Любовь среди боли

Она вся – натянутая струна. В голове лишь надоедливый звон. Руки колотит то ли от реального холода помещения (несмотря на всю жару Краснодара), то ли от непонятного комка нервов. Она сама была этим комком. Судорожно поправляет короткие волосы, тянет за сережки и чуть сжимает их, теребя. Что она творит. Нужно убираться отсюда. Сердце отдавало звуком барабана. И каждый стук отдавался в её ушах. Казалось, что ноги подводили её, но она упрямо шла вперёд к хитрому прищуру, сильным рукам и довольной улыбке. Уголки его губ поднялись вверх, когда Алёна подошла ближе. Она очень надеялась, что улыбка вышла милой настолько, насколько позволяло её тело, которое будто сводило судорогой. Оно будто перестало принадлежать ей. Переплетённые пальцы и многозначительный взгляд – всё, что ему нужно. Всё, что нужно ей. Чтобы окончательно убедиться в том, что всё хорошо. Она просто всё надумала. Она просто так сильно нуждалась в тепле чужих рук и губ, что придумала чувства к той, что всегда маячила рядом. Алёна просто должна это пережить. Ася не заслуживает того, чтобы о ней так думали. Начало поцелуя неторопливое. Ненавязчивое. Как она и хотела. Губы у парня чувственные. Теплые и кажутся самыми идеальными. Правильными. Внутри всё сжимается. Всё правильно. Она делает всё правильно. Закидывает руки парню на плечи, пытаясь быть как можно более расслабленной, но напряжение было везде. Даже в воздухе. Он чуть давит на губы языком, заставляя её приоткрыть рот, и она поддается. Алёне нравится. Ей должно нравиться. Влажный язык проникает в её рот и трогает её. Она отвратительна. Алёна отвечает, несмотря на невыносимое желание отпихнуть парня от себя, упасть обессиленной тушей. Оказаться у раковины и, прямо как бабушка приговаривала в детстве на плохие слова, вымыть рот хозяйственным мылом. Он становится напористей. А Алёна просто не находит сил, чтобы что-то сделать, да и не видит смысла. Она сама захотела этого. Сама попросила его. Сама. Она сама виновата. Почему же она всё ещё с ней? Большая ладонь ложится на талию. Почему продолжает общаться с такой взбалмошной и глупой Алёной? Почему она заставляет её чувствовать это? Алёна понимает, что её губы дрожат, а ноги и вовсе перестали держать. Её боль расслабила все мышцы. Теперь она могла только рухнуть на пол и разрыдаться от всех трудностей жизни. Слабая… Какая же она слабая. Она сдерживалась изо всех сил, а единственное, что её держало, это руки парня, которого она, как трусиха, использовала, чтобы проверить, всё ли с ней в порядке. Ничего не в порядке. — Ты чего? — тихо слышится голос откуда-то сверху, пока Алёна смотрит в чужую широкую грудь. Такую сильную, кажется, каменную, но она ей совсем не нужна. Ей были нужные чужие руки. Тонкие, с длинными пальцами. Нежные в соприкосновениях. Глаза с вечной осторожностью во взгляде. Полным вниманием к ней. Она была такой жадной.. вечно ловила себя на том, что ей нравится её восхищение ею. Как же это было эгоистично. Ася была такой наивной, искренней, такой милой по отношению к ней… Разве она может испортить всю их дружбу неуместными чувствами? Что же она будет делать без Аси… С кем сможет хоть немного забыть о проблемах, в которых беспроглядно тонула. С кем так искренне смеяться и без страха говорить о том, в чем и себе признаться страшно? С кем ещё сможет найти такой покой? Кому ещё сможет доверить себя… Сможет ли кто-то ещё принять её? Она качает головой из простого желания почувствовать, что она всё ещё управляет хотя бы своим телом. — Прости.. — такое жалкое и жалобное. Ослабшими руками, что стекли с плеч парня, надавливает на его грудь, пытаясь хоть немного вдохнуть. Словно кислорода и не было в этой комнате. Не между ними. Не сейчас. — Отпусти.. — просит, и это больше похоже на скулеж. Она такая дура… Такая дура. На что она надеялась? Что с касанием губ все чувства улетучатся, словно это была игра воображения? Что она позабудет о той, что въелась в подкорку разума? Что сможет перестать видеть перед собой её лицо в обрамлении русых волос… Что сможет хоть немного отвлечься от постоянного, бесконечного ожидания её сообщения, гипнотизируя экран телефона? Что она справится?.. Парень отходит почти сразу, выдав лишь секундную заминку. Тепло рук с талии исчезает за шагом. Алёна почти роняет голову, сгорбившись и с болью вжимая в плечи. Что же она творит. Дура. Дура! ДУРА. — Извини.. я сделал что-то не так? — Алёна чувствует, как чужая рука тянется к ней, но так и не решается дотронуться. Прямо сейчас она свалится на пол. Ноги опасно подгибаются, а перед глазами только светлая плитка и собственные ноги в красных лодочках. Таких же отвратительных и неудобных, как и она. Она бездумно покачала полностью утонувшей в плечах головой, не особо задумываясь, как это выглядит со стороны. — Не думал, что поцелуи со мной вызывают такое отвращение.. — парень пытался пошутить, но от его слов стало только паршивей, и Алёна с ненавистью к себе зажмурилась. — Эй-эй, — нежно позвал парень и все же положил ладонь ей на плечо. Осторожно так. Боязно. Словно мог причинить боль. — всё нормально? — тревога пропитала его голос. А Алёна, не в силах протолкнуть и слова через кол, что встал в горле, замотала головой из стороны в сторону. Она бы упала. Упала на холодный пол без сил, что могли бы помочь подняться, и просто разрыдалась, но сильные руки притянули её быстрее, чем она опустилась на белые плиты. Он обнимал её так осторожно, насколько мог. Плечи содрогались от нервной тряски, а сама Алёна просто мечтала исчезнуть. Оттолкнуть его доброту. Возможно, чтобы её просто швырнули на пол и забыли, как про безделушку. Возможно, чтобы хоть кто-то понял.. Она не знает, сколько они простояли так, но он ушел, как только она перестала трястись в лихорадке, ненависти к себе, к чувствам и неспокойному сердцу, что придавало, кажется, единственное, что у неё было к своим импульсивным действиям, к слабости. К тому, что она разрушает даже дружбу. Кажется, она разрушает всё. Алёна смеётся этой мысли. Всё же оседает на пол и достает телефон из кармана джинсов. Бездумно смотрит на чёрное стекло и чувствует, как сердце тянет вниз. Оно такое тяжелое. «Почти такое же, как и после разговоров с папой..» Что же она может? Замолчать всё это? Продолжать дружбу с Асей и всеми силами пресекать все извращённые мысли? Понадеяться, что это пройдет? Тихо любить?.. Алёна сжимает телефон в руках, слабо тыкает пальцами, стуча ноготками по стеклу, и перед глазами уже маячит их переписка. «Жена». Вот додумалась же назвать её так! А Ася и согласилась… Что же она может ей написать? «Приезжай», «Забери», «Скажи моё имя ещё раз..»… Может ли она отпугнуть её своими чувствами? «Нет.» Алёна стискивает зубы и закрывает глаза. «Я не буду признаваться ей..» Ни за что. Перед глазами плывет, но она остервенело это игнорирует. Алёна подбирает колени, притягивает их так близко, чтобы стать как можно меньше. Чтобы забыть про звуки музыки, что совсем не радовала в кои-то веки, про то, что где-то там ещё танцуют, обжимаются, прямо как она совсем недавно, и веселятся… Усмехается тому, что Ася ведь тоже так себя чувствовала… Такой неподходящей.. ко всему. Она складывает руки на коленях и уже совсем ничего не может разобрать в темноте помещения и расплывчатом фокусе из-за слёз в глазах. Роняет голову на согнутые руки. Так и не прикоснувшись к клавиатуре телефона.

—

Таблетки. Она вновь видит их перед собой. В глазах на секунду всё плывёт, но лишь на секунду. И всё возвращается обратно. Белый пол. Белые стены. Белые простыни. Она видит своё отражение и замечает, что тоже бледная. И лишь веснушки делают акцент на её мертвецком лице. Таблетки. Они не исчезают из ладони. Всё ещё лежат в руке и ждут, пока она одним движением закинет их в рот. Проглотит. Это же так просто. Также как и вставать по утрам. Она уже научилась. Первое время было страшно засыпать. А потом уже вставать. Сны были темные и тревожные. Она их совсем не запоминала. Лишь липкая футболка и сбитое дыхание, что согревало смятые простыни, служили отголосками неспокойного сна. Что она жива. Но сходит с ума. Но она научилась засыпать, а после и просыпаться по расписанию ровно в шесть. Таблетки. Их принимали три раза в день. Утро, обед и вечер. Она и не думала, что это будет так сложно. Первое время всё было даже очень легко. Взял, закинул в глотку, запил и всё. Но теперь она видела эти таблетки везде. От них тошнило. И правда стошнило. Вчера вечером, после того как она пять минут гипнотизировала два кругляшка и овал, а затем дрожащей рукой быстро положила в рот, щёлкая челюстью, она запила таблетки водой. А после побежала в туалет. Выблевывая всё скудное содержимое желудка и эти блядские таблетки, она задыхалась, не могла разглядеть ничего перед собой из-за душащих слёз и думала лишь о том, что ей пиздец, как противно от себя. Она отвратительна. Таблетки. Эти чёртовы таблетки были перед глазами и теперь уже не лежали в её трясущейся ладони, а плавали в туалете, пока она сжимала его с побелевшими костяшками и хотела сдохнуть. Пока что это желание перебивало только желание вновь увидеть Соню. Как же Соня без неё. Слезы вновь разворачивались, как только она думала о нежном взгляде зелёных глаз, о том, что она продолжала приходить к ней каждый день и даже ожидала с осмотров и уколов… Она не помнила, сколько провалялась у толчка и роняла слезы, даже и не пытаясь их остановить. У неё не было на это сил. Она ещё должна встать. Встать и опять попросить таблетки. Она пообещала. Пообещала Соне, что будет лечиться, что всё будет хорошо. Обещала так, что и правда поверила в это сама. А теперь лежит в туалете и проклинает то, что решетки на окнах не дадут ей и шанса. «Таблетки…» Она всё же встаёт. Шатается немного, но крепко держится за стенку кабинки. Выходит и кричит на саму себя за то, что больше не может сделать и шага. Она просто хочет упасть. Упасть, и пусть её не найдут. Забудут за ненадобностью и просто оставят в покое. И не будет таблеток со стаканом воды, не будет еды, которую она заставляет себя есть, не будет беспокойного взгляда дяди, не будет тёмных ночей со смятыми простынями и бешеным сердцем, не будет Сони… Таблетки она просит опять. И ей выдают. Медсестра смотрит на неё с жалостью, и Мия правда так себя чувствует. Жалко и побито. Быстро кидает в рот, почти захлёбывается водой, а после жмурится и силится сама с собой, чтобы точно проглотить. Хватается за край тумбочки, чтобы устоять и не упасть, но понимает, что всё вновь плывет. Она всё же оседает на пол, рука, что держится за тумбочку, становится слабой, но продолжает держать угол. Словно если отпустит, она больше не встанет. Но она ведь должна встать. Дышать тяжело, но она, назло всему миру, делает попытки. Как будто задыхается. Но дышит. На губах ощущается солоноватый вкус, и она стукается головой об тумбочку. Видит перед собой матрас с чистыми простынями и чувствует сырость на щеках. Переживёт. Она всё это переживёт. Ночью хуже всего. Ночью страшно. Ночью больно. Ночью просыпается всё самое плохое, то, от чего она могла спастись в свете солнца. Она долго не может уснуть, ворочается и думает совсем не о том. Нужно думать о завтра. Она знает, что завтра всё будет хорошо. Что она проснётся. Что увидит Соню и, возможно, кого-то ещё. К ней уже наведалось достаточно гостей. Но мысли о завтра кажутся так далеко, а о прошлом уже здесь. Окутали её паутинкой вины и бесконечной печали о том, что она всё сделала неправильно. Что она могла всё изменить. Что она продолжает всё портить. Что она потерялась. Ночью мама не покидает её. Она затылком чувствует её холодное дыхание, чувствует, что прямо сейчас и она её задушит. За жизнь, за мужа, за то, что она убила её Эми, её любимую Эмилию. Возможно, она и правда её душит. Но Мия просыпается. Завтра наступает. Она задыхается и путается в чертовых белых простынях, неуклюже падает на пол. Пару минут проводит в непонятном состоянии, с безумным стуком сердца и лишь одной мыслью.

НУЖНО БЕЖАТЬ

Но она не бежит. Ей просто некуда. Её сковали трубки капельниц, приемы пищи, от которых её тошнило ещё сильнее, чем если бы она не ела, белые простыни, белые стены. И решетки на окнах. Ей не сбежать. Она и сама не знает, почему ей так тошно. Тут не плохо, но и не хорошо. Просто пусто. И эта пустота давит. Душит. Она пригвоздила её своей бесконечностью и неизменным белым цветом, заставляя с полной головой по-настоящему окунуться в реальность. Реальность никогда не была к ней милосердна. Она раздавила саму её суть. И продолжает это делать. А Мия только и может, что трепыхаться и жалко пытаться жить дальше. Но куда дальше? В неизвестность? Там, где её никто не ждёт? А зачем же тогда жить, если тебя никто не ждёт? Она мотает головой, вспоминая про Петровых, про дядю, что, возможно, и мучается с ней из-за чувства вины перед сестрой, но продолжает оставаться рядом, еду даже носит. А ещё вспоминает про Соню. Соня. Да. Соня расстроится. Она не понимает почему, но у неё случается срыв. Всё было нормально. Она просто шла по длинному коридору и в один момент поняла, что он просто не заканчивается. Он бесконечный. Она спит? Или это правда так? Она сможет найти выход? Ей нужен выход! Но его нигде не было. Как и кислорода. Она впилась ногтями в горло в попытках хоть как-то заставить пропустить воздух в лёгкие. Острые ощущения полосами оставили следы на шее, и хоть делали больно, она не останавливалась. Она слышала хрип. В коленях раздалась боль. А ещё был крик. Она не смогла разобрать, чей он. Она просто задыхалась и ничего не видела из-за пелены, что закрыла все глаза. Она умирает? Так быстро? Тут? Почему? Как оказалось, хрипела она сама, а коленные чашечки гудели из-за того, что во время её падения приняли основной удар. Возможно, сейчас она могла бы лежать на полу, но успела опереться на стену плечом. А кричала медсестра, что уже оказалась рядом. Она что-то говорила ей, но Мия не могла разобрать слов. Она ничего не могла разобрать. В запястьях раздалась давящая боль, и, как потом оказалось, это медсестра оторвала её руки от разодранного собой же горла. Было чувство, что сейчас ей сломают её кисти. Кисти ведь были совсем тоненькие. Кажется, это длилось вечность. Её хрип, невозможность вдохнуть, боль от царапин на горле и медсестра, что пыталась удержать её на месте. Мия просто хотела перестать мучиться. Можно она умрет хотя бы спокойно? Можно без боли? Хоть сейчас? Её смогли успокоить. Она пару раз приложилась головой об стенку, но сейчас боль чувствовалась по-другому. Притупленно. Она не помнит, как её подняли, не помнит, как её довели до палаты, не помнит, что ей говорили, но она кивала в ответ. Её положили на кровать, и как-то она смогла услышать про то, что нужно позвонить опекающему. Дяде? Мия не могла даже думать. Все тело гудело. Тряска уходила, и адреналин прекращал защищать от боли. Боли в горле, в запястьях, на которых, возможно, будут синяки, но она все равно ходит в повязках, даже в больнице, так что их навряд ли увидят. Она просто хотела исчезнуть. Ей ведь станет лучше. Станет… Собственные пальцы вцепились в корни волос. Она сжимала их, а после с чувством, будто иголки впивались ей в голову, стала тянуть. Тянула до тех пор, пока не почувствовала, что больше не может. Руки просто перестали слушаться, а в голове от безумной боли стоял лишь звон. Больше не могла. Она отключилась, так и не вытащив руки из вороха волос. Проснувшись, она поняла, что клочки чёрных волос разметались по всей подушке. Вырванные волосы легли черным комом на дно мусорного ведра.

—

— Хорошего дня! — она улыбается парнише и провожает его взглядом до двери, что прощается с ним звоном колокольчиков. Василиса выдыхает, ощущая, как ноги уже совсем не держат, и всё тело тянет вниз от тяжести усталости. Ещё и новые босоножки… Она идёт к листочку с заказом, который пару минут оставил Дэн, и, прочитав названия двух напитков и мороженого, идёт к кофемашинке. Когда она поворачивается, чтобы оставить готовые заказы, перед ней уже возникает Дэн и ловко забирает их. Иногда она не может перестать удивляться тому, каким резвым остаётся Денис, в то время как она уже кошмар как устает после четырёх часов работы. Расправив плечи, смахивая свою усталость и чуть-чуть сонливость, Василиса идёт к кофемашинке, чтобы вытереть досаждающие эстетичному взгляду пятно от кофе. Обернувшись на пару мгновений, она застывает. Рассматривает лукавую улыбку, а после поднимает взгляд на ореховые глаза и не сдерживает раздражённого вздоха. — Ну чего ты, Василёк? — Макс игриво клонит голову в сторону и не отрывает от неё своих глаз. — Не рада мне? — он подпирает щёку кулаком и смотрит на неё. Ждёт ответа. Василиса пару секунд смотрит на него в ответ, раздумывая о том, как незаметно плюнуть посетителю в стакан… — Чего желаете? — она решила быть максимально вежливой и спокойной, чтобы Миронов от скуки зачах и отстал от неё. — А что можете дать? — он чуть наклоняется вперёд. К ней. И Василиса быстро достает меню, пресекая любые другие вопросы по поводу меню. — Всё, что есть в меню. — сладко тянет она и бурчит себе под нос: — Если ты, конечно, сможешь его прочитать. — Как грубо. — парень почти не хмурится, не смотрит на неё, прикованный вниманием к меню. — Разве в подобных местечках не работает правило гость всегда прав? — В подобных местечках, да. — резко, уже подбешиваясь, отвечает Василиса, гипнотизируя тряпку в своих руках. — Но только если гость не хамло. Кажется, Миронов замирает. — Ты только что назвала меня хамлом? — он поднимает на неё глаза, преисполненные настоящим недоумением и даже детской наивностью. От чего Василиса поднимает брови и раздумывает, серьезно ли он или нет, как и всегда? А после его взгляд поднимается куда-то выше её глаз, и левый уголок губы дёргается. — Ты теперь кошко-девочка? Она недоумевает пару секунд, а после вспоминает про ушки и, сама не понимая почему, чувствует жар. Наверняка это от жары! Не от этого же идиота… — Выбирайте уже. — недовольно подгоняет она, и Макс хмыкает, возвращаясь к меню. Василиса выдыхает и про себя повторяет мантру о том, чтобы этот засранец поскорее ушел отсюда, и она смогла сесть. Ноги болели ужасно. А голова от нового гостя гудела ещё сильнее. Тишина продлилась недолго. И, как Василиса поняла, это было затишье перед бурей. — Выбрал! — она поднимает на него глаза и видит довольную, даже немного наивную улыбку. — Американо на кокосовом, — парень опускает меню на столешницу и кончиками пальцев правой руки двигает к ней, — у вас же есть кокосовое? — поддевает он, чуть приподнимая левую бровь, глупо наклоняя голову в другую сторону. «Издевается» Василиса, почти скрипит зубами, откладывая меню в сторону. — Кокосовое молоко есть. — она говорит спокойно и даже не тратит силы на то, чтобы выдавить из себя вежливую улыбку. Обойдётся. — Но, — она складывает руки на груди. — в классическом американо нет молока. Кажется, Максима это только больше раззадоривает, и в глазах парня вспыхивает пламя, которому только ещё больше подкинули угля. — Ну а я и не говорил, что хочу классический американо. — так снисходительно, так сладко, что Василису тошнило. Думает, что она тупая. Она точно плюнет ему в кофе. В гребанный американо на кокосовом. Киселёва все же скрипит зубами. И кивает гостью. Она даже не успевает обернуться к продуктам, чтобы приступить к готовке, как слышит оклик. — А! И ещё, — он ждёт, когда она повернется, чтобы продолжить свою пытку в виде общения с ним. — добавь топпинг, — он быстрым взглядом проводит поверх её головы, где и выставлены все топпинги. И понимает, что он реально издевается. Её рост маленький, и ей придется нести стул, чтобы достать до бутылочки сиропа. — ягодный! — Макс заглядывает ей в глаза, — Это же не будет слишком сложно? М-м? — тянет Макс, подразнивая. А Василиса прикрывает глаза, проклиная всю свою жизнь, день, когда он пришел к ним в школу, день, когда она увидела его, день, когда у неё случилась паническая атака из-за него, и просто каждый день, что вынуждает её быть рядом с этим ходячим ужасом. И Василиса, кивнув, поворачивается спиной. — А как же вопрос «Что-то ещё?» или у вас тут так не принято? Разве я закончил свой заказ? Василиса чувствует, что у неё начинает дёргаться глаз, но она опять делает оборот к лицу парня и.. не успевает ничего сказать. — Какие-то проблемы? — она чувствует осторожное прикосновение у предплечья и, резко подняв голову, видит серьезный взгляд голубых глаз. Вся весёлая спесь Дениса ушла, будто её и не было. Он смотрит только на неё, но Василиса понимает, что говорит про Макса. — Никаких проблем. — спокойно отвечает Макс, и Василиса отрывается от суровой синевы, чтобы взглянуть на Миронова, что немного хмурится и смотрит на Дениса. Но Денис даже не дёргается и продолжает глядеть только на Василису. И ждать её ответа. Василиса сглатывает, чувствуя, что от его взгляда её прошибает на мурашки. И что он реально послушает её, если она скажет, что проблемы есть. Василиса уже видела случаи, когда Денис, несмотря на свое добродушие и мягкость, не был терпелив к откровенным хамам и ненормальным. Пару раз даже заламывал руки особо буйным и выводил из кафе. А потом вновь возвращался в кафе к ней и Мии. После этого она даже стала меньше его бояться. Да и вообще… Перестала шугаться. После того, как много времени они провели вместе, Василиса поняла, что Дэн совсем не страшный и иногда даже напоминает брата. Улыбается ярко и, самое главное, каждому готов прийти на помощь и пару раз выручал со скандальными посетителями (в особенности с посетительницами), помогал с всякой мелочью и вообще был.. мягким. Старался не касаться её лишний раз, хоть к Мии и лез постоянно, а если случайно и трогал, то спешил извиняться. И улыбался так виновато, что сердце щемило. Он был до ужаса искренним в каждом своем действии, слове и поступке. Как и сейчас. Василиса качает головой и устало улыбается Петрову. Он ждёт ещё пару секунд и делает один шаг назад, а она даже и не заметила, как близко он стоял… Кивает ей, поворачивает голову в сторону Миронова, проходясь взглядом. — Хотя, — Денис тут же смотрит на неё, чуть приподнимая брови. — достанешь мне топпинг? Ягодный. — просит тихо и немного неловко. А после смотрит на Макса, что продолжает следить за Петровым. — Что-то ещё? Десерты? Почему-то теперь она чувствует себя более спокойно и.. приземлённей, что ли? Макс будто протыкает её глазами, а потом качает головой, надевая маску надменности, и становится олицетворением фразы «Вы все говно, а я король». — Значит, просто американо на кокосовом с ягодным топпингом. — бормочет Василиса и забирает из рук Дэна бутылку топпинга. — Спасибо. — Не за что. — отвечает он и опирается бедрами о столешницу. И совсем не собирается уходить. Василиса почему-то этому рада… Приступив к готовке этого чёртового заказа, она то и дело возвращается к мысли, что Максу нравится издеваться над ней и портить её жизнь. А ещё, что ей нужно отдать ему кепку. Или он забыл о ней? — Вот ваш американо, — со стуком бумажного стаканчика говорит Василиса и смотрит Максу прямо в глаза. — с кокосовым молоком и ягодным топпингом. — называет цену и уже собирается попрощаться с Максом. Он ужасно ей надоел. Не дай бог, Миронов будет приходить сюда каждый день.. она свихнется. — Благодарю. — голос парня на удивление тих и смотрит Макс не на неё. Стаканчик с неклассическим американо интересует его больше. Василиса ждет, когда он уйдет, но Миронов никуда не спешит и странно смотрит на Дэна. — А ты.. Его речь прерывает звон колокольчиков, и в мыслях Василисы проскальзывает безумная идея кинуться навстречу брату. Она и сама удивляется такой взрывной радости при виде лица, которое она не то что видит каждый день, но и в самом зеркале! Вася, как только замечает её, машет рукой, и всё сразу становится правильным. Она улыбается. Это ужасно глупо. Но сейчас она чувствует себя цельной. — Лиса! — брат почти летит через столешницу, но удерживается и теперь смотрит только на неё. — Вася. — в голосе укоризненные нотки за излишнюю эмоциональность, и Василиса оглядывается по сторонам, подмечая, что вскрик Василия не мог остаться незамеченным. А потом опять возвращается к лицу брата. — Ты чего пришел? — она невольно смотрит на часы. — До конца моей смены ещё вечность.. — Просто так. — он чуть пожимает плечами и говорит так, словно всё в этом мире до ужаса просто и плоско. Захотел, пришёл. Захотел, ушёл. А Василиса только и рада этому оболтусу. Вася тратит время, чтобы окинуть взглядом кафе, хотя уже не раз приходил, чтобы забрать, а иногда и провести её до работы. — А что, нельзя? — он поворачивается в разные стороны. —Тут где-то стоит табличка «Васям вход запрещен»? Василиса не сдерживается и прыскает. — Хотя тогда и тебе воспрещён.. — он трет подбородок в раздумьях, а после замечает бугая с американо на кокосовом. — О! Миронов? — О! Киселёв? — повторяет за ним Макс, окидывая взглядом. Вася усмехается, но ничего не отвечает и вновь обращается к Василисе. — Сделаешь мне кофе? — и, кажется, в глазах появляются звёздочки. — А как же. Я же бармен! — Василиса усмехается, уже потянувшись к меню, чтобы отдать брату. — Какой хочешь? — Твой. — ему не нужно было и секунды на раздумья, чтобы дать ответ. Василиса пару секунд стоит в ступоре, перебирая варианты кофе, который подходил бы под это описание. — Который ты дома мне делаешь. — добавляет он и наклоняется в её сторону, будто близость поможет ей понять его. Василиса цепляется взглядом за заинтересованного Максима, а после смотрит на Дениса. Можно ли ей вообще так своевольничать? — Что? Слово гостя — закон. — Петров дёргает плечами и улыбается ей. — А как пробивать-то этот кофе? — Ой, да ладно! Всё равно тут горбатишься. — Денис машет рукой в её сторону. — Мама всё поймёт. Василиса кивает и идёт делать «свой» кофе. Даже и не замечает, как начинает глупо улыбаться. Вася слишком предсказуемый. И простой. Она и раньше делала кофе столько раз, что работа бармена показалась ей её истинным предназначением. Она и сама просто обожает кофе. Вечно его пьёт. Даже и не заметила, как Вася тоже пристрастился к нему и стал постоянно пить из её чашки, а после и упрашивать приготовить кофе и ему. Это стало обыденностью. — Вот твой кофе. — Вася провожает взглядом стаканчик, что опускается перед ним, но не тянется сразу пить. — Ну как ты тут? — всем весом наваливается на столешницу, сгибая руки в локтях. Василиса устало выдыхает и косится на Макса, прежде чем ответить. — Ноги болят, просто ужас. — тоже облокачивается на столешницу, чтобы хоть немного сместить тяжесть тела. — И голова гудит. — она невольно морщится. — Так чего не сядешь? — просто предлагает Вася, и Василиса просто прикрывает глаза. — Вась, ну почему ты такой глупенький? — выдыхает Василиса и улыбается брату. На подобное отношение в его сторону Вася хмурится, и Василиса в ответ слышит недовольное бормотание. — Чтобы ты на моем фоне была умненькой. — он чуть трясет головой. Голос должен звучать язвительно, но ей больше приятно от этого чуть слащавого тона и того, что Вася тешит её самолюбие. Он тянется, чтобы отпить кофе, но через пару секунд с недовольной и недоумевающей мордой отодвигает стакан и глазеет на неё. — Почему он холодный?! — Потому что мой кофе ты пьешь только когда он остывает! — находится сразу ответ. И Василиса знает, что права. Они уже не раз ссорились из-за того, что он просил приготовить её кофе, она, побурчав для приличия, и по старой доброй традиции идёт готовить кофе, а после возмущается тому, что он не пьет его! И это правда! Вася же в свое оправдание начинал заливать ей о том, что, видите ли, её кофе становится особенно вкусным, когда остынет. И, конечно же, это её бесит! Зачем вообще тогда готовить горячий кофе?! — Но нужно, чтобы он сначала был горячим! Чтобы стал остывшим! — как глупой объясняет он ей и даже стучит ребрами ладоней по столешнице, передвигая их из стороны в сторону. Она качает головой и не сдерживает порыв, отодвигая несильно ладошкой лоб брата. — Пей уже. И тут слышится смех Макса. — Остывший кофе? Серьезно? — сквозь смех слышится его замечание, и двойняшки смотрят на него, кажется, одновременно поворачивая голову. — А что? — недоумевает Вася. — Ты что, не пьешь кофе? Остывший кофе - самое лучше в этом мире! После Фиксиков, конечно. — Не-а. — непринуждённо отвечает Макс и поворачивается к Васе в полуоборота. — Я вообще кофе не пью. На мгновение между ними наступает тишина. — Подожди… — всю тишь нарушает Петров. — Но ты же сейчас пьёшь американо.. — На кокосовом молоке с ягодным топпингом. — заканчивает Василиса, и многозначительный взгляд карих глаз говорит сам за себя. — Миронов, ты что дебил? Миронов же, что всё это продолжал сидеть неподвижно, словно зверь в дикой природе, что искренне поверил в то, что если его не заметят, значит, он не умрет. Но это работает не так. Он поворачивается к ней и ослепительно улыбается. — Ага. — просто соглашается Максим, и Василиса на секунду теряется. «Этот парень совсем свихнулся?» — Ну ты и странный. — тянет Вася, осматривая Макса с ног до головы. — Слышу от того, кто смотрит Фиксиков. — хмуро замечает Макс, косясь на Васю, и Василиса немного не понимает, когда всё пошло не так. — Не трожь святое! — громче, чем следовало, говорит Вася и подается головой вперёд к Максу. И, кажется, сдерживается, чтобы не стукнуть по столешнице. — Фиксики и правда неплохой мультик. — встревает Денис, и Василиса оборачивается на него. — Но мне больше по душе Смешарики. Напряжение растет, и Василиса замечает, как Вася хмурится и поджимает губы. И понимает, что он согласен с Дэном. У него всегда такое выражение лица, когда как бы он не хотел признавать, но он прав. Ну или кто-либо. — Они неплохие. — всё же выдавливает он, и Дэн улыбается парню, словно и не понимает, чему Киселёву стоило признать, что Фиксики не шедевр мира. Василиса не понимает, как и когда, но теперь все взгляды устремлены на неё. — Что? — она смотрит на каждого в недоумении, как она оказалась прижата тремя парнями и ещё не лежит в истерике на полу. — Мультик. — говорит Макс, и это слово звучит так, словно всё поясняет. И даже больше. А ещё попивает свой гребанный кофе, который, оказывается, совсем не пьет. — Какой любимый? — спрашивает Дэн, и Василиса неосознанно обращается к брату, будто он может ей помочь. — Ну.. — тянет она, когда понимает, что помощи ей не достанется, а просто так эти мультиманы не отстанут. Боже, что за детский сад… — Мне нравятся «Герои Энвелла»… — всё же неловко признается, и парни, удовлетворившись, кивают. — Ты ещё «Принцесссу лебедь» обожаешь. — подмечает Вася и делает глоток. А ещё косится на Макса. — А ты? — Дэн кивает в сторону Макса, и теперь все ждали его ответа. Парень же на удивление, на пару секунд растерялся и посмотрел на неё, отчего напомнил её пару секунд назад, что глядела на Васю. Чего он ждал? Что она скажет его любимый мультик? Что подскажет? И чего это он на неё смотрит… — Не знаю. — в итоге он дёргает плечами, отводя глаза в сторону. — В детстве мало смотрел мультфильмы. — Ужас. — вставляет Вася, и правда считая, что это ужас. Василиса в каком-то смысле с ним согласна. Счастливое детство и мультики это неразделимые вещи. — Лис, сгонять тебе за таблетками? — Вася допивает кофе и уже был готов сорваться с места. — Какие таблетки? — Василиса искренне не понимает, за какими таблетками хочет сгонять брат. Она вроде ничего не говорила.. — От головы. — Вася опускает взгляд, а после снова смотрит на неё. — И пластыри, если надо. Не натерли босоножки? Если да, то я могу… — Вась!.. — Василиса прерывает его, ведь сейчас его забота кажется смущающей. Молчит пару секунд, переминаясь с ноги на ногу, замечая, что всё же она и правда натерла кожу на ноге в новых босоножках. А брат знает её слишком хорошо. Но она не успевает ответить ему. — Сильно голова болит? — беспокоится Дэн, и Василиса оборачивается на него. Смущается ещё больше. Они что, сговорились?! — Если да, то я сейчас пойду в аптечке посмотрю и таблетки, — он смотрит на её ноги, что в отличие от стороны Васи не мешает разглядеть ограждение. — и пластыри, если нужно.. — Не нужно! — поспешно говорит Василиса, а после смотрит на Васю, раздумывая пару секунд над словами. — А ты и правда сходи в аптеку. — в глазах брата сразу загорается радость, которая всегда появлялась, если Василиса в чем-то уступала или поручала ему. Видимо, он чувствовал себя полезным. — Нужно нашу аптечку домашнюю пополнить. Купи и обезбол, и пластыри.. и йод! — Вася как болванчик кивает на каждое её слово и вскоре скрывается за звоном колокольчиков на двери. Она выдыхает и невольно снова начинает скучать. Не то чтобы она была зависима от него или постоянно хотела держать рядом… Хотя нет, наверное, это и правда так. Возможно, он бы и на работу пошел вместе с ней, если бы вакансий было больше, и Василиса не отговорила его. Всё же она хотела справиться в одиночку. Даже лелеяла надежду победить свою андрофобию. Но всё же надежды не оправдались. Она с грустью посмотрела на Дэна. Пока что она стала чуть меньше бояться одного парня… От самых мерзких воспоминай в горле встал ком, но её вновь захватила реальность. — Васи… Интересно у вас с именами вышло. — весело, с долей любопытства заметил Дэн, и Василиса ему улыбнулась. — Это точно… Дядя постарался. — ещё один мужчина в её жизни, которого она не шарахалась. Ну, по крайней мере, так сильно. — Дядя? — с интересом переспросил Дэн. — Ага, он нам имена дал. Решил, что будет круто и красиво, если дать похожие. — Денис посмеялся, на что Василиса уставилась на него, не понимая, что она сказала не так. — Вас дома-то не путают? Вася, Вася.. — Василиса поняла причину смеха парня и тоже усмехнулась. — Нет. Дома мы обычно только вдвоём. А так близкие меня зовут Лисой. — признается Василиса, понимая, что на неё вновь нахлынула непонятная неловкость. — Лисой? — переспрашивает раззадоренный Дэн и смотрит на её макушку. — Так тебе нужно было дать лисьи ушки! — Василиса смеётся и качает головой. — Ну уж нет! Это же кото-кафе.. — парень на её замечание хмурится, а потом кивает, соглашаясь. — И Лиса́, а не Ли́са. — поправляет девушка. — Ударение на последний слог. — А-а-а! — тянет Дэн и решительно кивает. — Понял. А после в кафе заходят новые посетители, и Дэн бежит их обслуживать. Василиса провожает его взглядом и чувствует теплый след, что оставил их разговор. Она никому не рассказывала о своем имени… Вася сам стал так её звать, а за ним стала повторять и мама, а потом и Дилара, что появилась в из жизни не так давно. Этим сокращением пользовались лишь близкие, тогда как других она просила называть её первой частью имени, потому что сокращение стало чем-то сокровенным. И всё же было весело, когда все начинали путаться в именах, когда близнецы были вместе. — Лиса значит.. — Василиса вздрагивает и оборачивается на голос Макса, про которого уже и позабыла. Она в растерянности смотрит на то, как он щупает её взглядом, от чего хочется прикрыться из под опущенных век, и становится не по себе. А потом он снова заглядывает ей в глаза, и даже если Василиса знала, что ответить, то сейчас все слова встали поперек горла. Макс выпрямляется во весь рост и даже находясь по другую сторону стойки, умудряется смотреть на неё сверху вниз. — Не знал про дядю.. — он смотрит куда-то в сторону, и Василиса понимает, что этот взгляд посвящен Денису. От чего-то у неё перехватывает дыхание. — И имена. — чеканит парень и задерживается непозволительно долго в её глазах. Словно и правда хочет залезть в душу. Посмотреть, какие же там стенки, есть ли окна, а как ей там самой? Хочет что-то найти… Может сказать? А после всё же разрывает зрительный контакт, теперь разглядывая пол и, помедлив секунду, всё же поворачивается к ней спиной. Она хочет что-то сказать, но в голове пусто и лишь воспоминания о том, как он смотрел на неё. Так холодно, цепко и.. даже обидно? Когда это она успела его обидеть?! Пока что это удавалось только ему. — А, — он останавливается и чуть поворачивает голову в сторону. — И кепку можешь не возвращать. Дарю. Он уходит, а просыпается Василиса, лишь когда колокольчики прекращают кричать об уходе парня.

—

Голова от слёз болела. Она вновь не сдержалась. Заплакала, прямо когда расчесывала свои волосы. Больше не могла сдерживаться. Слезы лились сами по себе, как только она на секунду давала слабину. А она была слабой как никогда. Было так тяжело, и Соня совсем не знала, что делать. Руки опускались, а она думала лишь о Мии. Всё её нутро требовало встречи с ней. Она чувствовала себя олицетворением тоски. Была переполнена ею к собственной девушке. Они виделись. Конечно же, они виделись… Каждый день, как только начинались часы приёма, она уже стояла у дверей больницы, поправляя всё, что можно было поправить на себе, чтобы Мии было приятно на неё смотреть. Она обнимала её так крепко, как могла, целовала так много и часто, как могла позволить Мия, а позволяла она очень много. Но часто случалось и так, что они просто лежали в кровати, иногда, болтая о глупом и неважном, ходили по коридорам и делились воспоминаниями или просто новостями, даже ели вместе. Мия всё же рассказала о своём диагнозе. Соня в тот же вечер полезла искать всю информацию об анорексии и больше не могла выкинуть из головы те фотографии костей и статьи о смертях от голода. Было страшно. Ужасно страшно. За Мию, за ту, что стала домом, и теперь отпустить которую, Соне казалось невозможным. Она пыталась уговорить себя, что всё будет хорошо, и утихомирить свои мысли. Мия лечится, она находится под наблюдением. Всё будет в порядке. Там следят за её питанием, и она ест по расписанию. Соня медленно сходила с ума от беспокойства… А после Мия заметила, что что-то не так, и Соня не сдержалась. Вывалила на девушку весь бред, что тщательно пережевывала в своей черепушке и.. взяла с неё обещание. Обещание, что она точно будет лечиться. Будет есть и правда делать всё то, что скажут врачи. Мия смотрела чуть шокировано, наверное, не до конца могла понять всех тараканов в голове Софии, думала, что какие же всё это глупости.. но обещание дала. Переплела их пальцы так, что сердце сразу становится слабым и открытым. Тепло передается из кончиков пальцев прямо в грудь. А смотрит нежно и трогательно, как будто соберётся дать не глупое обещание, а клятву на смерть. В карих глазах было столько искренности и теплоты, что Соня не могла не поверить. И не поцеловать. Поцелуй вышел резвым, но по итогу осторожным и медленным, Мия растягивала каждое движение губ, и от этого кружилась голова. Соня тянет нижнюю губу Мии и не может сдержаться, кусает её. Мия мычит и кладет руку на затылок Сони, делая их ещё ближе. Но смотрит чуть недовольно. Её губы и так кровоточат от нервозных покусываний на постоянной основе… Соня спешит исправить ошибку и кончиком языка касается места укуса. А потом отстраняет, чтобы посмотреть глаза в глаза. Она просто хочет этого. Видеть Мию и чтобы Мия видела её. Такую нервную, нетерпеливую и до ужаса жадную. Мия дышит в губы, и Соню ведёт от этого. Она просто не может удерживать свои желания, что в начале всех этих чувств её пугали. Пугало то, что она хочет касаться больше, чаще там, где она не смела даже и желать в статусе подруги. Они не заходили дальше рук под футболкой и невинных укусов со стороны Сони, но обе понимали, что это не пик желаний. Соня боялась. Как и всегда. Боялась сделать неприятно, неправильно, больно. Но Мия смотрела так, что все мысли рассеивались и становились несвязным бредом перед желанием быть её. Быть с ней. И чтобы она была под ней. Пальцы дрожали, когда соприкасались с горячей кожей, а после Соня и вовсе забывала о том, чтобы дышать. Когда видела, как тёмные глаза в мутной дымке блестели и смотрели из-под прикрытых век. А ещё как блестели губы, всё ещё мокрые от их поцелуев. Соня не выдерживала и целовала опять. А потом ещё. И ещё. Ей никогда не было достаточно. Эти моменты были хрупкими и, как правило, не заходили никуда дальше. Просто.. нежность и бесконечное желание. Которое было не удовлетворить. Они без слов понимали, что сейчас не время. Что их отношения начались недавно, и Соня чувствовала, что Мии это совсем не нужно. Не сейчас. Да и они не были опытны… Каждое мгновение рядом с ней было таким радостным и лёгким, что Соня изнывала от того, что они не могут быть рядом постоянно. Что она просто не может привязать себя к Мии и… Она знала, что дальше ничего и быть не может, ведь все эти бредовые мысли нужно пресекать на корню. Иногда она становилась до ужаса странной. И всё из-за кудрей цвета угля, очарования веснушек, нежных рук, единственной самой важной улыбки и губ, что были лишь её. Лишь их Соня была готова целовать до потери пульса. Встречи были самыми счастливыми, время, что она делила с ней незабываемым, разлуки болезненны. Она пыталась наслаждаться каждым мгновением, но, кажется, всё время ускользало из её рук, а ожидание превращалось в муку. А ещё ей было больно. Невыносимо больно за то, что Мия чувствовала себя в больнице плохо и очень скучала по кафе, улице (хоть они и гуляли), по свободе. А она совсем ничего не могла сделать. Не могла ничего сделать также, как и всегда. Какая же она девушка? Она же совсем не может облегчить её боль… И от этого страдала сама. Тоска вперемешку с тревогой и болью за самого родного человека превращала Соню в бесконечную плаксу и размазню. Дотронься, и она уже ревёт. При Мии она держалась. Она была единственной, ради кого она держалась. Соня была обязана держаться. Что будет, если только подливать масла в огонь? София знала, что своими переживаниями всё только испортит. От мыслей она убегала после больницы (где уже могла бы поселиться) в кафе. Она уже привыкла, кажется, срослась с этим местом. С запахом кофе и чего-то сладкого, что бесконечно напоминало Мию, с мягкими диванчиками цвета молочного шоколада, на которых её клонило в сон, и она не могла отказать вымотанному организму в дреме, с гулом посетителей, что напоминали ей, что она ещё жива и этот кошмар обязательно закончится. Хорошо, хоть на дне рождения Жени смогла развеяться… Вот и опять она оказывается здесь. В запахе кофе, шуме людей, что пришли спастись от жары или заказать себе что-то вкусное, а может всё и сразу, в любимых стенах и интерьере, что сочился любовью к котам и всему милому. Ну просто её место! София занимает место напротив Василисы, что бегает из стороны в сторону, пугается нового посетителя, но когда узнает её, выдыхает, ведь знает, что Соня совсем не будет её торопить и вообще необязательно бежать и со всех ног её обслуживать. Василиса оказалась очень приятной, хоть и робкой. Старалась всегда отвечать улыбкой на улыбку, смеялась даже с самых глупых шуток Дэна, просто обожает кофе и у неё есть брат-двойняшка! Соня, когда узнала об этом, была в шоке, но о брате ничего сказать не могла. Они с Васей были похожи в чертах лица, а после, как и оказалось, ещё и в именах. Недавно Дэн сказал Соне, что этот самый брат любит Фиксиков и кажется очень милым. И заботливым по отношению к сестре. Соню это, впрочем, не сильно волновало, но она была рада отвлечься от гнетущих мыслей, поэтому с радостью слушала Дэна и его болтовню. Он тоже скучал. Они все скучали по Мии. И что самое удивительное, Мия никогда не была громкой, не занимала много места, не была заметной.. но всё равно оставалась незаменимой и ужасно нужной каждому в компании. Она значила намного больше, чем это ощущалось раньше. Для ребят, конечно, для Сони она всегда была слишком важной. Соня сцепляет руки на столешнице и цепляется взглядом за собственные ранки на пальцах. В последнее время она совсем и не замечает, как на нервной почве её пальцы начали кровоточить. Это получается неосознанно, а она уже и прекратила замечать боль. Просто.. способ отвлечься. «Как она там? Совсем скоро уже выписываться… Голос по звонку вроде был спокойным… Надеюсь, она ест как и надо. Уже скучаю.. Лишь бы не заплакать.. лишь бы не заплакать опять… Вот бы увидеть её улыбку, поцеловать волосы, подержаться за руки… Мне нужны её поцелуи..» Соня вздрагивает, когда плеча касается чья-то ладонь, и резко оборачивается на Мию. Смотрит, как розовые губы изогнулись в непривычной, но такой прелестной довольной улыбке, а глаза сверкают от радости и лукавства. Мия. Соня кидается на возлюбленную в следующую секунду и от шока не может даже улыбнуться. Мия. Соня проводит руками, дрожащими от переизбытка чувств, по драгоценным кудряшкам. Мия.. её Мия. Прижимается к Мии, обхватив руками за шею, стоит на носочках и вдыхает запах кофе, чего-то сладкого и её родного, природного, так хочется задохнуться. Её. Её Мия. Они чуть покачиваются на месте, словно это может унять взволнованные сердца. Соня слышит, как хихикает Мия и улыбается до боли в щеках, желая поймать этот звук, сделать его вечной мелодией, которую можно будет запихнуть прямо в сердце. Руки горячие, любимые, такие нежные, гладят спину, и Соня готова отдаться этим рукам сполна. Пусть хоть сердце вырвет из груди, она только ей поможет. Соня чуть отстраняется, чтобы заглянуть, наконец, в очаровательные глаза, что сверкали ярче всех бриллиантов. И смотрят лишь на неё, от чего ноги уже совсем не держат. Но Соня чувствует, что это будто и не важно, ведь руки Мии держат её, ведь это Мия. Её Мия. — Почему не сказала?! — выпаливает Соня, даже не успевая самой осознать, что сейчас вылетит изо рта. Быстрый чмок в губы (сердце стало бешеным из-за мысли, что Соня сделала это у всех на виду, но мысль, что это длилось меньше секунды, успокаивала) и она видит, как Мия, если и хотела что-то ей ответить, то уже всё забыла. Взгляд Софии впитывает каждую роскошную веснушку, теряющуюся среди блеклых пятнышек родинку, памятную морщинку, темную ресничку на лице любимой и даже не думает, чтобы прекратить. Её любовь была слишком прелестна в каждом взмахе ресниц, изгибе губ, расцветшей от улыбки морщинке. Её любовь была самим совершенством. Мия только успела приоткрыть губы, как в них влетела подруга и перед глазами появилась красная копна. — МИМИ-И-И! — это было оглушительно, но так радостно и весело, что девочки в ответ Алёне лишь рассмеялись, впуская подругу в объятия. Воздух чуть выбивает из лёгких, когда к ним присоединяются ещё и руки Дэна, что от радости начинает раскачивать, как сильное течение, узкую лодочку. — Девчата! — радостно приветствует он их, и Соня даже не хочет представлять, как на них пялится полкафе. Да и зачем?! — Сюрприз. — говорит Мия, то ли отвечая Соне на вопрос, то ли просто чтобы прояснить друзьям своё неожиданное появление, перебегая взглядом то с Дэна, то с Алёны на неё, когда они уже расцепили крепкие, теплые до удушения объятия. — Ты наконец-то вышла из клетки! — восклицает Алёна и от радости начинает умилительно хлопать в ладошки. И даже не знает, как права. Или знает. Соня припоминает слова Мии о том, что она совсем не ожидала прихода Алёны и чувствовала себя ужасно, когда поняла, что Алёна расстроилась из-за того, что не рассказала ей о том, что лежит в «клетке». Мия улыбается Алёне, и Соня хочет словить эту улыбку руками, убаюкать её, поместить прямо в душу. — Ну что, выдать ушки? — поставив руки на бока, спрашивает Дэн, и Мия резко поворачивает голову на него, а после улыбается ещё светлее, шире. А после усмехается, раскрывая всю свою прелесть. Мия мечется от каждого и пытается перевести дыхание, а после смотрит за спину Соне и машет рукой. — Вась, привет! Соня поворачивается на девушку, что с раскрытыми глазами наблюдает за весёлыми друзьями и чувствует укор вины за то.. за что? Что они не позвали в удушающие объятия ещё и её? Соня не совсем понимает, но.. почему-то хочет затянуть Василису в их веселье. Наверное, вспоминает то время, когда у неё совсем не было друзей. Мия быстрым шагом оказывается за барной стойкой, и Соня чувствует, что это правильно — так и должно быть — а после видит, как Мия и Василиса обнимаются. Тепло, по-дружески. И Мия с прикрытыми глазами улыбается. И Соня хочет остановить планету, время, всё, чтобы её девушка не прекращала быть такой счастливой. Она сделает что угодно, чтобы Мия оставалась такой как можно дольше.. Мия выходит из-за барной стойки, напоследок улыбнувшись Василисе ещё раз, и, уже успевшая ухватить ободок с черными кошачьими ушками, прицепляет их на голову, когда подходит к друзьям обратно. — Дэн, — зовёт Васнецова и встаёт на носочки, чтобы быстро чмокнуть парня в щеку. — мне с Сонькой клубничный, а Мими шоколадный коктейль. — Быстро говорит она и уже тянет подруг к столику. — Я угощаю! — радостно тянет она, и Соня ловит прекрасный взгляд карих глаз Мии. — Это моя реплика! — возмущается, но совсем по-доброму, Мия, и из-за напускного недовольства у неё меж бровей появляется морщинка. — Вообще-то моя! — говорит Соня, когда они уже встают у стола. И это правда. Она сама очень сильно хотела угостить любимых! — Всё будет, девчат! — говорит им вслед Дэн и уже идёт за стойку. А девочки заливаются хохотом, опускаясь на шоколадные диванчики. Соня рядом с Мией, а Алёна напротив. — А я скучала-скучала и думаю, нужно сходить в кафе! — начала Алёна, активно жестикулируя. Только сейчас Соня заметила, что у неё на голове по бокам сделаны маленькие милые гульки. — Знаю же, что Дэн тут один скучает. — она чуть закатила глаза, но по-доброму. — Подумала ещё, что может Соньку встречу! — она перевела взгляд с Мии на Соню, хотя взгляд у неё всё равно метался от одной к другой, так как рассказывала она им обеим. Соня с теплом, что прошибло всё тело, словно молния, переплела пальцы с Мией. — А тут вы! Ещё и такие кьют, обнимаетесь, чуть ли в щеки не целуетесь! Соня улыбается Алёне, а после оборачивается к Мии. Поглаживает большим пальцем горячую руку и не пытается сдержать улыбки. Мия.. её Мия рядом, и ей больше ничего не надо. Мия расслаблена и смотрит спокойно, с приятным блеском и нежностью. Хочется свернуться клубком в её ногах и забыть о всём мире... — А ты какими судьбами? — спрашивает Алёна и смотрит на Мию, ведь про Соню и так всё ясно. Она свободна, и ей от этого даже обидно.. — Сразу после больницы сюда. — Мия немного пожала плечами и обратила свой взгляд на Соню, заставляя пылать не только щеки, но и сердце. — Очень хотела поскорее приехать в кафе, а тут вы. — улыбка даже не в голосе. Она на лице. Мягкая и, как всегда, чудесная. Неповторимая. — Уже была на квартире? — спрашивает Соня, и ей правда очень интересно. И очень тревожно. Она очень хочет помочь Мии с переездом на новое место и надеется, что та позволит.. Мия качает головой. — Квартира? Какая квартира? — от любопытства у Алёны глаза загораются, и это умиляет. — Новая. Переезжаю. — лаконично поясняет Мия и чуть наклоняет голову на правый бок. — Ого-о! Меня чур первой в гости! — быстро говорит Васнецова и кидает взгляд на Соню, будто прямо сейчас они сорвутся с мест и побегут до квартиры.. — Хотя нет! — она снова смотрит на Мию. — Отметим новоселье! Как раз у меня должно найтись хорошее игристое.. — пылко, уже со звёздочками предвкушения в глазах, заявляет Алёна, но Соня замечает, как морщится Мия при этом предложении. — Я не буду отмечать.. — тихо говорит она, и Алёна заметно разочаровывается. — Да-а? — плечи Васнецовой опускаются. — Ну, может, хотя бы тортик съесть?.. — она строит глазки, и Мия смеётся. — Тортик можно. — соглашается она, кивая. Алёна победно дёргает рукой, сжав кулак и зажмурившись. А после опять косится на телефон в руках. Соня не хочет же упускать и момента, чтобы поглядеть на Мию. Сколько бы не смотрела, ей всегда будет мало. Словно она хотела запомнить каждую мимическую морщинку, каждую улыбку, что трогали губы, и трещинки от укусов на тех самых губах, как можно лучше рассмотреть непослушные кудряшки. Выучить каждую веснушку. Мия же, в свою очередь, отвечала такими же взглядами. Соня до сих пор не может дышать спокойно, когда видит, что Мия беззастенчиво рассматривает и её. В голове был ураган вопросов. Ей нравятся её волосы? А глаза? Глаза у Сони редкие. Красивые, тут спора нет. Может ли она также восхищаться её фигурой? (Хотя Соня теперь больше была недовольна тем, что Мия и правда была худой). Может ли провожать взглядом, когда та и не замечает? Провести аккуратными движениями по лицу, изучая, как жадный путешественник, новую карту? София знала, что может спросить хоть о чем-то, и Мия даже может ответить, но.. гадать было интересней. Чувствовать, что что-то да останется загадкой. Что любовь останется загадкой. И ей было достаточно встречаться с агатовым взглядом девушки, чтобы позабыть обо всём другом. Неужели так будет всегда? — Смотрите друг на дружку, как будто сейчас начнется целоваться. — смеётся Алёна, и девочки поворачиваются на неё. В голубых глазах озорство и явная несерьезность. Алёна смотрит то на Мию, то на Соню, ожидая ответа, но Соня лишь чувствует, как Мия сильнее сжала её ладонь. И как с лица Алёны спадает весёлость, как уголки её глаз, где по обыкновению были нарисованы стрелки, дёргаются. Она мечется взглядом с одной до другой. — Подождите... — Соня замирает. Алёна замолкает, осматривая их. — Вы что?.. Соня опасливо косится по сторонам и не даёт Алёне договорить, прижав указательный палец к губам. Алёна смотрит ошарашенно. Соня слышит, как стук сердца доходит до ушной раковины и боится даже вдохнуть... Алёна.. она ведь хорошая.. — ВЫ ЧТО, СЕРЬЕЗНО?! — она почти кричит, вскакивая с места, опираясь на стол. — Чего кричите? — возникает Дэн с подносом, где стоят коктейли, говорит без упрека, но Соня услышала мелькнувшее в голосе парня беспокойство. — Ты знал, — Алёна смотрит на друга, а после многозначительно кивает в сторону Мии и Сони, — что эти творят?! — ещё и показывает для пущего эффекта ладошкой. — А что они творят? — спрашивает Дэн спокойным, в отличие от Алёны, тоном, наклоняясь над столом, чтобы первым поставить высокий стакан на стол. Алёна опустилась обратно на диванчик. Алёна хмуро оглядела их, сложив руки на груди. — А я уже и не знаю, что ещё они могут натворить! — подруга всплеснула руками с красными ноготками, а после потянулась за клубничным милкшейком. Насупившись, она потянула сладость из трубочки, всё также не отрывая от них недовольных серых глаз. — Что они вместе? — уточняет Дэн, выставляя последний стакан на стол, и прижимает поднос к боку. — Агх! — Алёна чуть ли не давится напитком. Быстро смотрит на Дэна, а потом снова на них ещё злее. — Да вы что, серьезно?! Кто ещё знает кроме меня?! — Алёна хмурит брови и смотрит поочередно на каждого. Все молчали. Соня кинула взгляд на Дэна, но, кажется, он был в такой растерянности, что забыл, как говорить. И тоже смотрел на неё. — Говорите! — подгоняет Алёна, не имея никакого терпения. — Иначе сама узнаю и вас, — она сурово показывает пальцем на девочек. — с потрохами выдаду! — это звучало достаточно зловеще и угрожающе, чтобы в другой ситуации эти слова по отношению к ним определенно напугали бы Соню но.. она не боялась... То ли из-за того, что знала Алёну и её добрую натуру, то ли из-за того, что в глазах той не было ни капли ярости, которую Соня могла не раз видеть в глазах отца, чтобы действительно бояться. — Влад.. — тихо говорит Мия и косится на Соню. Фролова ловит её взволнованный взгляд, а после смотрит на Алёну. — И Егор. — её голос звучит неуверенно, и от этого Соня волнуется ещё больше. — И Женя.. — растерянно роняет Дэн, даже не зная, на кого смотреть. Алёна ждёт ещё пару секунд, а после откидывается на спинку, хватая свой стакан. — Спасибо ещё, что не весь мир. — она чуть трясет головой, кривится и тянется к трубочке. В напряжение квартета прорезается Василиса, в голосе которой нарастает паника, и Дэн убегает, понимая, что оставил коллегу одну слишком надолго. А девочки продолжают молчать. Алёна, насупившись, попивала свой коктейль и отвернулась от них к окну. Обиделась. Соня опоздало понимает, что они с Мией так-то и не афишировали отношения, все узнали.. будто и без их помощи. Но вот Алёна перед ними сидит и злится, что ей ничего не сказали. Соня ощущает странную, бурлящую радость от того, что у неё есть друзья. Друзья, что принимают её... Её и её любовь. Соня посматривает на напряжённую Мию, что, похоже, даже не моргает, внимательно наблюдая за Алёной. — И ты.. — Соня старательно пытается проигнорировать ком, что встал поперек горла. — не думаешь, что это.. — осторожно спрашивает она, озвучивая их с Мией, — одно на двоих — беспокойство. — мерзко?.. — Я?! — Алёна давится коктейлем. — Мерзко?! — и ошарашенно смотрит на Соню, которая будто сказала, что сейчас в них врежется метеорит. — Да я сейчас с ума схожу по одной девушке! Какое мерзко?! — выпаливает Алёна, и теперь на неё ошарашенно смотрели уже девочки. Алёна тяжело выдыхает, ставя уже наполовину пустой стакан на стол. — И как давно? — уже растеряв значительную долю эмоций, интересуется подруга, посматривая на них. Соня начинает математический процесс в голове, чтобы самой понять, как давно. — Уже.. третью неделю? — отвечает София и пожимает плечами. Алёна с раскрытыми глазами смотрит на неё пару секунд, а потом снова медленно тянется к стакану, чтобы обхватить неизменно красными губами трубочку и вновь уткнуться немигающим взглядом в окно. — Я с вами больше не общаюсь. — безжизненным голосом говорит Васнецова, но Соня ей ничуть не верит. Отчего-то хочется улыбаться. Алёна.. была просто чудом. Соня поворачивается к Мии и пытается понять выражение её лица. Она до сих пор смотрела только на Алёну, и беспокойство Соня могла узнать только по чуть раскрытым глазам. Соня немного сжала её горячую ладонь, обращая на себя внимание. Карие глаза обращены к ней, и она видит, что Мия пытается переварить всё это. Что она испугалась не меньше неё. Может, даже больше... Соня улыбается девушке, хочет приободрить, дать понять, что кто-кто, а Алёна их точно не осудит. Может даже дать понять это себе.. — Ещё и хвастаются.. — слышно бурчание Алёны, но Соня даже не поворачивается в её сторону, чтобы усмехнуться. Мия усмехается в ответ. Мия всё же потянулась к своему шоколадному милкшейку и с удовольствием отпила напиток, прикрыв глаза. Соня последовала её примеру и с радостью заметила, что прохладный напиток был вишенкой на торте в этом дне. Вскоре Алёна совсем растаяла и стала щебетать о том, что Новороссийск находится слишком далеко, а у неё уже совсем нет денег на такси.. Дэн плюхается рядом с Алёной, что с одним сообщением канула в переписку и, кажется, совсем забыла, что только что говорила без остановки и что она всё ещё с друзьями. — Коктейль очень вкусный, кстати! — замечает Соня, улыбаясь Дэну. — Недавно у Жени на дне рождения тоже пила клубничный коктейль. Влад сделал! Вкуснятина. — она блаженно прикрыла глаза и положила ладонь на щеку. — Что? — послышался растерянный голос Дэна, и Соня открыла глаза. Парень хмурился и выглядел.. удивлённо взволнованным. — На дне рождения?.. — повторил он и подался вперёд. Соня пару секунд перерабатывала сказанное парнем. А потом ахнула, поворачиваясь на Мию, что также с интересом смотрела на неё. — Вы?.. Не знали? — Что ещё?! — резко оторвалась от телефона в руках Алёна и теперь измученно, даже немного возмущённо смотрела на Фролову. — — Чей день рождения? — недоумевающе спросил Дэн, усмехаясь от нетерпения. — Ну.. — Соня покосилась на Мию. — У Жени с Егором недавно были дни рождения.. — потеряно начала Соня, почему-то уверенная, что все знали.. но договорить так и не смогла. — Чей?! — Дэн вскочил, почти как Алёна, совсем недавно. Опёрся руками о столешницу и практически навис над ней. Алёна с раскрытыми глазами таращилась сначала на Дэна, а после на Соню. — Жени?! Когда? — в голосе парня послышались нотки паники и недовольства. Он вышел из-за стола, выпрямляясь во весь рост, и теперь казался Софии намного выше, чем раньше. Петров зарылся пальцами правой руки в волосы и, бегая глазами по полу, озабоченно спросил себя под нос. — Почему не сказала? Соня неловко смотрела на каждого, кто был удивлен по-своему, и совсем не знала, что сказать. Она думала, они знают... Соня, конечно, слышала от Жени, что та совсем не хочет отмечать и это обычный день, но неужели никто за всё время общения и правда не узнал, когда у неё день рождения? Этот факт сделал ей больнее, чем хотелось бы. С Женей вообще кто-то общается кроме неё? — Я думала, вы поздравили их.. — Соня не хотела, но в собственном голосе послышался укор. — А в каких числах были дни рождения? — голос Мии был озабочен, но пока спокойней всех. — У Егора девятнадцатого, а у Жени двадцать первого.. — ответила Соня и увидела, как дернулись плечи Мии после восклика Дэна. — Двадцать первого?! — теперь парень схватился обеими руками за голову и с настоящим ужасом смотрел на Соню. — Мы вообще друзья?.. — бормочет Алёна, медленно отрывая взгляд с ошарашенного Дэна обратно на телефон. София не находит слов. Ситуация.. неприятная. Ждала ли Женя поздравлений вообще? Егор,, Соня была уверена, мог бы и обойтись без поздравлений, да и они не общаются так сильно... Но Женя... Соня не давила на Женю, когда узнала, что та не будет отмечать, так как и сама чувствовала к этому, хоть и значимому дню, колючую неприязнь. Но это не значит, что София не собиралась что-то дарить. Соня совсем не собиралась оставаться у подруги, но Влад почти силком проводил её на кухню, что-то говоря про то, что очень старался, когда готовил, и будет невероятно рад узнать её мнение о его стряпне... Женя потом долго извинялась за поведение брата, но Соня лишь улыбалась ей в ответ и уплетала (кажется, уже.. шестую?) прекрасную тарталетку. А после был клубничный коктейль, и Соня в блаженстве забыла про все свои дела и горести. Как потом оказалось, они праздновали день рождения Егора и Жени в один день, и что Егор, что Женя не желали праздновать. Но Влад их попросил, также как и Соню, попробовать очередное блюдо. То есть так, что легче согласиться, чем сбежать. Вскоре Дэну пришлось опять уйти от них и приступить к работе, но Соня видела, как парень стал мрачен и тих. Видимо, он и правда расстроился из-за того, что не смог поздравить... Соню это даже обрадовало. «Нужно будет рассказать Жене..» — Надеюсь, Женька не сильно обидится, если я попозже ей подарок сделаю.. — говорит Алёна, на секунду останавливаясь в упорном отбивании пальцев по клавиатуре телефона, после тянется к почти пустому стакану. — Что бы Егорчеку написать... — хмуро бормочет Алёна, и Соня понимает, что та взялась за запоздалые поздравления. — Ему, кстати, сколько исполнилось? — она открывается от телефона и смотрит на Соню. — Девятнадцать. — Ого! Девятнадцатого и девятнадцать. — улыбается Алёна и продолжает строчить. Соня улыбается ей и поворачивается к Мии, что попивала свой коктейль. И мысленно прикидывала, подойдёт ли кольцо ей на руку.. или придется менять. София и не замечает, как начинает конкретно пялиться на Мию, и та, что, конечно же, это замечает и отнимает губы от трубочки. Эти губы... Соня знает, что Мия пользуется гигиенической помадой, что также кусает их на нервной почве, что целуется просто замечательно, но.. каждый раз Софии хотелось ещё. Ещё раз почувствовать отголосок вишни и теперь быть точно уверенной в том, что действительно целует Вишнёву. Ещё раз провести по маленьким ранкам, что хранили все беспокойства хозяйки, ещё раз почувствовать металлический привкус. Вылизать всю кровь. Хотелось ещё и ещё целовать эти губы, словно, попробовав один раз, она подсела на самый настоящий наркотик и больше не смеет думать ни о чем другом... — Хочешь попробовать? — интересуется Мия, и Соня не сразу понимает, о чём она. О поцелуе? Сейчас? Но тут же так много людей.. Соня хочет ударить себя по лбу. Вот дура... Но не делает этого. А просто качает головой и улыбается девушке, все также продолжая думать об одном. О чужих губах.

—

Тяжёлый выдох. Влад не сдерживается и трет глаза у переносицы. Он засиделся. Осторожно отодвигая стул от стола и прикрывая ноутбук, парень тянется, разминая затёкшие мышцы. Из-за нервняка на фоне поступления он с головой ушел в цифры, желая вырвать месяц из календаря и уже оказаться в списке поступающих. Он смотрит на календарь и радуется, что до августа осталось чуть больше недели. Ещё немного. Ещё немного и он сможет всё узнать. Он поступит, и тогда всё наладится. Влад жил этим последние несколько лет. Поступлением в хороший ВУЗ. Наконец-то надеждой на то, что у них всё будет хорошо. Он просто желал увидеть счастливую маму и Женю. Теперь осталось только ждать. Ждать и надеяться. Влад даже думать не мог, что делал бы без Егора под боком, что не давал ему окончательно свихнуться в ожидании. Да и вообще в жизни. Влад никогда не искал отношений. Никогда в них себя и не видел. Наверное, потому что понимал, что девушки это совсем не его. А потом оказалось, что девушки и правда это не его, а вот парни как раз да. Он не желает вспоминать то, что чувствовал, когда осознал, что он ненормальный. А ещё как после его мутило от отвращения к себе, когда он слушал мечты мамы о его девушке. Тогда он чувствовал только ужас. Ну и отвращение. Долго не мог понять, что не так. А после понял. И смирился. Просто смирился с тем, что его единственной семьёй останется сестра и мама. Ему и не нужна любовь. Она сковывает, делает людей глупыми, безрассудными и плаксивыми. В принципе, мнения насчёт любви он не пересмотрел, а вот себя в ней да. Это была любовь с первого взгляда. Первая мысль была о том, что он нормальный. Ведь он подумал, что Егор девушка! Из-за того, что он стоял спиной и был похож на тростиночку, ещё и волосы.. не такие длинные, как сейчас, но тоже сказались на первом впечатлении. В тот момент он подумал, что ему сердце пробили насквозь. Или лёгкие. А скорее всего, всё вместе и сразу. А потом он увидел его глаза. Глаза светло-серые, как утреннее небо, как воплощение красоты и надежды. И то, что стало его слабостью номер один. Егор смотрел на него безразлично и лишь от скуки. Влад был новым волонтёром, но не более того. Лишь очередным прохожим. А Егор успел стать неловким комом в его горле, ватными ногами и бесконечным желанием смотреть лишь на одного единственного. Это определенно была любовь с первого взгляда. Влад ступает тихо, чтобы не будить парня, но не может отказать себе в удовольствии поглядеть, погладить любимого. Сегодня, как и вчера, и Влад был уверен, как и завтра, была жара. Егор, разморенный от погоды, целый день был тих и вял, поэтому Влад совсем не удивлен, когда видит то, что возлюбленный спит в одних трусах на животе. Вытянутые ноги манили, а спина радовала глаз. Он был таким изящным, таким прекрасным в своей простоте, таким любимым до боли в сердце и дрожи в руках, что каждый раз тянулись, когда Влад даже и не успел подумать, чтобы прикоснуться. Влад боялся, что распирающее от своей бесконечности чувство любви к человеку может убить его. Может заставить пасть в безумие. Но каждый раз, когда он снова смотрел в сизые глаза, Влад понимал, что он уже давно в нём. Ведь его безумство — это любовь. Матрас прогибается под его весом. Влад любовно любуется длинными ногами парня, проходит взглядом вверх к пояснице, не может сдержать воспоминания о том, как красиво, как правильно он видит свои руки на Егоре, осматривает позвоночник и сглатывает, когда видит лопатки. Эти лопатки, что похожи на крылья ангела, заставляют дрожать всем телом, сердце ходить ходуном, а губы тянуться к коже, что обтягивает кости. Влад предпочитает и просто обожает смотреть Егору в глаза во время секса. Но эти лопатки… Просто вынуждают Влада облюбовать каждую косточку и родинку на спине. Он слишком сильно любил целовать его меж лопаток. Егор бормочет ему недовольства на основе того, что он ужасно смущён и ему неловко до дрожи в коленях (с его слов!) от того, что Влад не прекращает его целовать по всему периметру кожи. А Влад лишь продолжает улыбаться в поцелуи. И даже не думает, чтобы прекращать. Ладонь ложится на мягкую кожу бедра, и Влад выдыхает от удовольствия, что приносит каждое прикосновение к Егору. В голове лишь одно имя, лишь одно желание. Лишь любовь. Что сковывает, делает его глупым, безрассудным в бесконечном желание получить ответную ласку, взаимность на нежность, и плаксивым, ведь Влад и не знает, как быть иначе перед светлыми волосами, в которых так приятно путаются пальцы, перед взглядом, одновременно робким, пристальным, ласковым, перед губами, что расплываются в неуверенной и в этом очаровательной улыбке. Рука бездумно гладит по бедру, и Влад тянется к манящим лопаткам. Чтобы прикоснуться губами, собрать тепло парня и стать близким чуть больше. Он так хотел стать близким Егору… Егор ворочается, раскрывает свои глаза и мычит хмуро, от чего Влад только сильнее расплывается в улыбке. Ещё. Он хочет получить этого парня ещё. Ведёт носом по коже у лопаток, и руки сами уже сжимают талию Егора. Влад довольно подмечает, что его парень набрал пару килограмм, что совсем не удивительно, ведь Влад практически переехал к нему из-за всех недомолвок с сестрой. — Ты чего? — хрипит из-за сна Егор, и Влад желает записать его голос, чтобы позже слушать на повторе. Слушать и слушать. Смирнов чувствует, как Егор чуть привстает на локтях и хочет заглянуть ему в глаза, поворачивает голову. Но волосы всё равно мешают. Уже отросли до плеч. Егор кидает сердитый взгляд на челку, а после дует на волосы, чтобы хоть немного увеличить обзор. Влад тихо смеётся и тянется правой рукой, чтобы заправить прядку за ухо парню. Егор проводит это движение взглядом, а потом склоняет голову обратно на подушку. — Люблю. — отвечает Влад совсем тихо, но знает, что громко и не надо. Егор и так прекрасно слышит или чувствует. Влад возвращается к любви, прижимаясь губами к острию лопаток, и чувствует, как Егор чуть ведёт плечом. — Щекотно. — слышит Влад возмущение и даёт парню пространство, чтобы перевернуться на спину. Но ненадолго. Влад сразу же тянется к приоткрытым губам, проникает языком, чтобы пройтись по краю зубов, сразу чувствует себя слабым перед парнем, когда тот обхватывает его шею руками и привлекает ближе к себе, тоже касаясь своим языком его. Влад хочет быть напористым, но всё рушится, когда он чувствует, как длинные пальцы проникают в его волосы, тянут немного, а после разжимаются. Влад очень старается не оставить синяков на ребрах Егора. Слышится разгорячённый вздох, и Влад не знает, куда деться от этого сжигающего все остальное чувства, что разгорается внизу живота. — Всё.. — выдавливает Егор, кладя руку ему на голову, совсем не применяя силу. Знает, что Владу, хватит и слова. — Хватит меня слюнявить.. Влад сразу отстраняется и смотрит теперь на красного и от того как будто недовольного Егора сверху вниз. Улыбается глупо, но счастливо. И очень пытается подавить желание завернуть парня в одеяло и прижать к себе так сильно, как только можно.. Телефон трещит, и Влад через секунду морщится, понимая, что телефон его. Но вставать не спешит. Хоть и надо. Продолжает смотреть в чужую голубизну и просто растворяться в тепле от собственных чувств, от понимания, что самый прекрасный человек — его. Что Егор любит и любит его. И человек прекрасен в этом чувстве, как бы трудно ни было разбираться с его последствиями. — Ну? — Егор спокоен, но нетерпелив, ведь телефон всё ещё трезвонит, а его хозяин и не думает сдвинуться хоть на миллиметр. — Твой же. — кивает Егор куда-то в сторону звука, но Влад и так это знает. Поэтому, выдохнув, от чего чуть сдвинулись светлые волосы на лбу Егора, Влад встал с кровати и двинулся к звуку звонка. Телефон лежал на столешнице. Звонила мама, от чего Влад поспешил поскорее нажать на кнопку ответа. — Мам? — Влад наблюдает за тем, как Егор (всё также в одних трусах!) подходит к нему, а после, как оказывается, не к нему, а к графину с водой. Влад рефлекторно тянется к стакану и ставит его перед парнем. — Слав? Ну что ты там? — заботливо-обеспокоенный голос матери обволакивает Влада, и, как бы он не пытался избавиться от этого, Влад вновь чувствует себя мальчишкой с разбитой коленкой. — Как Егор? — мама смеётся, вспоминая случай. — Помаду мою отмыл с волос? Влад улыбается матери в трубку, припоминая и сам, как та на радостях в поздравлении Егора с днём рождения расцеловала все его щеки, да так, что даже на волосах осталась помада. Егор был потом весь цвета заката, но Влад догадывался, что не только от помады.. — Отмыл, отмыл. — Влад, с ухмылкой наклонив голову, поглядывает на Егора, что уже допивает стакан воды, от чего внимание привлекает дергающейся кадык. Влад и сам сглатывает. Насильно отворачивается от картины в виде человека, понимая, что раз уж Егор сегодня выспался, Влад точно не даст ему выйти из своих объятий ночью. — Со мной всё хорошо. — продолжает Влад, хотя сам так и хочет замолчать в чужие губы. — И с Егором. — Влад снова косится на возлюбленного и видит, что тот уже напился, и просто наблюдает за разговором по телефону. И манит своими бедрами. — Сильно переживаешь из-за поступления, да? По голосу слышу, что да! — Влад выдыхает, сильнее сжимая корпус телефона. Пытается криво улыбнуться. — Всё нормально, мам… Скоро всё будет нормально.. — он хотел, чтобы это звучало спокойно, легко, так, как надо, чтобы успокоить тревожное сердце матери, но выходит тяжело. И сам он в свои слова совсем не верит. На руку, что Влад держал на столешнице, ложится чужое тепло, и он даже испуганно поднимает глаза на Егора. Всё же иногда Влад оказывался слабым.. даже перед Егором. Егором, что был тихой гаванью в его жизни, а не бесконечной гонкой за спокойствием, за надеждой на лучшую жизнь. Вся жизнь казалась даже не Влада. Просто робота, чьё жизнеобеспечение нужно поддерживать, чтобы тот не рухнул и.. не подвёл. Присутствие Егора было отрезвляющим и простым напоминанием, что можно и.. подвести. Подвести всех и, самое главное, собственные ожидания от себя. Влад почему-то чувствовал, что единственного, кого подвести было невозможно, это был Егор. И от того, так тепло, так мягко, так слабо, он падал в тонкие, но как никогда нужные и самые сильные руки, чтобы ощутить редкое чувство безопасности. И простого отдыха. Вот и сейчас. Влад будет врать всему свету, маме с сестрой, самому себе, но только не ему. Не голубым, всегда таким честным, от чего самому сразу становится стыдно, глазам, что просят лишь одного. Настоящего себя. И Влад просто не мог отказать. Не мог больше выдавить и слова. Просто смотрел в понимающие глаза, утопая в спокойствии и чуткости взгляда и думал о том, что давно бы свихнулся, если бы не чужой человек. Он смотрит на него, и Влад не смеет отводить взгляд, чтобы спрятаться, касается руки, и Влад не может уйти от теплоты, ведь тогда замёрзнет навсегда, Егор не давит, не настаивает на том, чтобы Влад оставался и изливал всю душу, но Влад знает, что уйти от Егора будет значить концом всего. Уход его будет уходом самой души Влада. — Дай мне Егорочку. — голос жёсткий и не принимающий отказа, но смягчается на имени парня. — С тобой бесполезно говорить. — Влад не видит, но чувствует, как мама по старой привычке машет рукой, что означает, что она давно уже смирилась с дуростью собеседника. Влад усмехается и послушно передает телефон Егорочке. На лице Егора на секунду возникает паника, как и всегда, стоит Владу сказать, что мама хочет с ним встретиться или просто поболтать, но он быстро её подавляет и выхватывает телефон из рук Влада. — Да, тёть Лиль? — на губах появляется неловкая, но теплая улыбка, и Влад чувствует, что сейчас растечётся в лужицу от вида столь чудесного создания. И это создание ещё его парень! — Да.. всё хорошо. Влад тянет руку Егора к себе и ловит его взгляд, что до этого был полностью сосредоточен на разговоре. Прижимает руку к лицу, щеке, выпрашивая ласку, как уличный кот, и радуется румянцу на чужих щеках. — Влад? — взгляд снова возвращается в сторону телефона у уха. Влад же целует ладонь прямо по центру, от чего Егор теперь смотрит на него возмущённо. — Да, он хоть и уткнулся в ноутбук, но кофе я ему пить много не даю. Скоро захлебнется им. — последние слова становятся особенно недовольными, и губы Влада издают звонкий звук чмока, пока он облюбливает чужую руку. — Обязательно… Ага… Завтра? Хорошо! — Егор облегчённо выдыхает, когда Влад отпускает его ладонь. Но Влад подходит ближе. Егор щурится, подозрительно выслушивая речь Смирновой. И после с силой сжимает волосы Влада на затылке, когда тот прижимается губами уже к шее. — Что? — Егор замирает, и Влад чувствует, как часть тревоги тянет его к подслушке телефонного разговора. — Женя?.. — Егор выдыхает тихо, но этого достаточно, чтобы Влад сразу же оторвался от его кожи и с напряженной серьёзностью уставился на лицо Егора, что тоже не выражало ничего хорошего. Егор без слов протянул Владу телефон, и Смирнов в ту же секунду схватил его. — Женя? Что-то с Женей? — тревога уже начинает подступать к сознанию и подключает желание сорваться со всех ног к сестре. К его вечно неспокойной сестре.. — Уже всё хорошо! — спешит успокоить мама, но Влад не может верить в это. С кем угодно, но только не с Женей. С Женей давно уже ничего не хорошо. — Поплохело ей, сознание потеряла. Я её в коридоре нашла, но она быстро проснулась! Сказала, не надо скорую, всё, мол, нормально. Я слишком паникую, говорит! — мама недовольно фыркнула, и лишь взгляд Егора такой же спокойный, понимающий, совсем не дрожащий, останавливал Влада, чтобы не броситься бежать в первый дом. — Вот только я всё равно думаю, что нужно в больницу сходить. С ни с того ни с сего не падают же! Влад сглатывает и больше не может спокойно говорить. Окончание разговора как в тумане. Он попрощался с ней, выслушал наставления о том, что ему не нужно сильно изводить себя поступлением, ведь если что, всё будет хорошо (но Влад знает, что если он не поступит, всё будет очень плохо) и вообще, пусть они поскорее придут на чай, когда у неё будет выходной, она давно их не видела. Влад бездумно кивает в трубку и надеется лишь поскорее поссориться с сестрой, ведь спокойные разговоры давно уже покинули их общение. Лишь недопонимание, нежелание слышать и отчаянные попытки доказать друг другу свою правоту. Телефон возвращается обратно на столешницу, и Влад пару секунд просто смотрит в никуда. Что же делать? Насильно заставлять её есть? Найти специалиста? Попытаться начать новый разговор, что вновь приведет в никуда? Влад качает головой, прогоняя все мысли, что становятся лишь ещё одним грузом, и просто хватается за плечи Егора. Утыкается куда-то в основание шеи и просто даёт себе время на передышку. Егор же просто даёт ему всё время мира, удобную шею, мягкие руки и свою любовь.