Available on Patreon

Чуя даже сразу засыпает, стоит ему заползти под одеяло, однако это оказывается ненадолго. Осаму, улегшийся с ноутбуком на кровати рядом со свернувшейся в клубочек рыжей катастрофой, уже через несколько часов слышит, как тот возится под одеялом, явно проснувшись. Очень скоро он выползает под тусклый свет экрана, зевая и потягиваясь. — Ну, я выспался. Дазай с сомнением смотрит на часы, приподнимая бровь. — Как-то ненадолго тебя хватило. Засыпай обратно, до утра еще далеко. — Не хочу, — недовольно ворчит Накахара, — мне надоело лежать. — И чего же ты тогда хочешь? — со вздохом интересуется мужчина, закрывая программу, в которой работал: раз уж Чуя не собирается больше спать, то стоит составить ему компанию. — После твоего дурацкого приема мне нужно отвлечься, — парень свешивает ноги с кровати, оглядываясь на Осаму через плечо. — Я хочу в клуб. Дазай удивленно хмыкает. — Сейчас? — Ну да, — пожимает плечами Накахара, — сейчас самое время. Спорить с ним и уговаривать нормально отдохнуть после случившегося эмоционального всплеска по-человечески, как водится, бесполезное занятие. Осаму это прекрасно осознает, поэтому даже не пытается спорить со своим безобразием, что-то прикидывая в уме. — У тебя есть на примете место, куда бы ты хотел отправиться? Потому что у меня есть несколько идей. — Без разницы, — пожимает плечами парень, — можешь выбрать сам. Главное, чтобы там не было толпы напыщенных индюков, я наелся индейки на этом твоем мероприятии. — Как скажешь, — посмеивается Дазай, откладывая ноутбук. — Только сначала мы заедем ко мне домой, — внезапно решает Чуя, — я примерно знаю, что хочу надеть, а у тебя здесь моей одежды мало. — Это ведь можно исправить. — Ну не сегодня же. Да и в целом мне не хотелось бы обрасти кучей вещей, которые живут у тебя дома. — Накахара морщится от перспективы в один прекрасный день бродить по этим дурацким здоровенным хоромам и выискивать все свои дорогущие шмотки, чтобы забрать их и больше никогда сюда не вернуться. Осаму улавливает нарратив его мысли. — И почему же? — Не хочу и все! — вот еще, будет Чуя ему тут отчитываться о своих заботах об их несовместном будущем. — Так ты меня отвезешь домой? А потом в клуб. — Да-да, — Осаму поднимается со своего места. — Не даешь мне отдохнуть. — Ты и не отдыхал, — безжалостно припечатывает парень, — лежал за своим компьютером в ночи, сова недоделанная. Надевать одежду с вечера Накахаре совсем не хочется, поэтому он откапывает в чужом шкафу один из своих сменных комплектов, складывая испачканную рубашку и штаны в сумку. Надо будет потом сдать их в химчистку, будет обидно, если один мерзкий лысеющий человечишка заставит его избавиться от такой классной и, да, безумно дорогой одежды. Парень быстро вползает в брюки, сверху надевает водолазку и рубашку, заправляя их в штаны. Получается довольно неплохо, несмотря на его помятый вид, но творить из себя что-то более социально приемлемое он будет уже у себя дома. Дазаю тоже не нужно много времени, чтобы собраться несмотря на то, что его дома у Чуи не ждет чудесного перевоплощения. Но, честно, в банальных строгих брюках и черной рубашке он уже выглядит как чертова модель, на что Накахара раздраженно шипит и ругается: вы поглядите, выискался тут подлец, которому все к лицу. — Не думаю, что у тебя есть проблемы с тем, чтобы смотреться хорошо в любой одежде, — не может промолчать дурацкий Осаму. — Сколько бы я тебя ни видел, ты всегда выглядишь потрясающе. — Заткнись, тебя никто не спрашивал, двухметровая мумия. — Вообще-то мне далеко до двух метров. — Сейчас я тебе ноги сломаю, будет еще дальше. В общем, собираются они довольно мирно. Чуя все-равно утаскивает свою одежду домой, хотя Осаму и обещает, что его домработники позаботятся о химчистке. Удивительно, с персоналом в квартире Дазая Накахара еще ни разу не сталкивался, хотя и понимал, что поддерживать порядок дома своими ручками Осаму, очевидно, не будет. — Мое. Не отдам. — Ворчит Чуя, как будто тут кому-то действительно есть дело до его перепачканных кровью шмоток. — Как скажешь, — ехидно усмехается гадский Дазай. Когда они выходят, Осаму забирает с подземной парковки один из своих баснословно дорогих автомобилей, приводя Накахару практически что в детский восторг. Конечно, водить куда круче и интереснее, чем кататься на пассажирском сидении, но в рецепте к таблеткам Чуи однозначно сказано, что вождение машины ему теперь очень нежелательно. Конечно, только это бы парня не остановило, но, блядь, не на такой машине. Ее попросту будет жалко в случае чего. В темноте салона Чуя притихает, надевая наушники и уходя в себя. Осаму ему не мешает. Накахара перебирает в голове незначительные мысли, словно бисер, наводя относительный порядок. Он так-то в норме. Все ограничилось саднящей ладонью и глухо побаливающей после эмоциональных горок головой. Со вторым практически справился короткий сон, а первое — настолько незначительная глупость, что о ней можно забыть. Может быть, исключительно в качестве жеста доброй воли, Чуя позже даже покажется врачу, чтобы засвидетельствовать, что в его руке не осталось стекла. Но, судя по ощущениям, даже на это можно забить, не похоже, что Дазай каким-то образом умудрился пропустить особенно зловредный осколок. Перед дверью в собственную квартиру Накахара показательно шикает на своего спутника. — А сейчас ты будешь тихим как мышка, ясно? Если мы разбудим сестру, ни мне, ни тебе мало не покажется, будь ты хоть трижды президентом мира. — Слушаю и повинуюсь, — Осаму приподнимает руки в примирительном жесте, — тише воды, ниже травы. — Вот и умница. Чуя максимально мягко и тихо поворачивает замок, проскальзывая во мрак собственного дома. На его плечи тут же опускается характерное расслабление и спокойствие. Он на своей территории, он в безопасности, все хорошо. Дазай, дурацкая бесполезная каланча, мешается в небольшой прихожей, но они оба кое-как разбираются со своей верхней одеждой и тихонько ретируются в комнату Накахары. Тот усаживает своего «гостя» на кровать, которую никто не застилал с момента сотворения мира, а сам уползает копаться в шкафу под аккомпанемент собственного недовольного ворчания. Какие-то вещи Чуя кидает на пол, какие-то на кровать по соседству с Осаму. — Так, ну в этом я уже тысячу раз выходил, это как-то по-идиотски, это…не сегодня. Ага, вот! Накахара стаскивает с себя одежду, в которой явился, игнорируя заинтересованно поглядывающего на него Дазая. Какое там, этот невыносимый тип успел рассмотреть его вживую уже со всех возможных ракурсов, не говоря о подписке на патреон. Пусть еще разок поглядит. Его выбор останавливается на черном, наглухо закрытом под горло, с длинными рукавами…кроп-топе. И к нему он выбирает возмутительно облегающие штаны из матовой кожи бордового цвета. Модная катастрофа? А то. С самодовольным видом оглядывает себя в зеркале, расчесывается, решив не париться с укладкой — от нее что-то еще осталось с приема — и оборачивается в сторону чинно ожидающего его Осаму. — Ну что? Сражен? — и горделивый тон Чуи не подразумевает ничего, кроме крайне положительного ответа. — Наповал, — охотно поддерживает настроение Дазай. Быть откровенным, он даже засматривается на открытый пресс Накахары, задумываясь над вопросом, как можно одеваться так, чтобы в одежде выглядеть чуть ли не преступнее, чем без нее. — А то, — Накахара цепляет на ухо золотистую серьгу в виде удлиненного треугольника, закалывая волосы с ее стороны парой невидимок. — Пожалуй, я готов покорить танцпол этой ночью. Такого Чую хочется оставить дома и никуда не пускать, еще лучше — не выпускать из постели, но рядом с Накахарой реальность становится наредкость немилосердна к Дазаю. Приходится смиряться и уступать куда больше, чем даже на заре его своеобразной карьеры. Их договором Чуя добровольно продает Осаму свое время, свое внимание, но никогда — себя самого. И это намного интереснее, никто не жалуется, но иногда, как сейчас, от этого становится несколько горько. Впрочем, на экспонаты смотреть, и даже руками трогать Осаму никто не запретит. Он тянется к парню, привлекая к себе за талию, и прижимает к себе. Чуя неловко двигается в непонятных внезапных объятиях, ругается, но в итоге присаживается на одно из колен Дазая и обнимает его в ответ. Его руки мягко скользят по спине Осаму, пальцы легко касаются затылка и путаются во вьющихся прядях. — И что ты снова устроил? — Ты очень красивый, Чуя. Настолько, что я начинаю чувствовать себя жадным. Голос Дазая глухой, под тонкой кромкой спокойствия кроется неизвестная Накахаре эмоция, но тот только недовольно цыкает. — Не начинай. Не сейчас. Мы оба знали на что шли, заключая договор. Глупо заявляться в бордель и требовать себе монашку, Дазай. — Мне не нужна монашка, мне нужен Чуя, — смеется Осаму, за что получает по глупой голове. — Многовато хочешь. Пункта долго обжиматься с Дазаем в списке дел Накахары не значится, поэтому уже через несколько минут он начинает выворачиваться из обнимающих его рук и шипеть, когда это оказывается сложнее, чем он рассчитывал. В итоге победа все равно остается за ним, и они вываливаются в коридор в попытке тихо обуться и уйти. Им это как бы удается, но как бы не совсем. Дверь в комнату Кое тихонько приоткрывается и из нее выглядывает сонная встрепанная сестра. Чуя замирает как мышь под веником, но идиотский Осаму задевает своей не менее идиотской головой вешалку, и та с шумом падает на пол. Очевидно, внимание к своему копошению они оба с успехом привлекают. — Чуя? — неуверенно интересуется Кое, пытаясь разглядеть две фигуры при свете их тусклых мобильников — гений Накахары решил, что лучше не включать свет напротив комнаты сестры, чтобы та случайно не проснулась. Но этого и не потребовалось. — Прости, что разбудили, — Чуя бросает убийственный взгляд на Дазая, которого адресат, к сожалению, не видит в полутьме. — Мы уже уходим. — Мы? Ты с кем? — интересуется Кое, пытаясь разглядеть второй силуэт. Догадливый Осаму свой телефон выключает, и ничего кроме его фигуры становится не разобрать. — Я потом все объясню, — Накахара быстро подходит к старшей и смазано целует ее в щеку, — и как-нибудь вас познакомлю. Кое невнятно хмыкает, но устраивать разбор полетов посреди ночи — не в ее характере. Спасибо за это вообще всем богам, которых только можно откопать в пантеоне. От всей души. — Ну все, я побежал, — парень быстро протискивается мимо Дазая, отпирая дверь, пока сестра не передумала и не решила сменить милость на гнев. — Удачи, — она зевает, и возвращается в свою комнату, будто бы потеряв всякий интерес. Но Чуя достаточно хорошо ее знает, чтобы осознавать, что от допроса с пристрастием ему теперь не отвертеться. И ведь старшая проницательная, начнешь сочинять — сразу об этом догадается. Нет, с ней ничего кроме правды не прокатит, только нужно выбрать что рассказать, а какие детали стоит опустить. Хотя, давайте начистоту, весь Осаму сам по себе сплошная деталь, которую стоило бы опустить. Накахара так и планировал, но сегодняшний день не иначе как значится в его личном календаре парадом сказочного идиотизма. — Чуя не хочет представить меня своей семье, — мерзко причитает Дазай уже в машине, поворачивая ключ зажигания. — О, поверь мне, ты тоже этого не хочешь, — кисло бурчит парень, — моя сестра страшна в гневе. — А у нее есть причины? — иронично выгибает бровь Осаму. — А то сам не понимаешь, — Чуя толкает его коленом. — Ты целиком и полностью причина для гнева, все, что в тебе есть, без исключений. Мужчина не отвечает, в уме отмечая, что Накахара постепенно становится все расслабленнее в его обществе. Спокойнее идет на физический контакт, даже такой мимолетный, больше говорит, что думает, честнее проявляет эмоции. Приручить его не так-то просто, но возможно. Вознаграждение — вот оно, сидит рядом и ругается, копаясь в телефоне — окупает всяческие усилия. Впервые Осаму так хочет кого-то для себя. Именно поэтому он не отпустит. От перспективы выбора клуба Чуя вновь открещивается бурчанием в духе «сам придумай», не желая выставить себя в дурацком свете, когда притащит Дазая в какое-нибудь свое любимое место, а одна рубашка на нем окажется дороже заведения со всем персоналом вместе взятыми. Тем более, что вкус у Осаму хорош, и ему вполне можно доверять; сегодняшний прием не в счет — очевидно, деловой встречи в нем было больше, чем повода развлечься. Более того, по мнению Накахары, к категории развлечений отнести это сборище напыщенных придурков можно только по аналогии с посещением зоопарка. Ну что ж, место, в которое приводит Чую Дазай оказывается…впечатляющим. Нельзя сказать, что Накахара такой уж большой любитель кучи людей и громкой музыки, но иногда ему хочется чего-то такого. Как глоток свежего воздуха после того душного симпозиума. Вот кому бы там с высокой вероятностью понравилось, так это Акутагаве: с его кислыми щами высокой пробы, которые он использует в особенных, так сказать, торжественных случаях, не сравнится ни одна высокомерная мадам на минувшем вечере. Как «неожиданно», но в компании Осаму Дазая такие вещи как «очередь» и «фейс-контроль» просто перестают существовать. На фоне разношерстной толпы Дазай в своих откровенно казуальных шмотках должен смотреться слишком простецки, но, черт, он все еще хорош. Вызывающе хорош, если это можно сказать о человеке в банальной повседневной одежде. Докатился, Чуя. — Ты пришел сюда меня разглядывать? — ехидно интересуется гадская зараза, собственнически приобнимая Накахару за талию. — Мог бы и дома наглядеться, я бы со всех сторон показал. Парень моментально вспыхивает из-за того, что попался на горячем, поэтому злостно тыкает Осаму в бок. Тот ойкает, но руки не убирает. И смеется противно так. — Бесишь. Охранники пропускают их в клуб через отдельный вход, услужливо открывая перед ними двери. По ушам тут же бьет музыка, врываясь в сознание шумным цунами. Немного обескураживающе, но это ощущение — именно то, за чем Накахара сюда явился, ему стоит получить хорошую эмоциональную встряску. Но не в том контексте, которая случилась несколько часов назад. Они с Осаму поднимаются по лестнице, освещенной неоновыми огнями, и оказываются сразу на втором этаже, своеобразном просторном балконе над беснующейся толпой внизу. Вип-ложа, само собой. От нее в центр танцплощадки на первом этаже ведет широкая стеклянная лестница, которую внизу сторожат два довольно внушительных на вид типа в строгих костюмах, не пуская на «Олимп» посторонних. Сквозь прозрачный пол второго этажа видно головы танцующих внизу людей, однако, судя по всему, снизу на стекло нанесено светоотражающее напыление, из-за которого посетителей вип-ложа с другой стороны разглядеть не получится. Каждый шаг будто наступаешь на кого-то, очень странное и не слишком приятное ощущение, по мнению Чуи. Но так уж устроен мир, есть деньги — хоть по головам иди. А он-то отвлечься хотел. — Хочу выпить, — он плюхается на черный диван в более ли менее укромном углу, который облюбовал в качестве своего насеста. Конечно, исходя из ограничений, которые накладывают на него лекарства, ему не так чтобы можно, но…о, господи, как же похуй. — Здесь отдельный бар, и он к твоим услугам, — Дазай кивает на барную стойку поодаль, — я внес депозит, поэтому платить ни за что не надо. — Как всегда, все продумал, — Накахара морщится. — Не совсем, просто вип-ложа работает только в таком формате, — Осаму фыркает, однако самодовольства в его голосе слишком много для человека, который не хочет быть беспощадно бит. — Ножками по земле наравне с простыми смертными мы не ходим, я тебя понял, — откровенно ершится парень. — Чуя… — Дазай вздыхает, внезапно становясь серьезным, — если бы ты захотел, мы были бы не здесь, и даже не там, — он небрежно указывает в сторону первого этажа. — С тобой где угодно, хоть в закусочной на заправке. Если тебе не нравится, мы уйдем. Я знаю, с кем ты меня сейчас сравниваешь, однако я никогда не считал тебя вещью, которую можно приобрести за бесценок. Пожалуйста, не позволь сегодняшнему…досадному случаю испортить твое отношение ко мне. Не сравнивай нас. Иначе это разобьет мне сердце. Под конец своего монолога он снова использует эту свою подлую обезоруживающую улыбку, и Чуя капитулирует. — Ладно. Хорошо. Прости, что взъелся на тебя из-за такой мелочи, — парень встряхивает головой. — Пойду возьму себе что-нибудь. Мне действительно стоит отвлечься. И хоть здесь работает несколько официанток, Накахара позорно сбегает, почувствовав, как внезапно очнувшаяся совесть вгрызается в его мелочную душонку. — Что мне для вас сделать? — мило интересуется хорошенькая девушка бармен за стойкой, подкидывая в руках шейкер со льдом. — М-м, — Чуя задумчиво оглядывается в поисках чего-то похожего на меню, но не находит, — можно Маргариту? Клубничную. — Конечно, — бармен приятно улыбается, подхватывая с полки бутылку. Вау. Не приготовление коктейля, а самое настоящее шоу. Внутри Накахары тоже шоу, но иного толка. Цирк-шапито, а в роли главного клоуна — он сам. Потому что одна его часть теперь грызет сама себя за скотское отношение к Дазаю, а другая гнет свою линию о том, что этому-то ничего не будет от маленькой несправедливости, и вообще, все эти богатые люди одного поля ягоды. И Чуя просто потрясающий идиот, если хочет верить, что Осаму «не такой». Но ведь он… действительно особенный? Для Чуи. Блядь? Блядь. Блядь! Нет. Ни за что в этой жизни. Мозг у Накахары еще вроде бы на месте, и травмировал он руку, а не головой ударился. А тут на целую черепно-мозговую тянет. Пока Чуя тонет в собственном рукотворном катарсисе, бармен успевает закончить с его Маргаритой, ставя перед ним бокал, украшенный сахаром и кокетливым кусочком клубники. Парень смазано ее благодарит, утаскивая коктейль обратно за их с Дазаем столик. Осаму ждет его, вальяжно заняв собой большую часть дивана, и Накахара уже собирается занять соседний, но эта каланча собирается в более компактную форму и хлопает ладонью около себя, мол, садись рядышком. И Чуя садится, угрюмо присасываясь к Маргарите. — Проветрился? — ехидно интересуется у Чуи Дазай, тут же обнимая его за плечи. — Только еще больше запутался, — признается парень, — с собственным мировоззрением порой приходится знатно повозиться. — Давай ты отложишь самокопания? — мужчина посмеивается, смотря на недовольное рыжее чудовище у себя под боком. — Просто наслаждайся, ты же так хотел отвлечься. Хочешь другую музыку? Что угодно. — Не сейчас, — Накахара неуверенно улыбается. — Подожди, это только первый стакан. Через несколько порций я буду готов выгнать диджея с его насеста. — О, с нетерпением жду этого момента. — А ты чего не пьешь? — Чуя замечает полное отсутствие стаканов поблизости от Осаму. — А должен? — вопросительно приподнимает брови тот. — Ну уж составь мне компанию! Дазай составляет. Правда берет себе виски и уныло тянет его все то время, пока Чуя пьет свою Маргариту, потом Космополитен, и когда он заказывает себе Дайкири, Осаму все еще сидит со своим унылым стаканом виски, мало-помалу уменьшающимся в количестве. Испаряется, наверное. Но Накахаре уже не до того, они болтают о всяких глупостях, парень расслабляется и ему наконец становится весело. И начинает хотеться танцевать. — Дазай, — он тянется к мужчине, закидывая ему руки за шею и обнимая, что получается странно, учитывая, что он сидит, привалившись к Осаму спиной, — а включи-ка мне песню… Дазай кому-то звонит, чтобы передать волю своей рыжей зазнобы, и вот уже через несколько минут Чуя выходит на танцпол под восклицание «Twice!», раздавшееся из колонок. Толпа, опьяненная алкоголем и звуком, продолжает танцевать, как только ощущает новый ритм, несмотря на резкую смену стиля музыки. Акутагава всегда говорил, что некоторые песни в плейлисте Накахары могут быть действительно раздражающими. Как бы знатно его скукурузило, будь он сейчас в этом клубе, м-м, любо-дорого посмотреть. «I wanna know know know know What is love?» Чуя с огромным удовольствием окунается в ритм одной из немногих своих горячо любимых под алкогольным опьянением песен. Да, она слишком «милая» и «наивная» для человека вроде него, ну и что? В поп-музыке такое сплошь и рядом, тут дело не в словах, а в том, как звучит песня. А она звучит именно так, как надо, чтобы танцевать и игнорировать оригинальную хореографию или соседей на танцполе. После «его» песни музыка возвращается в свое изначальное русло, но Накахаре уже достаточно произошедшей маленькой диверсии, и он продолжает танцевать под незамысловатый клубняк. Цепляет еще один коктейль с нижнего бара, и когда с него и тут не просят денег, вопросительно оглядывается на второй этаж. Наблюдающий за ним Дазай салютует ему стаканом своего унылого виски, Чуя фыркает и уходит танцевать дальше, прихватив свой очередной коктейль. Несколько треков, парочка от ворот поворотов попытке с ним познакомиться, и парень, разгоряченный и еще более пьяный, возвращается к Осаму, с веселым смехом падая в его руки. — Развлекаешься? — мягко улыбается Дазай устроившемуся у него на коленях рыжему безобразию. — Развлекаюсь, — хихикает он, — тут неплохо. Спасибо, что привез. — Разве я могу отказать, когда Чуя меня просит? И… Договорить он не успевает, так как Накахара внезапно изворачивается и толкает его спиной на диван, усаживаясь на его бедра с хитрой и хмельной улыбкой. — У меня действительно получилось перестать слишком много думать, — Чуя откидывает волосы за спину, — можно сказать, я совсем не думаю. И пьяно хихикает, чтобы затем нависнуть над Дазаем и поцеловать его. Легко, просто ткнувшись губами в губы, но Осаму словно электричеством прошибает; его разряды прокатываются по всей нервной системе, а кожа покрывается мурашками. Реакция из ряда вон для взрослого мужчины, тем более, с его статусом, но тело и мысли внезапно решают играть по правилам Накахары. — Чуя? — изумленно спрашивает Дазай, стоит парню отстраниться. Тот все еще седлает бедра Осаму, и положение получается достаточно…интригующим. Не знай Дазай об особенностях Чуи и о его таблетках, решил бы, что его пытаются соблазнить. Но по факту у него есть только пьяное чудовище и его внезапные поползновения прикончить Осаму. Иначе это и не назовешь. — Я не думаю, и ты не думай, — весело советует Накахара, а его руки забираются под рубашку Дазая. — Ты такой красивый, аж противно. И потрогать тебя хочется. — Я не против, но ты-то на утро будешь на меня ругаться и рычать за то, что я тебе позволил так себя вести, — Осаму не сопротивляется, обнимая свое бедствие за обнаженную спину, несмотря на весьма логичное желание сделать большее, постепенно накаляющееся внутри. — Буду, конечно, — губы Чуи оказываются на шее, чуть повыше бинтов, — а ты не потерпишь? — Потерплю, — выдыхает Дазай, понимая, что подписывает себе смертный приговор. Ну или не смертный, а как минимум на покушение на убийство. Этот-то точно на него покусится, стоит алкогольному дурману спасть. Осаму ничуть не пьян, но это, если честно, не помогает. Еще бы помогло, когда на его бедрах ерзает парень, кроме которого в постели никого вообразить все последние месяцы не получается. Накахара прижимается к нему, обнимает и шепчет что-то неразборчивое про то, как его раздражает внешность и характер Дазая. Но больше всего его раздражает то, как они Чуе нравятся. И то, что Чуя не готов по своей воле так просто от него отказаться. И то, что ему не все равно, что думает о нем Дазай. Когда его слова стихают, Осаму понимает, что… Накахара просто уснул на нем! Обнял руками и ногами, разбудил в нем всех чертей, а сам заснул! Уткнувшись ему в шею носом, словно котенок. М-да. Самая затруднительная ситуация в жизни Осаму Дазая, спешите видеть.