der schlechteste

      Никто не думал, что вечер в конце концов закончится у Августа дома. Видимо, слегка расслабившись после выпитого, он под действием момента внезапно предложил поехать к нему — бар все равно с минуты на минуту закрывался. Идея показалась всем странной, но, что удивительно, никто не возразил.       Они ехали в такси — все той же пятеркой, смеясь и перекрикивая друг друга. Август, сидящий между Йостом и дверью, выглядел так, будто с трудом выдерживал их громкие разговоры, но молчал, иногда даже сам вставляя свои реплики. Казалось, он все еще переваривал собственное предложение, но уже не мог от него отказаться. Йост несколько раз попытался найти удобное положение для ног, случайно задевая Августа, и каждый раз извинялся, но тут же забывал, отвлекаясь на разговоры Апсона и Аланис.       Йост все время улыбался. Вел себя непринужденно, будто бы и вовсе забыл об их коротком диалоге на улице у бара.       Или ему просто стало легче.       Почти стерильная и нетронутая временная квартира Августа заполнилась чужими голосами и оттого заметно оживилась. Почему-то она в один момент перестала казаться ему просто четырьмя душными стенами, и все угнетающие мысли, что роились в голове, когда Аггу находился тут в одиночестве, исчезли. Так было действительно проще, и он даже задумался — не повторить бы это когда-то позже?       Вечер продолжался на удивление приятно. Они слушали музыку, обсуждали что-то бессмысленное, выпивали, смеялись. Много смеялись.       Август иногда смеялся тоже.       Йост поймал себя на том, что за весь вечер даже не успел толком поговорить с ним больше. Было пару коротких реплик — он отметил, что, несмотря на видимую закрытость, Аггу не вел себя теперь так уж отчужденно, как раньше. Да и сам Йост, кажется, действительно стал чувствовать себя немного спокойнее. Возможно, пиво сделало свое дело, или, может, просто вечер складывался удачно.       Незаметно для всех время слишком уж растянулось. Теун потянулся и сказал, что, может, пора бы уже расходиться. Но Йост явно перепил, поэтому пришлось ждать, пока он надышится свежим воздухом на балконе и протрезвеет хотя бы немного — Танту стал злостно угрожать тем, что оставит его у Августа дома на ночь. Был бы Йост совсем уж в состоянии нестояния, то и вовсе забил — какая разница, где спать? А так, он находился где-то между адекватностью и полным ее отсутствием, и первое все же побеждало.       На балкон вышли вдвоем — с Августом. Теун предательски сбагрил друга на чужого человека, но Йост особо не возмущался. Не время, да и смысла не было. Все ведь уже решили.       Йост высунул голову из открытого окна. Было прохладно, а он в одной легкой футболке — даже не накинул ничего сверху. Но холод почему-то не сильно волновал.       — Красиво, да?       Аггу хмыкнул в ответ, доставая сигарету, но тут же передумал, просто прокрутил ее в пальцах и сунул обратно в пачку.       — Красиво.       Он даже не посмотрел в окно, поднял взгляд на Йоста и бросил ровным тоном:       — Не выпади только. Меня Теун убьет.       — Да он только обрадуется.       — Теун? Мы об одном человеке говорим? — Август поднял брови. — Он в тебе души не чает.       Йост почему-то заулыбался.       — Это он тебе сказал?       — Мне так кажется.       Они замолчали. Йост снова посмотрел в сторону улицы, где редкие прохожие пересекали освещенные фонарями тротуары. Было странно. Странно и, одновременно, почему-то легко. Никакого неловкого напряжения, никаких попыток «поддерживать разговор». Приятное молчание. Как будто оба знали, что другого не нужно.       Танту ждать долго не стал — уже спустя несколько минут снова пустился в угрозы, обещая уехать без Йоста. С Августом они попрощались как-то быстро, коротко; Йост снова напомнил про концерт, и Аггу еле сдержался, чтобы не заулыбаться. В конце концов, появляться там как приглашенный было приятнее, чем в тот день, когда Йост его приходом был явно не сильно доволен.       После закрытия двери квартира снова стала походить на коробку. Почти стерильную, слишком пустую. Август задержал дыхание, будто с чужим уходом отсюда вытянуло и весь воздух. Привычная и заебавшая тишина тут же накрыла собой все, полностью. Густая, вязкая, обволакивающая. Август застыл на месте, глядя на пространство перед собой, словно видел его впервые.       Все снова стало чужим.       Позволять себе думать было страшно, потому что Аггу уже и не знал, к какой неутешительной мысли его снова приведет собственный мозг. К тому, что он снова чужой? К тому, что легче не стало? Или, может, к тому, что он больше не видит смысла пытаться что-то менять?       Мысли нарастали, как ком.       Вечер закончился, и теперь в груди снова появилось это странное чувство. Тяжелое, тянущее. Пустота и что-то еще, чему Август не мог подобрать название. Он вспомнил чужие голоса, смех, легкие разговоры, которые почему-то не давили, а даже немного успокаивали. Но даже после этого душевного спокойствия Аггу не получил.       Может, и правда стоило закрыться еще сильнее. Держать их на расстоянии. Это ведь проще, не так ли? Не давать им лишних поводов думать, что Август действительно надеется влиться.       Задержаться.       Аггу подошел к окну в гостиной. Холодный воздух ударил в лицо, когда он его открыл. Смотрел вниз, на редкие машины, на тихую улицу. Пальцы сжались на подоконнике.       Он не злился на них. Никогда бы не смог. Теун — тот вообще был человеком, к которому тянуло, как к чему-то устойчивому, надежному. А Йост с этой его улыбкой… Смешной, простой. Настоящий.       И все же Август чувствовал себя как элемент из другой головоломки. Он не вписывался. Не умел так легко смеяться, так беззаботно быть собой. Они не виноваты — это все он.       Это абсолютно точно не злость. Даже не раздражение. Наоборот, он был уверен, что эти люди хорошие. Более чем.       А он просто другой.       Август оглядел легкий беспорядок, оставленный новыми знакомыми. Аланис предлагала помочь прибраться, Теун тоже настаивал, но Аггу лишь отмахнулся. Либо было просто неловко, либо он боялся избавлять самого себя от фантомного ощущения чужого присутствия здесь, рядом — в том месте, где его, казалось бы, ничего не держало. Но в то же время ему не хотелось оставаться в этом моменте надолго, потому что, если Август почувствует, что его здесь снова начнут обременять какие-то обязательства, он просто уедет.       Опять.       Вот только куда — неизвестно. Обратно пока не хотелось. Здесь он свободен, там — нет. Никогда не был и навряд ли теперь будет.       И это угнетало.       Но Август решил не думать. Странное чувство свободы, пусть и такое же удушающее, как ее отсутствие, почему-то давало сил просто жить. Не требовать от себя чего-то грандиозного, не покорять ебучие вершины, которые вместо него, вообще-то, уже покорил кто-то другой, и не раз. Не думать о будущем, питая внутри себя надежды на то, что оно будет светлым, не бояться, не пытаться, не менять, не думать.       Ничего из этого.       Просто жить. Плыть по течению, не задумываясь о том, что ты слабый.       В моменте Август вспомнил, что днем, вообще-то, обещал перезвонить маме. Она, наверное, ждет. От этого почему-то стало совсем не по себе. Разговаривать сейчас не особо хотелось, но чувствовать себя мудаком, так и не выполнив обещание — тоже.       Рука потянулась к почти разряженному телефону. Август долго думал — звонить или все-таки не стоит? Они ведь так нормально и не разговаривали с тех пор, как Аггу уехал.       Хотя, если быть совсем уж честным, нормально они перестали разговаривать еще задолго до этого.       Мама пыталась.       Август не хотел.       Но сейчас палец почему-то неуверенно потянулся к нужному контакту. Аггу все же решил позвонить. Совсем уж отдаляться от нее ему не хотелось. Какой в этом смысл, если она, наверное, единственная, кто знает его настоящего? С ней эти игры не прокатят.       Но когда Август уже задержал дыхание, чтобы набрать номер, телефон предательски выключился прямо на глазах. Аггу бросил его на стол, шумно выдохнув через нос и закусив щеку изнутри.       Значит, не судьба.       Он обязательно позвонит утром.

***

      Предконцертная суета и уже привычный гул голосов сегодня, на удивление, не вызывали у Йоста напряжения, хотя он, словно губка, всегда впитывал в себя окружающую атмосферу и становился почти ее олицетворением. Но сегодня все было иначе, и внутри не ощущалось даже малейшего волнения. Дыхание было слегка сбивчивым — не от страха, а лишь от нервного возбуждения, что волнами накатывало каждый раз.       Возможно, спокойствие было вызвано тем, что Йост почти спал на ходу, до этого решив не пользоваться ночными временем по назначению и проспав всего часа четыре от силы. Видимо, угрозы Теуна «Я вломлюсь к тебе домой, если ты не проснешься к вечеру» подействовали стопроцентно, и Йост встал на несколько часов раньше, после этого заебывая Танту бесконечным потоком сообщений.       Йост почему-то тихо обрадовался, увидев, что Аггу действительно пришел. Это, вероятно, ничего не значило, но сейчас почему-то было важным, даже если отношение к этому человеку все еще оставалось весьма противоречивым.       Август поздоровался как-то сдержанно, а Теун тут же воодушевился, когда не приметил на лице Йоста недовольное выражение. Казалось, все было спокойно, даже хорошо.       Йост отвел взгляд от Августа, сосредоточив внимание на своих наушниках, которые болтались на шее. Он бездумно крутил провод, слушая полупустые разговоры Теуна. Все, что нужно было сделать — это сосредоточиться на музыке, на том, что он готовил для этого вечера. Но, черт возьми, сейчас ему почему-то мешало именно спокойствие.       Август стоял в стороне, слегка сутулясь, будто бы ждал момента, чтобы раствориться в толпе. Йост заметил, как он осматривал все вокруг — площадку, свет, людей, даже провода под ногами — будто хотел запомнить каждую деталь, но в то же время держался от всего этого на расстоянии. Это немного раздражало. Или, возможно, вовсе не раздражало, а заставляло о чем-то глубоко задуматься, вызывало желание тупо стоять и пялиться, разглядывать.       Йост бросил взгляд на Танту, который как раз в этот момент обратился к Августу с какой-то фразой и привычной ему улыбкой. Они стояли в нескольких метрах от Йоста, и он не уловил нить разговора, но увидел, что Аггу кивал едва заметно в ответ на болтовню Теуна. В конце концов Танту хлопнул Августа по плечу, а затем удалился, оставив его наедине с окружающим хаосом.       Йост выдохнул, отвел взгляд. Вернул внимание к своим наушникам, к проводу, который продолжал бездумно теребить пальцами, но не мог полностью переключиться. В голове гудел рой невнятных мыслей, но настроение у него, как ни странно, было легкое, даже приподнятое — редкость для таких дней.       Август, в свою очередь, чувствовал внутри легко разжигаемый интерес. Он не испытывал дискомфорта от всего окружающего, потому что сам уже сотни раз был частью подобной атмосферы, сотни раз был на месте Йоста. Это все казалось привычным, но в то же время каким-то слишком отдаленным, чересчур несвойственным ему, снова чужим на каком-то подсознательном уровне. А, может, Аггу просто все себе надумывал, как делал это обычно, накручивал себя, искал подвох там, где его вовсе не было и быть не могло.       Август прищурился, оглядывая окружающую обстановку. Свет, провода, движущиеся люди. Все это было будто тонким слоем пыли, осевшим на воспоминания. Знакомое и одновременно совершенно далекое.       В голове постепенно скручивалась в узел тяготящая мысль.       Мама. Чертов разряженный телефон, чертово «Я перезвоню позже», которое Август так и не выполнил.       Он знает, что мама не будет устраивать сцену, не начнет задавать вопросы, которые Аггу так боится услышать. Она просто надумает что-то свое, снова попытается отстраниться, чтобы не задевать его (это у них семейное, по всей видимости).       Но все равно будет больно. Аггу всегда чувствовал, когда мама держалась на расстоянии, потому что он сам загнал ее туда. Собственноручно.       Он мог бы просто взять телефон, набрать ее номер и сказать хотя бы пару дежурных фраз. Это ведь не так сложно. Но нет. Рука не поднялась утром, не поднимется и сейчас, хотя он думал об этом, не переставая. Это не страх, не нежелание — просто какое-то тупое оцепенение, которое Август не мог объяснить. Словно извинение за прошлую ошибку — это автоматическое признание в том, что ты все равно облажаешься в следующий раз.       Август чуть нахмурился, выпрямился. Поймал себя на мысли, что стоит с руками в карманах, будто школьник, не знающий, куда себя деть.       Вместо очередных попыток не думать он снова посмотрел на Йоста. Тот возился с наушниками, погруженный в свою подготовку, и выглядел так… сосредоточенно, будто на минуту отключился от всего, что происходило вокруг. Августа это почему-то задело. Даже немного завидно стало. Как Йост может просто взять и так легко отгородиться от лишних мыслей? Почему у него это получается, а у Аггу — нет?       Он снова отвел взгляд. Ему вдруг стало тяжело дышать от какого-то внутреннего давления. Навязчивые мысли продолжали вертеться в голове: о маме, о том, что она там почти одна; о том, что Август снова все делает неправильно; о том, почему его вообще занесло сюда, к этим людям, которые его вроде бы не отталкивают, но и близкими никогда не станут.       Аггу не хотел сходить с ума, зацикливаясь на одной и той же тревожной мысли, ходить вокруг нее, рассматривать, будто пытаясь отыскать у нее внутри какой-то совсем иной, незаметный ранее смысл. Он не хотел думать о том, что со временем станет совершенно неважным, не хотел вгонять себя в излишнюю меланхолию, которая ходила по пятам даже здесь.       Но, блять, не получалось.       Он закусил губу, пытаясь переключиться на что-то другое. Любой шум вокруг, любое движение могли бы отвлечь, но ни одна деталь не задерживалась в голове. Все просто проходило мимо, как песок сквозь пальцы. Аггу чувствовал себя будто в пузыре, отрезанным от происходящего, хотя был здесь — стоял, дышал, видел.       Йост опять попался ему на глаза. Он что-то говорил Теуну, жестикулируя — быстро, взволнованно, будто у него в голове крутилось сразу несколько мыслей, и он не успевал их озвучить. Энергия Йоста, эта бешеная, почти детская уверенность, что все получится, что все будет круто, казалась чуждой и завораживала одновременно.       Между тем Йост вдруг обернулся. Их взгляды встретились на какую-то долю секунды. Август почувствовал, как внутри что-то дрогнуло, но удержал нейтральное выражение лица. Йост же, словно поймав какой-то импульс, улыбнулся — коротко, легко, будто между делом, но почему-то это показалось слишком личным.       Август отвернулся первым. Слишком много внимания. Слишком много мыслей.       Он же сам согласился прийти. Его ведь никто не тянул насильно.       Эта мысль вертелась в голове, глухая, колкая, будто обвинение, от которого невозможно увернуться. Он не знал, что хотел доказать себе этим приходом. Или Йосту. Или, может быть, даже Теуну, который, казалось, просто всегда был рад любой компании. И вот он здесь — в чужом пространстве, среди чужих людей, чужих идей.       Пусть и временно, пусть и поверхностно.       Собственные мысли резанули по живому. Август ненавидел жалость к себе. Ненавидел это ощущение пустоты внутри, которое, казалось, росло с каждым днем, заполняя его изнутри липкой, тягучей меланхолией.       Но было и другое чувство. Что-то мелкое, неясное, ворочающееся под ребрами, как заноза, которую невозможно достать. Интерес? Зависть? Желание впитать эту энергию, ощутить хотя бы ее малейшую часть?       Август слегка качнулся на носках кроссовок, будто хотел сдвинуться с места, сделать шаг к Йосту, но тут же замер.       Зачем?       Аггу заставил себя отвлечься. Осмотрелся вокруг, пытаясь найти, за что зацепиться взглядом, но понял, что его глаза снова ищут Йоста. Будто он был центром этого пространства, точкой притяжения, вокруг которой все вращалось.       Да блять.       Возможно, он снова все себе придумал.       Эта мысль звучала уже не впервые. Август знал, что он мастер встраивать себя в чужие сценарии, раздувать ничего не значащие мелочи до размеров личных трагедий. Сколько раз это происходило раньше? И сколько еще будет повторяться?       Он думал, что давно научился казаться спокойным, уверенным, отстраненным, как будто все вокруг его не касается. Ему это в какой-то извращенной мере даже нравилось. Проще быть тем, кем тебе удобно быть, чем тем, кто ты есть на самом деле.       Йост в этом плане бесил до жути.       Или же вызывал внутри какой-то наивный, глупый детский восторг.       Август поморщился, скосил взгляд вниз, на свои кроссовки. Он не хотел сейчас пытаться разобраться в Йосте. Это слишком сложно. Слишком опасно.       Йост заставлял его чувствовать, а это последнее, что нужно было сейчас.

***

      На этот раз Август посмотрел концерт Йоста полностью, в отличии от предыдущего, когда он просто шлялся по клубу, перед этим застав лишь начало, но даже от него в итоге оставшись под впечатлением.       А сегодня…       Сегодня Аггу, кажется, умирал и воскресал несколько раз за короткие промежутки времени.       В темноте клуба свет прожекторов резал глаза, но он не отводил взгляда от сцены. Все казалось слишком громким — звук, толпа, даже ритм, отдающийся в груди. И сам Йост — яркий, почти ослепляющий. В такие моменты Август чувствовал себя ничтожным, мелким. Будто был лишь тенью среди множества других.       Йост, казалось, был создан для этого. Он двигался по сцене с такой легкостью, как будто здесь, под светом, был его дом. Его голос — мягкий, но уверенный — врывался в каждую частичку пространства, заставляя мысли замолчать.       Аггу не хотел смотреть. Но не мог отвести взгляд.       Это было до тошноты болезненно.       Йост вызывал одновременно восхищение и раздражение. Казалось, что он слишком прост. Точнее, что быть таким — это слишком просто. Без лишних стен, без попыток спрятаться.       Он наблюдал за тем, как Йост отдавался людям без остатка. Каждое слово, каждое движение, каждый взгляд — все было пропитано энергией, которую он раздавал как будто просто так, не требуя ничего взамен.       И это почему-то было больно.       Не для Йоста, конечно. Для Августа.       Он не понимал, почему. Может, зависть? Или злость на самого себя? Почему он не может так же? Почему он никогда не мог дать людям что-то настоящее, не боясь, что этого окажется недостаточно?       Йост улыбнулся в толпу, и Август почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. Снова.       Этот человек был чуждым ему, но в то же время словно слишком близким. Как зеркало, в котором Август видел все то, что он сам никогда не сможет в себе отыскать.       Он стоял, отстраненный, отказывался поддаваться эмоциям, но с каждой минутой что-то в нем начинало трещать. В этой манере выступления было что-то пугающее. Йост не просто пел или читал текст — он жил этим. Казалось, что этот человек сейчас сгорит на сцене, но при этом будет улыбаться.       Это заставляло чувствовать слишком многое.       Август очнулся только на последней песне. Это было что-то спокойное, но в то же время до жути тревожное, и у Августа по телу побежали неприятные мурашки.       Йост укрылся флагом, а в толпе, казалось, повисла ощутимая тишина, словно до нее можно было докоснуться. Вот только в этом случае она бы просто лопнула.       Аггу стоял далеко от сцены, на балконе, не видел лица Йоста, но слышал в голосе, который с трудом пытался быть ровным, какую-то звенящую дрожь.       Чужой язык, непонятный текст.       Но что-то заставляло прислушиваться. Не к словам. К голосу.       У Августа забилось сердце в бешеном ритме, но теперь он даже не пытался отвернуться, уйти, не внимать всему происходящему. Как будто он обязан был дослушать.       Это, видимо, было чем-то личным. Август не должен был этого касаться. Кто угодно, но не он, ведь так?       Но музыка обволакивала. Всех и каждого. И этот голос — на грани надлома, какой-то убитый, дрожащий. Не видя его лица — просто слушая, Аггу, казалось, мог понять, что чувствовал Йост в этот момент.       И это было фантастикой.       Как открытая книга. Что-то до боли близкое, позволяющее на себя смотреть, даже коснуться, если хочешь.       И одновременно с этим момент был опасным.       Как будто, если все-таки коснешься, то сломаешься сам.       Август не понял, не осознал, сколько по времени длилась песня — две минуты или все десять. Он застыл. Потерялся, утонул, слетел нахуй с высокого обрыва в пропасть, дна которой не было видно. Это оказалось пиком всего. Аггу чувствовал себя кем-то с другой планеты, вовсе не осознавал, что происходит вокруг, потому что центром его внимания стал Йост, который, откинув флаг в сторону, лучезарно заулыбался как ни в чем не бывало. И эта улыбка была такой яркой, разрывающей пространство вокруг, что Августу показалось, будто Йост стоял сейчас напротив.       С ним такого откровенного бреда не происходило даже тогда, когда он напивался как черт.       Видимо, после концерта не только Йосту нужно будет время, чтобы собрать себя по кусочкам.

***

      Теун, встретив Аггу после окончания этого пиздеца (иначе назвать происходящее язык ну никак не поворачивался), понимающе улыбался еле заметно, не задавая даже самых банальных вопросов по типу «Ну, как тебе?». Август был ему за это благодарен, потому что адекватно ответить он бы все равно не смог.       Он и сам-то не понимал, как ему.       Личным пространством Йоста Танту решил пренебречь, ввалившись к нему в гримерку без спроса и потащив за собой Августа. Впрочем, сам Йост особо не протестовал, поэтому лишний раз спрашивать никто не собирался.       Аггу как-то завороженно его разглядывал, словно не веря, что после всего происходящего там он так легко и просто находился с Йостом в одном помещении, будто ничего особенного не случилось. Будто это было чем-то привычным и будничным.       Для Йоста — да. Но Август как будто открыл для себя новую сторону музыки.       Йост потирал глаза, уставшие от яркого света и, возможно, просочившихся в моменте слез. Об этом Аггу почему-то не подумал, но сейчас, когда все утихло, он мог рассмотреть чужое лицо и понять, что эмоции выражал не только голос Йоста.       Глаза.       Глаза, в которые сейчас смотреть почему-то было страшно.       Йост потер нос рукой, шмыгнул, скользнул взглядом по Августу, а потом, переведя внимание на Теуна, бросил красноречивое:       — Ну че?       — Ниче. Пойду проверю, что у них там.       — Ну иди.       Аггу решил не вникать.       Оставшись с Йостом наедине в одном помещении, он снова напрягся. Но это напряжение было другим, не совсем тяготящим, но мешающим задать столь интересующий вопрос.       Но Август не захотел показывать собственного волнения.       — Йост?       — М? — он отозвался почти сразу, повернувшись.       Аггу в моменте задумался, стоит ли спрашивать, имеет ли он вообще на это право, но в конце концов решил, что раз начал, то придется договаривать.       — Эта песня… последняя. О чем она? — спросил он, но тут же осекся, потому что, только услышав собственный голос, понял, что, вообще-то, это действительно вовсе не его дело. Он уже собирался сказать, что Йост, конечно же, может послать его куда подальше и не отвечать.       Но что-то во взгляде Йоста смогло пресечь порыв Августа начать оправдываться.       — О родителях, — ответил Йост на выдохе, как-то спокойно, и Аггу даже замер. — Они… — Под чужим взглядом захотелось опустить голову вниз, сжаться. — Теун еще не успел рассказать?       — Успел.       И стало как-то неловко.       — Просто чтобы ты знал — я не хочу вторгаться… — поспешил объясниться Аггу, но его перебили:       — Даже если и хотел бы, мне-то что с этого? Великая тайна, — Йост дернул плечом, слегка нервно, но в то же время продолжая излучать непробиваемое спокойствие.       Августу это все казалось каким-то неправильным. Но в мире Йоста, видимо, все было не так.       И Аггу не был против.       — Я могу прочитать тебе ее на английском, — послышалось негромкое, а потом, спустя пару секунд, Йост уточнил: — Песню. Если интересно.       Август не заметил, как кивнул в ответ почти сразу.       — Можно.       — Но позже. Я сейчас уже не в ресурсе, — грустная улыбка осветила лицо, Йост взлохматил волосы одной рукой, а потом отвернулся.       Август снова кивнул, облизал пересохшие губы и почувствовал внутри нарастающее чувство странного предвкушения. Ему ведь правда было интересно. Иначе он бы не спрашивал.       Это чувство было словно порывом подойти ближе — чуть-чуть, казалось, разведывая. Чтобы потом дать себе возможность отступить, когда потребуется.       Аггу не считал это правильным. Хотя, когда он вообще в последний раз совершал что-то правильное?       Ответа не требовалось.       Йост отвернулся, а Август остался на месте, чувствуя, как в комнате повисла странная, невесомая тишина. Она не давила, не обременяла, но словно заполняла пространство между ними, оставляя что-то недосказанное.       Эта тишина была другим способом говорить, и Август не знал, как к ней относиться.       Он смотрел на спину Йоста, на его чуть опущенные плечи, на то, как он машинально поправлял что-то на столе, будто пытался найти себе занятие. Это было непривычно. Видеть его таким — словно уставшим, но все еще теплым, каким-то живым в своей уязвимости. Аггу поймал себя на том, что хочет запомнить этот момент, не затуманивать его в памяти, не терять в череде таких же неясных, зыбких воспоминаний.       Предвкушение внутри было странным, тянущим, но от него не хотелось избавляться. Оно застряло где-то между ребрами, почти незаметное, но твердое.       Август чуть отвел взгляд, будто пытался поставить между ними стену, снова спрятаться.       Этого он всегда умел добиваться безупречно.       Впрочем, сейчас это не помогало.       Йост снова вернулся к нему, словно какая-то навязчивая мысль, которую нельзя просто выбросить из головы. Август понимал: нет, он не спросит больше ничего, не станет копаться в чужих смыслах. Ему просто хотелось запомнить этот момент, оставить его как есть — таким, каким он был.       Таким, каким был Йост.       И этого почему-то оказалось достаточно.

***