Legends never die / Легенды бессмертны

      Его раздирают на части противоречивые чувства.              Потому что нежданное возбуждение схлестывается со стылым страхом, когда приходит понимание: придется стоять в стороне и смотреть, как сражаются два колдуна, которые не отводят взгляд друг от друга, пытаясь угадать, кто нанесет удар следующим.              Ван Ибо далек от высоких материй и каких-то там потоков силы, но его руки крепко держат меч на тот случай, если дворцовая стража все же вспомнит о своих прямых обязанностях и явится защищать придворного мага. Но на них словно навесили полог, что закрывает от всего остального мира, потому что сейчас в покоях тихо-тихо, и только хриплое яростное дыхание дает понять, что вот-вот начнется бой.              И хочется выть от тоски, что никак и ничем сейчас не поможет, потому что Сяо Чжань даже не смотрит в его сторону, сосредоточенный на своем сопернике.              Мэн Яо крайне мерзко ухмыляется, оправившись от ответного удара и медленно поднимаясь на ноги:              — И это все, на что ты способен, учитель? Пожалел людей и не стал жертвовать многими, чтобы вернуть все свои силы? Какой милосердный злодей!              Ибо вовремя прикусывает язык, чтобы не заткнуть этот бесячий источник лжи резким словом о том, что силы как раз все на месте, потому что Кощея сейчас лучше не отвлекать — помимо того, что это будет их преимуществом. А тот не поддается на провокацию, лишь чуть приподнимая темную бровь:              — Готов?              Наверное, как-то глупо спрашивать это у того, кого планируешь убить, но кто царевич такой, чтобы осуждать чужой дуэльный кодекс, особенно когда решается их судьба. Поэтому вздрагивает, когда Мэн Яо резко поднимает руки перед собой, чтобы обрушить на Сяо Чжаня что-то невидимое, но обладающее такой силой, что даже стоящего в стороне Ибо сносит с ног этим незримым потоком, заставляя упасть на колени и упереться свободной рукой о пол, хрипло выругавшись:              — Твою же мать!              Но Кощей стоит, как будто ничего и не случилось, и даже выражение лица не изменилось: все тот же небрежно-усталый скепсис, словно наблюдает за слабым жучком, который пытается одолеть огромного для того человека. Но царевич ощущает теплый поток воздуха, который как будто ощупывает его и тут же убегает. И улыбается мысленно: даже несмотря на концентрацию на враге Сяо Чжань не забывает о своем слабом человеке, который безрассудно сунулся в это логово колдуна.              Поэтому он с еле слышным кряхтением поднимается и принимает боевую стойку, хотя его меч явно бесполезен в этой битве. Это замечает и Мэн Яо, который так и жаждет ужалить побольнее, чтобы скрыть ярость неудачи:              — Что, твой постельный мальчик совсем бесполезен тут? Даже на ногах устоять не может. И нафига ты его с собой вообще притащил? Словно и так мало о тебе слухов, учитель.              Слово, в котором изначально закладывается почтение и уважение, сейчас звучит плевком в тут же окаменевшее лицо:              — Мэн Яо!              А тот картинно хохочет, не в силах остановиться:              — Ты думал, что это остается для меня тайной?! Да от него же фонит твоей энергией за версту! Что, нравится потрахивать молодых и красивых? Странно еще, что я избежал этой участи, пока был твоим учеником. Или ты побоялся делать это во дворце у всех на виду, Кощей? Или того, что я из знатной семьи? Бедного парня куда проще соблазнить сладкими обещаниями, правда? Чтобы тот подставил свой зад под магический хер!              Сяо Чжань бледнеет от ярости:              — Да как ты смеешь!              Эта же злость теперь клокочет и в Ван Ибо, потому что он готов стерпеть любые оскорбления в свой адрес. Но если эта погань плюгавая открывает рот на его колдуна, то…              Но не успевает ничего сделать, потому что в этот раз его сносит волной, которая направлена на совсем оборзевшего колдуна — и это пугает, потому что Ван Ибо даже не стоит на ее пути, это всего лишь отражение того, что получил сполна Мэн Яо, который отлетает к стене, захлебываясь кровью.              И Кощей уже не сдерживается, нависая над ним и злобно шипя:              — Я ни мыслями, ни действиями — никогда по отношению к тебе!..              И даже царевича прошибает яростной злобой бывшего ученика:              — Вот именно! Никогда по отношению ко мне!              По тому, как удивленно приоткрывается рот Сяо Чжаня, становится понятно, что тот тоже ни сном ни духом об этой затаенной обиде:              — Что?..              А парень уже вообще себя не сдерживает, плюясь пузырящейся на губах кровью и отчаянием:              — Вот именно! Ты никогда не замечал меня! Такой сильный и могущественный Кощей с таким снисхождением относился к глупенькому Яо-Яо!              Этот самый сильный и могущественный сейчас растерянно опускает руки, которые еще секунду назад готовы были придушить это злобное отродье:              — Ты…              В темных злых глазах неожиданно блестят слезы:              — Да, я! Я смотрел тебе в рот как самая преданная собака, ловил каждое твое слово, каждый жест! А ты меня не видел!              Сяо Чжань еле слышно шепчет:              — Но ты был моим учеником, как я мог…              — А что? Ученики — не люди? Их нельзя любить?!              Ван Ибо не знает, чего ему хочется больше: нервно расхохотаться над тем, как смертельный бой двух сильных магов превратился в отчаянное выяснение отношений двух людей, один из которых безответно влюблен в другого. Или же поддержать остолбеневшего и опустившего карающие руки вниз Кощея, который почти что испуганно отшатывается от бывшего ученика: что не смогла сделать магия, сделало искреннее слово.              — Яо-Яо…              Тот кривится, словно лимон сожрал:              — Что, теперь вспомнил, как меня звал раньше? Теперь-то ты меня заметил, учитель? Теперь-то ты видишь, что и я на кое-что способен?              Сяо Чжань неверяще качает головой:              — Этого не может быть…              Мэн Яо медленно поднимается на ноги, чтобы так же медленно и угрожающе приблизиться к оторопело пятящемуся колдуну, который и не думает защищаться:              — Вот он я. Тот, которого ты в упор не видел. Теперь ты об этом сожалеешь, учитель? О том, что не разглядел меня раньше?              Тот заторможенно кивает:              — Сожалею.              Острая игла ревности резко колет сердце Ван Ибо, когда он слышит этот ответ, потому что все предельно понятно: с таким возлюбленным Кощей сможет добиться очень многого: и вернуть свое положение во дворце, и обеспечить безопасность и хорошую жизнь своей семье. А царевич лишь может сглатывать разъедающий глотку уксус, глядя на то, как развиваются события.              Мэн Яо радостно и даже как-то солнечно улыбается несмотря на кровь, которой измазаны они оба:              — Тогда еще не поздно все исправить, учитель! Да, я поклялся в верности Вэнь Чжоханю, но это ерунда: вдвоем мы сможем придумать, как обойти эту клятву! И мы с тобой вместе будем править и…              От этой улыбки накатывает тошнота, потому что невозможно смотреть на это счастливое воссоединение тех, кто и правда находится на одном уровне: маги, которые понимают друг друга, которым не нужно объяснять, как работает все то, что является для Ван Ибо чем-то запредельным.              Но у Сяо Чжаня почему-то дрожит голос, когда тот перебивает эту восторженную речь:              — Сожалею о том, что не разглядел предателя прямо возле себя. Сожалею, что верил тебе настолько, что позволил нанести удар себе в спину, — и в самом конце горько-горько выдыхает, его плечи поникают. — Сожалею о том, что из меня вышел такой плохой учитель, который не смог распознать в ученике эту тьму, что разъела его душу. Прости за это, Яо-Яо.              Восторг Мэн Яо тут же потухает, словно огонечек, который задул холодный сильный ветер. Теперь это не могущественный колдун, который был готов биться насмерть, а маленький щеночек, которого только что отругал и отверг хозяин:              — Что?..              Кощей смотрит на него с нескрываемой болью:              — Мне жаль, что я был настолько слеп, что тебе пришлось меня почти убить, чтобы я увидел, на что ты способен. Мне правда очень жаль, что все так вышло, потому что из-за этого пострадали другие люди, а не только я.              Парень резко дергается вперед, хватая Сяо Чжаня за руку:              — Но теперь-то все будет по-другому, правда? Теперь ты видишь, что я тебя достоин?! Теперь мы можем все начать с начала!              Тот медленно освобождается из захвата все с той же болью на лице:              — Мы оба знаем, что это невозможно. Ты предал меня и сейчас готов предать своего союзника, а предателей я не прощаю, особенно когда те даже не раскаиваются.              Щеночек Яо-Яо совершенно растерянно моргает и снова тянется к нему:              — Учитель…              Сяо Чжань отрицательно качает головой, ускользая от дрожащей руки:              — Я больше не твой учитель, Мэн Яо. Ты досрочно завершил обучение и сдал экзамен экстерном в тот день, когда я почти умер.              Тот недоуменно смотрит на человека, который всячески избегает его прикосновений, словно не может понять, как именно так вышло, как они вообще к такому пришли — словно не было разбивающего сердца предательства и причин, по которым они сегодня все тут. И потом улыбается так безумно, что становится даже страшно, потому что в этих остекленевших глазах нет ни капли разума — только какая-то ужасающая решимость:              — Я понял! Я понял, учитель!              Кощей озадаченно хмурится, тоже замечая совершенно неадекватную реакцию:              — Что ты понял?              Улыбка Мэн Яо становится совсем изломанной, как и речь, которая и вовсе состоит уже из каких-то отдельных несвязанных слов и предложений:              — Мне нужно это доказать! Да! Я достоин! Достоин!              И Ван Ибо прошибает ужасом от этого дикого и направленного прямо на него взгляда, полного непонятной решимости. Сяо Чжань, кажется, тоже столбенеет, не зная, чего ждать от бывшего ученика, когда тот горько кривится:              — Это из-за него, да? Он занял мое место в твоей постели? Я все сделаю, учитель, не беспокойся! Я докажу тебе серьезность своих чувств!              Ибо может только хрипло ошарашенно выдохнуть, когда осознает, что эти трясущиеся руки теперь направлены в его сторону, и если раньше его сбивала с ног волна силы, которая не была направлена прямо на него, то…              Он понимает: счастливого конца у их истории не будет, эта легенда о царевиче и Кощее так и останется грустной сказкой. И успевает бросить только отчаянный взгляд на любимого, прощаясь, перед тем, как его сбивает с ног что-то невероятно сильное и буквально выжигающее воздух в его груди.              По крайней мере Ван Ибо успел сказать, что любит.       И поцеловать в последний раз.