Цветы жизни

— Лови! — предупреждает Минджи, перед тем как кинуть подруге кухонный нож. Пальцы рук сплетаются в один кулак и секундно прилетают по своей же голове. Губы расползаются кривой линией, а челюсть остаётся отвисшей. Капли пота, кажется, оказались даже внутри ее головы. Минджи поняла, какую ужасную глупость сделала. Секунды, что летел прибор, превратились в замедленное кино со страхом и волнением в главных ролях. «Я? Кинула! Нож?!» — по очереди проявляется в мыслях. Она надеется, что Сыльнам передумает ловить, отскочет в сторону и после этого как следует покричит на Минджи. — Ой! — между всем её мысли все же оказываются озвученными. — Сыльнам! Будет хорошо, если она возьмётся за рукоятку, но в голове только заканчивающиеся кровью сценарии. Сыльнам смотрит вниз, когда хватается за неаккуратно брошенный нож. С ладони стекает лишь одна багровая капля, но этого достаточно, чтобы комната заполнилась визгом. — Извини, извини! — бросается к ней Минджи и поднимает с пола отброшенный кухонный нож. Её брови ломаются от этого воспоминания и она повыше натягивает одеяло. Место на ладони, где Сыльнам получила свой шрам, начинает пульсировать. Словно это она получила шрам. Минджи проводит линию ногтем и сжимает кулак. Иногда перед сном она вспоминает свои оплошности и не может понять, каким образом смогла переродиться. Конечно, эта жизнь более мягкая и управляемая ею самой. Новая эпоха, когда из розеток мерцает электричество, а из крана течет вода. Помня свое прошлое, она восхищается настоящим. Но только совсем иногда ей не хватает того уютного зелёного садика с чистым прудом. Минджи не знает, все ли люди такие — помнящие то пустое место, где нужно было посадить дерево. И спрашивать как-то неловко. Особенно после ее трудностей в том самом месте. Она сама толком не знает, что это и как оно устроено. Минджи устало потирает глаза. Мозг прессуется навязчивыми мыслями о ее существовании, что не позволяет уснуть. Она устала и знает того, кто завтра будет долго просыпаться и приводить себя в чувство. *** — Поступки, которые я совершала, послужили для меня ценным опытом. Я научилась думать, прежде чем делать, и анализировать, после того как сделала. Я благодарна за возможность родиться с накопленным в прошлой жизни опытом и попробовать новое в этой. Не важно, сколько жизней для меня уготовленно, я буду оставаться человечной. Минджи вздохнула, подумывая, стоит ли ей сказать что-то ещё, но решив, что на данной дистанции выводы сделаны, она открыла глаза и распустила руки. Наверное, четверть её жизни уже прошла. Абрикосовое дерево, которое она оставила перед тем как войти в новую жизнь, — надо проверить его. Она положила руки на колени и наклонила голову к земле. Росточек, не больше десяти сантиметров. Так выглядят её труды над собой — десять зелёных сантиметров, только начинающих тянуться к небу, тянуться к высокому. На самом деле, её поражало такое новшество — наблюдение за собой в виде дерева. За ним надо ухаживать, а в иных ситуациях, наверняка, оно завянет, раздумывает Минджи. А если кто-то закончит ее жизнь раньше, чем нужно, то дерево кто-то спилит? А какие будут на вкус абрикосы? Дерево может не расти? — Осторожно, не клюет носом в землю, — напоминают рядом и Минджи узнает в нем знакомый голос. — О чем-то думаешь? Ханни наклонилась и тоже посмотрела на будущее дерево с медовыми оранжевыми абрикосами на нем. Она облизывается, кажется, почувствовав этот вкус. Минджи глазеет на неё, а затем на ее пухлые увлажненные губы. Откровенно, эта девушка немного странная. Либо Минджи. Все же ее моральные принципы сформировались строгостью и дефицитом другой эпохи. Несмотря на немалое состояние семьи, она стала нянькой будучи старшей сестрой и умерла от неблагодарных рук, поэтому никакой любви и доброты тех лет она не почувствовала. — Ах, уже нет, — она “по-обычному” кивает головой (будто делала это всегда) и поджимает губы. Минджи сбита с толку, и, к сожалению, её взгляд этого совершенно не скрывает. — Прости, — улыбается Ханни. — Как твоя жизнь? Наверное, они обе глупые, раз Минджи продолжает играть обыденную ситуацию, а та не замечает ее смущения. Или все действительно в порядке и Минджи накручивает… — Неплохо. Но к сожалению, я уже успела натворить глупостей. Вот, думаю об этом, — она снова кивает, ставя жирно точку в предложении. — Как считаешь, дерево успеет вырасти деревом, пока я жива? — вдруг волнуется она. — Оу… — почти беззвучно удивляется Ханни. «Минджи… странная». — Ты хочешь увидеть это? Расцветшее дерево? — Это невозможно? — она совсем ничего не знает об этом мире. Приходится быть любопытным ребенком. — Я думаю так… Но было бы здорово увидеть абрикосы на старости лет и поразмышлять обо всем, только и успевая утирать сахарный сок с локтей. Минджи даже посмеивается от своих мыслей. — Значит, у тебя абрикосовое дерево? — озаряется Ханни. — Я слышала, что его довольно легко вырастить. Минджи нахмурилась. Как-то немного неинтересно и обесценивающе. — Нет, я имела ввиду, что все люди, которые выращивали абрикос, были просты, приятны в общении и не сильно озадачены. Такие… ну… — Ханни пытается подобрать слово. Все, что она сказала ранее, казалось ей не очень подходящим. — просто люди, в общем. Минджи закусила язык. Почувствовала обиду. Она и так считала себя глупой всю жизнь, так быть еще и простой? — А твое дерево? Что насчет тебя? Минджи спросила не чтобы потравить в ответ, а потому что действительно хотела изменить тему. — Какое у тебя? — она недолго смотрит Ханни в глаза, а затем отворачивается и утыкается взглядом в свое будущее дерево. — Мое?... — растерялась та, не ожидая, что они будут говорить о ней. — У меня ясень, кажется… Минджи мелко кивает много раз. — Большое уже? — Да, — Ханни посмеивается и вроде как хочет что-то добавить. Но Минджи оживленно улыбается. — Покажешь? Та притаптывает землю под собой и оглядывается — в какую сторону убежать? — Нет, я не… — А ты скромная, — посмеивается Минджи и встает. — Я правда хочу взглянуть. Такая решительность обычно неуверенного человека выбивает из колеи. Ханни должна сказать ей сейчас, что пошутила и это не так, но губы почему-то сомкнулись почти намертво. Она тормошит длину своих брюк, нервно перекатываясь с пятки на носок. Ханни скажет ей в следующий раз. — Смотри, Минджи, сессия заканчивается! — она показала пальцем на светящуюся дверь. — Не пропусти. Тебе пора! И сама убежала. То ли от своего стыда и позора, то ли от неразочаровывающей лжи для Минджи.