот момент спина Психа неожиданно столкнулась с стеной. Доктор оказался совсем близко, их тела разделяло буквально несколько сантиметров. Тишина между ними была напряжённой, но в то же время в ней было нечто другое — нечто невидимое, что можно было почувствовать. Псих почувствовал, как его дыхание срывается. Он был почти прижат к стене, и странное ощущение бабочек в животе только усилилось. Всё внутри него закрутилось, а его сердце начало бешено колотиться. Он не знал, что это, не знал, что делать с этим. Ему хотелось отступить, но он не мог. Доктор тоже замер, его глаза встретились с глазами Психа, и в тот момент что-то мгновенно и ясно стало понятно. Он почувствовал, как его собственное сердце начинает ускоряться. Он не знал, что было между ними, но это было что-то большее, чем просто профессиональная связь между терапевтом и пациентом. Он был готов признать, что здесь было нечто другое, что могло быть опасным, но одновременно волнующим. Псих едва ли мог поверить, что это происходит, и в то же время не мог отвлечься от ощущения, что каждый момент с Доктором стал теперь каким-то новым. Их глаза были неподвижны, их дыхание становилось всё более слышным. В голове Психа замелькали мысли, но они не складывались в чёткую картину. Он не знал, как реагировать. И тогда Доктор тихо, почти шёпотом произнёс: — Ты можешь быть уязвимым, Псих. Ты можешь быть слабым, но ты не один. Псих почувствовал, как его тело напряглось, и перед тем, как он успел что-то ответить, Доктор наклонился чуть ниже и их губы встретились. Это было мягко, нежно, но в то же время настолько насыщенно, что это ощущение стало для Психа чем-то незабываемым. Он почувствовал, как его живот наполнился ещё большим количеством бабочек, как его руки неуклонно тянулись к Доктору, но он оставался в своей позе, не зная, что делать. Доктор, несмотря на всё своё спокойствие и сдержанность, почувствовал, как мир вокруг них исчезает. Всё, что он знал — все его профессиональные ограничения, вся его ответственность как терапевта — исчезло. Он был здесь, с этим человеком, и то, что между ними происходило, нельзя было назвать просто профессиональной близостью. Это было нечто большее. Он осторожно обнял Психа, чувствуя, как его тело расслабляется в его руках, как Псих наконец становится менее напряжённым, позволив себе ощутить эту близость. — Я здесь, — прошептал Доктор, его голос был низким и успокаивающим, как всегда. Но теперь в нём была другая нотка — нотка чего-то личного, чего-то, что было только между ними. Псих не мог ни думать, ни говорить. Он был парализован от того, что произошло. Он не знал, как реагировать на свои чувства, но и не хотел, чтобы это заканчивалось. Это было невыносимо, и в то же время он чувствовал, что это было то, что ему нужно было. Они стояли так, в этом коротком, но интенсивном моменте, и что-то важное начало складываться между ними.