Вальдер

      Чонгук даже не успевает постучать.       — Ступай домой, — говорит Минги, распахивая двери.       — А… — открывает он рот, чтобы задать вопрос, но его тут же прерывают.       — Тэхён занемог. Обернулся, ушёл в леса. Так что делать тебе здесь нечего.       Чонгук хмурится. Ещё вчера тот казался абсолютно здоровым.       — И тебе я помочь не могу?       Чонгук замечает на лице Минги замешательство, затем тот хмурится, чешет затылок и произносит:       — Вообще, есть кое-что… Заходи, я передам тебе перстень. Его нужно отдать Чимину. Ты же знаешь, где он живёт, правильно?       — Знаю.       — Передай и будь свободен, — Минги протягивает небольшой мешочек, который Чонгук принимает.       Он кивает и уходит. По дороге Чонгук здоровается со всеми. Когда он только проснулся, у него было странное состояние. Всю ночь снились тревожные мрачные сны, он ворочался, просыпался несколько раз, но на утро, когда вспомнил, что увидит Тэхёна, настроение исправилось. И сейчас Чонгук ощущает некоторое разочарование.       Тэхён заболел. И кто позаботится об альфе?       Пока он идёт к Чимину, его не покидает ощущение, что что-то явно не так. За ним будто смотрят, и становится неуютно. Но он списывает это на то, что люди в Вальдере в принципе часто на него смотрят, знают, обращают внимание, и отмахивается от этого ощущения.       Чонгук без труда находит нужный дом. К Чимину он заходил не единожды. Лучший травник в Вальдере, как-никак, а ещё у омеги всегда есть ягоды и фрукты.       Он даже не успевает ступить во двор, как дверь отворяется, и выходит альфа Чимина — Чанбин. Омега же стоит на пороге, улыбается, прощаясь.       — Моя парна́я булочка, я принесу тебе сегодня огромного судака… — Чанбин целует Чимина в щеку.       — Всё взял? — интересуется Чимин, глядя хитро.       — Конечно, — кивает альфа. — До скорого.       Они прощаются, Чанбин выходит за двор, быстро здоровается с Чонгуком и идёт в сторону реки. До неё путь через весь Вальдер и ещё через лес.       Чонгук понимает, что Чимин его сразу заметил, тот спускается с крыльца, держа удочку в руках, подходит к Чонгуку. Они обмениваются понимающими взглядами, а затем смотрят на коренастую фигуру Чанбина, которая бодро удаляется.       — Раз… — начинает Чимин.       — Два… — продолжает Чонгук.       — Три, — со смешком выдаёт Чимин, и ровно в этот момент Чанбин замирает как вкопанный, разворачивается и бежит обратно.       — Удочку забыл! — информирует тот, подбегая к ним. — Что бы я без тебя делал… — пыхтит альфа, целуя Чимина в щёку, и забирает вещь.       — И так каждое утро, о, Великая Луна, — Чимин возводит глаза к небу, когда Чанбин уходит.       Чонгуку очень нравится Чимин, он с первого их разговора понял, что хотел бы с таким омегой дружить. Если уж и есть у него какой-то выбор в Вальдере, так это выбор, с кем общаться.       — Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Чимин, мягко улыбаясь.       — Нет, я принёс тебе заказ… — Чонгук протягивает омеге мешочек.       — О, подарок любимого мужа. Пойдём ко мне, я такой вкусный отвар сделал из ромашки, липы, зверобоя и мёда, — Чимин очень естественно приобнимает Чонгука за плечи, и он про себя отмечает, что ему приятно. — Или тебе нужно обратно?       — Вообще-то нет, не нужно, — произносит Чонгук.       Они проходят в дом, и Чонгук ещё раз отмечает, как у Чимина уютно. Вообще омега и сам весь словно тёплое солнце, и объятия такие же, и дом излучает то же настроение. Напоминает жилище Чонгука в Эйргасе, хотя у Чимина чуть просторнее. Пахнет травами и ягодами, аромат окутывает и успокаивает.       — Рассказывай, как работается у Тэхёна, — расставляя кружки, говорит Чимин.       — Да мне и не позволяют ничего делать. Только заказы раздавать, в случае чего. Убрать что-то. В общем, неинтересно, — кривит губы Чонгук. — А почему ты сам принимаешь подарок Чанбина? Разве это не сюрприз должен быть? — Чонгук кивает на перстень, который уже красуется на пальце омеги.       — Мы вместе шесть лет, я достаточно хорошо выучил уже своего альфу, — улыбается Чимин, отчего глаза у того почти исчезают, образуя щёлочки. — Он готов на всё для меня, но памятью Луна его не наградила. Если бы голова не крепилась к телу, он бы и её где-то оставил.       — Разве это не обидно? Он забывает про свои же подарки. И, наверное, не только…       — Первый год я жутко злился на его забывчивость. Я, если честно, когда впервые Чанбина увидел издалека на распределении, подумал, что это какая-то путаница. Ниже меня сантиметра на три… Не пойми меня неправильно, исполина я не ждал, но тогда это было для меня важно, — Чимин закатывает глаза. — А ещё совершенно не соответствует моим ожиданиям в плане внешности. Я-то думал, меня ждёт кто-то вроде твоего Сана. Забавно вспоминать, — Чимин смеётся.       — И как же ты его полюбил? — Чонгук удивлённо приподнимает брови. — Если он тебе, вроде как, не подходит…       — Мне кажется, полюбил в первый же вечер, стоило ему открыть рот. Посмотрел поближе и понял, что это моё. Но даже когда любишь, сложностей не избежать. Хотя, зачем я тебе рассказываю, у тебя с Саном наверняка так же, — тот смотрит, улыбаясь.       Чонгук же мрачнеет. Ни внешность Сана, ни характер, ни забота не делают так, чтобы в нём проснулись хоть какие-то чувства. Ничего.       — Ты говорил, что первый год был тяжёлый… Ты сомневался, что любишь Чанбина?       — Нет, в этом я никогда не сомневался, — задумчиво произносит Чимин. — Скорее, мы просто уживались. Я спорил, доказывал… Потом я понял, что этим альфой проще крутить, чем пытаться переубеждать. Он же очень упёртый, но, к моему счастью, и очень простой в своих желаниях. Ему надо вкусно поесть, участвовать по весне в соревнованиях и чтобы я был рядом.       — Знаешь, я думаю, что мне здесь не место, — Чонгук отводит взгляд.       — Знакомое чувство, — произносит Чимин, к удивлению Чонгука. — Ты ведь покинул родную стаю. Привыкать к новым порядкам всегда тяжело. Ты просто не знаешь, что было с мужем Намджуна.       — С Банчаном? С мужем вожака? — удивляется он.       Со стороны те выглядят просто образцовой парой.       — О да. Мы прибыли с Чаном в одно распределение. Кажется, Банчан дрался с Намджуном почти каждый день целых два месяца… Гонял Намджуна по всему Вальдеру в своём волчьем обличье. Уж не знаю, почему они ругались. Но смеха было много. Но в итоге всё у них хорошо. И с приходом Банчана Намджун стал мягче. Даже кое-что поменялось в законах. До Банчана Намджун во всём строго слушал отца, собирался управлять так же…       — Когда я приехал, то у меня сложилось впечатление, что у всех всё идеально. И только я какой-то… Знаешь, неудачник, — Чонгук отпивает отвар, чувствуя на языке мёд.       — Это не так, — Чимин протягивает руку через стол и поглаживает его плечо. — Дальше будет легче.       Чонгук хочет сказать кое-что ещё, но не решается. Чимину не нужно знать, что он не собирается привыкать. Не будет ждать, когда всё как-то само собой образуется. Он лишь кивает, слегка улыбаясь.       — Ты говорил, Тэхён захворал? — вспоминает Чимин.       — Да, Минги так сказал.       — Тэхёну очень непросто, — качает головой омега. — О нём ведь даже некому толком позаботиться, а ещё он такой человек, который не будет жаловаться и обременять других. Вечно отмахивается от помощи. Сколько ни ругался с ним, смеётся и говорит, что всё хорошо, — Чимин закатывает глаза. — Такой искусный мастер и такой дуралей иногда, хотя с виду и не скажешь. Все они такие.       — Альфы упрямы и не любят в принципе принимать помощь от кого-то, а уж доминантные альфы наверняка и подавно, — задумчиво говорит Чонгук.       — Знаешь, я на днях приготовил одну хорошую настойку, ты передай её через Минги Тэхёну. Может, дуралей сам как-то сообразит, что нужно лечиться, а не страдать в одиночестве.       — Без проблем, — улыбается Чонгук.       Вообще, упёртость альф, когда дело касается здоровья, всегда Чонгука поражает. Когда отец был жив, тот с трудом принимал помощь даже от папы. Остаться дома, чтобы переждать болезнь, — не заставишь, травмы вечно игнорировались, переживались на ходу, ничто не было достаточным поводом остаться дома, разве что очень сильная лихорадка, когда альфа не мог подняться с кровати. Чонгук вспоминает, что папа мог только через скандал заставить отца лечиться. Лекарей отец никаких не признавал, микстуры от них пить отказывался. Всё только с рук папы.       Наверное, у альф просто работает какое-то внутреннее непринятие. У кого-то оно сильнее, у кого-то чуть слабее. Но наверняка Тэхён, у которого нет омеги, будет более сговорчивым.       Когда Чонгук уже собирается уходить, приняв от Чимина флакон с настойкой, омега говорит странное:       — И ещё, Чонгук, ты будь осмотрительнее. Особенно с Минги.       — А что Минги? — удивляется Чонгук, уже стоя на крыльце.       — У Минги очень своенравный омега. И ревнивый. Они из Ирханда все такие. Думают, что их наречённый кому-то нужен, хотя в Вальдере так не принято.       — Как вообще можно подумать, что мне интересен Минги? — Чонгук не сдерживается от усмешки и качает головой.       — Просто будь осторожен, мало ли что у Хёнджина в голове, — говорит серьёзно Чимин, и Чонгук тут же прекращает улыбаться.       Это даже смешно представлять, чтобы он попробовал уводить чьего-то альфу. К тому же, у этого Хёнджина явные проблемы, раз не видит, что Минги никто больше и не интересен, только и разговоры про белого волка и нереальную красоту омеги. Чонгуку даже интересно, что там за чудо такое. Он Хёнджина и не видел ни разу.

***

      Чонгук возвращается к кузнице, говорит Минги, что отдал Чимину заказ, но не спешит отдавать настойку.       — Тэхён не вернулся? Раз хворает, то разве не нужно лежать дома в постели? — спрашивает он.       — Ты же знаешь, что когда мы обращаемся, некоторые болезни легче переживать. И вообще, какая тебе разница, иди отдыхай, раз пока Тэхёна нет. Чего так распереживался? — щурит лисьи глаза Минги.       — И вовсе я не распереживался, — Чонгук едва не давится своим возмущением. — Делать мне нечего… Переживать за какого-то альфу, — он складывает руки на груди.       — Ладно, — просто говорит Минги. — Вот и иди отдыхать. Или ты что-то ещё хотел?       Чонгук уже едва не тянется к своей кожаной сумке, в которой лежит та самая настойка от Чимина, но останавливается. Если Тэхён где-то бродит, то толку оттого, что он отдаст её Минги, нет никакого.             — Нет, бывай, я пойду домой, раз такое дело.       Чонгук уходит, пока ещё сам до конца не осознавая, куда ноги его ведут. Пока он идёт через поселение, вцепившись в свою сумку, то его вновь посещает странное ощущение, что за ним смотрят. Следят. Он от него отмахивается.       Незаметно для себя самого он минует дом Сана, даже не мешкая. Переживает ли он о Тэхёне? Разве? Что ему с того, что альфа заболел? Они даже не друзья. Они чуть больше чем никто друг для друга, Минги прав, ему бы просто отдыхать дома. Воспользоваться этой возможностью. Он мог бы подготовиться к побегу. Всё время, пока он идёт к воротам, думает о том, что просто проведёт разведку. Посмотрит окрестности. Тэхён тут вовсе ни при чём. Он не будет искать альфу, чтобы проверить, всё ли с тем в порядке.       Стоит белый день, все заняты, и никто не обращает внимания, когда он выходит за ворота, затем проходит поля с посевами, приближаясь к лесу. Лес-то ему и нужен.       В прошлый раз его в реке схватил Тэхён. Чонгук вспоминает это, ощущая на щеках жар. Тэхён тогда стоял обнажённый. Он, конечно, часто видел альф, которые раздеваются по пояс, но такого, как было в прошлый раз, с ним не случалось. Тогда он ощущал яркое смятение и смущение, но по большей части в нём бушевало другое желание, желание вернуться домой, поэтому за ним он и не заметил своей реакции на Тэхёна. Была ли она какой-то другой?       Пока он идёт по лесу, то крутит в голове разные сценарии. Если бы Сан перед ним так предстал? Как Тэхён в тот вечер. Да, он бы смутился, несомненно, но скорее просто потому, что это чужой альфа. Вспоминал бы он об этом? Вряд ли.       Солнце поднимается выше, и чем дальше Чонгук проходит в глубь леса, тем жарче становится. В конце концов он выходит к реке. Вода журчит, слышится щебетание птиц, ветер путается в кронах деревьев. Небо кажется бесконечно высоким куполом с расписанными белыми облаками стенами. Он вглядывается в горизонт. Где-то там Эйргас. Не так и далеко, но и не близко. Если судить по тому, откуда он приехал, ему нужно идти вверх по реке.       Чонгук садится у реки, прислушиваясь к себе, к своим ощущениям. Зачем он сюда пришёл? В нос забивается запах травы, воды, раскалённой земли. А ещё другой аромат. Знакомый. Фиалка и мускус. Он не такой сильный, его перебивают другие ароматы вокруг, но Чонгук явственно чувствует тот в воздухе.       Тэхён. Тэхён здесь был и, возможно, где-то рядом сейчас.       Его отвлекает звук водопада. Там пещера, Чонгук помнит. Вновь перед глазами образ альфы. Мокрая загорелая кожа в чернильных росчерках. Чонгук, словно повинуясь неизведанной силе, не снимая свой белый льняной костюм и не разуваясь, заходит в воду, поднимая сумку вверх, чтобы не намочить. Вода всё ещё холодновата, и он спешит в сторону пещеры.

***

      Тэхёну кажется, что такого отвратительного гона у него не было давно. Такого болезненного, злого, почти невыносимого. Сущность словно сходит с ума.       Тэхён после побега мужа приспособился уходить в пещеру, облюбовав там место, чтобы спокойно потом приходить в себя, не смущая других жителей. Обычно после обращения в волка, после того как схлынет самая мощная волна гона, Тэхён привык обращаться обратно, остужаться в реке, отлёживаться в прохладной пещере, куда он заранее приносил всё необходимое.       На сей раз обращение в волка ему не помогло. Вернее, помогло, но ненадолго, а затем, против его воли, он вновь обратился в человека. Тэхён давно свыкся с тем, что нужно переживать гон в одиночестве, но в этот раз всё идёт не так, как прежде. Его мучает боль во всём теле, ломит, будто выворачивает кости, а безумное возбуждение сводит с ума, не спадая.       Перед глазами то и дело возникает черноглазый омега с длинными тёмными волосами. Запах медовой груши и ириса фантомно окутывает. Его лихорадит.       В какой-то момент он то проваливается в сон, то просыпается. Чонгук в видениях его мучит. Такой обманчиво близкий, но на самом деле далёкий.       Альфу внутри него разрывает понимание, что Чонгук не его. Не принадлежит ему. Чужой. Нельзя. Не трогать.       Почему глупая сущность вообще решила спустя столько лун, что ему нужен тот, кто его никогда не будет?       Сквозь туман бреда он слышит голос Чонгука. Слишком близкий и реальный, чтобы оказаться очередной его фантазией.       Он резко открывает глаза. В полутьме пещеры, освещённой лишь одной керосиновой лампой, он различает лицо омеги, который нависает над ним, глядя с беспокойством. Тэхён глубоко вдыхает такой нужный сейчас сладкий аромат омеги. С косы Чонгука капает холодная речная вода.       — Тэхён… — произносит Чонгук. — Я думал, что ты заболел, — в голосе беспокойство, омега смотрит не мигая.       Тэхён вцепляется в плечи Чонгука, притягивая омегу к себе. Это почти как в его сне, только лучше. Он замечает, что Чонгук прикрывает глаза, слышит, как тот принимается часто дышать, будто старается вдохнуть как можно больше аромата Тэхёна, которым пропитано и его импровизированное ложе, и накалённый воздух вокруг.       — Зачем ты только притащился сюда, безрассудный омега, — хрипло произносит Тэхён, прижимая Чонгука к себе ещё ближе. — Ты нас погубишь. Уходи, — произносит он, собирая остатки здравого смысла, которого, казалось, уже нет.       Но Чонгук словно его не слышит, прижимается щекой к его обнажённой груди, ластится, что-то невнятно говорит. Если Чонгук не уйдёт сам, как он остановится? Он потратил, кажется, все силы на слова. Тэхён понимает — быть беде.