Репетитор французского

Рома вылетел из здания, как будто за ним гналась целая армия. Дверь захлопнулась с грохотом, от которого у него едва не вздрогнули плечи, но он не обернулся. Холодный воздух с силой ударил в лицо, обжигая кожу так, что даже щеки покраснели. Его дыхание, рваное и неравномерное, срывалось с губ белыми облаками пара. Грудь судорожно вздымалась, будто он только что пробежал несколько километров без остановки, и при этом он никак не мог насытить лёгкие кислородом. Воздух словно вырывался из него так же быстро, как он его вдыхал. Он торопливо начал спускаться по ступеням, тяжёлые шаги глухо отдавались эхом в зимнем воздухе. С каждым движением он чувствовал, как натянутый ворот пальто чуть сдавливает шею, как узкие манжеты рубашки неприятно трещат от резких движений. Всё вокруг казалось размытым и бессмысленным. Белоснежный снег под ногами, блеклый свет уличных фонарей, едва слышные звуки машин где-то на дороге – всё это исчезло, отступило, уступив место одной единственной мысли: «Что, блять, только что произошло?» Внезапно он остановился, резко сбросив темп, словно кто-то потянул его за плечо. Рука машинально метнулась в карман, судорожно пытаясь вытащить телефон. Пальцы дрожали, будто под электрическим током, и никак не могли ухватиться за тонкий корпус. Раз за разом его попытки проваливались, пока наконец экран телефона не вспыхнул тусклым светом. Он быстро смахнул пальцем, чтобы разблокировать его, но из-за дрожи пришлось повторить это движение ещё дважды. Гудки были как звонкий укол в нервную систему. Он прижал телефон к уху, продолжая идти, но теперь шаги стали ещё более неровными. Вторая рука всё так же дрожала, пока он доставал из другого кармана ключи от машины. Металлическая связка звякнула, а когда он нажал кнопку разблокировки, фары машины вспыхнули на мгновение, будто приветствуя его. Этот свет резанул по глазам, заставив на секунду зажмуриться. Рома спустился по последним ступеням, но тело уже начало подводить его. Ноги стали ватными, колени словно подкашивались от напряжения, которое никак не отпускало. Он остановился рядом с машиной, уставился на замёрзший кузов, покрытый тонкой коркой инея. Лёгкий холод от ключей в руке казался странно обжигающим, будто напоминанием, что реальность ещё существует, и он не застрял в каком-то кошмаре. Его сердце стучало так громко, что гудки телефона почти терялись на этом фоне. Шум в голове заглушал всё, кроме его собственных мыслей, которые бешено метались, сталкиваясь друг с другом. Полина не отвечала. Каждый гудок становился маленьким уколом раздражения. Появилось ощущение будто его специально игнорировали в самый неподходящий момент. — Давай, Полина… - прошептал он, но голос звучал хрипло, почти сорванно. Ещё один гудок, и звонок оборвался. Вместо ответа послышался сухой сигнал, оповещающий, что вызов завершён. Он резко выдохнул. Телефон с силой плюхнулся на пассажирское сиденье, когда он наконец открыл дверь машины. Рома сел за руль, но не включал зажигание. Руки крепко обхватили руль, пальцы побелели от напряжения, а дыхание никак не могло вернуться в норму. Он сидел так, уставившись на своё отражение в затемнённом стекле лобового стекла. Лицо, которое он видел, выглядело чужим: бледным, с глазами, полными злости и растерянности. Он закрыл глаза, пытаясь найти в себе хоть какое-то спокойствие, но внутри всё кричало, разрывало его изнутри. Он чувствовал себя одновременно униженным, злобным и полностью беспомощным. Ещё одна вспышка образа Антона перед глазами заставила его резко втянуть воздух, как будто кто-то снова выпустил холод в салон машины.

***

Чужая рука опустилась на его глаза – мягко, почти бережно, но всё равно слишком неожиданно, чтобы мозг успел что-то обработать. Глаза автоматически закрылись под этой теплой ладонью, а сам он вздрогнул, но, к своему удивлению, даже не пошевелился. Шок. Мгновенный, всепоглощающий. Он сидел как статуя, не в силах понять, что происходит. В голове закружился рой мыслей, но ни одна из них не складывалась в логическую цепочку. Зачем? Почему? Но даже задать вопрос Рома не успел – в нос ударил резкий, освежающий запах. Мята. Чистая, холодная, чуть сладковатая. Настолько насыщенная, что, казалось, заполнила собой всё вокруг. А потом... потом произошло то, что окончательно выбило его из равновесия. На губах он почувствовал тепло. Чужое дыхание. Настоящее, близкое, настолько близкое, что казалось, между ним и этим человеком не осталось ни капли личного пространства. Его губы, ещё мгновение назад сухие, теперь слегка увлажнились от этого дыхания, и этот факт, простой, но настолько интимный, будто обрушился на него с небывалой силой. Ошарашенный, он застыл, будто парализованный. Сердце вдруг начало колотиться так громко, что он почти слышал его удары у себя в ушах. Дыхание, и так сбившееся, теперь совсем остановилось, он даже не осознавал, дышит ли вообще. Весь его организм напрягся, словно что-то угрожающее нависло над ним, а он не может ни защититься, ни убежать. Он хотел что-то сказать, спросить, возмутиться – хотя бы открыть рот, но не мог. Мысли обрушивались одна на другую, образуя хаос, из которого невозможно было вырваться. Голову будто стянуло невидимым обручем, а тело больше не принадлежало ему. Всё это длилось какие-то секунды, но для Ромы они растянулись в вечность. Шок переполнял его, разливаясь по каждой клетке. Непонимание ситуации сковывало сильнее, чем любые наручники, а лёгкий аромат мяты и тепло чужого дыхания в воздухе создавали странное ощущение. Рома не знал, как реагировать, не знал, что делать. — А теперь быстро повторите все буквы, которые вы запомнили. - голос был тихим, почти шёпотом, и в нём явно звучала улыбка. Но она не была дружеской – скорее, игривой, чуть насмешливой. Дыхание от произношения слова касалось его губ, как едва ощутимая вибрация, и заставляло кровь замереть в жилах. Рома почувствовал, как весь его организм охватила волна какого-то неприятного, липкого ощущения. Воздух в комнате вдруг стал вязким, а он сам – неспособным сделать даже вдох. Теперь не только дыхание застыло – сердце будто решило остановиться. Это не было смущением или растерянностью. Это был чистый, неразбавленный шок. Он не мог поверить в происходящее. Мозг отказывался принимать эту ситуацию. «Этого не может быть, этого просто не может быть!» – мелькало в его голове снова и снова, как заезженная пластинка. Слова, произнесённые Антоном, не просто ошеломили его. Они взорвали внутри какой-то внутренний протест. Рома был слишком уверен в себе, слишком привык контролировать всё вокруг, а сейчас... сейчас он не знал, что делать. Что сказать. Как реагировать. Он попытался поднять руку, чтобы сбросить чужую ладонь со своего лица, оттолкнуть, но не успел. Как только его пальцы начали движение, Антон мягко, но настойчиво перехватил его запястье, направляя руку назад и прижимая к спинке дивана. Рома почувствовал силу, скрытую в его движении. Это было нечто большее, чем просто жест. Это был вызов. «Что ты делаешь?!» – хотел сказать Рома, но слова застряли в горле, не находя выхода. Вместо этого он только тяжело выдохнул, и этот звук был полон раздражения, недовольства, даже злости. Его сердце начало бешено колотиться. Виски пульсировали так громко, что казалось, он может услышать этот звук. Все его нутро восстало против происходящего. Это было неправильно. Абсолютно, катастрофически неправильно. Рома знал о таких вещах, но старался держаться от них как можно дальше. Для него это всегда было чем-то чуждым, непонятным, даже отвратительным. Всё его воспитание, вся его внутренняя природа восставали против того, что сейчас происходило. Он пытался убедить себя, что это просто шутка. Что это какой-то странный, нелепый способ проверить его реакцию или выбить из равновесия. Но даже если это была шутка, она выходила далеко за рамки того, что он мог принять. И всё же он не ответил. Не сказал ни слова. Его гордость, его принципы, его неприятие всего происходящего будто связали его. Антон, видимо, воспринял его молчание по-своему. Рука с лица исчезла, и Рома мгновенно открыл глаза, жадно хватая взглядом окружающее пространство, будто освобождение от этой навязчивой слепоты вернуло ему способность думать. Но то, что он увидел, лишь сильнее выбило из колеи. Его взгляд упал прямо в эти зелёные глаза, блестящие с такой наглостью, с такой непринуждённой уверенностью, что у него внутри всё словно сжалось в тугой комок. Это был не просто взгляд. В нём было что-то настолько необычное, настолько сбивающее с толку, что Рома мгновенно утратил весь контроль над ситуацией, хотя ещё секунду назад ему казалось, что он сумеет всё вернуть на свои места. Эти глаза словно смеялись над ним, но не открыто, а изящно, тонко, с каким-то скрытым вызовом. Их озорной блеск заставил его замереть, не в силах ни отвести взгляд, ни что-то сказать. В этот миг он почувствовал себя совершенно беспомощным, и это пугало его больше всего. Беспомощность была для него чем-то непривычным, чем-то, что он не испытывал, пожалуй, никогда. Он привык к контролю – над собой, над другими, над ситуацией. А здесь? Здесь всё будто было перевёрнуто с ног на голову. Он не понимал, что делать. Он даже не был уверен, что вообще в состоянии что-то сделать. Рома знал, что где-то там, в этом мире, существуют мужчины, которые смотрят на других мужчин так, как он привык смотреть на женщин. Он слышал об этом, читал, видел краем глаза в фильмах, но это всегда оставалось чем-то далёким, чем-то, что не имело к нему никакого отношения. Он никогда не сталкивался с этим в реальной жизни, никогда не думал, что это может коснуться его лично. И вот теперь это "далёкое" вдруг стало пугающе близким, так близко, что он буквально ощущал на своей коже это чужое дыхание, эту почти ощутимую уверенность, этот насмешливый вызов, от которого хотелось одновременно отступить и броситься вперёд, чтобы вернуть всё обратно. Шок был таким сильным, что, казалось, парализовал его полностью. Внутри бушевала буря – паника, раздражение, ярость. Но эта буря была настолько хаотичной, что он не мог вычленить из неё хоть одну чёткую мысль. Всё смешалось в сплошной комок эмоций, который душил его, не давая ни успокоиться, ни найти хоть каплю здравого смысла. Он не знал, что делать. Совершенно не знал. И что хуже всего – он чувствовал, что теряет себя. Его привычный мир, в котором всё было ясно и упорядоченно, вдруг дал трещину. Нет, не трещину – он просто рассыпался на части. Его уверенность в себе, в своих силах, в своём понимании жизни – всё исчезло. Потому что сейчас перед ним стоял человек, который без каких-либо усилий, одним лишь взглядом, одним своим присутствием, разрушил все его убеждения. И, глядя в эти зелёные глаза, он вдруг осознал ещё одну ужасную вещь: он не только не понимал, что происходит, но и не мог предсказать, что будет дальше. Эти Антон вёл эту "игру" по каким-то своим правилам, которые Роме были непонятны. Он был как слепой в лабиринте, вынужденный идти туда, куда его ведут. А это чувство – чувство потери контроля, потери себя – было для него невыносимым. В глубине души он чувствовал раздражение, переходящее в ярость. Но эта ярость не находила выхода. Она билась где-то внутри, словно в клетке, не зная, куда направиться. И всё это время он продолжал смотреть в эти глаза, которые будто смеялись над ним. Смеялись, потому что знали – он не знает, что делать. Потому что видели его слабость. Потому что понимали, что он сейчас полностью в их власти. — Я вам чётко дал задание. Чего же вы молчите? - голос Антона был тихим, мягким, но в этой мягкости звучало что-то неумолимое. Снова это дыхание коснулось его губ, и Рома почувствовал, как уже него перехватывает то же самое дыхание. Ему стало... тошно. Настоящая физическая тошнота подступила к горлу, заставив его сглотнуть. Но что стало её причиной, он понять не мог. Было ли это страхом, который теперь, казалось, заполнил каждую клеточку его тела, или отвращением, вызванным всем происходящим? Может, непонимание ситуации сдавливало грудь так сильно, что он едва мог дышать? Всё это смешалось в голове, не оставляя ни единого шанса на ясность. Рома был воспитан в другой реальности. В его мире такие вещи не были чем-то нормальным, это было табу. Жёсткое, непреложное, неизменное. Он привык к тому, что всё должно быть по определённым правилам, и эти правила были вбиты в него с самого детства. А сейчас перед ним стояло что-то совершенно чуждое, не укладывающееся ни в одно из привычных понятий. Это заставляло его чувствовать себя ещё более потерянным. И тут рука Антона двинулась. Неожиданно, плавно, мягко. Сначала она скользнула по его шее, почти невесомо касаясь кожи, затем опустилась к плечу. От плеча к груди. И всё это с той же невесомостью, с которой игрался человек, уверенный в своём превосходстве. Кончики пальцев будто обжигали. Эти касания не были грубыми, они даже не были явно настойчивыми. Но в них было что-то настолько неумолимое, что у Ромы внутри всё напряглось до предела. Он потерялся. Совсем. Абсолютно. Его мозг, казалось, просто отключился, не в силах справиться с тем, что происходило. Как реагировать на это? Что делать? Как остановить? Или надо бежать? Всё, на что он был способен, – это сидеть и пытаться найти хоть каплю контроля, которого у него больше не было. Это ощущение чуждого, неправильного, нарастало. Оно сковывало его, вытесняя из головы последние обрывки мыслей. И тут его сознание, словно в попытке спасти хозяина, выдало единственное, что смогло: адреналиновый всплеск вытащил из глубин памяти всё, что он знал об этом чёртовом алфавите. Слова вырвались сами собой, не осмысленно, не уверенно, но достаточно чётко, чтобы запомненные буквы звучали одна за другой. Он не знал, сделал ли это правильно, не пропустил ли чего, не перепутал ли порядок. Он вообще не осознавал, как слова слетали с его губ. Всё, что он понимал, – это то, что говорит. И это приносит ему хоть какую-то спасительную надежду на то, что этот кошмар закончится. Рука Антона замерла у него на животе. Это движение было таким резким контрастом с её прежней неспешностью, что Рома внутренне сжался, ожидая, что будет дальше. Но ничего не произошло. Лишь лёгкая улыбка скользнула по лицу Антона, и он, не торопясь, убрал руку и выровнялся. — А это с парнями даже лучше, чем с девушками, работает, оказывается. Запомню. - задумчиво произнёс Антон, сложив руки на груди. Он говорил как-то легко, спокойно, словно это был простой разговор о погоде. Его взгляд был сосредоточен где-то перед собой, но через мгновение он снова посмотрел на Рому. Этот взгляд всё ещё держал в себе то же насмешливое озорство, от которого у Ромы внутри всё переворачивалось. Рома почувствовал, что не выдержит больше ни секунды. Вскочив с места, он взглядом нашёл телефон, лежавший на столе, и почти рефлекторно потянулся к нему. Ему нужно было уйти. Как можно скорее. Уйти и забыть всё, что здесь произошло. — Чай будете? - услышал он за спиной. Голос Антона звучал всё так же спокойно, но в нём слышалась лёгкая насмешка. — Откажусь. - ответил Рома, даже не оборачиваясь. Его голос звучал резко, обрывисто. Он вышел, не попрощавшись, чувствуя, как взгляд Антона прожигает его спину. И это было хуже всего. Этот взгляд. Насмехающийся, уверенный, словно говорящий, что игра всё ещё не закончена.

***

Телефонный звонок нарушил гнетущую тишину в салоне машины. Звук был резким, неожиданным, и Рома вздрогнул, словно его вырвали из какого-то глубокого сна. Сердце будто на мгновение остановилось, а потом забилось сильнее, ещё не успев успокоиться после пережитого. Он обернулся к экрану, на котором высветилось имя Полины, и мгновенно схватил телефон, как будто тот мог ответить на все его вопросы и избавить от накатившего волнения. — Ты кого мне подсунула?! - почти выкрикнул он, голос был громким, резким, и отдался эхом в тесном пространстве машины. Он даже не дал Полине шанса поздороваться или сказать хоть слово. Его злость захлестнула, вырвалась наружу, едва он поднёс телефон к уху. — Вы о чём? - прозвучал удивленный, но всё ещё спокойный голос Полины. Её сдержанность лишь больше накаляла Рому, заставляя его закипать ещё быстрее. — Без формальностей! Я про репетитора! - он даже не старался скрывать раздражения. Слова срывались с губ, словно сами собой, неуправляемые и резкие. Он стиснул руль, как будто это могло помочь ему успокоиться, а затем с размаху ударил по нему ладонью. Глухой стук отозвался в тишине, а в груди стало ещё теснее, как будто воздуха не хватало. — Я нашла самого лучшего, Рома. - ответила Полина ровным голосом, без намёка на расстройство или панику. В её интонации сквозила уверенность. — У него рейтинг пять из пяти. Рома почувствовал, как его дыхание стало сбиваться. Он снова ударил по рулю, на этот раз сильнее. На мгновение он зажмурил глаза, будто это могло помочь ему справиться с нахлынувшим раздражением, но ничего не вышло. Слова Полины звучали в голове, как будто она находилась не на другом конце телефона, а прямо рядом с ним. — Что случилось? - наконец спросила она, её голос всё ещё был спокойным, но теперь в нём чувствовалось лёгкое недоумение. Рома не ответил сразу. Его взгляд, словно сам по себе, поднялся к окну десятого этажа. Там, за стеклом, мелькнул какой-то силуэт. Едва различимая тень, стоявшая неподвижно. Он замер, ощущая, как холод пробежал по спине. Всего лишь секунду, но показалось, что эта фигура смотрела прямо на него. А потом исчезла. Рома моргнул, пытаясь избавиться от странного ощущения, но тревога, поселившаяся внутри, только усилилась. — Я хочу другого. - наконец выдавил он сквозь стиснутые зубы, его голос звучал резко, почти отрывисто. Он включил громкую связь, вставил телефон в держатель и завел машину. Звук двигателя, обычно успокаивающий, на этот раз не приносил облегчения. Ему казалось, что этот шум только добавляет хаоса. — В смысле "другого"? - голос Полины стал чуть резче. Её тон изменился, в нём уже чувствовалась нотка недовольства. — Он уже оплачен, Ром. На два месяца оплачен. А он, знаешь ли, не дешёвый. У нас нет лишних денег, чтобы разбрасываться ими. Рома замер, его рука застыла на рычаге переключения передач. Её слова были болезненно логичны, и это злило его ещё больше. Он уставился на лобовое стекло, не видя дороги перед собой. Её рассудительность, её уверенность в правильности своего выбора казались сейчас невыносимыми. Он провёл рукой по лицу, пытаясь унять раздражение, но в голове всё ещё стоял тот момент, когда он почувствовал запах мяты и чужое дыхание у своих губ. Он сделал движение, собираясь выехать со стоянки, но остановился. Слова Полины прочно засели в его сознании. Она была права. Если оплачено, придётся дозаниматься. Хотел он этого или нет, но отказаться было невозможно. Рома тяжело выдохнул, его плечи бессильно опустились. Казалось, мир вокруг него стал ещё тяжелее, чем был несколько минут назад. — Нельзя забрать оплату? - Рома спросил тихо, его голос звучал ровно, почти безэмоционально, но внутри него была настоящая буря. Слова давались с трудом, он словно боялся услышать ответ, который уже и так знал. — Нет, с ним так нельзя. - Полина чуть повысила голос, не скрывая раздражения, которое прорвалось сквозь её обычный спокойный тон. — Он сразу предупреждал. У него такой порядок. Но, Рома, я ж не знала, что тебе там может что-то так не понравиться, что ты прям отказываться захочешь! - последние слова прозвучали упрёком, но Полина, кажется, быстро осознала, что говорила слишком резко, и сделала паузу, глубоко вдохнув. Когда она снова заговорила, голос её был уже более сдержанным. — Так что у вас там случилось? Рома прищурился, вцепившись в руль так, что пальцы побелели. Его взгляд был устремлён куда-то перед собой, на дорогу, которая как будто растворилась в дымке. На секунду он замешкался, думая, стоит ли говорить, стоит ли вообще рассказывать, но мысль о том, что Полина могла это знать, словно выбивала почву из-под ног. — Ты знала? - произнёс он глухо, почти шёпотом. Его голос был натянут, словно струна, готовая лопнуть. — О чём? - Полина звучала искренне удивлённой. Или, может быть, притворялась? Рома не мог понять. — Методика его. - выплюнул он наконец, при этом даже сам не был до конца уверен, относился ли тот странный, неприятный инцидент к методике. Или это была просто... прихоть этого человека? С этим вопросом он уже сражался в своей голове, но ответа найти так и не смог. — Да откуда мне знать?! - Полина начала говорить чуть быстрее, её голос звучал уже скорее растерянно. — Я просто нашла его, дала ему нужную информацию о тебе, назначила график, узнала адрес и оплатила. Всё! Я даже не знаю, как он выглядит. - она сделала паузу, будто проверяя, не успокоился ли Рома, но он молчал. — Какая методика, Рома? Ты чего... Это надо у Киры спрашивать. Она будто собиралась сказать ещё что-то, но Рома не дал ей этой возможности. Его голос прозвучал резко, почти как удар. — Зови Киру. Он бросил взгляд на телефон в держателе, словно хотел убедиться, что связь ещё не прервалась. Полина замялась, и в этой паузе Рома слышал только своё собственное дыхание. Оно было тяжёлым, рваным, как будто он только что пробежал марафон. — Слушай, ты можешь объяснить, что вообще произошло? - Полина всё-таки решилась снова заговорить, но Рома не ответил. Он чувствовал, как напряжение внутри него нарастает, как в голове роятся мысли, пытаясь осмыслить произошедшее. — Зови Киру. - повторил он ещё раз, на этот раз чуть тише, но в голосе прозвучала такая категоричность, что Полина, кажется, решила не спорить.