17

      Кару, видимо, всё же решил, что образование ему не нужно. Чёртов предатель. Заходя в класс и кидая сумку на парту, Руслан с досадой думает о том, что теперь ему придётся весь день шататься по школе в одиночку.       Парень подпирает щёку рукой и скучающе наблюдает за обступившими парту Ангарского одноклассниками. Что там такое случилось, что вызвало такой живой интерес? Дугар явно не выглядит готовым к такому вниманию к своей персоне, однако держится молодцом. Вопреки своему обещанию «придушить сучонка с нижнего этажа», он по душу Енисейского в тот вечер на явился. Это вселяет оптимизм.       Енисейский решает, что общество молчаливого шкафа всё же лучше, чем одиночество, и подхватывает сумку, направляясь к столпотворению у парты Дугара.       — Я подсяду, спасибо, — не дожидаясь ответа, он падает на стул рядом и с вызовом смотрит на враз притихших одноклассников.       Романов тут же фыркает и показательно удаляется. За ним отделяются ещё парочка человек. А потом и вовсе звенит звонок, и все рассаживаются по местам. Ну вот и славненько. А то душновато как-то было. Енисейский готов поклясться, что слышал, как Ангарский рядом выдохнул с облегчением.       По всей видимости, Дугар не имеет ничего против такого соседства. Потому что на следующем уроке уже сам предлагает сесть вместе. Руслан не возражает.       Ангарский всё такой же немногословный и смертельно уставший. Сидит, залипает в одну точку, борясь со стремительно закрывающимися веками. Руслан понимающе хмыкает, наблюдая за этой неравной схваткой с недосыпом. Дорогая сестрёнка Ангарского снова не давала спать всему дому, но теперь Енисейский не рисковал стучать по батареям.       Краем уха Руслан слышит шёпот сзади:       — Илюх, ты инглиш сделал?       — Какое там. Мне чё, заняться больше нечем?       — Бля. Давай свалим после истории?       — Не, чувак, мне с Танькой после школы надо перетереть.       — Да тебе с ней всё равно не светит, не ломайся!       — Ломаются компы, когда в них всю ночь в «Танки» задротят, а мне обломится, вот увидишь!       — Да там, блин, щас дакимакуры с аниме-тянками на танк разыгрывают, тут не до домашки вообще!       Руслан ехидно ухмыляется и поворачивается к сидящим сзади Томину и Татищеву.       — У тебя так настоящей девушки никогда не появится, так и будешь до старости на подушку с 2D тян наяривать, — он одаривает одноклассника пренебрежительным взглядом. — Хотя тебе-то на большее рассчитывать и не приходится.       Юра вскидывается моментально. Красные волосы Руслана для него похуже красной тряпки для быка, и Руслан это прекрасно знает.       — Педиков не спрашивали!       — А я, кстати, инглиш сделал, — как бы невзначай сообщает Енисейский, лукаво улыбаясь. — Хочешь дам списать? Ты только попроси.       — Пошёл нахуй, Енисейский!       — Ну как хочешь, — Руслан пожимает плечами и намеревается отвернуться, но его окликает Томин.       — Рус, а мне дашь списать? Я могу и попросить, мне не зашквар!       — Конечно дам, Илюша. Но при одном условии, — парень склоняет голову набок и прищуривается. — Татищеву перекатывать не давай. А то вдруг пидорство через домашку передаётся, ещё заразится, не дай бог, наш бравый натурал.       — По рукам! — тут же соглашается Томин.       — Илюха, какого хрена?! — возмущается Татищев.       Енисейский вытаскивает из сумки тетрадь по английскому, и, подмигнув, передаёт её счастливому Томину. И всё это происходит на фоне растерянно-обиженной рожи Татищева, которая доставляет Руслану весь спектр положительных эмоций.       — Пошли, ты чего встал? — подгоняет его Ангарский, когда Руслан замедляет шаг, выходя из кабинета после урока.       — Три, два… — с упоением отсчитывает парень.       — Енисейский!       — …один, — Руслан хмыкает и лениво оборачивается, даже не пытаясь скрывать ехидную ухмылку. — Да, Юрочка, ты что-то хотел?       Татищев подходит к нему вплотную, смотрит в упор, будто дыру взглядом пытается в нём проделать, сопит недовольно. Но молчит.       — Ну так что? — подгоняет Руслан, вскинув бровь.       Наконец, Юра собирается с силами и выплёвывает ему в лицо на одном дыхании:       — Пожалуйста, дай списать сраную домашку, грёбанный ты ботан!       — Уже лучше, грёбанный ты задрот! — тут же парирует Енисейский. — Вот только теперь не катит. При всём классе попросишь, и сделаешь это, как надо — тогда я, может, подумаю.       Руслан с удовольствием отмечает, как расширились глаза Татищева, грудь заходила ходуном, а пальцы сжались в кулаки.       — А не пойти бы тебе в жопу, Енисейский?!       — Может, это тебе нужно в жопу к кому-нибудь сходить? Стресс снять, а то ты сегодня ещё больше ебанько, чем обычно, — Руслан оглядывает это недоразумение с ног до головы и заключает. — Хотя, в твоём случае, жопу, скорее, придётся подставлять. Кто ж такому, как ты, даст?       Татищев не выдерживает, с рыком кидается на него.       — Сука, я вырву твои красные патлы и в задницу их тебе засуну!       — У тебя все мысли только о задницах? Ну точно недотрах! — Руслан смеётся в голос, когда его хватают за шиворот и толкают к стене.       — Молись, тварь!       Руслан инстинктивно зажмуривается. Но удара не следует.       — У тебя руки дохуя чешутся?..       Голос у Дугара спокойный, но звенит такой угрозой и холодным гневом, что Татищев, которого тот держит за шкирку, сразу прикусывает язык.       — Да он первый начал!       — Рот закрой, а то воняет уж очень сильно, — приказывает Ангарский, продолжая держать Юру, как нашкодившего щенка.       — Что, Енисейский, — Татищев некрасиво ощеривается, глядя за спину Дугара, где стоит Руслан. — Нашёл себе защитничка? А самому, без злой псины, уже слабо разобраться?       — Ты что, смелой воды выпил? Хули борзый такой, будто челюсть запасная в кармане имеется? — Дугар встряхивает Юру так, что у того аж зубы клацают. И продолжает всё тем же спокойным тоном. — Ты сам полез. Если мозгов не хватает даже на домашку — это твои проблемы. Так что пиздуй решать их самостоятельно.       Дугар отпускает и отпихивает Юру с такой лёгкостью, будто тот вообще ничего не весит.       — А теперь потерялся бегом. И чтоб я вони твоих сиг дешманских в радиусе километра не чуял даже. Ты меня понял?       — Д-да пошли вы оба! — выплёвывает Татищев, отступая на шаг и потирая шею. Но успевает быстро свалить в неизвестном направлении прежде, чем Ангарский делает шаг в его сторону.       Руслан прихуевает знатно от этой картины. Настолько, что ещё пару секунд молча смотрит на Дугара круглыми, как пять копеек, глазами, прежде, чем выпалить:       — Ты чё творишь вообще?!       Судя по тому, что даже на кирпиче Ангарского проступает недоумение, он явно не такой реакции ожидал.       — Тебя кто просил лезть? Мне защита не нужна, я сам в состоянии за себя постоять! — Енисейский сердито хмурится и складывает руки на груди. Его и правда в кой-то веке по-настоящему задели слова Татищева.       — Эм, — Дугар вскидывает бровь. — Хорошо. В следующий раз дам ему врезать тебе по роже, если тебе так хочется.       — У этого дебила кишка тонка мне по-настоящему вмазать! Он только вякать может, а ты лишил меня бесплатного представления. Ты торчишь мне билет в цирк, Ангарский!       — Окей, — тянет парень. — Извини? Если тебе так будет проще, считай, что я просто вернул долг за матан.       Руслан потирает переносицу.       — Лучше б ты ещё один энергетик мне купил, балда, — Енисейский смягчается и говорит уже более спокойно. — Короче, я тебе не тяночка-худенькая-бледная-не-очень-высокая, чтобы за меня заступаться. Сам разберусь, окей?       — Ну сам так сам, — пожимает плечами Дугар. И, видимо, улавливая сходящий на нет праведный гнев Енисейского, добавляет: — И, кстати, из всех перечисленных слов тебе только «тяночка» не подходит. — Он многозначительно смотрит на его крашенные ярко-алые волосы. — И то не факт…       — Ангарский, — Руслан недобро прищуривается, но ухмылка сама собой ползёт по щекам. Почему-то не получается уже злиться по-настоящему. — Ты сейчас договоришься. Я ночью дождусь, когда твоя дорогая сестричка уснёт, и с колонки такое жёсткое садомазо порно включу, что она не только проснётся, но и узнает, откуда появилась!       — Э, пф, притормози, Доктор Зло, — угроза явно действует. Дугар поднимает руки в капитулирующем жесте. — Признаю, был не прав. В следующий раз не только дам этому додику тебя отпиздить, но и сам добавлю, раз ты тащишься от садомазо!       — Не, у меня кинк только на удушение, — со всей серьёзностью заявляет Енисейский.       По тону Руслана так сразу и не поймёшь, говорил он в шутку или всерьёз. А по лицу Дугара — поверил он или нет.       Но в чём Енисейский был абсолютно серьёзен, так это в том, что ему защита ни к чему. Поэтому, на уроке физры, подбив препода на вышибалы, первым делом Руслан смачнейше, со всей своей Енисейской дури, заряжает Татищеву мячом прямо промеж глаз.       — Блядь! — Юра орёт на весь зал. Капая кровью из разбитого носа, лает отрывисто: — Енисейский! Уёбок! По стенке размажу!       Раздаётся оглушительный свисток.       — Юра! Я тебе сейчас рот с мылом вымою! — грозится физрук.       — Алексей Петрович, да он же специально это сделал! — с досадой воет Татищев, аккуратно трогая свой распухающий на глазах шнобель.       — А вот и нет, — Руслан разводит руками, даже не пытаясь хотя бы изобразить виноватый вид. — Я нечаянно.       — За нечаянно бьют отчаянно! Я из тебя, пидора, всё дерьмо щас вышибу! — Юра бросается на Руслана, но его перехватывает поперёк живота Костя Уралов из параллельного класса.       — Татищев! — гаркает Алексей Петрович. — Ты у меня будешь после урока маты таскать из одного конца зала в другой, раз их так любишь! Марш в медпункт, живо!       — Капец тебе, Енисейский, — шипит напоследок Татищев, пока Уралов чуть ли не силой тащит того к выходу. Руслан с удовольствием наблюдает за этой картиной маслом и машет Юрцу рукой на прощание.       А затем слышит, как кто-то сбоку присвистывает. Парень поворачивается на звук, встречаясь глазами с одобрительно ухмыляющимся Ангарским. Енисейский самодовольно вскидывает голову, мол, видал? Дугар кивает. Видал.       Заниматься в толстовке Дугар, походу, тоже видал. И, по всей видимости, в гробу. Потому что к концу урока тот выглядит ещё более убитым, чем обычно: волосы взмокли и прилипли ко лбу, дышит, как Дарт Вейдер, а цвет лица стал ещё более нездоровым, чем обычно.       — Ты решил сдохнуть от обезвоживания, как я погляжу? — замечает Руслан. — Оригинальный способ суицида, но довольно идиотский.       — Завали, без тебя паршиво, — еле выдавливает Ангарский, падая на скамейку в раздевалке и пытаясь отдышаться. Странно. Вроде, шкаф шкафом, а такой хлипенький. Из ДСП, походу. — Не переношу жару.       — Так хер ли ты в толстовке занимался, чё не в пуховике-то сразу? — непонимающе вскидывает бровь Руслан, наблюдая, как Дугар достаёт бутылку воды из рюкзака и жадно её хлещет.       — Я сегодня уже снял её по тупости с утра, — чуть переведя дух, объясняет он. — Мне хватило.       Енисейский припоминает утреннее столпотворение у парты Ангарского.       — В чём проблема? У тебя там чё, родимое пятно на полруки?       — Не совсем…       — Так, блять, загадочник. Ты либо давай выкладывай, либо нахуй иди! — вскидывается Руслан. — Я шесть уроков головой работал не для того, чтобы ещё и твои ребусы щас решать!       Дугар косится на последних ребят, покидающих раздевалку, и встаёт.       — Ладно.       — Ого, приватный стриптиз! — Руслан устраивается на лавочке поудобнее, наблюдая, как Ангарский стягивает через голову толстовку. — У меня тут десятка бумажная с обеда завалялась, могу в трусы тебе засун…       Слова застревают в горле, не позволяя закончить эту охуительно тупую шутку, когда Дугар демонстрирует свою левую руку. От запястья, по всему предплечью и плечу, уходя под ткань рукава чёрной футболки, тянется здоровенная татуировка тигра, держащего в зубах какого-то красного зверька: не то лисицу, не то куницу.       — Охренеть можно, — заключает Енисейский. Он, как ребёнок, увидевший в магазине дорогую игрушку, заворожённо пялится на выведенные на коже чёрные линии. Не отдавая себе отчёт в своих действиях, подходит и аккуратно касается участка забитой кожи на предплечье. Ведёт вверх подушечками пальцев, пересчитывая полоски на теле тигра. — Больно было?       — Да не особо, — Ангарский пожимает плечами. — Скорее долго. Мы её в один сеанс делали, часов одиннадцать подряд. Я себе всю жопу отсидел.       Руслан понимает, что всё ещё наглаживает чужую руку и, сбросив наваждение, делает пару шагов назад. Становится как-то неловко. Ну подумаешь, татуировка. Что с того? Он что, татуировок никогда не видел?       Ну, вообще, таких больших, красивых да ещё и вживую — никогда.       — А родители что? Или они не в курсе, и ты поэтому шкеришься, с длинным рукавом гоняешь? — Руслан усилием воли отлипает взглядом от татухи и спешно натягивает свою привычную ехидно-насмешливую маску.       — Мама мне сама студию помогла выбрать, лично с мастером перетёрла и согласие подписала, — Дугар бросает это как бы невзначай, и от этого обыденного тона у Руслана со смачным треском рвётся шаблон.       — Серьёзно?! Как?!       В картине мира Енисейского слова Ангарского звучат, как ёбаный сюр. Чтобы его отец разрешил ему что-то такое, да ещё и помог, и согласие подписал — такое даже под веществами не привидится!       — Ну, я просто поставил перед фактом: хочу татуху. До восемнадцати ждать не буду. Так что либо она подписывает согласие в нормальной студии, либо я иду и делаю партак в подвале, — Дугар приподнимает забитую руку и даже слегка улыбается. Явно красуется. — Как ты понимаешь, моя мать — мудрая женщина.       — А зачем тогда прячешь татуху, если она тебе так нравится? — Руслан непонимающе склоняет голову набок. Будь у него такая красота на теле, он бы вообще голым ходил, чтоб всё было видно!       -…так как моя мать — мудрая женщина, она поставила единственное условие, — Дугар вздыхает. — Что я не стану светить татуху в новой школе. Знаешь ли, не все учителя такие прогрессивные. Да и сверстники, как оказалось, тоже…       — Чё? — Енисейский вскидывает бровь. — Тебе реально кто-то из наших дебилов предъявил за татуху? — Можно и так сказать, — Дугар фыркает. — Большинству зашло, конечно, но я в принципе как-то не особо в восторге, что меня разглядывали, как зверушку в зоопарке. Выступления в цирке — это не моё.       — Ну, тогда надо было волка бить, — подмечает Руслан с ухмылкой.       — Ауф.       Домой идут вместе. Дугар рассказывает, как проходил сеанс татуировки, что ему было реально не больно — он даже почти уснул пару раз. А ещё рассказал, что люди порой настолько боятся боли, которую им ещё даже не причинили, что могут упасть в обморок… нет, не на сеансе. А прям когда им только рисунок перевели.       — Здоровенный бугай такой, главное, зашёл, весь на понтах, — Дугар состроил сложное лицо, видимо, демонстрируя пафосную мину этого героя. — А как стали ему трансфер переводить, так он и поплыл. Ему мастер говорит: сиди, не вставай, щас чай тебе сладкий намутим, нашатыря принесём, всё будет норм. Но куда там. Пока она за чаем бегала, он встал и к выходу начал щемить. Вот только ноги-то не держат. Въебался на третьей сверхзвуковой скорости в ресепшен, девчонку-администратора чуть заикой не сделал…       Руслан смеётся так, как не смеялся уже очень-очень давно.       — Блять, пощади, человек-анекдот, живот болит, — скулит он, держась за плечо Ангарского.       — Это месть за твои ударные концерты по батареям. Страдай, — безжалостно заявляет Дугар, но тоже посмеивается то ли от своей невыдуманной истории, о которой невозможно молчать, то ли от того, как смеётся Руслан.       Они сами не замечают, как лифт останавливается на шестнадцатом этаже.       Руслан переводит дух, выходя из кабины, и оборачивается, как и вчера. Но на этот раз без ужаса в глазах. Не такой уж и бесячий, оказывается, этот его сосед сверху.       — Ну, пока, что ли? — Енисейский протягивает руку.       Почему-то отчаянно хочется позвать Дугара в гости, чтобы он рассказал ещё что-нибудь. А ещё чтобы заставить его снять футболку и запалить татуху полностью… Исключительно эстетического интереса ради, конечно же.       — Ага, — Ангарский крепко пожимает протянутую ему руку. — Увидимся.       Енисейский кивает ему и направляется к своей квартире, с досадой слушая, как лифт за спиной скрипит старыми закрывающимися дверьми.       Но неясный грохот заставляет парня снова обернуться и удивлённо уставиться на Дугара.       Тот преградил путь механизму своей рукой в последний момент. Двери, снова издав протяжный усталый стон, отъезжают обратно, не в силах противостоять такому напору. Руслан вопросительно приподнимает бровь, но молчит.       — Слушай, я тут подумал… — Ангарский как-то мнётся, всё ещё стоя в лифте и придерживая двери рукой, чтоб не рыпались. — Если ты не против, может, позанимаемся вместе? Дома сестра орёт двадцать четыре на семь, у меня башка не варит там к этому ЕГЭ готовиться совсем.       Енисейский и сам не знает, чему он так рад. Поэтому и показывать это не спешит.       — Ну, не знаю, — тянет он задумчиво. — Вообще-то, у меня были кое-какие планы на вечер.       — Вот как, — Дугар неловко опускает глаза, ослабляя хватку на двери лифта. О господи, кто бы мог подумать, шкафы умеют смущаться! — Ну ладно тогда.       — Впрочем… экзы сами себя на сотку не сдадут. А планы могут и подождать, — Руслан лукаво улыбается. — Погнали уж, не смогу спать, зная, что позволил твоей горластой сестрёнке загубить твоё светлое будущее.