Его последнее тату

      В своих работах Донмин не привык видеть яркие и броские цвета. Он знает, что эстетическая часть его любимого дела — чёрно-белые штрихи и линии, скользящие по коже чем-то необыкновенным, искусным, словно волшебство. Это вовсе не мания. Это отчаяние. Отчаянное желание показать этому миру блеклой эфемерности, что красота не всегда должна лучиться цветными реалиями. Это больше, чем обыкновенная страсть — преданность своему делу и обученные с трепетом руки, чьими касаниями создаётся особенное искусство.       Он начал бить тату в шестнадцать лет, когда случайно познакомился в онлайн игре с фривольным и весьма странным любителем татуировок из другого города. Та ещё дружба, надо сказать, но Донмин просто бесконечно благодарен за ту судьбоносную катку, что свела их по итогу в одном салоне. Сейчас они с Санхёком гордо могут называть себя мастерами своего дела, когда позади куча проб и неудач. Гордо, но голову никогда не задирают. Не в их желаниях спорить со взглядами на жизнь и восприятием прекрасного.       Каждый, кто когда-либо попадал под иглу Донмина, никогда не сдерживал любопытства. Диковинный, оказывается, факт: татуировщик без единой татуировки. «Ну надо же!» — удивлялся очередной клиент, забывая про боль. А Донмину и в радость — редкое наслаждение выделяться в своём чёрно-белом мирке абсолютно чистой кожей. У него даже родинок мало, о чём может идти речь? Донмин любит дарить своё искусство другим, не считая это осквернением или порчей. Он просто наслаждается своей работой, мягко улыбаясь каждому хоть и болючему, но искреннему «спасибо!».       Его личная жизнь относительно обычная: утром кватира, днём салон, а по ночам такое привычное и нужное провождение времени за чтением манги. Стили рисования такие разные: будь то обыная штриховка, раскадровка, или просто выражение эмоций. Донмин видит все эти линии иначе. Это не просто изображение — это целая история. Он вообще постоянно находит во всём свою историю. Вот, например, если у первой татуировки Санхёка было довольно типичное начало: «Да, просто из интереса набил. Кстати, было больно», то у его последней было что-то вроде: «А, да это любимый персонаж моей мамы. Хотелось, чтобы ей было приятно». Ведь у каждой татуировки есть своё начало. Кто-то просто захотел, кто-то давно мечтал, кто-то проиграл спор, а кому-то и вовсе не хотелось бить, но он набил. Донмин всегда умел читать между строк и находить во всём свою причину, но...       У этого человека всё очень непонятно.       Он носит на запястье не браслет, а тонкую, как нить, татуировку. Ещё одно тату скрывается за воротом рубашки, на ключице. Две маленькие, словно слёзы, прямиком за ухом — их не увидеть просто так, пока он не соберёт свои волосы в небрежный хвост. Ещё одну Донмин не видел, но знает, что она раскрылась махаоном на спине, так низко, что её скрывает вовсе не рубашка, а новенькие брюки. Он точно не знал, кто набивал все эти воспоминания на этом теле, но... Сегодня он набьёт этому парню его последнее тату.       Всё начиналось как обычно: зарядка с утра, соседний квартал, лёгкая перепалка с Санхёком. Всё, что начинает обычный будний день прошло по давно выученному сценарию. Однако кое-что всё же вмешалось во всю эту идиллию. Вернее, кое-кто.       — У вас открыто? — спрашивает чей-то тихий голос, привлекая к себе внимание занятых распитием кофе парней. — Или я рано?       Донмин привычно хмурится. Он не помнит, чтобы у кого-то была запись на это время, а значит, это очередной «безбилетник».       — Не помню вашей записи, — лениво растягивает он, но глаза — предатели! — цепляются за запястье парня, а точнее, за то, чем оно окольцовано.       Татуировка проста, словно формула периметра. Обычная линия, на которой в разных местах раскиданы буквы, словно бусины на леске. И Донмин впервые жалеет, что у него не такое хорошее зрение, каким бы оно могло быть, ибо он не видит надпись целиком. Его глаза поднимаются вверх, и теперь Донмин видит довольно красивое лицо, на котором застыла неловкая улыбка и прищурились глянцевые глаза, наполовину скрытые чёлкой.       — Так вы открыты? — повторяет свой вопрос парень и Донмин вздрагивает. Чёрт. Он совсем забыл, что на вопросы нужно отвечать.       — Если вы без запи...       — Мы открыты, — перебивает он Санхёка. — Уже решили, что будем бить?       И если растерянный взгляд Санхёка можно было пропустить мимо себя, то светящийся облегчением взгляд этого парня — нет.       — Решил.       — Тогда пройдёмте туда.       Чтобы подготовить рабочее место к работе, Донмин тщательно проверил всё несколько раз. У них всегда всё чисто, стерильно и аккуратно, но всё же... Когда мозг занят обработкой возможных вариантов историй, руки немного не слушаются и живут своей жизнью. Но в этот раз всё куда хуже! Донмин не может придумать абсолютно ничего, а потому, прикусив губу, он с давно забытым волнением приступает к работе.       Когда рубашка летит вниз, а волосы зачёсываются для удобства назад, Донмин видит куда больше, чем ему открылось изначально. Оказалось, что тату на запястье вовсе не единственное. А ещё оказалось, что ему предстоит оставить свой след прямиком под бьющимся под его рукой сердцем.       — Могу я спросить? — спрашивает он, прежде чем начать. — Почему именно тюльпан?       Нет. Обычно он не спрашивает о причинах и следствиях, но сейчас это всё казалось неправильным. Все татуировки, что есть у этого человека, совсем не похожи друг на друга. Они невыносимо странные и непонятные, и тюльпан, который должен расцвести на груди, совсем не вписывается в эту картину.       — Потому что это новое начало, — улыбается парень. — Всю ночь значения цветов искал.       — М?       — Это моё последнее тату.       Вау.       Это сердце так рьяно дёрнулось в груди. Донмин тут же сталкивается с парнем взглядом, просто чтобы понять, не ослышался ли он.       И кажется, что нет.       Возможно, ему просто почудилось, но руки невольно сжались, ведь теперь вопросов куда больше, чем возникло до этого. Даже невооружённым взглядом можно отметить, что предыдущие татуировки были сделаны одним человеком. Так почему последняя будет набита им? Ведь этот стиль... Что ж, он явно Донмину знаком. Вероятно, предыдущий мастер — не кто-то неожиданный.       — Вы готовы? — спрашивает Донмин, понимая, что не готов он сам. Но он ведь мастер. Ему нельзя позволять себе подобное.       — Да.       И глаза незнакомца прикрываются.       Рисовать на коже всегда необычно. Особенно, если этот след останется навсегда. Конечно, татуировку можно вывести, но чувства и мысли, что были заложены в неё, стереть наверняка не получится. Вот и сейчас, Донмину до нервного тика интересно узнать, что же такого могло произойти, чтобы так точно решить о последней работе и выбрать нового мастера.       — Вам любопытно? — вдруг задаёт вопрос парень, заставляя Донмина улыбнуться.       — Самую малость.       — Вы прожигаете тату на моей ключице взглядом. Я даже с закрытыми глазами чувствую.       И да, Донмину могло бы стать неловко, если бы этот наглец не рассмеялся. Вот так незадача: клиент насмехается над мастером.       — Вас это позабавило? — улыбается он, вновь вонзаясь в чужую кожу.       Парень тихо шипит, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.       — Очень больно? — Донмин интересуется практически без чувств, на автомате.       — Терпимо.       Но мастера всегда знают, что это ложь. Ведь сколько бы процедур не было за плечами, каждый новый раз отнюдь не будет легче. А сжатые кулаки и подрагивающие ресницы тому подтверждение. Донмин почти безжалостно заканчивает первую часть, зная, что работа будет маленькой и довольно быстрой, но заканчивать её почему-то не хочется.       — Сколько у вас татуировок? — спрашивает он, словно невзначай. И вовсе не потому, что у парня в его руках — причём буквально — такой комфортный голос.       И в ответ ему следует широкая улыбка:       — Вы бьёте шестую.       Шесть татуировок — вполне приличная цифра для столь нежной и чистой кожи. Все они довольно маленькие, отчего так и хочется изучить каждую, сканируя взглядом выведенные когда-то линии. Словно пересекая границы — раз, и не всё, а дальше. И с чего бы вдруг у Донмина могло возникнуть желание рассматривать кого-то — Донмин не знает. Просто принимает, как данное.       — Готовы? — спрашивает он.       — Ага.       И очередной чёрный след начинает своё начало, становясь продолжением предыдущей линии. Плавно и аккуратно — на этот раз Донмин куда мягче, ведь парень уже немного привык к ощущениям. Он выводит оставшиеся детали, с сожалением понимая, что этот любитель минимализма — сущий дьявол для мастера. Ведь если хочется подольше посмотреть на него, то не получится.       Сердце в чужой груди нервно бьётся, словно стуча в ладонь Донмина, которой он придерживает нужный участок кожи. И это кажется таким сокровенным. Конечно, Донмин набивал татуировки на куда более откровенных местах, но ведь это совсем другое.       Он не сказал бы, что любит цветы. Причина неизвестна, но почему-то большинство людей просят набить именно их. Кто бы мог подумать, что обладатель столь странных татуировок вдруг опустится до чего-то приземлённого? Конечно, это уже будет не тату-браслет на напряжённом запястье, не две одинокие слезы за ухом, которые Донмин заметил неожиданно для самого себя, не арфа со стрелами вместо нот на ключице. Это будет слишком обычно! И раз уж тюльпан — это символ нового начала, то не должен ли он быть чуть более грандиозным? Останавливало лишь то, что желание клиента — закон. Хочет тюльпан? Будет ему тюльпан.       Немного теней, тушёвка, и получается красивый полупрозрачный эффект — Донмин правда старается даже из такой простоты сделать маленький шедевр. Он доверяет своим рукам настолько, насколько вообще можно доверять. Его руки — его оружие, которым он готов вновь и вновь пронзать тела людей, чтобы исполнить их желания и осчастливить. Парень вздыхает, его сердце ускоряется, и в этой обстановке Донмин готов поклясться, что это куда интереснее, чем самые напряжённые игры. Наверное, это очередное воображение, его фантазия, его надуманная история... Быть может, прошлые татуировки несли за собой что-то куда более значимое, чем этот тюльпан, что набивает он. Быть может, это зависть к предыдущему мастеру этого парня — первому оставить след на этой коже... Ах, Донмину нужно успокоиться.       — У вас такие холодные руки, — снова тянет мягкий голос. — Я даже сквозь перчатки ощущаю.       — Извините.       — Всё нормально. Мне так даже более комфортно.       Донмин точно знал, что за этим скрывается что-то определённо личное, ведь никто не говорит пустую информацию с такой улыбкой. Но они лишь незнакомцы, которые разойдутся минут через сорок, чтобы больше не встретиться вновь. Донмин, увы, не умеет поддерживать связь со своими творениями, поэтому люди всегда испаряются из его жизни, словно утренний туман. И вот, видимо, очередное утро.       Работа продолжается в молчании.       — Готово, — спустя время тише обычного говорит Донмин, потому что, кажется, парень успел задремать. Столь безмятежно выглядит его лицо, что хочется сделать что-нибудь такое, чтобы он улыбнулся, нахмурился, а может просто повёл бровью. Но Донмин ничего не делает — парень в эту же секунду распахивает глаза, точно Белоснежка после своего мёртвого сна, и садится, растягивая на лице усталую улыбку.       — Вы быстро. Спасибо.       — Как ухаживать знаете?       — Вполне.       И что-то в возникшей после ответа улыбке Донмину не нравится. Это ощущается как чёрная вода, как омут, в котором парень тонет, так жалко цепляясь за что-то хрупкое. За прошлое ли? За страх? За сожаление?       — Тогда я оплачу и пой...       — Вы не хотите кофе? — слишком открыто и нагло перебивает Донмин, пристально глядя своим открытым взглядом. Обидно, что почти равнодушным. Словно чувствовал себя обязанным разбавить ситуацию. И утолить собственное любопытство, разумеется.       — ...не откажусь.       И это уже маленькая победа. Донмин вот очень хорошо это понимает. Только не понимает зачем. Санхёк, надо отметить, даже не пытается скрыть недоумение. Он сидит на своём маленьком столе у рабочего места, во все глаза наблюдая за махинациями Донмина у кофемашины. Американо со льдом. Таков был выбор клиента, а значит, Донмин покривится, но сделает всё в лучшем виде.       — Ваш кофе. С минуты на минуту привезут круассаны.       Донмин улыбается с видом выполневшего свой гостеприимный долг хозяина, а вот клиент теряется окончательно       — ...запишите на мой счёт, пожалуйста, — рассеянно просит он, явно не понимая, в какой момент этот своевольный мастер успел оформить доставку. — Оплачу вместе с татуировкой.       — Не отнимайте моё желание вас угостить, молодой человек. Это просто круассаны.       И свои мотивы. Но об этом Донмин не скажет.       — ...как знаете. Сил спорить нет, извините.       — Всё в порядке. Бесплатный психолог Хан Донмин к вашим услугам.       — Не слушай его, парень, — встревает Санхёк. — Он тот ещё чудик. Ему бы самому к психологу сходить.       — А вас, сударь, я попрошу не вмешиваться, — отмахивается Донмин, вновь захватывая собой внимание клиента. — Пройдёмте в мой кабинет?       — У татуировщиков есть кабинеты?       — ...в подсобку. Но какая разница?       И лукавил он тоже чудно и весело. Донмин хватает клиента за кончик его огромной серой кофты, утягивая прочь от рабочей зоны.       — Риу, встретишь курьера?       — Займись своей проблемной памятью. Я не твой дворецкий.       — Спасибо, миссис Хадсон.       Ответные маты врезались в дверь подсобки, когда Донмин буквально втолкал в неё парнишку, и с самым злорадным видом показал Санхёку из-за двери язык. Это очень по-взрослому, даже если кому-то кажется, что это не так. Хан Донмин уже давно вырос из того возраста, когда дразнилки были актуальны лишь у малышни.       — Не обращайте внимание, эм...       — Мён Джэхён, — подсказывает парень, улыбаясь самым краешком губ.       — Чудненько. Вам подходит, — небрежно бросает Донмин, однако где-то на подкорке сознания отмечает, что имя действительно неплохое. И правда подходит.       Джэхён задумчиво кивает, усаживаясь на любезно предоставленный стул. Жёстко, но какая разница, если у этих мастеров даже в подсобке стерильно чисто? Если дышать не во всю грудь, то терпкий запах антисептика вполне перекрывается лёгким ароматом горького шоколада и сандала. Кажется, одеколон. Донмин суетится вокруг, неспешно передвигаясь туда-сюда, и Джэхён понимает, что именно мастер благоухает так приятно. Он вообще и выглядит приятно, если не брать во внимание созданный наспех образ плохого парня. Ведь даже чёрная рубашка аккуратно выглажена, а джинсы с белоснежными черепами идеально подвёрнуты и утянуты ремнём.       — О, французская выпечка, — улавливает нотки сладости Донмин. — Один момент, — и выбегает к зовущему Санхёку.       Дверь даже не успевает издать хоть малейший скрип, как мастер вновь оказывается внутри тесного, но опрятного помещения. Он с щедростью радушного хозяина накрывает небольшую поляну, буквально впихивая в руки Джэхёна сладости, чтобы его горький кофе имел приятное послевкусие. И это немного пугает.       — А могу я вам вопрос задать? — спрашивает Донмин, неотрывно глядя на своего клиента.       — Да. И можно не так официально.       — Окей. Так вот, вопрос. Стиль твоих татуировок кажется мне очень знакомым, но не могу понять, кто из мастеров это может быть... Не скажешь?       И, возможно, Донмину стоило внимательнее задуматься о том факте, что последнюю татуировку Джэхён пришёл бить к новому человеку, а не к старому и привычному, но он этого не сделал. Вернее, сделал, но слишком поздно. Он хмурит брови, глядя на дрогнувший взгляд парня, и понимает, что сглупил.       — Извини, не отвечай, — спешит исправиться Донмин, пожимая плечами. — Я передумал, извини.       — Всё в порядке. Всё же его стиль сложно не узнать.       Джэхён внезапно улыбается чему-то, глядя на собственное отражение в стаканчике с кофе. И Донмин чувствует вкус, похожий на вину ещё острее.       — Возможно, ты даже знаком с Лиханом. У него много знакомых.       А.       Вот как...       Теперь всё куда яснее.       Значительно яснее.       — Ким Донхён, значит? — задумчиво тянет Донмин, прокручивая в голове слишком знакомый псевдоним.       — Так ты всё же знаком с ним?       — Наслышан. Его салон первый в топе нашего города.       — Да, так и есть.       — Что ж, тогда, — Донмин улыбается, но улыбка его далеко не добрая, — в следующий раз, когда увидишь своего Лихана, скажи ему, что Тэсан сделал тебе достойный подарок, не взяв за это ни гроша.       — Тэсан? Подарок? О чём речь? — растерянно хмурится Джэхён.       — Тэсан — моё имя среди тату-мастеров. А этот тюльпан... Бесплатно.       — ...с чего вдруг?       — Захотелось.       Джэхён смотрит недоверчиво, сводя брови к переносице всё сильнее. В данный момент это даже выглядит мило, но Донмин не смеет думать ни о чём таком. Табу.       — Ты какой-то странный, — в итоге говорит Джэхён, вызывая у Донмина смешок.       — Почему ты так думаешь?       — Угощаешь кофе, болтаешь, теперь говоришь, что набил тату бесплатно и просишь передать моему брату какую-то несуразицу. Что вообще про?...       — Что?! — Донмин аж выпрямляется от ударившего током шока, перебивая Джэхёна и одновременно пугая его. Немыслимо просто... — Лихан твой брат?!       — ...да, — икает Джэхён. — Младший.       Не такого поворота Донмин ожидал. Абсолютно не такого. И если бы какой-нибудь гений подсказал в этот момент ему на ухо, что показывать на лице такой ужас — весьма неуместно, то он бы в ту же секунду исправился. Однако единственный возможный гений находится за дверью, а перед ним лишь брат одного весьма сомнительного человека, которого убить за его поступок мало. Вот так совпадение, надо же!       — Донхён тебе что-то сделал? — аккуратно спрашивает Джэхён, выглядя при этом действительно заинтересованным.       Ха-ха... Отличный вопрос.       Донмин задумывается всего на мгновение, чтобы в итоге отрицательно покачать головой. Не раскрывать же все карты сразу, верно?       — А тебе? — спрашивает он в ответ. — Почему не пошёл бить татуировку к нему? Он ведь твой брат.       — Я объявил ему бойкот.       — Что-то не поделили?       — Можно и так сказать.       Донмин сконфуженно осёкся. Ну и что ему делать? Джэхён не выглядит плохим, но ведь и Лихан в самом начале был божьим одуванчиком. Что-то явно идёт по наклонной.       — Ты давно с ним знаком? — спрашивает Джэхён, медленно попивая кофе.       — Года два или три.       — Вот как, — кивает он. — И я где-то столько же, — добавляет, словно невзначай.       — ...не понял, — Донмин заметно хмурится, явно теряя нить мыслей. Что происходит?       — Ах да, извини. Я тебя запутал, наверное. Донхён мой сводный брат. Мой отец несколько лет назад женился на его матери.       Вот так поворот. Но если задуматься, то фамилии у них действительно разные, однако они могли бы просто оказаться кузенами. Донмин кивает самому себе, беря на заметку новую информацию, и медленно приходит к выводу, что даже без кровного родства эти двое определённо чем-то похожи.       — И всё же, — Джэхён вновь подаёт голос. — Ты слишком бурно отреагировал на Лихана. У вас ведь что-то произошло, верно?       — ...верно. Но не конкретно у меня.       Джэхён придвигается на стуле ближе, забавно скользя по полу, и покорно ждёт продолжения. Донмин лишь устало вздыхает.       — Риу, — кивает он в сторону двери, — встречался с твоим братом раньше. Они были вместе почти два года. А потом, месяца три назад, Лихан очень некрасиво его бросил. И если я только что вытащил твоего брата из шкафа перед тобой — не обессудь. Ты сам спросил.       Донмин хоть и внимательно следил за реакцией Джэхёна, однако наткнулся только на её отсутствие. Джэхён не казался удивлённым, не казался разочарованным. Словно в нём и вовсе не было никаких эмоций — просто пустота. Он молчал секунд десять, а после понятливо кивнул.       — Ничего не скажешь? — удивляется Донмин.       — Ну, я догадывался, что у Донхёна что-то случилось, но не думал, что он бросил своего парня.       — Так ты знал, что у него был парень?       — М-м, да. Он никогда этого не скрывал.       — Видимо, только от тебя, — язвительно усмехнулся Донмин. — При других он делал вид, что они с Риу просто друзья. Конченый придурок.       И, наверное, этого не стоило говорить. Однако Донмин всегда был тем человеком, кто палил сгоряча, а уже потом думал. Но сейчас ему было не жаль. Правда, скользнувшая строгость в глазах напротив внезапно больно кольнула в сердце. Джэхён вдруг изменился.              — Если ты ждёшь, что я буду извиняться вместо своего брата, то спешу огорчить: я не буду. Мне, конечно, жаль, что у них всё так вышло, но это их дело, — ровно произнёс он.       — Погоди, я не просил тебя извиняться.       — И не смей оскорблять его. Он натворил много всякого, но он всё ещё мой брат.       — Как мило, — улыбается Донмин. — Сейчас стошнит.       Джэхён встаёт со стула резко, заставляя Донмина вздрогнуть. Он кидает свой холодный взгляд на него сверху вниз и тянется к карману, чтобы через секунду достать наличные и кинуть их на стол, не забыв при этом громко по нему хлопнуть.       — Не подавись, — и уходит из подсобки.