Север

      Идти одному в кромешной темноте, прерываемой лишь холодным светом снаружи, неприятно, еще больше под одежду забирается страх и отторжение, как будто пересаженное сердце не принимает старые клетки и вызывает гной, струящийся по всему телу. Он ни разу не бывал на поле боя, не видел крови и криков собственного народа, противников, но чувствует, что ощущали многие из них, когда получали раны или возвращались домой разрушенными изнутри.

Ничего знакомого и привычного. Все неправильно и чуждо.

      Луна следует за ним по пятам, от окна к окну, окутывает надеждой и ясностью, но для первого знакомства она недостаточно убедительна. Пусть сейчас их встречи будут чаще, чем на Юге, вряд ли Кей сможет услышать ее так же, как родное солнце. В это время еще даже не наступал закат.       Наконец добравшись до покоев, Цукишима обжигается о холод ручки, прошибающий насквозь, как будто сам замок против нового гостя, насылает на него все самое страшное… Или это всего лишь фантазия, никакой магии быть не может ни в какой из стран. Нужно лишь завернуть руку в шубу и наконец оказаться в тепле. Усталость накатывает с новой силой, как только удается увидеть кровать. Прислуга еще не вернулась, сундуки все так же не разложены и стоят грудой рядом с кроватью, почти в центре и без того небольшой комнаты.       О прошлой жизни (лучше называть ее именно так) напоминает только стол с выложенными наспех книгами из собственной сумки. Дерево темнее, чем южное, должно быть холоднее в разы, не такое изысканно резное, как в его бывших покоях, но не кажущееся менее привлекательным.       Болезнь отступает, врожденная жажда знания берет верх и поднимает с кровати. Цукишима медленно подходит ближе, еще с минуту стоит рядом, впиваясь взглядом, как будто выпрашивая разрешения, и только потом ведет пальцами по самому краю. Холодное. Без лака, шершавое, как будто сделанное из единого ствола большого дерева, с ровными углами и безличным запахом, как будто в нем не одно лишь деревце, а целый лес, охватывающий Север. Множество голосов ветров, хвои, снега сливаются в сознании в гармонию…

Или это всего лишь снова воображение.

      Книга, лежащая совсем рядом, влечет больше, оттого свернуться над страницами, все еще пальцами проводя по влекущему к себе дереву, кажется слишком просто. Страница, две, три… — Южанин.       Еще совсем немного, только-только началась легенда! Он должен успеть дочитать! — Южанин!       Голос громкий, тяжелый, совсем как шуба, окутывающая плечи. Быть честным, она дает тепла больше, чем его собственные одежды. Может, потому что никто из родных не позаботился о нем, только порадовавшись избавлению от обузы? — Старые Боги, дайте мне сил вытерпеть его.       Шуршание страниц сменяется плеском воды. Еще пару секунд требуется на осознание, что она оказалась не где-то, а на его щеке. Правда совсем немного, но внезапный холод и сползшая на глаз капля окончательно выводят из сна. — Скажи спасибо, что не выбросил за окно.       Совсем рядом, закрывая пламя камина, стоит будущий муж. Спокоен, если читать по лицу, но сердце, все еще бьющееся по-южному, чует неладное. Напряжение? Злость? Что испытывает Куроо прямо сейчас? — Не хочу задерживаться долго с тобой, есть дела поважнее.       Ах да, точно. Разговор. Неведомые силы поднимают с кровати, но не выпутывают из одеял и уж точно не позволяют встать на чужой уровень. Куроо, должно быть, чуть выше его, или это все очередная магия. — Так о чем вы хотели поговорить, Тецуро? — но с чужих губ не падает ни слова, принц только отводит взгляд к окну, за которым уже разыгралась ночная метель. Так будет каждый день, или сегодня природа скорбит по потере свободы двух людей? Камин греет все меньше, а руки прогрызаются морозом до самых костей. Луна все так же следит за ним, не давая ни минуты покоя.

Ему самому стоит начать говорить?

— То, что я здесь, не попытка поиздеваться над нами. Эта гарантия мира- — Гарантия того, что я породнюсь с потомком того, кто убил моего отца, — ледяные стрелы пробивают грудь, лезвие прозрачного меча режет горло напополам, забирая воздух. — Я не участвовал в этом. — Но все еще жив, а он нет. — Это вы сейчас про моего брата? — в этот момент хочется закрыть собственную гордость на замок, снова замять боль и никогда не вспоминать в присутствии зверя о собственных слабостях. Но что-то дает сил продолжить. К чему думать о собственной ценности, когда всю жизнь мир был заперт в границы замка, а все относились, как к подделке на более умелого Акитеру? Навсегда принц и никогда король своего народа. — Мы все многое потеряли за это время. Хотите ли вы такой же судьбы для детей? — Нет, — что-то смягчается, луна светит учтивее, а стрелы вынимаются из груди, оставляя лишь кровоточащие раны, а Тецуро кажется все таким же недвижимым. Настоящий сын Севера. Должно быть, вся природа слышит его мысли, а Кей нет. Всего лишь названый муж. — Но не могу не ненавидеть тебя.       Они оба, кажется, еще нескоро смогут выбраться из этого порочного круга. Раны остаются открыты, луна не в силах им помочь, она не волшебница, чтобы затянуть их все. Шрам на чужом лице становится все глубже. — Я тоже.

Хочется домой.