The art of life

– А ты почему? Ответ должен быть на поверхности, верно? Но Джисон хотел не только предполагать, что за туманными догадками и есть настоящий ответ, но и видеть его перед собой. Минхо неопределенно повел плечом. – Это… Договорить Ли не позволили: – Эй! Минхо! – этот грубый голос, звучащий сзади, Хан готов был проклинать за одно лишь его существование. Момент тишины и покоя, такой редкий в компании Ли, разбился вдребезги, рассыпавшись мелкой стеклянной крошкой под ногами. Обернувшись назад одновременно с Минхо, Хан увидел трех мужчин, что не сводили с них взгляды и выглядели довольно недоброжелательно. Один из них шел в черной кепке, козырьком натянутой на глаза, и держал в руках небольшой рюкзак. В руках у другого была только бутылка с водой. Джисон услышал лишь раздраженное «опять», прежде чем Минхо встал на месте, а на их головы вновь начал падать снег. – Что ещё? Один из них нахмурил брови и с яростью стрельнул взглядом в Минхо. – В каком это смысле? – прозвучало притворно удивленным голосом, от которого резало слух. – Ты что, Минхо, совсем не помнишь меня? На лице Ли не дрогнул ни единая мускула, а Джисон напрягся и постарался вглядеться в лицо незнакомого, скрытое под лицевой маской. Кроме глаз, ничего не удалось рассмотреть достаточно, чтобы очертить точные черты лица; не менее сильно мешал летящий снег. Вся ситуация навевала проходящую по телу дрожью опасность. Минхо тяжело вздохнул и мельком взглянул на Хана. Когда тот повернулся в ответ на Ли с немым вопросом, Минхо уже пристально прожигал взглядом стоящих в десяти метрах от них. Ветер слегка усилился, а снег летел с прежней интенсивностью. За себя Хан не особо переживал, ведь этот мороз кажется ничем в сравнении с тем холодом, с которым приходится делить комнату – незначительное минутное похолодание. Но Минхо стоял в совсем легкой одежде. Пускай сам он не обращал на это внимание, чувствуя себя, по всей видимости, более чем комфортно, но Хану было больно смотреть на застывающий в волосах снег и тающие снежинки, что попадали на открытую кожу. Это удивительно, но немного пугающе. – Боюсь, что нет, – спокойно отвечает Ли и прячет руки в карманы. Мужчина в ответ хмыкает. Рукой он тянется к маске и цепляет пальцами её край, пока двое других осматриваются по сторонам, будто бы выискивая на пустой улице посторонних людей. Это порядком нервирует Джисона. Во что успел ввязаться Минхо? Учитывая его способности и отчужденность, влезть в конфликт он мог на любой почве. Только вот эти трое не выглядят как студенты, а действия их не наполнены легкомыслием. – Освежим тебе память? – ощущается этот тон как желчь, заливающая легкие. Как только маска сползает с лица, глазам предстает вид на широкий, глубокий шрам, что тянется по левой стороне от скулы и задевает часть губы. Поверхность губы в том месте бледная, побелевшая, а сам шрам выделяется цветом слегка темнее кожи. От этой картины по спине побежали мурашки, а секундная дрожь отдала в пальцы ног. Джисон замер, таращась н него, и надеялся как можно быстрее отсюда уйти. Он мог бы уже давно пойти вперёд, если обстоятельства позволили бы, и сидеть в теплой постели, дописывать работы и пить чай, но он бы сделал это один. Часть души умоляла убежать вперед, забыть это как страшный сон и жить дальше, но другая часть знала, что жить так легко и свободно возможно только в мечтах. Когда маска опустилась на подбородок, Минхо напряжённо стиснул кулаки и искоса глянул на всех троих поочередно. Он очевидно узнал их, но продолжал молча стоять рядом с Ханом. Тишина не могла длиться вечно: – Так что, Минхо, помнишь меня? – Помню, – отвечать Ли, кажется, совершенно не горел желанием. – Что дальше? – Как это? – недовольно возмутился другой мужчина, державший бутылку с водой. Пряди волос, завязанных в хвост на затылке, упали на лицо, промокнув под снегом. – Пришло время платить, Минхо. Ли напрягся всем телом. – Я заплатил и ничего не должен. Внезапно тот, чью скулу украшал шрам, рассмеялся: – Послушай, – его улыбка не сходила с лица, – не за всё приходится платить деньгами. К примеру, вот это, – его палец указал на продолговатый шрам. – Знаешь, ты умело прячешься. Да и хорошо выглядишь, не так как несколько лет назад. Это отлично, правда? Только вот моя жизнь после тебя уже не жизнь, – казалось, что поднеси спичку к нему на расстояние метра, и она воспламенится. Хан слушал это и всё больше впадал в недоумение. Эти люди явно вылезли из прошлого Минхо, будтр старых прочитанных книг. Какое прошлое сопровождает Минхо за спиной, если из него вылазит подобная тьма, как чертик из табакерки? – Чего вы хотите? Ты, и каждый из вас, знали, куда шли. Я выполнял свою работу. – Вот как? – внезапно его взгляд упал на Джисона, и от него хотелось скривиться в гримасе отвращения. – А он? С ним ты тоже работаешь? – Нет, – резко и четко. – Я больше не работаю. – Интересно. Как только эти слова слетели с уст, резкий и сильный толчок, словно очень сильный поток воздуха, пришелся Минхо под ребра. Кашлянув, Ли пошатнулся и сделал шаг назад, вдыхая полной грудью. Ошарашенно посмотрев на него всего секунду, Хан подошел ближе и стал сбоку, обеспокоенно заглядывая в чужое лицо. – Всё в порядке? – Да, – Ли кивнул. Он встал ровнее и положил руку Джисону на плечи, проводя по ним ладонью, словно подвигая к себе ближе, и слабо улыбнулся: – Бывало похуже. Хотелось спросить об этом, но Джисон не успел и слова произнести, как над ухом шепотом прозвучало отчетливое: – Отойди в сторону. Окинув Минхо быстрым взглядом, Хан сперва замешкался, сжимая руки в карманах, но со вздохом согласно кивнул и выпрямился. Страх, всё ещё точивший ножи внутри, никуда не исчезал, а противный скрежет не стихал ни на минуту с начала вечера. Успев сделать всего несколько шагов назад, Джисон услышал позади себя несколько нехарактерных ни для чего громких звука, что эхом разнеслись по всей улице. Резко обернувшись, он увидел, как Минхо сдерживает рвущийся наружу стон от боли, согнувшись больше в правую сторону, пока сжимает свои руки на запястье и плече мужчины со шрамом. Другой же сидел на земле, упершись коленями в пол, и закрывал лицо рукой, вытирая с него потеки крови и льда. Рука, зажатая в хватке Ли, начала на глазах краснеть и будто бы замерзать. Другой рукой мужчина внезапно схватился за шею Минхо, и из его горла вырвался едва слышный хрип. В этот момент в голове у Джисона будто бы щелкнул механизм: он быстро подбежал, молясь вспомнить правильное положение рук, и ударил того по лицу, попав точно по шраму. – Придурок! Зашипев, мужчина отпрянул от Ли, а его лицо исказилось в чистом гневе с каплями боли, что все-таки просочились наружу. Почувствовав свободу, Минхо моментально отошел на несколько шагов назад, рукой сжав свой правый бок, но всего лишь на считанные секунды. Джисон не успел отдышаться от нахлынувшего адреналина, как заметил Минхо, за одно движение подобравшего с земли снега в левую руку, который сразу же сделал шаг ближе к неизвестному. Мужчина лишь скривился от этого и с силой выставил руку вперед, будто бы ударяя по воздуху, после чего нечто незримое ударило Ли в тот же правый бок. Неразборчиво прорычав какую-то фразу, что Хан не расслышал, Минхо, слегка пошатнувшись, ровно встал на ноги и бросил плотно скомканный снежок в лицо мужчины. – Нет! Он успел только заорать от жгучей боли на лице, схватившись за него руками, как будто намереваясь содрать с себя кожу, и быстро стал размазывать вокруг глаз и рта кровь. Зрелище было отвратительным. – Мразь… – с опустошенным взглядом он посмотрел на Минхо. В ответ Ли ничего не сказал. Вместо слов он замахнулся и ударил мужчина ногой в живот. Не став смотреть, как тот сжимается в агонии и падает на землю, задыхаясь, Минхо сразу же обернулся к другому мужчине, что из-под лба глядел на Ли с отвращением и ненавистью, но в этом взгляде читалось и смирение. – Исчезните. Ты знаешь, что ничего не изменится. Как только последнее слово слетело с уст, Минхо обернулся и огляделся. Его взгляд забегал по улице и быстро зацепился за Хана, что молча стоял в стороне и наблюдал за картиной, развернувшейся перед ним. Минхо пошел целенаправленно к нему. – Идём. Желательно быстрее. Не дожидаясь какой-либо реакции, Ли прошел мимо него, оставив после себя холодное, слабое дуновение ветра. Обязан ли был Джисон слушать все слова и указания Минхо? Вовсе нет. Несмотря на свой четкий и резкий внутренний ответ, Хан в последний раз взглянул на оставшихся в стороне двух мужчин и последовал за мелькающей в пролетающем снегу знакомой макушкой. Этот вечер казался вырванной из книги страницей, которую смяли и испачкали чернилами, надписав над напечатанным текстом свои слова. Джисон хотел вернуться в поле своего комфорта, пускай оно и было своего рода куполом, где свободу не вдохнешь полной грудью. Но в нём было спокойствие, что сейчас кажется дивной роскошью. «Спокойно здесь будет, кажется, только после того, как я отчислюсь.» Нервный вздох покинул грудь. Джисон в несколько шагов поравнялся с Минхо и стал бросать на него короткие взгляды. Хотелось услышать ответы в тишине, без слов понять, но в данной ситуации молчание приводило в тупик. – Что это было? И кто? – Хан повернул голову к Ли. Снег всё ещё продолжал падать на их головы и плечи. Минхо ответил не сразу. Пауза тянулась в минутах, а сердце Хана билось аритмично в предвкушении ответа. – Поговорим в общежитии? Показалось, будто бы кожу груди обдало ледяной водой, и она стекла по ребрам внутрь, попадая на сердце. Джисон понимал, что в общежитии может услышать всего несколько фраз, после которых останется один на один с холодом до следующего дня. Верить в обратное значило ходить по тонкому льду в надежде не провалиться – маловероятно, но не исключено. Хан чувствовал себя невероятно глупым человеком, говоря: – Хорошо, конечно. Эта глупость была, вероятно, опрометчивой, и это должно было читаться в глаза Хана так отчетливо, раз Минхо выдержал продолжительную паузу, пронизывая его внимательным взглядом, прежде чем вздохнуть. – Я не уйду. Это должно успокаивать, верно? Джисон попробует себя в этом убедить. – Хорошо. *** На кухне оказались две чашки с чаем, слегка затвердевшее печенье и двое студентов, сохраняющих тишину. Минхо действительно остался. Более того, он сам предложил сесть на кухне и отогреться. Эти слова сперва показались Хану забавные и малость абсурдными, ведь именно Минхо был тем, кто не замерзал. Но когда собственные пальцы, покрасневшие от холода, начали покалывать в помещении, а тепло начало разливаться по спине, Джисон ощутил легкую неловкость – он был единственным, кому здесь нужно было погреться. По дороге к общежитию Минхо не сказал ни слова. Он молча шел в нескольких метрах от него и поглядывал изредка по сторонам. Слова не рвались наружу, ведь Джисон понимал, что даже небольшой комментарий по поводу погоды останется повисшим в воздухе позади. Когда чашка стукает о стол, а стул отъезжает назад, Ли усаживается на него точно перед Джисоном. Хан тяжело вздыхает, потирая тыльной стороной указательного пальца ручку чашки. – Так… Можем сейчас поговорить? – Да, – Минхо со вздохом откидывается на спинку стула и скрещивает руки перед собой. – Спрашивай. – Кто это был? И что, собственно, произошло на улице? Вопросы прилетали точно в лоб, как капли дождя били о стекла. Как бы ни хотелось молчать, Минхо придется обратить на них внимание. – Это люди с прошлой работы. Сперва Хан выжидает две секунды паузы, затем пять, десять и так до минуты. С каждым движением секундной стрелки на часах в голове будто бы пытается сложиться определенный узор из различных деталек, который можно было бы назвать мыслью, идеей или воспоминанием, но всё сводилось к куче разобранного и непонятного. Джисон ждал ответов, целых и читаемых, а не кусочки и остатки разбитых на части слов. – Какой работы? Возможно, Минхо сейчас встанет и уйдет прочь из общежития на всю ночь, и круг, где он застрял с Ханом, неизменно будет повторяться из раза в раз. Признаться, Джисон верит в это почти всей душой, но продолжает говорить. Он хочет идти навстречу к определенности, где знаешь, что каждый шаг ты делаешь не над пропастью. Минхо остается сидеть на месте. Он лишь сделал глоток чая, постучал пальцем по ободку чашки и уставился точно на Джисон. Показалось, будто бы взгляд пронзал кожу как разгоряченное острие стрелы. – Что с тобой не так? От этого вопроса Джисон опешил. – В плане? – Почему я чувствую, что ты – угроза? Верно, угроза… Где опасность, там и страх, и отсутствие доверия. – Не знаю, – непроизвольно Хан слабо улыбнулся. – Может, ты ошибаешься? – Может. Джисон удивленно несколько раз моргает, прежде чем выдохнуть: – Ого… Непонимающий взгляд тут же оказывается прикован к нему. – Что? Легкий стыд за такую его реакцию бежит мурашками по коже. – Ничего, просто я думал, что ты будешь говорить обратное… Точнее я был в этом уверен и не хотел изначально даже спрашивать. Минхо фыркает. – Это не мой выбор. Я могу только полагаться на свои ощущения, но я никогда не уверен в них, – с каждым словом голос становился тише, а глаза медленно закрылись, пока не прозвучало едва слышимое: – Этому меня научила мама. Джисон будто бы навострил уши. – Твоей способности, ну… «Чувствовать» людей? – Да, и не только, – веки вновь приподнялись. – У нас очень похожий дар. Эта новость очень удивила. Со знаний Джисона, насколько он мог быть в них уверен, наследственно дар передаваться не мог. – Но разве это возможно? Минхо кивает: – Если только ген очень сильно себя проявляет. – Интересно, – подложив руку под голову, Джисон уперся локтем в стол и слегка склонил голову в сторону. – А твой холод вокруг это тоже наследственное? – Нет, – со вздохом Минхо отрицательно мотнул головой. – Как мне сказали, это от повышенной чувствительности. Хан понимающе кивает. Это весьма логично и правдоподобно, если учесть, что Минхо способен «почувствовать» человека на каком-то своем уровне. Небольшим обледенением это понимание ложилось на сердце, но Хан старался смахивать эту корочку льда. – Я жил в другом городе, – внезапно заговорил Минхо, а Джисон слегка вздрогнул от неожиданности, но быстро выпрямился и направил всё свое внимание на парня. – Был период, когда с деньгами было трудно. Находить новые подработки было трудно, а на учебу практически не оставалось никакого времени, только сон и домашние дела, – на минуту Ли замолчал, словно окунаясь в воспоминания о минувших днях. – В один день я случайно наткнулся на предложение о подработке. Платят неплохо, звучало всё легко: приходишь, выполняешь поручения менеджера, получаешь плату и уходишь. Это было подозрительно, но более оптимальных предложений не оставалось, и я согласился. Где-то на этаже стукнула дверь и оба напряглись, в особенности Джисон, сам не понимая причины, но в коридоре, ведущем на кухню, по прежнему стояла тишина, и Ли вновь повернул голову к нему. – В конечном итоге суть работы заключалась совершенно в другом: найти человека, разобраться с ним и получить деньги, – сердце оказалось будто бы облитое горячим воском. Хан молчал, пристально глядя на Минхо, и старался упорядочить свои мысли. Минхо склонил голову к одному плечу и постарался приподнять уголки губ в слабой улыбке, что выглядела слегка вымученной: – Я, если что, не убивал, – и улыбка погасла, как затушенный фитиль. – Моя работа была проще в силу возраста, дело не заходило дальше драк, но были случаи, когда начинали мстить. Человек со шрамом – я даже не знаю его имени, – был обычным заказом от одной девушки. Дар у него слабый несмотря на его внушительное проявление. Он возвращается уже четвертый раз. – Но это бессмысленно, разве нет? – Да, – пожимает плечами Ли. – Кажется, у него есть отклонения. В любом случае, всё это было в прошлом. Хан согласно кивает, обхватив пальцами чашку. – А этот шрам… – он поднимает выжидающий взгляд на Минхо. – Это ты его оставил? Ли по какой-то причине молчит довольно долго. Тишина стелится тонким покрывалом, как будто пытаясь оставить это момент в памяти неизменным; в сохранности от влияния времени, как бывает оставляют холсты под полотном. – Да, – наконец Минхо кивает. – Это вышло случайно. – Верю. Чашки с чаем пустеют под спокойную тишину. На пол кухни падают тени двух человек, никто не спешит сбежать. Это кажется странным. Совсем легкое предвкушение, граничащее со страхом ощутить боль, разливается вместе с теплом по телу. Джисон чувствует, что может наконец говорить и не дрожать. – Снежки были, мягко говоря… – он слегка кривится, покрутив рукой в воздухе, – жесткими. К своему удивлению, Джисон слышит в ответ не звенящую тишину или простой вздох, а тихий смех, что наполняет собой всё помещение. Возможно, это кажется лишь Хану, но он ничего не может с этим поделать. Кто его, в конце концов, осудит? Смех этого человека явно должен цениться в несколько карат алмаза. – Это достаточно сложно, – кивает Ли. – Требует большой концентрации и быстрой реакции. Передались знания и умения от мамы. – Твой дар и правда удивительный, – произносит это Хан первее, чем думает. Но что бы изменила одна мысль? Что бы произошло, зацепись она за другую, третью? В поле зрения Джисон давно держал ответ на свои извечные вопросы, от которых в голове скоро остались бы вмятины на подкорке. Он думал невероятно много, слушал слишком внимательно и видел явно много. Хан понимал кое-что простое, совсем незамысловатое, как сложенный в два раза лист обычной бумаги, но просил себя молчать, ведь не готов был услышать такой откровенный и болючий удар по сердцу. – Достаточно интересный я имею в виду, – машет рукой Джисон в оборонительном жесте, будто бы у его виску поднесли дуло пистолета. – Хорошие контроль и дар, но неконтролируемые эффекты… Минхо согласно кивает. – Я давно к ним привык. Иногда помогает, иногда наоборот, – в доказательство этому Хан поправляет теплую кофту на плечах, несмотря на хорошее отопление. – Но люди к ним абсолютно не привыкли, и это неудивительно. Верно, совсем неудивительно. Общество по сей день делится на две части, всячески это отрицая. Они боятся того, что отличается от привычного патерна. Не уничтожить, но ограничить – самая лаконичная и приемлемая границами морали идея, которой люди придерживаются. До сих пор существуют отрасли и должности, куда обладателю какого-либо дара пробиться очень сложно, если не невозможно. Это должно пугать – находится под незримым прицелом, – но все давно следуют выстроенной системе. Некоторые нарушают её или выходят за рамки, позволяя магам вливаться в свою жизнь, и Джисон сам придерживается этого, но есть те, кто яро ненавидит и запечатывает для себя таких представителей, словно они совершенно другая форма жизни. Быть может, так и есть – корень появления дара не могут точно определить и по сей день, звучат лишь различные гипотезы и предположения, в которые можно как верить, так и быть их противником. – Спасибо за это, – не зная, как поточнее сказать, Хан старается изобразить руками над собой нечто вроде купола, что показало бы разлетающийся в стороны снег. Минхо понимает его практически сразу и смотрит как-то странно сперва, будто бы читая нечто на его лице. Когда наваждение проходит, он улыбается, и почему-то Хан оценивает это по важности как важное научное открытие, теорию которого не могли доказать на практике долгие десятилетия – настолько это важно. – Не за что, – Ли порывается сразу же продолжить, слова грозятся влиться в окружающую атмосферу, но он молчит. Это молчание тянется долго. Джисон успевает допить чай до дна, помыть в раковине чашку и вернуться на место, игнорируя эту странную атмосферу. Порой самое действенное решение в неопределенной ситуации подстроиться под неё, а события дальше сами расставят всё по своим должным местам. Минхо встает из-за стола, держа в руках чашку, и оглядывается в сторону коридора. – Тебе не холодно? «Мне всегда холодно рядом с тобой» – почти вырывается наружу. – Всё в порядке. – Это хорошо. *** Можно ли было назвать тот вечер уходящего января точкой невозврата? Быть может, только вот Хан не помнит, когда успел добраться до горизонта событий так быстро. Жизнь малым образом меняется. В комнате по-прежнему холодно, но не пусто. Минхо появляется чаще, смотрит на него, а не на холодные стены сквозь него. Хочется лишний раз не сбежать и раствориться на время, а оказаться в неизвестности. Она будоражит, играется с азартом и манит. Хотелось бы знать, что следующий шаг это не пропасть над темной и бесконечной бездной, но в неизвестности есть свой шарм. Джисон ощущается себя адреналиновым наркоманом, сравнивая свой опыт с падением с парашютом, когда он зовет Минхо гулять в очередной раз. Удивительнее будет сказать, что он соглашался на короткие прогулки и в памяти оставалось больше нескольких фраз за вечер. – Ты будто бы стал спокойнее, – подмечает Хёнджин, расхаживая за стойкой. Джисон поворачивается к нему, оставляя зал без внимания. В этот вечер он сидит за своим итоговым проектом с Хваном в кафе, пока тот занят исполнением своих обязанностей бариста. – Разве? – Ну, мне так кажется, – Хёнджин легко улыбается и кивает. Хан запечатляет эти слова в голове, как на снимке, и отвлекается на всплывшее окно на экране ноутбука. Из мыслей его вырывает голос Хвана вновь: – Занят сегодня вечером? – Да, немного, – отвечает Хан и прокашливается, прикрывая рот рукой. – С Минхо-хёном пройдемся недолго. – О, – слабая улыбка перерастает в радость и повышенную заинтересованность на чужом лице, – интересно. Не думал, что вы когда-нибудь и правда сможете поладить. Кашлянув еще раз, прежде чем заговорить, Хан тоже улыбается: – Мне кажется, что это розыгрыш, но надеюсь, что не проснусь в один день от обморожения третьей степени и не узнаю, что это всё был длинный сон. Смех Хёнджина, приятный аромат кофе, тепло и уют в кафе действуют на душу как бальзам, от которого начинает клонить в сон. Сонливость накрывает внезапно, а вместе с тем размывается и зрение, отчего Хан трет еще несколько раз экран и решает закрыть крышку ноутбука, отложив работу до более продуктивного часа. Вскоре Джисон начинает откровенно клевать носом, но держится, допивая теплый кофе и вслушиваясь в разговор с Хёнджином. – Мне нужно разогреться, – в шуточной манере Хван растирает руки; глубоко вдыхает и выдыхает, глядя на карандаш перед собой. – Что изобразить? Вопрос и его смысл сперва проплывают мимо Хана, но быстро возвращаются, и он старается утрамбовать в голове этот вопрос, уводя от него тропинки в разные стороны размышлений. Одна из них заходит неясным образом в совсем абсурдную и нелепую степь, откуда Джисон старается выбраться, но вместо этого неконтролируемо произносит: – Эдельвейс. – Ты же о цветке, верно? – переспрашивает Хван, подняв глаза на Джисон, и моментально хмурится: – С тобой всё в порядке? Джисон недоумевающе приподнимает брови. – А что не так? – Ты выглядишь очень уставшим и лицо бледное совсем. Хан несколько секунд смотрит на друга, моргнув несколько раз, после чего тянется приложить тыльную сторону предплечья ко лбу. Обнаруживает он весьма неутешительный факт – горячий. – Температура… – недовольно тянет Хан. – Тогда тебе пора домой, – кивает Хёнджин и выходит из-за стойки, пока нет ожидающих клиентов. – Пора отдыхать. – А Минхо-хён? – спрашивает наивно, словно бы ребенок. Хёнджин с уверенностью ставит руки на бока и заверяет: – Он точно поймет причину, по которой ты ушел. А теперь давай, поднимайся, – он его подгоняет подняться с места и сам оглядывается по сторонам. – Вот-вот должен прийти мой сменщик. Подождёшь? Я пройдусь с тобой. – Я могу и сам дойти. – Подождёшь, – не оставляя иных вариантов, Хёнджин уходит в зал между столиков и посетителей. Хан в ответ лишь тяжело вздыхает, а в голове бьет ироничностью мысль, что как только момент отдыха на праздники пришел, он тут же заболел. Вздыхая, он собирается просто пойти одеваться, как вдруг слышит звук уведомлений. Потянувшись к телефону, Джисон достает его и видит перед собой знакомый чат с Минхо, где мигает курсор и высвечивается его старое сообщение: «Ты проведёшь праздники здесь?» и короткий ответ на него: «Да».