Dead souls

      Спустившись до восьмого этажа, Минхо застыл посреди лестницы. Вновь раздался крик, но уже другой — более звонкий и пронзительный. Перед ухом будто ударили друг об друга две барабанные тарелки, по-другому описать чистоту звука было нельзя. И самым страшным была не его продолжительность, а внезапное затишье, наступившее, когда Хан схватил Минхо за воротник кофты и потянул обратно. Они пробежали нужный этаж. Казалось, что шум доносился снизу, но это оказалось иллюзией из-за местонахождения источников. Они были не на лестнице, а в одном из коридоров, и Ли, проанализировав громкость, велел Джисону бежать на третий этаж.       Стало совсем тихо. Именно она стала самым тревожным из звонков, которые существовали в данной ситуации, ведь олицетворяли собой отсутствие жизни. Ли первым забежал в коридор, защёлка которого оказалась открыта, повернул голову и застыл возле прохода, перегородив Джисону путь. Тому пришлось протискиваться при помощи гибкости и силы, чтобы оттолкнуть Минхо. Теперь, оказавшись на этаже, уже оба смотрели вперёд пустыми глазами. Уцелевшие коридорные лампы мигали и жужжали уже не первый день, но сейчас их эффектность превзошла себя в контрасте со свисающими с потолка проводами. В коридоре находились три человека, но общий счёт тел составлял семь, четыре из которых лишились жизни. Не хотелось принимать факт, что двое из них мелькали перед лицами коллектива ежедневно. Возле стены сидел Чонин, единственный свидетель произошедшего, на руках держал котёнка, чья шерсть потемнела от впитавшейся в неё крови. Лицо Чонина то же не осталось без внимания, и вся правая щека была измазана воняющей железом жидкостью.       Минхо продолжал стоять, словно вкопанный, смотрел на тела и еле сдерживал эмоции. Джисон же медленно зашагал к трупам, чётко разглядел два знакомых лица и убедился в достоверности увиденного. Он спустился на колени, не обратив внимание на топот в другом конце коридора, и вытянул слегка трясущуюся руку вперёд. Возле Минхо остановились Сонхун, Хёнджин и хромой на одну ногу Джей, а все остальные проснувшиеся, помимо крепко дремлющей Йеджи, остались внизу. Хан закрыл своей ладонью глаза Черён, в которых намертво запечатлелся страх, но не осмелился перевернуть её на спину. Девушка лежала на животе, голова перевалилась на бок, и мёртвый взгляд был направлен прямиком на Чонина, которому пришлось непрерывно сидеть под их взором неизвестное количество времени. Позже Джисон закрыл глаза Рюджин. Смерть обеих была моментальной, но перед её наступлением тянулись мучительные страдания, о чём говорила разодранная едва не до кости нога Черён, что была буквально раскрыта, будто разворот книги — заднюю поверхность голени разрезали чем-то острым, предположительно, крепчайшими ногтями, а после раздвинули в разные стороны. С Рюджин дела обстояли ещё хуже: шею обглодали с обеих сторон, разорвав сонную артерию, и голова в прямом смысле лежала в быстро расплывающейся луже алого цвета; из живота торчало основание вил, вбитых под рёбра девушки руками одной из тварей, которая валялась в полуметре от неё.       Только сейчас Минхо заметил катану во второй руке Чонина. Пока Джей извлекал вилы из брюшной полости Рюджин, а Сонхун осматривал тело Черён, он спустился перед напуганным парнем на корточки. Чонин смотрел на четыре тела и не заметил, что Хёнджин забрал из его руки котёнка, но когда Минхо попытался забрать катану — почувствовал мёртвую хватку. Чонин вцепился в неё так, что без чужой помощи извлечение оружие не являлось возможным.       — Что произошло? — наконец-то задал этот вопрос Ли. — Зачем вы сюда пришли?!       Чонин продолжал таращиться на трупы, а через несколько секунд, когда Сонхун перевернул тело Черён на спину, в следствии чего часть кишечника осталась на полу, попав на всеобщее обозрение, перестал моргать вовсе. Минхо переместился ближе, закрыв собой обзор на отвратительную картину, от вида которой Джея истошно вырвало, и положил руки на плечи Чонина, добиваясь его внимания. Пришлось интенсивно трясти их, чтобы вывести парня из шока хотя бы на время.       — Зачем вы пришли сюда?! — громко, с расстановкой переспросил Ли. — Причина?!       — Кот…       — Кот?       — Убежал, — Чонин продолжил объяснять на одном дыхании, тараторя: — Я пошёл за ним, потом закричал, ведь увидел заражённого, который побежал за мной. Черён прибежала, когда я и кот находились на третьем этаже, убила заражённого, потом пришёл другой заражённый, он пришёл…       — Тихо, не торопись, — притормозил его Минхо, поняв, что парень запинался. Чонин невольно заглянул за его плечо, но не успел вновь лицезреть внутренностн Черён, ведь парень успел появиться перед его глазами быстрее. — Не смотри туда. Продолжай рассказывать.       — Снизу появились ещё заражённые… — дёрнув шеей, сказал Чонин, и голос задрожал. — Черён завела меня на этот этаж, потом один из них появился здесь и разорвал её ногу. Черён ползла, кричала, плакала, а я никак не мог ей помочь… Я никак не мог… Я не мог…       Минхо произнёс протяжное: «Тш-ш-ш…», — кивнул, и Чонин на время отбросил обвинения в свою сторону. Рука, в которой он до этого держал котёнка, обхватила подтянутые к груди колени, а вторая по-прежнему сжимала катану.       — Потом пришла Рюджин и успела убить заражённого до того, как он закончил терзать Черён. Я и котёнок… Где котёнок?!       — Он у Хёнджина. Продолжай.       — Второй заражённый подкрался тихо, я не заметил его. Он схватил оружие Рюджин, которое она положила на время осмотра Черён, а Рюджин, думаю, посчитала его за меня, поэтому не акцентировала внимание. Он прибил её к полу, прокусил шею в двух местах, затем убил Черён. Я взял её оружие и… Я… — Чонин опустил взгляд на трясущуюся вместе с рукой катану, покрытую кровью. — Я его…       — Ты всё правильно сделал, — вступил Джисон, дослушав. — И потом пришли мы, правильно?       Чонин кивнул три раза подряд. Теперь он смотрел на тело заражённого с перерезанной глоткой. Чонин не до конца понимал, что сделал, о чём говорил его растерянный взгляд, не меняющийся уже пятнадцать минут. Ему требовалось куда больше времени, чтобы осознать свои действия. Нужно увести его отсюда, и эта задача легла на плечи Джея, который сам не должен здесь находиться из-за больной ноги, а их защитой назначили Сонхуна, который, отведя парней вниз, вернулся на третий этаж с двумя простынями.       Хёнджин, окутав тело Рюджин в белоснежную ткань, смотрел на её лицо намокшими глазами. Они не просто помогали друг другу с начала студенческих годов, их общение переросло в крепкую дружбу, пускай и не демонстративную, но настоящую и искреннюю. Хван считал, что смерти Черён и Рюджин можно было избежать, если бы он был начеку, а не поддался слабости и не вырубился в изоляторе, не предупредив остальных. Но в случившемся нельзя было выявить виновного, ведь заражённые допустили общую ошибку — не договорились. Все понадеялись друг на друга и в итоге понесли две потери.

***

      Йеджи приятно удивило положительное влияние успокоительных на её измученный организм. Она и не помнила, когда в последний раз высыпалась, проведя в кровати больше шести часов без ночных подъёмов. Очень приятным бонусом был не только крепкий сон, но ещё и отсутствие боли внизу живота, с которой девушка практически смогла свыкнуться. Йеджи потёрла глаза, осмотрела чилл зону, но не увидела на диване ни одного человека. Всё встало на свои места, когда её взгляд перешёл на часы, показывающие полдень. Йеджи собиралась спуститься на пол за кроссовками, но едва ощутимый груз в районе ног заставил её повременить. Там лежал котёнок. Йеджи, закинув ноги обратно, подползла к нему на коленях, аккуратно коснулась макушки и провела пальцами по крохотному позвоночнику, что спровоцировало сон зверушки прерваться. Палочка лениво поднялась на лапы, сделала несколько шагов и, остановившись возле подогнутых коленей Йеджи, взобралась на них только с третьей попытки.       — Вставать не хочешь? — с улыбкой спросила Йеджи, подняв котёнка на руки. — Надо. Пойдём, накормлю тебя.       Все понимали, что кормить месячного котёнка консервами — плохая идея, но у них не оставалось выбора. У молочки, находящейся в крупных магазинах, давно вышел срок годности, но найти её залежи было практически нереально, поэтому приходилось выкручиваться из ситуации. Йеджи, не спуская Палочку на диван, поднялась на ноги и увидела возле них тапочки. Не какие-то там, а её тапочки, которые Хёнджин принёс ночью из их комнаты. Запрыгнув в них с широчайше улыбкой, вызванной долгожданной свободой движений, Йеджи понесла котёнка в магазин.       В холле было пусто. За десять минут Йеджи не увидела ни одной души, что заметно действовало на нервы. В голову лезли самые отвратительные мысли, и пришлось ускорить Палочку, чтобы развеять их лицезрением знакомых людей. Йеджи обошла большинство помещений, перемещалась в полной тишине, опасаясь, но когда увидела несколько человек в комнате охраны, с плеч наконец-то свалился тревожный груз.       — Вы чего так пугаете?! — громко спросила Йеджи, стоя в проходе. — Я подумала, что вас ночью всех ёбнули!       — Не хотели тебя будить, поэтому ушли, — оправдался Джей.       Йеджи видела троих, а местонахождение остальных неизменно оставалось в тайне. Её заинтересовал взгляд Чонина, который явно отличался от обычного своей одновременной пустотой и страхом. Будто он увидел то, чего не мог вынести обычный человек, каковым Чонин даже не являлся.       — Что с ним? — спросила Йеджи, указав на парня. — Алло, Земля вызывает! На что засмотрелся?       — Хрен его знает, — пожал плечами Джей. — Опять бзики какие-то.       — А остальные где?       — Сынмин в медпункте, а другие наверху, — ответил Сону. — Они пошли окна заколачивать, чтобы твари через пожарную лестницу не залезали.       — Даже так… — удивилась Йеджи. — Рюджин с ними? Мне нужно с ней кое-что обсудить.       Чонин уже хотел что-то сказать, но Сону опередил его:       — Да. Но они там надолго, поэтому не знаем, когда вернутся.       Ровно через пять секунд, как Йеджи ушла, Джей схватил Сону за плечо и повернул к себе силой. Тому от резкой боли не стало ни горячо, ни холодно.       — Ты чё городишь?!       — А я должен был просто взять и вывалить, что Рюджин и Черён сдохли? У Йеджи брат есть, пусть он и рассказывает.       — Какой же ты…       — Какой? — вскинул бровями Сону. — Удиви.       — Для тебя слово ещё не придумали.       — Получается, что неповторимый, — гордо вынес вердикт он и с чистой душой покинул комнату.       Естественно, окна никто не заколачивал, но большая часть коллектива не просто так пропадала наверху. Они отправились на крышу, чтобы отслеживать движения военных, которые стали слишком часто появляться возле общежития за последние пару дней. Их приход повлёк за собой прострел камер, транслирующих все входы в здание, поэтому пришлось вести надзор собственными силами. Поняв, что прошло довольно много времени с момента их ухода, Ни-ки и Сонхуну велели спускаться вниз, чтобы контролировать обстановку на первом этаже, где не было никого из заражённых, несущих в себе тройную силу обычного человека. На крыше остался Хёнджин, Феликс, Минхо и Джисон. Не иметь рядом здорового человека равнялось отсутствию заражённого, что могло пагубно отразиться на возможном исходе вылазки. Феликсу не стали оглашать, что он являлся подстраховкой от военных, но парень итак это прекрасно понимал. Перед тем, как отправить Ни-ки вниз, Хёнджин вручил ему ключи от изолятора и приказал ни в коем случае не допустить, чтобы Йеджи их заметила, а если и увидит связку, то быстро придумать оправдание.       — Ты чего такой грустный? — спросил Феликс, спустившись на бетонное покрытие, где, облокотившись на возвышенность, сидел Хёнджин. — Ладно, не отвечай… Но здесь нет виноватых, и ты это прекрасно знаешь.       — Я не виню себя, — неожиданно заявил Хван. — Сам факт их смерти. Черён мне особо не открывалась, хотя я пытался, но понял, что это бесполезно. Она до последнего дня думала только о Чанбине, я постоянно видел её возле могилы. Надеюсь, что сейчас они встретились.       — Но тебя ведь не её смерть колышет. Не отрицай.       — Колышет, конечно, но… Мы с Рюджин друзьями были.       — Я помню, как она по-дружески орала на тебя так, что вся общага подлетала.       — Я тогда троих прикрыл за прогулы, а досталось ей, — с улыбкой объяснил Хван, вспомнив момент годовалой давности. — Рюджин в целом была очень хорошим человеком. Я рад, что они с Йеджи так хорошо поладили.       — Ей ведь ещё не сказали, да?       — Нет. Я боюсь, что на её здоровье отразится. Знаешь ведь, что Йеджи переживать нельзя.       — Хуёвое время для беременности она выбрала, — попытался вбросить шутку Феликс, но не дождался ответной реакции в виде смеха. — Я могу сказать ей. Даже если наша барышня возненавидит гонца, принёсшего печальное известие, то переживу.       — Пока не стоит, — Хёнджин посмотрел вдаль, выставив ладонь над глазами, чтобы солнце не так сильно слепило, и заострил внимание на Джисоне и Минхо, сидящих рядом. Они спрятались за невысоким, широким ограждением, заняли идентичные позы и наблюдали за военными. Зрение заражённых было настолько развито, что лица людей, стоящих внизу, даже не превращались в плоские пятна. — Мило выглядят.       — Кто?       Хёнджин повернул его голову своей рукой, и Феликс, прищурившись от ярких лучей, понял, о ком шла речь.       — А-а-а… Да, комфортики такие. Особенно, когда тварей чисто на ломтики хуярят.       — Дебил, — посмеялся Хван, слабо ударив его в бок с локтя. — Но я знатно охринел, когда Джей сказал, что они мутят.       — Джей?! Я вообще от Черён узнал. А первым кто был?       — Не поверишь… — глубоко вдохнул он. — Сону. Но он напрямую никому не говорил, просто Рюджин их разговор услышала.       — Я не хочу в этом разбираться, — отмахнулся Феликс, закрыв глаза, и сполз по возвышенности чуть ниже, из-за чего практически лёг на бетон. — Всё, я загорать. Не трогай меня минут десять.       — Только не почерней.       — Я даже копчёным буду лучше тебя выглядеть! — крикнул он вслед Хёнджину, уходящему в сторону.       Минхо и Хан уже успели посмеяться с их разговора о сломанном телефоне. Заражённые слышали практически все фразы, произнесённые чужими голосами, поэтому успели привыкнуть и даже не пытались скрыть свои диалоги, зная, что их суть будет донесена минимум до одной пары ушей. Ли непрерывно смотрел вниз, наблюдая, как военные бродили в радиусе ста метров от общежития, а голова Джисона была повёрнута влево. Его больше интересовал профиль Минхо, чем какие-то люди с автоматами в руках. Хану редко доводилось разглядывать лицо парня под солнцем, а если быть точнее, то он делал это впервые. Тёмные зрачки, что иногда напоминали чёрные, заиграли новыми красками и приобрели ярко-шоколадный оттенок. Румянца на щеках Ли не было, зато сейчас скулы выделялись сильнее обычного, а от глаз разветвлялись практически прозрачные следы. Они были похожи на «стрелки» в уголках глаз, возникающие от частого пролития слёз, но тянулись не вбок, а вниз. Хан раньше не замечал такой особенности у заражённых, ведь линии буквально служили трафаретом для вен, выползающих во время приступа.       — Красиво, — забывшись, произнёс он вслух.       Минхо посмотрел на Джисона, сделав вид, что не замечал его взгляд боковым зрением.       — Что?       — Эти штучки у глаз. Глянь, у меня тоже есть?       — Ты про стянутую кожу?       — Есть! — обрадовался их наличию Хан. — Круто же! Как засохшие слёзы выглядят.       — Ага, или сопли.       — Да иди ты, — фыркнул он, нарочно состроив обидчивое выражение лица, и отвернулся. — Всю романтику портишь.       — Какая романтика, Джисон? — на выдохе произнёс Минхо, вновь наклонив голову вниз. — Нас пристрелить в любой момент могут.       — В этом она и заключается. Ты всегда под прицелом, но всё равно находишь время, чтобы провести его с любимым человеком. Прям как в дораме.       Оба обернулись на смешок, раздавшийся от Хёнджина. Заметив это, парень засмеялся в голос, приложил кулак к зубам и сделал два шага назад.       — Прости! — крикнул он, отойдя ещё дальше. — Продолжайте!       — Спокойно, он просто девственник, — в пол-силы произнёс Феликс, не открывая глаза, и подложил руки под голову. Теперь смеялись уже Минхо и Хан, а когда Хёнджин встал напротив солнца, образовав тень над Феликсом, окончательно разорвались от неловкости за парня. Ликс снял со своих глаз воображаемые очки, открыл глаза и решил объяснить суть своей шутки: — Я же говорил, что не надо меня тревожить. Это тебе за прерванный солярий.       — Может, тебя прямо здесь сожрать? — спросил Хёнджин. — Как смотришь на это?       — Гораздо лучше, чем на вариант умереть, имея половой опыт только со своей рукой, — Феликс снова нацепил на себя невидимые солнечные очки и отпугнул друга, махнув рукой. — На хуй с пляжа. Не мешай мне отдыхать.       — Джисон, давай его схаваем? — предложил Хёнджин. — У него сегодня гормона радости много.       Хан собирался ответить, но Минхо потянул его за шиворот и усадил на бетон, спрятав головы обоих за выступом. Хван решил последовать их примеру, спустился на корточки и замолчал, а Феликс демонстрировал своё непонимания, используя всевозможные жесты и возможности мимики. Минхо указал на дверь и начал идти к ней гуськом, чтобы парни последовали за ним тем же способом. Хоть где-то пригодилось это ненавистное упражнение с уроков физкультуры.       Добравшись до лестницы, Минхо закрыл дверь изнутри и объяснил, что заметил двух военных, смотрящих на крышу через бинокль. Один из них указал пальцем прямиком на макушку Джисона, повёрнутого спиной к обрыву, а второй уже подготовил автомат. Больше рисковать не стоило, поэтому было принято решение не возвращаться сегодня на крышу.       На первом этаже было подозрительно пусто. Их впустил Сынмин, сразу велевший следовать за ним в медпункт, чтобы принять кровь, добросовестно отданную Джеем. Пока Джисон и Хёнджин добирались до помещения, отделённого полупрозрачными навесами, Ким попросил Минхо привести оставшихся двух заражённых, а Феликс замер возле входа на лестницу, задумавшись. Стоило ли ему сказать про смерть Рюджин и Черён сейчас? Он знал, что Йеджи хорошо общалась с обеими, но с Рюджин, очевидно, их отношения были более близкими. Тяжело будет не только принять их уход, но ещё и мысль, что Йеджи осталась единственной девушкой в коллективе. В Рюджин она подсознательно видела родительскую фигуру, что лишь усугубляло ситуацию. Феликс решил посоветоваться с человеком, чья трезвость мыслей равнялась уровню заражённых, отказавшихся от эмоций, только в конце он обязательно добавит: «Это моё мнение», — чтобы вина за возможную травму человека не легла на его плечи.       — Сону, — обратился к нему Феликс, найдя парня в комнате коменданта, — нужен совет.       — От меня? — поднял одну бровь Сону, отложив книгу. — Уверен?       — Да, — Феликс закрыл за собой дверь, чтобы хоть немного увеличить звукоизоляцию, подошёл к столу и облокотился на него руками. Сону сидел на диване, осматривал парня с ног до головы и тем самым намекал, что пора было перейти к сути.       — Если после моего совета кто-то умрёт, то я не виноват.       — Наоборот, о смерти нужно сообщить. Точнее… Короче, я не знаю, когда сказать Йеджи правду: сейчас или потом? И стоит ли вообще?       — Можете соврать, что девки счастливо уехали с военными на джипах, но она вряд ли поверит, — улыбнулся Сону. — Я сам не сказал, Йеджи бы не вывезла моего похуистического произношения.       — Почему похуистического?       — Потому, что мне плевать. Умерли и умерли, в нашей ситуации это нормально.       — Я понял, что ты — высокомерная и бесчувственная мразь, но с Йеджи что делать?       — Чем раньше, тем лучше. Но это…       — Твоё мнение, — закончил за него фразу Ликс и направился к выходу. — Я тоже так считаю, на самом деле. Спасибо.       — Только не доведи её.       Феликс остановился, схватившись за дверную ручку, и посмотрел на Сону с такой улыбкой, что лицо чуть не треснуло. Тот, только открыв книгу, захлопнул её и громко цокнул, уже превратив это действие в некую подпись.       — Заебал лыбиться.       — Переживаешь за неё?       — Да не то, чтобы… Короче, здесь только три человека, на которых мне не плевать, но ты в их число не входишь — радуйся.       — И кто же эти избранные?       — Йеджи, так как она беременная пиздючка, и с ней можно поболтать; Джисон — пиздатый боец; и Сынмин, без которого мы бы не выжили. Допрос окончен?        — Окончен. Но ещё одно задание: если кто-то захочет вмешаться из-за истерики Йеджи, которой не избежать, то останавливай. Она не захочет, чтобы много людей увидели её такой.       — Ничего не обещаю.       — Хотя бы попытайся, а не забей на мою просьбу.       Йеджи, как и ожидалось, сидела на лестнице в правом крыле. Котёнок настолько полюбился ей, что девушка не выпускала его из рук круглые сутки, причём это нравилось обеим сторонам. Палочка сама ходила за ней, жалобно мяукала, просясь на руки, и обожала лежать на ногах Йеджи, а по ночам вскарабкивалась на живот. Феликс пришёл с катаной, которая перешла ему после смерти Черён как более мощное оружие, но закрепил её сзади, соорудив передвигающийся держатель на ремне, чтобы Йеджи ничего не заподозрила раньше времени. Он остановился возле первой ступеньки, сразу обратив на себя взгляд улыбающейся девушки, и миллион раз успел упрекнуть себя в добровольном признании о смерти Черён и Рюджин. Пути назад не было. Вот почему подобные разговоры происходили, когда у собеседника было хорошее настроение?       — Все окна заколотили?       — Чего?..       — Мне Сону сказал, что вы из-за этого пропадали, — объяснила Йеджи.       — Ну… да, все. Йеджи, мне нужно кое-что тебе сказать.       — Так, — по телу будто пустили электрический ток. Она убрала котёнка с колен, и Палочка, делая широкие шаги, больше похожие на прыжки, стала спускаться вниз по ступенькам. — Говори.       — В общем… — было тяжело собраться с мыслями, — ночью Палочка как-то оказалась на лестнице, и Чонин пошёл за ней. Никого из наших заражённых не оказалось рядом, поэтому Черён решила пойти наверх, заметив раскрытую дверь. Затем… Мы услышали крик, а когда проснулись, кое-кого уже не хватало. Нам велели оставаться внизу, чтобы охранять тебя, и остальные побежали наверх.       — Кого не хватало?.. — тяжело вдохнув, спросила Йеджи. Главное — не услышать ни одно из двух имён, пришедших на ум первыми. — Кого?!       — Первой ушла Черён, а за ней… Рюджин, — Феликс заметил, как глаза Йеджи уже наполнились слезами, но на лице появилась слабая улыбка. Нужно было рубить до конца. — Но они погибли не напрасно. Девочки спасли Чонина, Палочку, смогли задержать заражённых, которые вырвались с этажей! Если бы не они, то могло бы произойти ещё одно нападение!       Улыбка Йеджи переросла в смех, а из натянутых от мимики, но стеклянных глаз покатились крупные слёзы.       — Ты же врёшь… — с лёгким смешком произнесла она. — Они не могли умереть. Рюджин точно не могла!       — Йеджи… — склонив голову, протянул Феликс, — я понимаю, что тяжело это слышать. Но с подобными ситуациями нужно просто уметь смириться. Ты же сильная девочка, и я уверен, что у тебя хватит мужества принять их смерть.       — Нет… — замотала головой Йеджи, улыбаясь всё шире. Она, положив руку на перила, поднялась на подкосившихся ногах и застыла в таком положении. — Я не верю тебе. Хватит врать! Хватит!       — Это правда.       — Прекрати! — приказом крикнула Йеджи. Она поднесла трясущиеся руки к ушам, отвернулась от Феликса и приоткрыла рот, пытаясь не завопить во всё горло. Слёзы стекали по подбородку, щипали сухую кожу и застывали на щеках. Йеджи действительно не верила словам Феликса и не собиралась признавать их, пока не убедится лично. Приведя свои мысли в порядок, она тихо спросила: — Где они?       — Что?       — На… — губы затряслись, и речь практически перестала поддаваться контролю. — На каком они этаже?       — Я не скажу.       — Отвечай! Отвечай, мразь!       — На третьем. Я не отпущу тебя туда.       Но Йеджи не собиралась спрашивать разрешения. Она быстро отперла замок на двери, к которой и вела невысокая лестница, положила руку на ручку. Девушка выглянула на Феликса, уже стоящего на первой ступеньке с оружием в руках, а после, когда по щеке скатилась самая крупная из всех прилитых слёз, еле слышно произнесла:       — Пойдёшь за мной — сама к твари брошусь.       — Ты совсем ёбнулась, что ли?..       — Не поверю, пока своими глазами не увижу.       Йеджи поднималась по лестнице, совсем не задумываясь об опасности. Ей было плевать на заражённых, бродящих где-то на этажах, на рвущую боль внизу живота и на сам факт того, что сейчас её никто не мог защитить. Точнее, Йеджи так думала. Феликс шёл за ней вслед, останавливался на пролётах, чтобы девушка не заметила его и не закатила очередную истерику, которая могла понести за собой потерю нескольких жизней: самой Йеджи, Феликса и ребёнка. Поднимаясь наверх, девушка понимала, что её действия были бессмысленны, но ей не столько хотелось убедиться в смерти Рюджин и Черён, сколько взглянуть на них в последний раз. Йеджи не знала, как отреагирует на ожидавшую её картину, но была готова буквально ко всему. Даже мысли о разодранных лицах и отсутствии каких-либо конечностей не заставили её развернуться.       Зайдя на третий этаж, первым, на что Йеджи обратила внимание, стали четыре лужи крови, находящиеся подозрительно близко друг к другу. Она направилась вперёд по пустому коридору, протёрла заплаканные, покрасневшие глаза, чтобы вернуть зрение в тонус, и пошла на запах — в комнату, откуда сильнее всего тащило железом. Йеджи остановилась возле выбитой двери, ещё за несколько метров заметив на полу две ранее белоснежные простыни, что сейчас были покрыты коричневыми следами. Йеджи слышала стук собственного сердца — настолько было по-гнетущему тихо. Она спустилась на колени между двумя телами, развязала крепкий узел на одном из них и отогнула смятую ткань. В глазах всё так же царила пустота в контрасте с застывшими на них слезами, когда Йеджи смотрела на бледное, безжизненное, словно осыпанное мелом лицо Черён. Она не осмелилась даже предположить, какое жуткое месиво находилось ниже груди девушки, где кровь застыла сплошной лужей. Йеджи скрыла покойную под тканью, после повернула голову вправо. Она понимала, что сейчас в последний раз взглянет на Рюджин — человека, заменившего ей мать.       Смотря на впадины в шее, где чётко виднелась форма челюсти твари, сделавшей это, Йеджи накрыло по-новой. Она уже несколько секунд сидела на коленях, положив голову на грудь Рюджин и обхватив одной рукой её волосы, которую переместила на холодную щёку, где раньше красовался природный румянец. Йеджи, стоя перед её трупом на коленях, молила о прощении за всё, что заставляло Рюджин переживать. Йеджи часто выводила её из себя своими выходками, но Рюджин ни разу не сердилась всерьёз. Она прощала ей всё и простит на этот раз. Люди часто осознавали свои ошибки перед человеком только после его смерти, поэтому каялись в последний момент, жалея, что не произнесли такие простые, но важные слова при жизни, когда была возможность.       — Спасибо за всё… — улыбнувшись сквозь слёзы, прошептала она. — Если у меня родится девочка, то я назову её твоим именем. Обещаю.       Перед тем, как накрыть лицо Рюджин белой простынёй, Йеджи провела пальцем по её щеке, в последний раз полюбовавшись красотой подруги, которая не покинула её тело вместе с душой. Даже казалось, что Рюджин сейчас могла открыть глаза, улыбнуться и сказать, что всё это — не смешная шутка, но сбежать от реальности невозможно, как бы не хотелось.       Йеджи покинула комнату, на мгновение забыв, где находился выход. Пришлось развернуться в другую сторону, чтобы добраться до двери, но, встретившись взглядами с тварью, руки которой будто прожгли кислотой, а глаза заполнились бензином, Йеджи мелкими шажками попятилась назад. Дыхание перехватило от осознания своей беспомощности, ведь она даже не позаботилась о том, чтобы взять с собой оружие. Йеджи замотала головой в разные стороны, пытаясь найти вторую дверь, ведущую на лестницу, но отвлеклась, услышав пронзительный, оглушающий рёв. Девушка закрыла глаза от страха, застыла на месте, уже успела смириться с неминуемой гибелью, но её руку схватила чужая ладонь и потащила за собой.       — Феликс?..       — Нет, блять, твой ангел-хранитель! — не оборачиваясь, грозно произнёс он, и продолжил вести Йеджи к выходу.       Радость от спасения прошла так же быстро, как появилась. Её взгляд упал на оголенное плечо Феликса, а если быть точнее, то на уцелевшую часть. Крик, разлетевшийся по всему этажу, принадлежал не только твари, оставшейся на том же месте с перерезанной сонной артерией, но и Феликсу. По руке стекала кровь, идущая из раны, больше похожей на мёртвый кусок плоти, с которого срезали слой кожи.       — У тебя…       — Я знаю! — огрызнулся парень, до сих пор не взглянув на Йеджи. — Внизу срежу.       — Срежешь?.. В каком смысле?       — В самом прямом.       Представив эту картину, Йеджи передёрнуло от отвращения и представления уровни боли, которую Феликс испытает через считанные минуты. Они добрались до выхода с этажа, парень резко распахнул дверь, но выйти так и не смог. Йеджи примкнула к стене, закрыла рот рукой, чтобы тварь, прижавшая предплечья Феликса к полу, не заметила её из-за едва не разжавшегося вскрика. Он пытался вырваться, смог освободить руку и схватить в неё катану, но шансы были слишком малы. Не успев нанести удар, Феликс завопил так громко, что Йеджи оглушило. Заражённый вцепился зубами в шею, застыл в таком положении на долю секунды, а после вырвал кожу вместе с мясом, зажав её в зубах подобно куску ткани. Феликс лежал с закрытыми глазами, больше не оказывая сопротивление, его тело расслабилось, из артерии сочилась кровь. Йеджи была настолько напугана, что не заметила, как успела схватить катану, пока заражённый разрывал одежду на теле Феликса. Она подняла оружие над головой и смогла собраться с мыслями лишь в момент, когда тварь почти добралась до сердца, разрывая грудь Феликса и превращая её в кровавое месиво. Лезвие вонзилось в шею, со звоном свалилось на пол вместе с телом заражённого, приземлившись в паре сантиметрах от Феликса. Йеджи упала на колени, попыталась остановить кровь, закрыв шею парня своими ладонями, но ничего не вышло. Она не понимала суть своих действий, но знала, что единственная помощь, которую могла оказать, заключалась в перемещении Феликса на первый этаж. Если закричит, то призовёт остальных тварей, спустится за подмогой — не успеет. Адреналин, как известно, повышал выносливость и физические способности, поэтому Йеджи нашла в себе силы взвалить Феликса на свою спину. Она тащила его по лестнице, скрутившись не только от тяжести, но и невыносимой боли в животе.       — Эй… — в глазах темнело ещё на первом пролёте, а сейчас, добравшись до холла, Йеджи практически перестала видеть. — Кто-нибудь!       Дальше всё было, как в тумане. Кто-то утащил окровавленное тело Феликса в сторону медпункта, несколько людей побежали вслед за этим человеком, а Йеджи, каким-то образом оказавшись на руках Минхо, чьё лицо узнала лишь через десять секунд, идущих за минуту, не заметила, как сияние ламп потухло, и перед глазами всплыла тьма.       Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать, а Феликс никак не открывал глаза. Сонхун, заметив содранный кусок кожи с плеча, предложил Сынмину немного подождать, и в это время попытаться остановить артериальную кровь. Они потратили практически всю вату, но не рискнули наложить швы, так как сшивать было нечего. Расстояние между стенками кожи было настолько большим, что любое натяжение могло вызывать её окончательный разрыв. Сынмин стоял над телом, положенным на огромный стол, то и дело пытался нащупать пульс, хватаясь за запястье Феликса каждые шестьдесят секунд, но никаких изменений не наблюдалось. Сонхун подошёл к нему со спины, положил руку на плечо Сынмина и помотал головой, сумев донести свою мысль без слов. Он отправился на поиски простыни и человека, который отнесёт Феликса наверх, а также пообещал проведать Йеджи, недавно пришедшей в сознание. Сынмин велел ему не торопиться, даже посоветовал задержаться, чтобы он успел отмыть следы крови с шеи и одежды Феликса, насколько это было возможно. Он знал, что простыней не осталось, и Феликса придётся нести на руках, поэтому решил обмыть труп. Сынмин аккуратно проводил салфетками по шее, рукам и груди парня, голова была забита мыслями о прошедших сутках: погибла Черён, Рюджин, Феликс, Йеджи и Чонин чудом спаслись. Создавалось ощущение, что всё это подстроили с целью сократить количество людей в коллективе, иначе Сынмин не мог объяснить произошедшее. Слишком много потерь.       Он бросил очередную окровавленную салфетку в мусорку, взял в руки другую и поднёс её к груди, но через секунду заметил движение. Феликс с молниеносной скоростью поднял корпус, закинул одну руку на затылок Сынмина, а вторую приложил к его рту, чтобы тот не закричал. Глаза Феликса были чёрными, будто впадины, от них ветвились линии почти того же оттенка, и Сынмин кое-как смог опустить взгляд чуть ниже его лица. На шее стала нарастать новая кожа, уменьшая расстояние между разрывом. Вены на руках приобрели идентичный глазам цвет, наползли на шею и рассеялись в районе подбородка. Тяжело было не заметить его отличия от обычного заражённого.       — Тихо… — в полголоса прошептал Феликс, дождался реакции в виде судорожного кивка и опустил руки. Он указал на рулон бинта, лежащего на тумбочке, а после приложил палец к шее.       Сынмин без лишних вопросов бросился за бинтом, обмотал им шею Феликса так, чтобы полностью скрыть место, где ранее красовался разрыв. Значит, он не ошибся, когда заметил укус и предложил подождать! Но почему Феликс сказал забинтовать шею?       — Слушай сюда, — продолжил шептать он, поправив кофту, которую Сынмин задрал выше груди, и лёг на спину, — этого не было, понял? Я мёртв.       — Но… Но почему?!       Феликс, услышав шаги, приближающиеся к изолятору, закрыл глаза и принял точно такое же положение, в котором находился до возобновления биения сердца. Вены стали более блёклыми, что произошло по желанию Феликса. Он не мог об этом сказать, поэтому Сынмин посчитал резкий спад признаков заражения чистой удачей. Первым в медпункт вошёл Сонхун, за ним показался Хёнджин. Его глаза сияли от сдержанных слёз, но скрыть покрасневшие слизистые не удалось.       — Зачем шею забинтовал? — спросил Сонхун.       — Там вата, — соврал Сынмин. — Кровь снова пошла, поэтому пришлось…       — Понятно, — перебил его парень, зная, что Хёнджин явно не был в восторге от подробностей.       Хван подошёл к столу, осмотрел истерзанное, бледное тело Феликса, аккуратно обхватил его пальцы и в момент почувствовал холод. Сынмин знал, что Феликс был живым, но верил в это с трудом. Перед ним лежал самый настоящий труп, который пару минут назад велел молчать о его «воскрешении». У него на длительное время пропал пульс, общую потерю крови можно было измерить в литрах, тогда как Феликс остался жив?! Может, всего этого и не было? Сынмин невольно подозревал, что окончательно свихнулся, и что Феликс действительно умер, а его больное воображение нарисовало данную картину.       Хёнджин поднимался по лестнице медленно, преодолевая каждый пролёт за полминуты. Он не хотел мириться с потерей лучшего друга, который ценой своей жизни спас его сестру. Казалось, что Феликс мог пережить каждого, о чём говорило отсутствие страха перед смертью в его горящих уверенностью глазах. Дорога до комнаты, где лежали тела Рюджин и Черён, казалась бесконечной и незаметной одновременно. За сегодняшний день он хоронил второго человека, к которому был действительно привязан, и чья смерть переносилась не мимолётной, а оседавшей глубоко на дне болью. Сколько понадобится времени, чтобы смириться? Месяц, год, десять лет? Не хватит целой жизни, чтобы отпустить.       Положив тело Феликса между двумя другими, Хёнджин понял, что не мог уйти просто так. Сначала он подогнул одно колено, затем коснулся пола вторым, и застыл в таком положении, когда на глаза накатились слёзы, рассеяв чёткость картины. По щеке скатились всего две слёзы, но боли в них хранилось немерено. Хёнджин поклонился в пол. Он был готов просидеть так хоть до самой смерти, чтобы выразить благодарность за спасение Йеджи, но его нахождение здесь больше не являлось необходимым. Феликс всё равно не увидит.       На этаже нависла гробовая тишина. Прошло десять минут с момента ухода Хёнджина, чьи шаги были последними звуками, изданными здесь живым существом. Сердцебиение Феликса и вправду остановилось, когда тварь вцепилась в его шею, но сердце и мозг смогли возобновить свою работу благодаря сущности, приобретённой за пару минут до смерти. Можно ли было назвать её клинической? — Феликса мало интересовал этот вопрос. Сейчас все считали его мёртвым, чего он и добивался, поэтому мысли о желании вернуться к коллективу не смогли переубедить его. Феликс, распахнув окно в коридоре, смог одним движением переместиться на пожарную лестницу и оторваться от стен общежития за считанные секунды.

***

      Йеджи смотрела в потолок, молчала, голова гудела от количества полученного адреналина, который повлёк за собой обморок. Хёнджин, вернувшись с третьего этажа, сообщил ей о смерти Феликса, и Йеджи лишилась надежды, которая придала ей сил, чтобы дотащить тело парня на своей спине. Йеджи ответила на вопрос далее пришедшего Сонхуна и подтвердила, что на плече Феликса действительно был укус, который, как она думала, сможет вернуть Феликса к жизни. Их отношения изначально не претендовали на нечто хорошее, но она не была готова к его смерти. Никто не был готов.       Только спустя час Йеджи смогла подняться с дивана и отправиться в медпункт за таблеткой успокоительного. Там её встретил Сынмин. Щёки Йеджи окрасились в алый, когда она провела ладонями по лицу, забыв, что пыталась перекрыть ими путь крови, хлещущей из шеи Феликса. То же самое произошло с одеждой.       — Йеджи, прими душ, — посоветовал Сынмин, когда девушка выпила таблетку. — Всё в крови.       — Зачем?       — Ясно…       Сейчас она была не в состоянии даже нормально стоять, поэтому поход в душ пришлось отложить. Сынмин велел Йеджи сесть на стул, стоящий возле стены, а сам наклонился над ней, взяв в руки несколько салфеток. Он проводил ими по щекам Йеджи, буквально сдирал застывшую толстую корку из крови, и девушка смирно сидела, двигаясь только вслед за рукой Сынмина.       — Вы ведь не особо ладили, — он пытался хоть как-то улучшить ситуацию. — Не думал, что смерть Феликса так сильно ударит по тебе.       — Он мне жизнь спас. А я рискнула ей из-за тупости. Всего этого можно было избежать.       — Как?       — Я не хочу сейчас говорить.       — Расскажешь, как сможешь, — тяжело вдохнув, пробормотал Сынмин. Он взял новую партию салфеток, попросил Йеджи выставить ладони вперёд и стал вытирать кровь с небольших ладоней. — Тебя не тронули?       — Нет.       — Вот и хорошо.       Хёнджин сидел на невысокой лестнице, расположенной перед входом в туалет и душевые. Его рука надавливала на лоб, удерживая голову, которая была готова укатиться на пол. Хвану пришлось провести в туалете двадцать минут, чтобы выплакать хотя бы часть слёз, при этом не имея вокруг себя публики. Уж больно этот процесс был заметен. Если обычный человек смахивал их в любой момент и оправдывался тем, что «в глаз что-то попало», то заражённые ещё не смогли придумать отмашку красным следам на щекам, соответствующим окрасу их слёз.       — Всё горюешь? — спросил Сону, подойдя к лестнице. Ответа он не дождался, поэтому решил продолжить: — Слушай, я понимаю, что Феликс был твоим другом, но за прошедшее время нужно было научиться отпускать. Сам ведь говорил, чтобы мы готовились к смертям.       — И что? — подняв голову, пробормотал он, и устремил взгляд на Сону. — Предлагаешь мне просто забить?       — Зачем забивать-то? Просто подумай: чья потеря была бы хуёвее? Если бы Йеджи грохнули, то ты бы себе вены вскрыл, — с уверенностью заявил парень. — Просто… Не убивайся по его смерти, Феликс бы этого не хотел.       — Ничего себе… — ухмыльнулся Хван, закрыв глаза, чтобы предотвратить очередное скопление слёз. — Не знал, что ты умеешь поддерживать.       — Это не поддержка, а чистые факты. Нужно же тебя в тонус привести.       — Что-то случилось? — Сону не мог просто так сказать про возвращение Хёнджина к жизни. — Сону, не молчи.       — Дауна потеряли, — признался он. — Мне велели тебе доложить.       — Вы весь этаж проверили? — Хёнджин моментально переключился с мыслей о мёртвом, заменив их тревогой за живого. Надеялся, что живого. — Чонин часто на складе сидит. Там смотрели?       — Они даже коробки проверили, — прыснул Сону. — Думали, что этот долбаёб в них залез.       Хёнджин побежал собирать остальных заражённых, чтобы организовать поиски на верхних этажах. Он не мог допустить четвёртую потерю за одни сутки.

***

      Наверху раздавались человеческие шаги. Их можно было легко отличить от заражённых своей медлительностью и тяжестью. Ни-ки притормозил остальных, услышав странный звук, похожий на щелчок, что донёсся из-за двери, ведущей в холл. Первым, кто смог определить его источник, стал Минхо, и сразу затащил за свою спину Хана. Он велел всем отойти от двери как можно дальше, а сам остался на месте.       — Ты чего? — прошептал Джисон, не осмелившись сдвинуться даже на сантиметр.       — Идёшь назад нога в ногу со мной, понял?       — Понял…       По приказу Минхо все переместились ближе к правому крылу, не понимая сути их действий. Ли быстро раздал оружия тем, кто не держал их под рукой на постоянной основе, отыскал свою клюшку возле медпункта и, спустившись на корточки, прислушался. Этот звук намертво засел в ушах, будто в голове крутилась пластинка с его записью. Стоило кому-то произнести слово — Ли затыкал этого человека. И не зря. Из-за двери показался Чонин, удивив своим появлением всех без исключений. Некоторые даже потёрли глаза, чтобы убедиться в правдивости его внешнего вида. Чонин вернулся не в привычной всем кофте, а в камуфляжной форме, поверх неё красовался натянутый бронежилет, в руках он держал пулемёт, на ремне виднелся отсек для рации, которую Чонин взял в руку и, переключившись на нужный канал, произнёс:       — Десять минут.       Он убрал рацию, и Хёнджин, узнав звук, догадался, что именно эти шумы они слышали в ту самую ночь. Чонин всегда носил устройство при себе, пряча его в специальном отсеке штанов, которые не сменил ни разу за время, прошедшее с начала апокалипсиса. Про пистолет, который так же был возле рук Чонина с первого дня, он решил не упоминать.       — У меня глюки?.. — отрывисто протянул Джисон, чуть не выронив из рук биту. — Чонин, ты где это отрыл?..       — Я и не закапывал, — ухмыльнулся он и приблизился к ним на пару метров, разнеся стук армейских ботинок по всему этажу. — Йеджи, Сону, Сынмин и Джей, встаньте рядом со мной.       — Ты… Ты ненормальный, блять?! — прокричала Йеджи, смотря на пушку. — Положи это! И объясни, что за хуйня творится!       — Прямо как в фильме, — посмеялся Чонин, но улыбка бесследно пропала, когда он направил пулемёт на каждого здорового по очереди. — Встали сбоку! Так, чтобы я видел!       — Нихуя не понимаю… — пробормотал Джей. — Ты бы свою игрушку опустил, снайпер.       Чонин, не отрывая взгляд от Джея, оттащил пулемёт вправо. Несколько выстрелов, направленных в стену, на несколько секунд оглушили заражённых из-за более восприимчивого слуха. Они разом закрыли уши и завизжали, как подстреленная скотина.       — Ещё возмущения будут? — спросил Чонин, вновь направив оружие на каждого.       Джей схватил Йеджи за руку и, хромая, отвёл её в сторону. Сону и Сынмин так же выполнили приказ, собравшись в небольшую кучку возле входа в медпункт. Заражённые остались прижатыми к стене, не смея подойти к Чонину — застрелит. Минхо, для которого пули не являлись чем-то опасным, даже не думал рисковать, зная, что тогда Чонин нацелится на его более уязвимое место, и пулю получит Джисон.       — Лейтенант Ян Чонин, двадцать два года. Не аутист, не даун, не умственно отсталый, — последние слова были сказаны, когда Чонин в упор смотрел на Сону. — Под видом человека с отклонениями заселился в общежитие, чтобы следить за заражёнными в экстремальных условиях. Большего сказать не могу и не собираюсь.       — Хочешь сказать, что ты на самом деле военный, и что наёбывал всех несколько недель, прикидываясь дурачком?! — во всё горло прокричал Сону. — Что за клоунада, блять?!       — Твоя жизнь в моих руках, так что следи за языком, — настоятельно посоветовал Чонин. Он сверил время на наручных часах, понял, что осталось меньше пяти минут, поэтому решил поторопиться. — Скоро здесь будет отряд, который отвезёт здоровых в безопасную зону. Заражённые останутся в общежитии. Любое вмешательство в операцию с их стороны повлечёт за собой расстрел. Думаю, объяснение дальнейшего хода событий понятно.       — С чего ты взял, что мы поедем в эту зону? — возмутилась Йеджи. — Лично я не планирую уходить.       — Я тоже, — поддержал Джей. — Это ведь добровольная хрень, разве нет? Если нас сожрут, то это будет не твоя забота.       — У меня приказ, по которому я должен доставить всех здоровых людей в безопасную зону. Если не согласитесь добровольно, то будут применять силу. Насчёт Йеджи… — он сделал несколько шагов, приблизившись к девушке. — Дорогая моя, я бы на твоём месте вообще не заикался об отказе. Ты рожать где собралась? Ребёнок точно умрёт в таких условиях, и тебя ждёт та же участь. Здесь полная антисанитария и отсутствие нормальных врачей.       — Уж лучше здесь, чем уезжать в неизвестное место с человеком, который наёбывал всех ни один месяц! — Йеджи окончательно взбесилась. — Зачем ты жил в общаге, если работаешь в армии?! Почему говорил про аутизм?! Чего ты добивался?!       — Я не могу сказать.       — Тогда и я не могу уехать отсюда! Ничего, что у меня тут единственный родственник остаётся?! И остальные люди!       — Люди? — усмехнулся Чонин. Он посмотрел на заражённых, загнанных в угол, направил пулемёт на Сонхуна и выстрелил. Тот даже не шелохнулся, а Йеджи вскрикнула, закрыв уши руками. — Какие же это люди? Их даже убить нельзя. Мёртвые души, заточённые на вид в человеческих телах, но с нечеловеческими силами — вот, кто они. Эти существа не должны находиться рядом с нормальными людьми.       — Существа?!       Чонин, не отводя взгляд от девушки, зажал курок и выстрелил в Хёнджина. Пули попали в ногу, кровь стекала по щиколотке из нескольких мест, а её владелец смотрел на Чонина так злобно, будто собирался напасть. Организм почувствовал это, залечив ранение куда быстрее, чем раньше.       — Убедилась? Прошло меньше минуты, а его будто не тронули. Разве это характерно для человека? Да и душа его умерла в момент заражения. В другом случае, Хёнджин бы не набросился на тебя несколько дней назад.       — Он это не контролировал!       — Пойми, что Хёнджин давно перестал быть твоим братом. Нужно было ценить то, что имеешь, а не защищать монстра, в которого он превратился.       После этих слов Йеджи замолчала. Глаза забегали из стороны в сторону, чтобы не позволить слезам стечь по щекам, а довольное лицо Чонина ещё никогда не выглядело таким злорадствующим. Смог надавить на больное. Заражённые переглядывались между собой, думая, что делать дальше. Чонин не мог оставить их в живых по одной простой причине — объявление войны против тварей. Если велено истреблять, то так тому и быть.       Чонин отдал приказ по рации, и в общежитие начали заваливаться военные. Около десяти людей в форме, бронежилетах и с автоматами в руках побежали к лестнице группами по два человека. Чонин велел им «зачистить» здание, что имело ввиду устранение одичавших заражённых, которыми кишели верхние этажи. Пятеро вооружённых остались внизу и сразу приступили к действиям. Они, направив пулемёты на заражённых, приказали им забиться в угол и сесть на колени. Любое неповиновение влекло за собой расстрел, что не оставило им выбора и вынудило исполнить приказ. Минхо повернул голову, когда за ним встал военный, пересёкся взглядами с Джисоном, но тот лишь кивнул, натянув уголки губ. Даже сейчас, находясь под прицелами, он продолжал улыбаться.       — Зачем это?.. — не понимал Сону, смотря, как военный вытащил нож из специального отсека.       Минхо окружили с обеих сторон. Пока один военный удерживал его руки за спиной, второй поднёс лезвие к правому запястью Минхо. Нож вошёл так глубоко, как мог, и остался в коже, из которой потекла кровь. Ли, стиснув зубы от нестерпимой боли, наклонился вперёд, чтобы никто не увидел его скорчившегося выражения лица. Военный до сих пор не убирал нож, чему виной послужило кровотечение. Она не успевала скопиться, когда предмет, нанёсший повреждение, извлекали сразу, как Минхо сделал во время проверки своей регенерации, разрезав вену вдоль. Сейчас стенки кожи не могли соприкоснуться, а это означало, моментальное заживление раны было невозможным.       — Эй! — Джисон собирался подняться с колен, но третий военный помешал ему, надавив на спину парня оружием. — Вытащи это! Ты чё творишь?!       Как и ожидалось, никто из солдат не отреагировал на его слова. Один из них раскрыл небольшой кейс, вручил второму его содержимое: пинцет и вещь, похожую на микросхему, а после надавил на затылок Минхо, чтобы он не смог отбиться. Военный схватил ручку ножа, воткнутого в залитое кровью запястье, и потянул её в сторону. Ли больше не мог терпеть. Он отрывисто вскрикнул, вдыхал через раз, просто дожидаясь момента, когда солдат закончит выполнять приказ. Но мучения на этом не закончились. Ещё двое военных, подойдя к ним, закрыли собой обзор остальным заражённым. У каждого было по три ножа, которыми были выполнены точь-в-точь такие же действия, как и с первым холодным оружием. В одну из образованных раскрытых ран проник пинцет, который ни раз провернули в руке Минхо, касаясь кости и цепляя сосуды. Мужчина, завершив выполнение приказа Чонина, сначала извлёк из запястья пинцет, а уже за ним вытащил нож. Рана срослась через пару мгновений после соприкосновения стенок кожи.       — Что это было?! — крикнул Хан, смотря на Чонина. — Что они с ним сделали?!       — Обыкновенный чип, — легко ответил Чонин. — Минхо же у нас особенный. Его хрен убьёшь, поэтому представляет бóльшую опасность, чем вы. Придётся следить.       — Ты реально считаешь, что мы не достанем этот маячок? — подключился Сонхун.       — Я не знаю, где он… — неразборчиво пробормотал Ли, до сих пор смотря в пол. — Они семь ножей воткнули.       Только представив эту эту мясную картину, все даже обрадовались, что военные перекрыли им обзор. Когда солдаты отошли от Минхо, и Джисон увидел семь сросшихся ран, из которых минуту назад торчали ножи, ненависть переполнила его настолько, что появилось неконтролируемое желание убить каждого человека в форме. Чонин заметил покраснение кожи возле глаз Хана и, догадавшись, что сейчас произойдёт, вышел вперёд. Глаза уже заполонила тьма, когда над Джисоном навис одновременно знакомый и чужой образ.       — Давай, — слабо улыбнулся Чонин, смотря на него сверху вниз. — Рискни.       Ни-ки, сидевший справа от Джисона, успел заметить чёрные, ветвистые линии, что выползли из-под воротника ветровки, а после всё произошло в моменте. Хан подскочил с места, уже приготовился накинуться на Чонина, но в итоге свалился на пол, когда раздалось несколько выстрелов подряд. Он сидел возле стены, закрывал ладонью огнестрельные раны в животе и, запрокинул голову, прикусил нижнюю губу, чтобы не закричать. Минхо подполз к нему на четвереньках, наплевав на указание не двигаться, за что так же получил пулю в спину. Остановить его удалось лишь пять десять секунд.       — Не трать на него патроны, — сказал Чонин, взглянув на своего солдата, который выстрелил в Минхо. — Бесполезно.       — Чонин, хватит! — Йеджи, промолчав несколько минут, больше не могла смотреть на страдания парней. — Им же больно!       — Я не в сердце выстрелил, — оправдал себя он. — Но если кто-то ещё захочет выдвинуть свои претензии, то в следующий раз я не промахнусь.       Всё это время, проведённое в окружении Чонина и пятерых солдат, сверху доносились выстрелы. Они прекратились в один момент, и после трёхминутной тишины в холл вернулись остальные военные, которые усыпали коридоры трупами тварей. Командир отряда доложил Чонину о выполнении приказа, и тот взглянул на Джисона, который возвращался на прежнее место с помощью Минхо, придерживающего его за плечи.       — Мило, — практически без сарказма произнёс он. — Даже жаль оставлять вас здесь. Но перед тем, как уйти… — Чонин спустился на корточки перед Джисоном, который смотрел на него с такой ненавистью, что казалось, будто его глаза вот-вот вернут чёрный окрас. — Джисон, спасибо тебе, что спас меня во время налёта.       — Не представляешь, как я об этом жалею… — произнёс Джисон, изогнув шею от пылающей злости.       — Я бы сам справился. Просто пистолет палить не хотелось.       — У тебя всё это время был пистолет?! — удивился Джей. — Ты угараешь, что ли?!       — А броник и пулемёт тебя вообще не смутили? — шёпотом спросил Сону, приподняв брови. — Просто молчи и делай то, что этот даун скажет.       — Тебе напомнить, что нужно следить за базаром? — не оборачиваясь, обратился к нему Чонин. Услышав коронное цоканье Сону, он понял, что следовало прекращать дискуссию. — Уводите их.       Четверо военных подошли к каждому из здоровых, положили руки на их плечи и направились к выходу, находящемуся в правом крыле. Остальные солдаты встали в полукруг, направили оружия на заражённых, следя за тем, чтобы они не сдвинулись с места. Из коридора доносился женский голос, мешающийся с криками и мольбами отпустить на несколько секунд. Чонин, смирившись с неугомонностью Йеджи, взял её под руку и самолично повёл обратно в холл. Он велел солдатам освободить проход, добрался до заражённых и отпустил активно вырывающуюся Йеджи. Она сделала несколько шагов, упала на колени перед Хёнджином и обняла его, положив голову на крепкое плечо брата. Её руки перемещались по рёбрам Хёнджина, пока тот сидел в одной позе, крепко обхватив спину Йеджи. Он понимал, что вряд ли увидит её ещё раз, и что эти объятия были последними.       — Я найду тебя, понял?! — громко говорила Йеджи, не отстраняясь от него, и Хёнджин чувствовал, как горячие слёзы впитывались в его футболку. — Только попробуй сдохнуть — я тебя убью!       — Всё будет хорошо, — тихо произнёс он. — Береги себя.       — Дебил, блять… — Йеджи подняла голову, смахнула слёзы с румяных щёк, а Чонин, воспользовавшись моментом, подхватил её под руку и силой поднял на ноги. — Нет! Я не пойду! Отпусти меня! Отпусти, тварь!       — Твари остаются, а мы уходим, — с почти незаметной ухмылкой сказал он, а после обратился к солдатам: — Ждите команды.       Часть военных находилась в общежитии вплоть до момента, пока два внедорожника, по которым рассадили здоровых, не тронулись с места. Йеджи смотрела на стены здания, положив одну руку на живот, а вторую разместила на оконной раме автомобиля. Тёплый ветер развивал распущенные волосы, а в покрасневших глазах скапливалось всё больше слёз. В том общежитии остался её единственный родной человек, семья, опора, защита, и неизвестно, что ждало его в дальнейшем. Что произойдёт с остальными заражёнными? Йеджи не хотела знать ответы на эти вопросы, но они были получены, даже не выйдя за пределы её сознания. Грохот от взрывов, раздавшихся после выхода военных из здания, охватил весь район. Сердце замерло, на горло словно уложили булыжник, перекрывший доступ к кислороду, когда на её глазах рухнули стены общежития, превратившиеся в руины. Его заминировали. Именно этим занимались военные, поднявшись на верхние этажи. Они выполняли главный приказ Чонина: уничтожить это место вместе с заражёнными.       — Нет… Нет-нет-нет, пожалуйста! — во всё горло кричала Йеджи, дёргая ручку автомобиля. — Выпустите! Выпустите меня!       — Остановите машину! — громко произнёс Сону, сидящий рядом. — Она же сейчас находу выпрыгнет!       — Останавливай, — холодно произнёс Чонин, и водитель отпустил педаль газа.       Йеджи вылетела из машины и побежала навстречу пыльному облаку, что поднялось из-за обрушения общежития. Её хватило только на сто метров. Пыль рассеялась, и перед Йеджи во всей красе показались обвалы, под которыми остались заражённые. Никто не мог выжить после такого, даже люди с повышенной регенерацией. Живот разрывало от боли, но душераздирающие крики Йеджи были вызваны не ими, что повлекли за собой обильное кровотечение. Она сидела на коленях, к штанинам, потемневшим из-за обилия крови, клеилась дорожная грязь, а руки, поставленные на землю, еле удерживали тело. Йеджи рыдала так громко, что Сынмин, сидя в одной из машин, не смог удержаться и открыл дверь, чтобы пойти к ней, но звук перезарядки оружия с переднего сиденья помог ему одуматься.       Чонин отправился к Йеджи лишь в тот момент, когда голова девушки, потерявшей сознание, коснулась земли. Он подхватил её на руки и понёс обратно в машину, по пути обернулся назад, чтобы с гордостью взглянуть на образовавшиеся обвалы. Его план сработал идеально. Начало было положено ещё до вспышки эпидемии в Пусане, когда Чонина отправили в общежитие, как агента, на случай подобного исхода в ряду экспериментов по смешиванию крови. Никто, даже самые внимательные из коллектива, не заподозрили парня в обмане.       Это место ещё никогда не было таким тихим. Здесь всегда раздавались звонкие голоса студентов, бегающих друг к другу в комнаты за всякими мелочами. Здесь бурлила жизнь, наполненная надеждами, мечтами и амбициями, но сейчас всё это бесследно ушло. Остались лишь тела, заваленные бетонными конструкциями, а большинство трупов, находящихся на верхних этажах, было раздавлено и превращено в кровавое месиво. Тишина царила в этом месте три дня и ночи, но рассеять её смогло шевеление под грудой завалов. Ни у человека, ни у заражённого, даже у особенного заражённого, как Минхо, не хватило бы сил, чтобы поднять тяжелейший бетонный пласт. Это навело Джисона на мысль, что теперь его возможности превышали любое живое существо на планете. Проведя три дня под завалами с небьющимся сердцем, сейчас оно, восстановив кровообращение, работало за пятерых. Хан отпустил руку Минхо, которую схватил за пару секунд до обрушения здания, и прикрыл залитые чернотой глаза, когда устремил их на солнечные лучи. Он выбрался из-под руин и сразу пересёкся взглядами с Хёнджином.