A Year To Remember

      Никогда в жизни Микаса не могла себе представить, что проснется от того, что Мэрайя Кэри возьмет ноту Е5. Она медленно моргает и в замешательстве оглядывает солнечную комнату, видя только неубранную кровать своей соседки по комнате и беспорядок на ее собственном столе. Она встает, ее бедра болят от вчерашней интенсивной тренировки — их первый матч в феврале, и Эрвин не щадит их, заставляя девушек работать до изнеможения, — и когда она идет к двери, сопрано Мэрайи становится громче. И Сашин вой тоже. — Доброе утро, соня! — Она выглядит энергичной для человека, который проснулся в восемь утра, танцуя посреди комнаты с пакетом «Доритос» в руках и красной мишурой на шее. Причина пробуждения Микасы в том, что она счастливо катается по снегу, широко улыбаясь ей с экрана телевизора. «Все, что я хочу на Рождество, это ты-тыы!” — Что, черт возьми, ты делаешь? — удивляется Микаса, протирая все еще сонные глаза. — О, не будь Гринчем, сегодня 1 декабря, приближается Рождество! — Саша восклицает и кружится. И, конечно же, будучи Сашей Блауз, она поскользнулась на линолеуме и с громким стуком приземлилась на задницу. Когда она растягивается на полу и хихикает, Микаса серьезно сомневается в ее психической устойчивости.       Она игнорирует ужасный кульминационный момент Саши и подходит ближе к приоткрытому окну, от дуновения холодного ветра у нее по коже бегут мурашки. Небо серое и печальное, плотные облака скрывают солнце, готовое в любой момент разразиться проливным дождем. Это все еще похоже на осень: сухие листья устилают каменистые дороги, создавая симфонию хруста, вызванного тем, что суетливые студенты наступают на них, и никаких признаков того, что в ближайшее время выпадет снег. — Как ты так рано встала? — спрашивает она Сашу, которая сейчас раскачивается в такт Фрэнку Синатре, повторяя «Пусть идет снег" как мантру. Обычно она ночная сова и крепко спит — однажды, когда они занимались в ее комнате, Эрен случайно включил песню скримо, и она даже не пошевелилась, — так что увидеть Сашу вставшей с постели до полудня — все равно что поймать снежного человека — почти невозможно. — Я не ложилась спать, — радостно отвечает она, и только сейчас Микаса замечает, какие у нее красные и опухшие глаза.       С приближением экзаменов это неудивительно. Чаще всего Микаса обнаруживает, что дремлет на парте в перерывах между занятиями, в столовой, даже на плече Армина, когда они вместе заняты учебой, и в последний раз, когда он, Эрен и она пошли смотреть фильм, она провалилась в сон на начальных титрах. Постоянная зубрежка в сочетании с огромным количеством домашних заданий, которые каждый профессор внезапно решил им дать, может истощить всю энергию даже самого сильного человека. — Есть какие-нибудь планы?       Микаса пожимает плечами, на мгновение задумавшись. Сегодня воскресенье, и если бы не слишком раннее празднование Рождества Сашей, она бы весь день спала как убитая. — Нет, я думаю, я просто поработаю над своим художественным проектом. — У меня есть идея получше, — она вскакивает с пола с сияющим лицом, которое Микаса видела сотни раз — она что-то задумала, и это не всегда заканчивается хорошо. — Нам нужно расслабиться.

***

— Какого хрена ты хочешь, Картофельная девочка? — Имир! Будь милой! — Ой, Хису, с чего бы это… АУЧ! Хитч, какого хрена?!       Они сидят в «57-м», кафе недалеко от кампуса колледжа, которое Саша открыла для себя пару недель назад и просто обожала. Оно довольно маленькое, минималистичное на вид, с высокими деревянными столами у окон, висячими растениями и суккулентами, загромождающими каждый угол и стол кассира, и ситцевой кошкой, лениво разгуливающей вокруг, как будто она настоящая хозяйка этого места. — Что я вообще здесь делаю? — тихо спрашивает Энни. Она безучастно сидит в конце стола, пристально глядя на Хитч и Имир, препирающихся из-за пустяков, в то время как Хистория пытается их успокоить.       Микаса спрашивает себя о том же. Когда Саша сказала ей, что ей нужны «девочки», она понятия не имела, что в их число входит Энни Леонхарт. Они не были друзьями, скорее, знакомыми, которые случайно оказались в одной спортивной команде или, в случае Саши, в одном классе английского языка, они никогда раньше даже толком не разговаривали: Энни всегда держалась в стороне с холодным выражением лица. — Остановись! — Саша хлопает обеих девочек по рукам, когда они отворачиваются друг от друга, надувшись. — Я отчаянно нуждаюсь в женской компании, но ты все портишь! — Уже устала от мужчин? Член у Лысого маленький или что-то в этом роде? — Имир издевается.       Это стоило ей громкого шлепка по плечу от ее подружки. — Имир, хоть раз в жизни, заткнись, черт возьми! — Хистория шипит, покраснев одновременно от смущения и ярости.       Микаса никогда не знала истинного значения слова оксюморон, пока не встретила Хисторию и Имир, двух девушек с одного этажа, которые составляют такую необычную пару, что остается только удивляться, как они вообще оказались вместе. Язвительная, прямолинейная и склонная к суждениям Имир — полная противоположность Хистории, чья милая внешность в сочетании с добрейшим характером делают ее почти ангельской. В конце концов, кажется, что противоположности действительно притягиваются. — На самом деле он довольно большой, большое вам спасибо, — Микаса стонет в ответ на заявление Саши, напоминая об ужасной октябрьской встрече. — Но я пригласила тебя сюда не для того, чтобы обсуждать Конни. Давай, это разговор о девушках, мы должны поговорить о девушках! Например, Энни, — Все взгляды обращаются к блондинке, молча потягивающей свой латте. — Как у тебя дела в последнее время?       Она просто моргает, сбитая с толку внезапным привлечением к ней внимания. «хорошо». — Чушь собачья, она великолепна! — Слева от нее Хитч усмехается и толкает ее в плечо с озорной ухмылкой на лице. — Наша Снежная королева нашла себе парня. — Черт, — присвистывает Имир, ее брови удивленно приподнимаются. — Я действительно надеялся, что ты лгбт. — Даже если бы я была, ты все равно не была бы в моем вкусе.       Имир только смеется, обнимая Хисторию за талию, как бы говоря, что ты тоже не будешь моей. — Кто он, Энни? — Безнадежный романтик, Хистория наклоняется ближе, ее глаза сияют от возбуждения.       Энни отвечает холодным взглядом и возвращает свое внимание к чашке латте перед ней, полностью игнорируя вопрос девушки. — Даже я не знаю, — Хитч закатывает глаза. — Все, что я знаю, это то, что они встретились в библиотеке, и он помог ей найти книгу.       Когда они разражаются громким «о», улыбка Микасы медленно исчезает с ее лица, и она озадаченно хмурится. История звучит неожиданно знакомо. Она внимательнее присматривается к Энни, к ее напряженной позе, раздраженному изгибу губ и легкому розовому румянцу, который заливает ее щеки при криках остальных. Это та таинственная девушка, о которой Эрен дразнил Армина по дороге в Шиганшину? Еще один оксюморон, думает она, абсолютный влюбленный и хладнокровный одиночка. — А как насчет тебя, Микаса? — Ее глаза расширяются, когда внезапно Саша поворачивается в ее сторону. — Есть кто-нибудь на примете? — Не совсем. — А как насчет тех парней, с которыми ты всегда… — спрашивает Хистория. — Эрен и Армин? — Она обращает внимание на то, как Энни бросает на нее короткий взгляд при звуке имени последней. — Нет, они просто друзья. — Только не говори мне, что ты тоже натуралка! — Имир стонет, ее голос полон разочарования. — Хорошо, я не буду.       Она выглядит так, словно готова расплакаться.       Когда они покидают «57-й» — Микаса клянется, что некоторые рабочие вздыхают с облегчением — небо окрашивается в персиковый цвет, украшая уходящий дневной свет яркостью, как бы прощаясь. Ветер набирал силу, поднимая листья высоко в воздух, когда они кружились в своеобразном танце. Микаса повыше натягивает воротник джемпера, пытаясь защититься от холодного порыва ветра, жалея, что не надела шарф — яркое солнце обмануло ее, и она оставила его дома. — Микаса, привет! — Она слышит, как кто-то зовет ее по имени, когда они подходят к воротам кампуса.       Жан машет ей со стоянки. Он выглядит хорошо, как всегда, и, в отличие от нее, ему тепло в его пуховом пальто, и когда он подходит ближе, Микаса замечает, что его щеки и кончики ушей покраснели, выражение его лица не излучает ничего, кроме дружелюбия. — Черт, он горячий! — Хитч, разве ты не занята? — Саша ахает. — Да, и?» — Что случилось? Давненько тебя не видел, — Жан смотрит на нее сверху вниз с застенчивой улыбкой. — Во всем виноваты финалы, — вздыхает она. — Я почти не сплю, посмотри на эти мешки под глазами. — Ты выглядишь просто отлично. — Мальчик краснеет от собственных слов, отводя взгляд, когда она тихо бормочет слова благодарности. Его рука тянется к затылку, и он нервно чешет его. Он вдруг начинает ерзать, и его лицо с каждой секундой становится все более красным. — Н-ну, может быть, когда экзамены закончатся, мы, эм… сможем потусоваться? — Конечно! Марко тоже придет?       Жан на секунду замирает, озадаченно глядя на нее. Он прочищает горло, прежде чем заговорить. — Нет, это не то, что я… — Привет, ребята.       Жан заметно напрягается при звуках знакомого голоса, отчего улыбка Микасы становится шире. Эрен прислонился к кирпичной стене, одна рука в кармане его оливкового пиджака, а в другой сигарета. Он выглядит по-другому: без обычной самодовольной ухмылки, он выглядит расстроенным, его брови нахмурены, а уголки губ опущены. Он делает последнюю затяжку и выбрасывает сигарету в мусорный контейнер, подходя ближе к паре. — Что случилось, Лошадиная Морда? Уже закончили с эссе по истории? Лошадиная морда? Микаса озадачена этим прозвищем. Откуда оно взялось? — Да, просто пришел сюда. — Он хмурится, раздраженный на брюнетку за то, что она прервала их разговор. — Слушай, я сейчас немного занят, ты не мог бы…       У Эрена хватает наглости ухмыляться. — Мы опоздаем на урок, давай.       Он кладет руку на плечо Жана и толкает его вперед, в противоположную сторону от черноволосой девушки, заставляя его раздраженно зарычать. Он шлепает его по руке и стремительно уходит, что-то бормоча себе под нос.       Эрен открыто ухмыляется. Он поворачивается к девушке, стоящей рядом с ним, принимая во внимание ее дрожащую фигуру, прежде чем снять с шеи красный шарф. — Тебе холодно? — тихо спрашивает он. Не дожидаясь ответа, он делает шаг вперед и окутывает ее яркой тканью, как коконом, ее серые глаза остаются единственной видимой частью ее лица. — Ты можешь взять это. Тепло, верно?       Он одаривает ее улыбкой, затем отворачивается. — Жан, подожди меня!       Четыре девушки — Энни уже ушла — смотрят на нее с открытым ртом, когда Микаса присоединяется к их компании. — Нет, они просто друзья, — издевается Имир высоким голосом. — Нет, у меня никого нет на примете, — вторит Саша, плохо имитируя тон Микасы. — Как романтично, — мечтательно вздыхает Хистория, обхватив ладонями лицо. — Любовный треугольник.       Микаса закатывает глаза, отмахиваясь от девушек.       Подождите. Любовь?

***

      Саша плачет, когда приходит время уезжать на зимние каникулы. Она не торопится, ее деревня находится всего в часе езды от кампуса, поэтому она безрадостно собирает вещи, пока Микаса надевает длинное черное пальто, готовясь к отъезду. — Я буду скучать по тебе, — скулит она, хватая свою соседку по комнате за руку, ее лицо красное и испачканное тушью от слез, катящихся по ее щекам. — Это всего лишь три недели, — улыбается Микаса, чувствуя, как у нее защемило сердце при виде своей соседки по комнате. — Я свяжусь с тобой по FaceTime, чтобы ты рассказала мне, как прошла встреча с твоими родителями.       Саша хихикает. За целую неделю каникул семья Блауз станет больше на одного человека: они решили не ждать слишком долго и познакомиться с парнем своей дочери. — Я могу сказать тебе сейчас. Конни наложит в штаны.       Они обнимаются, кажется, целую вечность, и когда дверь за ней закрывается, Микаса чувствует, как на нее накатывает волна печали.       Она не говорит этого вслух, но она тоже будет скучать по ней.       Эрен по-прежнему тих и напряжен, его болтливая индивидуальность исчезла. Микаса не видела его последние две недели: ни в столовой, ни в перерывах между занятиями, даже когда приходила в их с Армином общежитие. Это экзамены, сказала она себе, с каждым днем все больше сомневаясь.       Так что теперь она и Армин всю поездку тусят под плейлист под названием ‘Disney Classical’.       Он даже не прощается, просто кивает и закуривает сигарету, глядя в сторону.       И это причиняет боль. Много. — извини, я не знаю, что с ним не так. — Армин написал ей позже, заметив ее беспокойство.       Это из-за экзаменов, говорит она себе. Единственное, что они уже закончились.

***

      Она не может отвести глаз от Ханджи. Наконец-то она начинает выглядеть беременной: под облегающей рубашкой видна небольшая шишка, а ее лицо заметно округлилось. Старая комната для гостей, которой никто никогда не пользовался, потому что у них вообще не было гостей, теперь выкрашена в светло-зеленый цвет, с деревянной кроваткой прямо рядом с огромным окном, встроенными полками, заполненными книгами и мягкими игрушками, гирляндами и изображениями животных на стенах — она все еще наполовину пуста, но есть много времени, чтобы закончить его до рождения ребенка. — Ты уже придумал имена? — спрашивает Микаса, наливая две чашки черного чая, пока Ханджи готовит сэндвичи с тунцом на кухонном столе. — Мы подождем, пока не узнаем пол.       Внутреннее чутье подсказывает ей, что это мальчик, и оно никогда раньше ее не подводило. — Что-то не так? — Ханджи обращается к слону в комнате, скрещивая руки на груди и глядя на свою необычно молчаливую невестку.       Это одна из вещей, которые она одновременно ненавидит и обожает в Ханджи, — ее проницательность: она подобна детектору лжи, способному заметить даже малейшие изменения в ее поведении. Пытаться что-то скрыть от нее просто бессмысленно, поэтому делает глубокий вдох, прежде чем выложить все начистоту. Забавно рассказывать женщине с ужасными утренними недомоганиями и напряженной работой, как тяжело быть проигнорированной мальчиком, но Ханджи внимательно слушает, понимающе кивая головой. — Этот Эрен, кажется, важен для тебя, — комментирует она, и если бы Микаса не была так расстроена, она бы услышала нотку напряжения в ее голосе. — Ну, его отец много работает, верно? Может быть, он просто расстроен из-за этого. Хотя это не дает ему права относиться к тебе холодно.       Это веская причина, и Микаса откидывается на спинку стула, чувствуя некоторое облегчение. — Ни один мальчик не стоит твоих забот, милая. Пошел он.       Она ахает. — Ханджи, не говори так!       Женщина хихикает, подмигивая ей. — Кстати, новый шарф?       Поздно вечером, когда они смотрят абсолютно абсурдную комедию, обсуждая ее, как настоящие кинокритики, телефон Микасы издает звуковой сигнал. —Эрен Йегер», — говорится в нем. «лол, посмотри на эти лица»       Он отправляет ей селфи: лицо Армина сморщено, как будто он собирается чихнуть, в то время как Эрен запихивает в рот полпачки M&M's. «хочешь потусоваться завтра?»       Она улыбается. Эрен вернулся.       И да, Конни чуть не наложил в штаны при виде отца Саши.

***

      Страх — это путь на темную сторону. Страх ведет к гневу, гнев ведет к ненависти, ненависть ведет к страданию. Я чувствую в тебе много страха. — Я никогда не перейду на темную сторону! — Эрен фыркает, бросая кости. — О нет. — О да! — Армин издает злобный смех, когда Эрен приземляется на Бродуок, его самую дорогую собственность. — Теперь, юный Скайуокер, ты умрешь.       С победоносной ухмылкой он принимает все деньги и имущество от Эрена, ныне банкрота.       Микаса осталась наблюдать за их взаимодействием с растерянным выражением на лице. — Что? — Только не говори мне, что ты никогда не видела «Звездные войны». — Нет? — ЧТО?       Несмотря на его сообщение, им так и не удалось пообщаться с беспокойным образом жизни, который все вели перед Рождеством. Покупайте украшения, покупайте подарки, покупайте еду, помните, что у вас есть еще родственники, и снова покупайте подарки, готовьте все, находите время для просмотра «Один дома» и «Эльф», ешьте так, как будто это ваш последний день на Земле, навестите свою любимую бабушку и ешьте снова — Эрен написал ей 30-го числа, дав ей слово, что они обязательно встретятся на следующий день.       Его родители навещают сестру мистера Йигера, оставляя дом детям. Помещение огромное, освещенное естественным светом, проникающим через панорамные окна, оформленное в изысканной палитре натуральных материалов и нейтральных тонов, с высокими потолками, мраморными вставками на стенах кухни и большим двором с цветущими цветами, который напоминает Микасе о дворе ее мамы.       Эрен принес китайскую еду на вынос и настольные игры, так что они втроем — время от времени Эмма спускается вниз, чтобы побеспокоить их — занимают гостиную, смеясь над ужасными навыками Эрена в Монополии и обсуждая праздники. Он выглядит счастливым, рассказывая, как его отец взял выходной, чтобы отвезти детей — хотя им обоим двадцать восемь и восемнадцать лет — за рождественскими покупками. — Ты живешь под скалой? — Армин выглядит шокированным ее признанием. — Даже мой двоюродный брат видел «Звездные войны». Ему пять лет, и он заплакал, когда увидел Джа Джа Бинкса! — Ты самая большая девственница поп-культуры, которую я когда-либо встречал, — соглашается Эрен. — «Звездные войны» на Netflix? Мы посмотрим их прямо сейчас.       Она почти засыпает на «Призрачной угрозе», и, к счастью, это последний фильм, который им удается посмотреть, прежде чем Эрен внезапно вскакивает со своего места на белом диване. — Уже одиннадцать, скоро фейерверк, — он в спешке поднимает их ленивые формы с дивана. — Поторопись, мы опоздаем! — Эрен, мы видели их уже восемнадцать раз, нам обязательно идти? — Армин жалуется, когда он толкает его через парадную дверь.       Свирепый взгляд Эрена говорит сам за себя.       Он хватает ключи и запрыгивает на водительское сиденье своего внедорожника, раздраженный тем, что его друзья двигаются со скоростью улитки. Он барабанит по рождественским песням своими длинными пальцами, сияющая улыбка никогда не сходит с его лица. Улицы переполнены празднующими людьми, из центрального парка доносятся громкая музыка и аплодисменты, но они туда не едут. Эрен едет на север, к стене густого леса, освещенного только лунным светом. Микаса знает эту местность: она провела девять лет, исследуя каждую заросшую тропинку, помогая своей матери собирать ягоды. — Что мы здесь делаем? — спрашивает она, но ее вопрос остается без ответа, поскольку Эрен продолжает смотреть вперед.       Он останавливает машину в паре футов от обрыва, и от этого зрелища у нее перехватывает дыхание. Сверху город кажется таким маленьким, огни домов и вывесок образуют множество созвездий. Эрен кивает в сторону края и выходит, и когда она отстегивается, Микаса поворачивается к Армину на заднем сиденье. — Давай… — она резко замолкает, глядя на его мирно спящую фигуру. — Сладких снов, Армин, я все запишу для тебя.       Вокруг тихо, единственные слышимые звуки — стрекотание сверчков и хруст веток под ее армейскими ботинками. Она следует за высокой фигурой Эрена до самого края, и даже если она не боится высоты, от вида внизу у нее все равно слабеют колени. — Здесь красиво, — нарушает тишину Микаса, слегка поеживаясь от сильного порыва ветра. — Как ты нашел это место? — Папа водил нас с Зиком сюда каждый Новый год. Отсюда открывается лучший вид на фейерверк. — Армин спит, — говорит она, и Эрен хихикает. — Оставь его в покое. — Он вытаскивает телефон из кармана, чтобы посмотреть на время. — Как раз вовремя.       Он подходит ближе, чтобы она могла видеть, как меняются часы. Одну минуту. — Какие-нибудь желания? — спрашивает Эрен, наклоняя к ней голову.       Она думает. О Леви и Ханджи, о ребенке, о колледже, Саше, Армине, Эрене, о предстоящем волейбольном матче, о конце ее первого курса, о долгожданных летних каникулах. — Просто быть счастливой, я думаю. Ты? Тридцать секунд. — Ничего, — решительно отвечает он. — У меня уже есть все, что я мог пожелать. Двадцать секунд.       Микаса тихонько напевает, возвращая взгляд к шумному городу у себя под ногами. Это был хороший год, говорит она себе. Она не могла желать ничего большего, когда ее окружали семья и друзья. Десять секунд. — Пришло время, Микаса.       Темное небо вспыхивает смесью цветов, когда стрелки часов достигают нуля. Фейерверки получаются яркими и зрелищными, и Микаса почти забывает включить камеру — в конце концов, она обещала Армину. Она поднимает взгляд на Эрена только для того, чтобы увидеть, что он уже смотрит на нее с непроницаемым выражением лица, нахмурив брови и губы. — Я думаю, мы должны начать этот год на хорошей ноте, — шепчет он.       Микаса удивленно моргает. Эрен делает это снова: в одну секунду он энергичный, с искорками в глазах, в следующую он хмурится и… нервничает? Она не знает, что происходит у него в голове.       Пока он не поцелует ее.