Вальдер

      Чонгук дёргается и очень удивляется, когда из толпы к нему подходит высокий статный альфа. В принципе, они все такие. Этот красивый, такой же, как многие здесь, но тот смотрит совершенно безрадостно на Чонгука. Сан подходит, берет его за руку осторожно, без особого энтузиазма, не смотрит даже. Чонгук же поглядывает на того опасливо, на такого высокого, широкоплечего. А после переводит взгляд вновь на незнакомца в толпе, но того уже нет. Ушёл.       Вожак говорит что-то ещё, поздравляя всех с тем, что в Вальдере сегодня появилось так много новых семей, рядом с вожаком Чонгук замечает светловолосого омегу, который ярко улыбается, показывая ямочки. В принципе, атмосфера кажется ему доброжелательной, но Чонгук думает лишь о том, что всё пошло как-то не по плану. Совершенно. И глядя на словно в воду опущенного Чхве Сана, ему думается о том, что если бы его отдали в руки тому мрачному альфе из толпы, ему было бы легче.

***

      Сан с первого взгляда не то чтобы Чонгуку не нравится. Нет, просто с первых секунд появляется ощущение холода. Альфа приводит его в свой дом, показывает, что и где находится. Тот очень немногословен.       — Я смотрю, ты не особо радуешься, что у тебя теперь есть омега, — хмыкает Чонгук, глядя, как Сан накрывает на стол.       — Я чувствую, что и ты не рад, что у тебя теперь есть альфа, — сдержанно отвечает тот.       — Как ты мог понять, я не совсем по своему желанию сюда приехал.       — Садись, нужно поесть, — говорит Сан.       — И мы не обсудим сложившуюся ситуацию? Не хочешь узнать что-нибудь обо мне? О том, что я об этом всём думаю?       Видно, что Сан на беседу не настроен. Темноволосый короткостриженый альфа тяжело вздыхает, смотрит устало лисьими глазами на Чонгука, обходит стол, отодвигает стул для Чонгука.       — Присаживайся и поешь. Теперь ты — мой омега, и неважно, что я об этом думаю или как ты считаешь. Так решили старейшины…       — В каком это смысле «неважно, как ты считаешь»? — присаживаться Чонгук вообще не хочет, он упирает руки в бока и смотрит выжидающе на альфу.       — Чонгук, не усложняй, пожалуйста… Я хотел сказать, что позабочусь о тебе. Таковы правила…       — Я не буду с тобой спать. Считай, что мы — соседи.       — Рано или поздно у нас должны появиться щенки, но какое-то время нужно на то, чтобы друг друга узнать… Я и не думал спать с тобой в первый же вечер.       — Какие ещё к чертям щенки? — Чонгуку кажется, что он ослышался. — Нужно сказать, что мы друг другу не нравимся, не подходим…       — Законы Вальдера нарушать нельзя. За это жестоко наказывают, — бесцветно говорит Сан.       Чонгук вздыхает. Это всё равно что говорить со стеной. Нет, Сан не производит впечатление противного, злого или опасного человека, просто похоже, что они друг другу совершенно не подходят. Более того, запах этого альфы недостаточно яркий, что удивительно, учитывая, что тот половозрелый и готов заводить потомство.       Дальше они молча ужинают. Сан действительно показывает Чонгуку комнату с отдельной кроватью, оставляет его одного, чтобы он мог привести себя в порядок. Тому будто просто на него плевать. И в каком-то смысле это хорошо. Лучше, чем если бы какой-то альфа попытался им овладеть и заделать детей.       Чонгук ложится в постель, которая ощущается совершенно чужой, и чувствует, как уже скучает по дому. Скучает по Уёну. Мысли крутятся в голове и не дают покоя. Он бы и рад был уснуть, но не выходит. Чонгук в красках представляет, как живёт с нелюбимым альфой, на которого ему плевать и который тоже явно от него не в восторге. Ему становится тошно. Ну неужели он на это потратит свои годы?       В голове всплывает нестройный план. Он просто должен попытаться убежать. Убежать и забрать Уёна. Вдвоём они могли бы скрыться. Уйти в города. Он слышал, что некоторые так делают. Чтобы не быть лёгкой мишенью, уходят в город, где скрывают свою волчью суть.       Его тело прошибает озноб, когда он, стараясь не шуметь, поднимается с кровати. Он пытается вести себя максимально тихо, но Сану, скорее всего, просто плевать, что Чонгук делает.       — К чёрту это всё, — бубнит Чонгук, выбегая из дома.       Он не собирался делаться ещё более несчастным. На что ему такая жизнь? На что он здесь? С альфой, который смотрит сквозь него, с альфой, который ему абсолютно не нужен. И неинтересен. Это ничем не лучше, чем жить в Эйргасе и принять ухаживания Джинги. Чонгук чеканит шаг, пролетая мимо людей, которые удивлённо смотрят на него. Да, он явно злится, явно недоволен. Одно Чонгук понимает точно — находиться здесь он не намерен. На удивление, никто его не останавливает, когда он уходит в сторону леса, из которого приехал днями ранее из Эйргаса. Никто не поднимает тревогу. Никто даже не подходит поинтересоваться, что произошло. В груди поднимается трепетное волнение: он может просто сбежать. Вернуться. И плевать на Сана. Плевать на Вальдер. Плевать на эти глупые законы.       Он идёт дальше в чащу, пробираясь сквозь ветки, и понимает, что не представляет, в какую сторону идти. Чонгук мог бы обернуться волком, и так найти путь домой было бы гораздо легче, и он уже хочет это сделать, но до рецепторов доходит знакомый аромат. Неуловимо-знакомый. И это не запах Сана или кого-то из омег.       — Зачем идёшь за мной? — резко поворачиваясь, произносит Чонгук.       — Предостеречь, — говорит мужчина, глядя недовольно, мрачно.       Чонгук удивляется, узнавая альфу в тёмных одеждах. Того самого, что стоял в толпе.       — Предостеречь о чём? Я что, узник? Не могу уйти?       — Можешь. Просто хочу, чтобы ты знал, на что обрекаешь Сана. За то, что ты уйдёшь, накажут его. За любую провинность омеги страдает его альфа. И у него больше не будет возможности завести семью, если ты сбежишь, — произносит тот.       Мрачнее тучи. Волосы в темноте словно уголь, а глаза как маслянистая нефть.       — Разве это справедливо? — удивлённо спрашивает Чонгук. — Дурацкий и глупый ваш Вальдер. Кто же так делает? Почему нельзя быть с тем, кто тебе люб? Почему нужно вот так? Делить на пары, какие им вздумается…       — Потому что есть правила. Я не буду поднимать тревогу или хватать тебя, уводить обратно. Просто подумай сам. Сан не сделает тебе ничего дурного.       — Он мне неинтересен. И ему я тоже… Я тут ни богу свечка, ни черту кочерга. Ему плевать на меня.       — Поверь, быть одиноким альфой, которого бросил омега, — это клеймо на всю жизнь, — голос у альфы становится словно ещё ниже, и Чонгук видит по глазам, тот произносит это так, словно его лично задевает всё происходящее.       — Говоришь так, словно тебе это знакомо.       — Знакомо. Посему и прошу тебя, подумай про Сана. Не думай только о себе.       — Именно потому, что я думал не о себе, я здесь и оказался.       — Чонгук, — звучит так неожиданно мягко, — подумай хотя бы один день. Так ли плохо тебе здесь? Настолько ли дурно с тобой обходятся? В Вальдере не так плохо живётся, омег тут уважают.       Чонгук гулко сглатывает. Альфа выглядит таким спокойным и надёжным, несмотря на весь свой грозный вид. И запах его тоже кажется Чонгуку одним из тех, что приятны. Не раздражают.       — Ты запомнил моё имя?       — Я запомнил имена всех новых членов стаи, — кивает тот.       — А как зовут тебя?       — Скажу, если пообещаешь остаться, — тот слегка улыбается, и выглядит это удивительно, будто стояла гроза и вдруг проклюнулось робкое солнце.       — Обещаю.       — Меня зовут Ким Тэхён.

***

      Сан пропажу его заметил. Тот смотрит мрачно, когда видит Чонгука, идущего со стороны леса. Альфа стоит на крыльце, сложив сильные руки на груди, губы поджал, в общем, ничего хорошего этот вид не сулит.       — Я ходил смотреть на луну, — выдаёт Чонгук жалкое оправдание, прежде чем вернуться в хижину.       Сан ничего на это не отвечает.       — Ругать даже не будешь? — интересуется Чонгук подозрительно.       — Есть в этом смысл? Я не твой родитель. Я твой альфа, — и уходит к себе.       Чонгук тяжело вздыхает и идёт в свою комнату.       Сейчас Чонгук лежит в кровати, обдумывая всё. Вообще в голове у него это не укладывается. Никто не говорил, что тебе просто могут выбрать кого-то и ты должен смириться. Это даже звучит глупо: «Я твой альфа просто потому, что так кто-то сказал».       Утром Сан будит его и говорит, что уходит на охоту.       — Чонгук, тебе нужно вставать. Познакомиться с омегами получше, выбрать, какую роль ты будешь занимать в стае.       — А я не могу заниматься охотой? — потягиваясь на кровати, говорит Чонгук.       — Можешь, но обычно этим занимаются альфы. Омеги выбирают что-то более спокойное.       — Например? — поднимаясь, спрашивает он, зарываясь руками в копну тёмных волос.       — Плетением, производством тканей, врачеванием…       — Понятно, — зевает он, — скучной ерундой всякой.       — В Вальдере у каждого есть занятие. И омеги, и альфы должны приносить пользу стае, таковы правила. Поверь, охота и охрана территории — это не просто. Попробуй подружиться с кем-то, выбери занятие по душе. Меня не будет дома, тебе будет просто скучно.       — Я понял-понял, — соглашается он, не желая дольше слушать заунывные лекции.       Сан такой правильный, что это, с одной стороны, вроде как и должно внушать спокойствие, но, с другой стороны, абсолютно не вызывает в Чонгуке трепет. О каких вообще щенках может идти речь, если Сан на него в ночной сорочке смотрит так, как будто он бревно, на которое накинута ткань. Обычно альфы проявляют хоть какой-то интерес к омегам, а уж если вы пара, странно не проявлять никаких признаков внимания, никаких ухаживаний…       Сан уходит. А Чонгук решает осмотреться в доме получше и привести себя в порядок. Мысль о том, что он должен заниматься скукотой типа плетения корзин, его не радует.       Он никуда не идёт. Хотя Сан и говорил о том, что нужно искать своё место в стае, но Чонгук ощущает абсолютное нежелание с кем-нибудь говорить, дружить, заниматься всякой ерундой.       В голове созревает план отсидеться в хижине, что-нибудь соврать. Чонгук совершенно точно не хочет искать себе какое-то занятие просто потому, что и оставаться тут не намерен.       Он смотрит на себя в зеркало. Затравленный взгляд, растрёпанные волосы, мешки под глазами, осунувшееся лицо. Не так выглядят счастливые люди.       Чонгук выглядывает из окна. День в самом разгаре, люди снуют туда-сюда, все такие довольные, что аж зубы сводит. Он представляет ярко, как ему придётся всю жизнь провести с альфой, к которому у него нет никаких чувств, более того, которому он тоже неинтересен. Это чувствуется. Чонгук всегда мечтал о том, что у него всё сложится по любви. Даже верил в сказки про истинных. И хоть Сан статный, сильный, да и характером вроде как неплох, на его альфу он не тянет. В душе теплится странное чувство. Чувство, что его альфа, настоящий альфа, где-то есть.       Чонгуку недолго удаётся посидеть дома. В какой-то момент в дверь начинают стучать.       — Чонгук! Чонгук, выходи. Сан сказал, ты дома, — раздаётся приглушённое.       Когда он открывает дверь, то обнаруживает, что за ней стоят пять омег. Те дружелюбные, улыбаются.       — Ну ты чего такой смурной? Пойдём с нами. Нужно помочь с урожаем, а потом…       И так его берут в оборот.       Наверное, больше корзин Чонгук не любит всякого рода земледелие. Когда ему показывают фронт работ, выдают инструменты, он ощущает чувство безысходности.       — Лучше бы я строил дом, — стоя над грядками, стонет он.       — Дом? Ты такой забавный, Чонгук, — смеётся одна из девушек омег.       Вот он их имена не запомнил, да и желания нет.       — Мы сейчас здесь закончим, а потом сходим на речку, нужно постирать…       — Стирать?       — Да, помочь омегам, которые недавно родили, это тяжело первое время, понимаешь? Когда у тебя и щенок новорождённый, и хозяйство, омеги забирают стирку, некоторые ходят сидеть с детьми, помогают…       — А школа тут есть? — интересуется Чонгук.       — Конечно, есть, — кивает один из омег.       — Почему я должен заниматься вот этим? Я не хочу полоть грядки. Я хочу охранять территорию, охотиться…       — Да ну, это ведь сложно, зачем тебе это? Ты просто не будешь успевать готовить есть своему альфе.       — Пусть сам готовит, — бубнит Чонгук, утирая пот со лба.       — Он что, плохо к тебе относится? — один из омег даже замирает.       — Нет… Нет, не плохо, — растерянно произносит он.       — Тогда почему ты не хочешь для него готовить? — спрашивает одна из девушек.       — Я не хочу про это говорить, — Чонгук старается ни на кого не смотреть.       Потом они идут за корзинами и ходят по домам собирать белье. Чонгук удивляется, что таким вообще занимаются, у них в стае так никогда не делали, хозяйство каждой семьи — это их личное дело, а тут все всё делают друг для друга. Наверное, это не плохо, но Чонгук искренне не понимает, почему должен заниматься тем, чем не хочет.       Они приходят к реке, начинается стирка, ему достаётся привилегия выкручивать белье, потому что, по словам одного из омег, Чонгук выглядит сильным. Омеги запевают какой-то местный мотив, а Чонгук оглядывается.       Они вышли за пределы самого поселения, до леса рукой подать. Чонгук смотрит на увлечённых делом омег, затем вновь на лес. Он делает пару шагов назад.       — Чонгук, ты куда? — интересуется одна из девушек.       — Я… по нужде, — глупо оправдывается он.       — А, ну, давай только быстрее, скоро обедать, — улыбается та.       Чонгук удивляется тому, что никто и подумать не может, что ему тут что-то не нравится и он намерен сбежать.       Каким бы ни было наказание для Сана, речь идёт о его жизни, о нём самом. Почему он должен жалеть какого-то альфу, которому до него дела нет вовсе? Они совершенно точно не будут парой. И рожать этому альфе Чонгук не собирается. И жить здесь тоже.       Он ступает в лес, оборачивается, чтобы убедиться, что никто не идёт за ним, а после пускается со всех ног наутёк.