Двор Забытых

      Комната была маленькой. Вдоль стенки стояла не заправленная кровать. Рядом и под ней стояли учебники, книжки с яркими обложками, какие-то коробочки. Выделялись книги по изучению английского и компьютерных программ. Заголовки звучали по разному, но имели один смысл — программирование. Старые и тоненькие издания про уже мертвые языки информатики, новые и огромные тома про устройство компьютеров. Стена над кроватью абсолютно вся была завешена плакатами с яркими надписями, от которых тошнило из-за их наивности. Узнавались музыкальные группы, какие-то таблицы связанные с физикой и химией, собственные записи. Напротив кровати стоял огромный и старинный шкаф. В одной его части лежали вещи: клетчатые рубашки, свитера, целый ящичек декоративных и компьютерных очков. В другой части снова книги, свёртки плакатов. В углу между шкафом и стенкой была крохотная по сравнению с мусором, урна. На ней горой лежали комки бумаги, фантики от конфет, упаковки от чипсов. Но больше всего было смятых железных банок от газировок и энергетиков. Между двумя стенками находился ковер из записей и большой стол. На нем уместилось главное сокровище маленького убежища — компьютер последней модели. Его ярко-белый экран до боли в глазах освещал мрачную комнату и лицо хозяина.       А хозяином был подросток, который был увлечен тем, что происходило на мониторе. Хёнджин готовился около двух месяцев к этому заданию, разрабатывая план действий и изучая системы всех возможных программ. Его задача была взломать и уничтожить сайт неприятелей его заказчика. Он быстро клацал по кнопкам клавиатуры, внимательно читая всё что ему выходит. У него никак не получалось подобрать нужный код. Он сидел за этим с раннего утра, а сейчас уже мрачная и поздняя ночь. Хотя… Хван вдруг нажимает нужный символ и в ту же секунду ему вылетает на экран надпись «доступ открыт». Хёнджин быстро направляет курсор мыши к настройкам и нажимает заветную надпись «удалить». Когда парень увидел загрузку, то радостно отталкивается от стола, катясь на стуле. Он прижимает к груди колено и произносит тихое и «ес». Юноша ещё раз переводит взгляд на компьютер и с ужасом замечает, как на экране появляется роковая надпись «ошибка».

***

      Это была самая страшная неделя в жизни Хёнджина. На следующий день после неудачной попытки взлома, к нему заявляются в школу незнакомые люди. Они просят деньги, чтобы не привлекать к этому делу полицию и Хван в итоге сбегает с уроков, чтобы принести нужную сумму. У него были деньги, ему платили за прошлые и успешные взломы.       А вот вечером третьего дня от происшествия Хёнджин прозвал Сиротским. В тот дождливый и мрачный день он дома был один. Тишину нарушает стук в дверь. Хван чувствует дрожь в пальцах и медленно поднимется на ноги. Волнение в груди из-за его ошибки была безумная, он знал, что ему будут мстить.       Мальчик подходит к двери и стоит. Долго. Он не решался говорить, хотя стук давно прекратился. А определённый момент он слышит странный и глухой грохот за дверью. Страх пробежался по всему телу мурашками. Взглотнув, Хёнджин слабо смотрит в окно. Его глаза увеличиваются. Он чувствует, как сердце панически начинает стучать. Пятясь назад, Хван спотыкается об край ковра и падает. На его глазах появляются слезы, а в голове страшная картинка: два истерзанных тела. Руки отца были вывернуты неестественным образом, а голова откинута назад. Наверное, именно она свалилась с крыльца и издала глухой звук. Шея мужчина была изрезана ножом, а на груди была яркая и кровавая надпись: «Умён для подростка». Рядом лежало тело матери. Хёнджин не заметил ее глаз. Ее ноги были выгнуты, а когда-то родное лицо было изуродованным. На груди было продолжение фразы: «но глуп для человека.»       Хёнджин тяжело дышал. Он мычал от страха и отчаяния, слезы текли во всю. Он чувствует, как к горлу подходит ком тошноты и в итоге через секунду      ковер был в рвоте. Хван ложится на пол. Мальчик чувствует дрожь в пальцах, ногах, везде. Перед глазами плывёт, парень закрывает глаза. Он вынес сайт, а ему вынесли трупы семьи.

***

      Рюджин молчала. Принц попросил ее остаться и она осталась. Хёнджин рассказал ей о своем прошлом. Его голос звучал пусто, он давно пережил, то что пережил, но Шин вдруг стало не по себе. Сейчас они молчали. Было поздно, и Рюджин вдруг вспоминает о Юне. Пора идти.       — Знаешь, — Вдруг начинает Хван. — Двор даёт второй шанс тем, кто его не заслуживает. Я не знаю, что натворила ты, Буря, но мне жаль, что ты знакома с таким, как я.

***

      Пока была ночь, а фонари погасли, Шин заходила в квартиру. Царила тишина. За эти несколько дней в компании новых знакомых Рюджин поняла кое-что важное. У Двора, оказывается, тоже были минусы и плюсы. К первым относится то, что Забытые полностью забирают внимание и время, а значит Шин совсем забывает о Юне. О ее милой и прекрасной Юне. О солнце ночью, о счастье в несчастный день. О той, кто сейчас не спала, свернувшись под одеялом на месте Рюджин. Старшая не слышала всхлипов, ведь у ангелов они беззвучные.       — Юна? — Тихий голос Бури казался страшным рёвом. Шин младшая вздрагивает, а затем выглядывает из-под одеяла, показывая свои красные глаза.       — Будь рядом со мной, — тихий голос Юны казался райскии шёпотом. Рюджин кивает. Она присаживается рядом с младшей и берет ее ладонь в свою. — Я не знаю, куда ты уходишь, но не уходи от меня.       — Обещаю.       И пока Юна пыталась уснуть, Шин старшая размышляла о плюсах. Двор кормит. Он нашёл Рюджин знакомых и скоро предоставит место работы. И пусть плюсов было три, один большой минус был им противовесом. Буря вздыхает. В Забытых не было ни зла, ни добра. Они все до единого были серы. Шин знала, что все они были владельцами огромных ошибок, но Рюджин же совсем не знала этих ошибок. Ребята казались обычными людьми, было трудно представить, что каждый из них лишил себя прошлого. Но ведь у каждой ошибки есть своя причина. А ещё ошибка не всегда может быть случайной. Опять весы равны.       С открытия Хёнджина прошло несколько недель. Было странно, но каждый день был похож друг на друга. И Шин честно держала свое обещание, приходя до десяти вечера домой, к Юне. А ещё Рюджин смогли определить на работу — теперь она помощник в частной больнице. Буря и сама не знала, каким образом Цепь смог найти ей место, причем на непонятную должность, но сейчас она зарабатывала деньги и действительно работала. И уставала. Но девушка всегда успевала на ужин во Двор.       — Кот! Можно зайти? — Однажды спрашивает Рюджин. На кухню без разрешения Шефа заходить было запрещено.       — Чего тебе? — Звучит хмурый голос. Парень выглядывает из окна в двери, но совсем скоро закрывает затворку. Тишина, а затем заветная дверь открывается. — Заходи, но ничего не трогай, — все же соглашается он.       Рюджин аккуратно заходит. Деревянная доска с бумагами о рецептах на гвоздях, аккуратный, но малочисленный комплект разделочных досок, грязный, но многочисленный набор ножей. Их чисткой Кот как раз и занимался.       — Я хотела тебя попросить о кое-чем, — неуверенно начинает говорить Шин. Она смотрит в спину парня, который как будто даже не интересовал ей. Вдруг раздаётся тихое мяуканье. Буря удивлённо таращиться на кота, который тёрся об ноги Шефа. — У тебя есть кот?       — Нет. Три. Продолжай, — кратко отвечает повар. Рюджин кивает.       — В общем, ты можешь складывать мою порцию ужина в контейнер?       — Кого ты собираешься кормить? — Хмуро спрашивает тот, ставя один из ножей в подставку.       Рюджин замирает. Вот эта догадливость. Она хотела приносить еду Юне, думая о том, что бедная младшая питается непонятно чем. А так вкусная и полезная еда.       — Я… — Начинает говорить Буря, но ее перебивают.       — Собак?       — Нет.       — Тогда могу. Приходи как можно раньше. Я не смогу устоять перед жалобными глазами Чёрта, если он захочет поесть ещё, — это было самое большое количество слов Кота за неделю. Но Рюджин была счастлива, что могла обеспечить сестре вкусный ужин.       — Спасибо, — тихо произносит Шин. Она выходит из кухни. Довольно улыбаясь, Буря раз за разом проигрывала в голове их диалог с Котом, чувствуя себя победителем. «…не смогу устоять перед жалобными глазами Чёрта» — вдруг именно эти слова вспыхивают в голове Рюджин. Она невольно останавливается. Девушка не часто появлялась во Дворе, но точно знала, что Кот не любил заботу и всё подобное. А в итоге он говорит такие милые слова. Так ещё и про Чёрта.       Шин стояла в переходе между кухней и остальной частью. Переход представлял из себя расстояние между дверью кухни и входом в одну из пристроек. От дождя защищала крыша. В переходе стояло нечто похожее на лавочку: доска на железках. Но это скрывалось под мягким одеялом в синюю клетку и с мишками с красными бантиками. Лавочка стояла впритык к самодельный стенке из деревянных досок. Стена была исписана разноцветными текстами.       — «Счастье для глупых!» — под нос читает Шин ярко-красную надпись. — «Тогда я самый глупый человек рядом с тобой.» — Отвечает строчка чуть ниже, уже жёлтого цвета.       Читая послания Забытых, Рюджин не замечала грустную улыбку на своих губах. Надписи «Как жаль, что только грустный мир видел нас весёлых вместе», «Я скучаю по тебе, Радио!», «Прости, мое счастье, я устала» были написаны тем же почерком, что и те, которые Шин читала вслух. «Сколько ужинов не пройдёт, я буду рядом» и «Рыцари защищают только влюблённых» были зелёными, но явно старыми.       — Вот эти мои, — вдруг произносит спокойный и тихий голос. Тонкий пальчик в ссадинах показывает на ярко-розоввые надписи. — «Всё в нас!» и «Наклейки украшают сердце».       — «Наклейки украшают сердце»? Серьезно? — Переспрашивает Буря. Она успела вздрогнуть, когда шёпот Пламени рассказывал ей о строчках.       — Да. Наклейки просто так клеят только умные люди. А все здесь глупые для того, чтобы быть умным и грустным. Счастливые красивы сердцем.       Рюджин прищуривает глаза. Что-то в этих словах было. Она рассматривает слова Пламени, запоминая каждую чёрточку букв. Переводя взгляд чуть ниже, Шин замечает странный текст о каком-то продукте, а затем ещё один и ещё один, которые явно были написаны рукой девушки с огненными волосами.       — Это тоже твои? — Спрашивает Буря.       — Да. Записывала, чтобы лучше запомнить. Это текста для выступлений, — голос Пламени становится холоднее. Шин становится холодно, поэтому она предпочла перевести эту тему на другую, пусть и осталось куча вопросов.       — А…я могу оставить свою надпись? — Тихо спрашивает Рюджин, наконец повернув голову на Пламя. Лицо последней стало хмурым, ее глаза темнеют.       — Нет, — твердо отвечает девушка. — Оставишь позже, сейчас не время.       На этом и закончили. Буря отворачивается от старшей, продолжая рассматривать надписи. Пламя почему-то стояла рядом, словно наблюдая за тем, чтобы Рюджин не стёрла великую цитату невеликого человека. «Молчать вместе, как рассвет после ночи», «Живи, смейся, умри», «Запомню тебя на век, даже если ты меня запомнишь до закрытия век» были совсем недавними и написаны в синем цвете. Шин вздыхает. Она чувствует дрожь в теле от колкого холода дождя, и даже кожанка не скрывает от него. Двигаясь назад, Рюджин упирается в чужое тело. Она хочет обойти Пламя, но старшая решает положить руку на плечо Бури, останавливая.       — Дай свой телефон, — требовательно и строго произносит она.       — А что, номерок хочешь взять? — Не сдерживает фразы Рюджин, довольно улыбаясь. Но ее плечо сжимают сильнее, поэтому Шин бурчит. — У меня нет телефона.       — Даже кнопочного? — Хмурится Пламя.       — Да. Я потеряла его ещё в шестнадцать. Зачем тебе был нужен телефон? — Рюджин действительно утеряла гаджет где-то в шестнадцать. Она не сильно им дорожила, поэтому не сразу заметила, когда телефон потерялся. А денег на покупку нового не было.       — Неважно. Иди отсюда, — грубо отвечает Пламя, толкая Рюджин в сторону входа в пристройку. И Рюджин почти уходит, но останавливается на пол пути. Девушка перед ней была в футболке. Разве ей не было холодно?       — Тебе не холодно?       — Проваливай, Буря, — рычит Пламя. Рюджин хмурит брови, но разворачивается и скрывается в темноте пристройки. Ливень только начинался, а Шин уже чувствовала холод в костях.       В помещение было уютно. С потолка свисала жёлтая лампочка, которая напоминала Шин о собственной квартире. Жёлтый свет разливался по всей комнате, невольно согревая. У стены стояли несколько металлических стеллажей. На их полках стояли коробки разного размера и из разного материала. А ещё разный хлам, по типу чемоданов или старой техники: пыльный магнитофон, проигрыватель для пластинок и какой-то совсем старинный телефон. Своеобразный склад стоял напротив стола. Стол напоминал школьную парту: на столешнице (и на ножках тоже) были выцарапаны разные надписи, словечки и символы. Замазкой были нарисованы узоры в углах несчастного стола. Не такого несчастного, как владельцы надписей на столешнице. В дальнем углу девушка видит мягкий уголок. Большой диван в углу, подушки в разноцветных наволочках и кресло рядом с софой. Одеяла и пледы валялись то на полу, то на Барбосе, который без движения лежал на диване. Он спал, его черные и большие ботинки стояли в стороне от уголка. Подошвы черных гигантов были исписаны белым маркером. «Гавкаю» на одном ботинке и «и скулю» на другом. Продолжение этих слов было на кроссовках рядом, белых и аккуратных. Маленькими черными буквами звучали слова «бьюсь и режусь». Рюджин поднимет взгляд, ища обладателя белых малышей. На кресле сидела Стекло. Буря еле сдерживает удивлённого вздоха — она бы никогда не подумала, что эти ребята могут близко общаться.       — Эти надписи предложил сделать Собака, — звучит ленивый голос Лисы.       — Барбос?! — все же вскрикивает Рюджин. Она сразу встречает недовольный взгляд Стекла и ее шиканье.       — Да, он. Не кричи, видишь, спит, — бурчит девушка, закатывая глаза. Она дотягивает до его плеча вязаный плед. Шин согласно кивает. Буря думает о том, что тоже хочет спать. Разговор с Пламенем и хронический недосып заставлял раздеваться, поэтому она снимает свои наполовину порванные кеды, чтобы не запачкать земные облака. Смотря на мягкое одеяло, Рюджин усаживается в сторону от странного дуэта, накрывая одеялом свое тело. Глаза закрываются и Шин отключается.

***

      Йеджи стояла в том же переходе. Она перечитывала надписи Забытых уже сотый раз, хотя пришла за другим. Пламени нужно было повторить текст для скорого выступления. Очередное представление какого-то продукта, много важных людей и много важных бумажек. Но Хван думает о другом. Первое: какого черта Буря ходила к Шефу? Второе: как дозвониться до Джису, когда та не отвечает? Йеджи знала ответ только на второй вопрос: никак. А вот путь к Коту ей ещё предстоит, но девушка отлично знала, что старший вышвырнет ее из кухни. «Из псовых пускаю только Барбоса», — звучали последние слова парня, когда Пламя просто хотела взять один маленький ножик. Поэтому Хван стояла под навесом с мокрой спиной.       Она наконец отворачивается от стены. Взгляд падает на Бурю, которая уснула под одеялом. Хван увидела это благодаря шторке, заменившая дверь ещё до появления Йеджи в рядах Двора. Лежавшая спала так умиротворенно, что Пламени и самой захотелось прилечь. Аккуратный нос и губы, на которых обычно красовалась насмешливая ухмылка и из которых вылетали всякие подколки, сейчас были спокойны и тихи. Сердце Хван бьётся с новым ударом, когда она замечает свое одеяло на теле Бури. Плед успел сползти с исхудавших плеч, а Йеджи уже сидела рядом и поправляла его. Чёрт возьми, это было ее покрывало! То самое, с розовыми звёздочками на жёлтом фоне. Мишки на покрывале скакали на облаках, держа в своих лапах месяц. Именно этот плед Хван ухватила из своего дома. Буря наверняка не знала старую легенду Забытых, которая появилась как только Хёнджин и Цыпа оказались рядом. У легенды не было как таковой формулировки, но её смысл звучал в фразе Принца: «Наши сердца грелись под одеялом, под одеялом, которое согревало Цыпу. Он спал, устав от моего легкомыслия, а я сидел рядом, отдавая ему свой самый любимый плед, свою душу, свое сердце. И тогда я понял, что смогу отдать ему свое место в самом сладком сне…» Йеджи помнила с какими горящими глазами ее названный брат рассказывал о парне с белыми волосами. Его монолог продолжался более часа, и Хван помнила его наизусть. Даже записала в блокноте, который уже затерялся в ему подобных. И сейчас, Буря грелась под одеялом Хван, а сама владелица мягкого покрывала сидела рядом. Пусть среди Забытых и были те, кто в чудо и в легенды не верили, но в легенду про одеяла верил каждый, пусть и легендой ее толком и не назовёшь. Это было на самом деле, но вот к чему это привело — действительно сказочно.       — Не у что холодное сердечко нашей Пламени вдруг нашло себя в одеялах? — Слышится тихий, но хитрый голос Стекла.       — Сама то над Барбосом каждый день сидишь. — Огрызается Йеджи, не сводя кошачьих глаз с Бури под пледом.       — Мы друзья, — Спустя несколько секунд молчания отвечает Стекло. — Я знаю, что мои чувства не взаимны. — Все же сдается та, вздыхая. Она кидает взгляд на здоровяка, который крепко спал.       — Пламя, почему я должна искать тебя по всем… Кого ты уже греешь? — Вдруг звучит голос Фиалки. Хван отворачивается от Бури, смотря на Лию. Новые черные брюки, рубашка из чистого белого шелка и излюбленный пиджак на плечах. Кисть девушки была откинута в сторону, показывая всё возможное недовольство Чхве. На тонких пальцах Йеджи замечает новый маникюр, на котором взгляд и задерживается. На губах вдруг начинает расплываться ухмылка, но аккуратная ручка прячется в карманах брюк. Хван цокает. — Не туда смотришь, дорогуша.       — Один ноль, Фиалка, в мою пользу, — Произносит Йеджи, возвращая своему голосу обычную холодность. Она поднимается на ноги, когда видит попытки Джису посмотреть, кто же лежит под одеялом Хван. — Не туда смотришь, дорогуша.       — Буря, — Вдруг звучит томный голос Кота. Йеджи раздраженно сжимает кулаки, поворачиваясь на Шефа, который появился в проёме. Фиалке рядом не нужно слов дальше, понимая всё по реакции Хван.       — Один один, Пламя. — Усмехается Лия.

***

      Рюджин успевает ровно к десяти. Ее разбудил шум ужинавших ребят. Она успела залететь к Коту, который вручил ей контейнер из фольги. И тогда Шин побежала со всех ног. Еда была вкусной, когда была тёплой и свежеприготовленной, поэтому, когда Буря завалилась в квартиру рада была, в первую очередь, она сама. Старшая с гордостью поставила коробочку с едой на стол, не забыв перед этим снять грязные кеды. Шаги Юны заставил Рюджин выпрямится и довольно ждать сестру. Когда Шин младшая показалась в проходе и заметила контейнер, остановилась. Она оглядывает Бурю, затем коробку и так по кругу.       — Откуда ты это достала? — Строго спрашивает младшая, аккуратно садясь за стол и с опаской осматривая коробку. Вот Рюджин и попалась. Над таким вопросом она не думала. Чувствуя, как время ожидания подходит, Шин выдает, что первое пришло в голову:       — На… На работе дают. Вот я и решила принести тебе. Не волнуйся, кролик. — Рюджин видела недоверчивый взгляд Юны. Но, тем не менее младшая все равно тянется к ужину и открывает контейнер. Пар сразу ударяет в лицо и младшая чувствует вкусный запах. Шин младшая тянется за палочками, которые уже подаёт Рюджин и наконец пробует рис с кусочками мяса. Ее негативные эмоции быстро меняются на удивлённые. И, самое главное, довольные. Буря смеялась, когда Юна начала поедать рис, не успевая его глотать       Когда ужин заканчивается, а небо становится темнее, Рюджин понимает, что пора спать. Делать было нечего, Шин сильно устали — одна со Двора, вторая с университета, а значит они заслужили отдых. Буря удручённо вздыхает. Она отправляет сестру в душ, а сама идёт к своему спальному месту. Шин успела освежиться под душем, когда младшая ужинала. Сейчас, сидя на матрасе, Буря вспоминает мягкость одеял, пледа с звёздочками и касаний чьих-то пальцев, которые так заботливо поправляли покрывало. Затем Рюджин вспоминает обычно холодную Пламя, которая почему-то спокойно рассказывала про надписи на стене. В голове идут по очереди образ Стекла и Барбоса, Шефа и кота у его ног и громкие голоса Забытых. Шин и не замечает, как успевает прилечь и уже лежать с закрытыми глазами. Пусть она сегодня и поспала, тошнотворная усталость все равно давила на плечи невидимым грузом.       За сегодня Буря выяснила, что теперь у Двора нет минусов. Если постараться, то она сможет успевать до десяти домой, при этом с ужином в руках. Юна сыта, а Рюджин довольна. Если так будет продолжаться, то Шин старшая готова терпеть холодную Пламя и работу, которая безумно утомляла. Но, голову Шин не может покинуть мысль о том, что все там совершали ужасные вещи. Она знала лишь малую часть, но знала, что каждый в Забытых со своей ношей. Хотя зная свою ошибку можно исправиться. Но, взять, например саму Рюджин. Разве «извините, погибшие дети» или «я осознала, что была не права» могут вернуть детский смех, шутки, маленькие игрушки, издевательства над Рюджин, оскорбления и насмешки? Нет. Но кто прав? Шин не была доброй или злой со стороны морали. Она игралась своей юностью раньше, но ее действия имели обоснования. Но приюта нет, тысячи детских голосов поют в небесном хоре, а вот причина этого сейчас сидит на кровати. Тогда все понятно. Пусть Рюджин расскажет о добре своей матери, которая лично отказалась от дочери, при этом не плача. Добра не было в этом мире. Добра не было во Дворе, в пасмурном небе, в слякоти, в печально-счастливых надписях ребят, в мягких одеялах и в нежных пальцах. Под мысли и топот сестры, старшая начинает засыпать, но ее попыткам поспать мешает тревожный шепот. А нет, добро было. В Юне. Но Юна не человек, она ангел.       — Джин, там…там кто-то стоит. — Бормочет Юна, медленно отходя от окна. Рюджин в ту же секунду поднимается на ноги. Буря не могла позволить страху младшей развиваться. Шин старшая опирается об деревянный подоконник руками и вглядывается в черные пейзажи спального района. Она ищет «кто-то» и к сожалению находит. Под светом фонаря, словно посланник Смерти, стоял силуэт. Посланник Чёрта. Как жаль, что у Двора снова появляется минус.