Повесть временных лет эдишн.

1960 год. Свердловск. Московский приехал в Свердловск пару дней назад. Но уже успел сделать большую часть из запланированного, а потому это воскресенье можно было провести дома с любимым человеком. Москва был холоден к людям во многом, вот прям очень во многом, но почему-то, глядя на Уралова, этот холод незаметно пропадал. Миша даже мог себе позволить нежную улыбку на лице. А ещё, вступая в отношения с Ураловым, Миша выяснил, что является жутким собственником. Находясь в отношениях с Казанью или Петербургом, а ныне так красиво названным Ленинградом, он за собой подобного не замечал, но стоило Мише увидеть, как Татищев Юрий Иванович просто закидывал руку на плечо другу, или Камская Анна Петровна слишком долго для дружеских объятий обнимала Уралова, у Московского рука тянулась к револьверу. Но мужчина вовремя себя останавливал, всё же по человеческим меркам Косте было 17, почти 18, а это означало, что ему нужно социализироваться, и для Костиного возраста это норма. Миша поднялся на второй этаж, открыл дверь ключом, вошёл, стянул изрядно натершие военные сапоги на шнурках, повесил лёгкое пальто на крючок и прошёл на кухню. Там на жужжащий холодильник была прикреплена на магнитик записка: «Мишут, я ушёл в вечернюю школу, не теряй, вернусь ближе к одиннадцати вечера. Люблю». Возле так легко выведенного чернилами «люблю» красовалось не совсем аккуратное сердечко. Миша мимолётно улыбнулся, его глаза сверкнули красным. Он перевел взгляд на настенные часы, стрелки стояли на девяти часах и тридцати минутах. Спустя примерно два, а может, и два с половиной часа, дверь в квартиру скрипнула. Костя максимально тихо, насколько это было возможно, вошёл в квартиру, стянул тонкое пальто и туфли, поставив их возле тяжёлых сапог Московского. Свет в квартире был погашен, из чего Уралов сделал вывод, что Московский спит. Костя прошёл на кухню, приветствуя жужжание холодильника, и заметил одну тарелку в раковине. Парень открыл холодильник и вынул ужин. Поставил на плиту сковородку, выкладывая продукты для разогрева. Пока он стоял лицом к плите, Московский, услышавший, что в квартиру зашли, накинул домашние штаны и тихо, почти на цыпочках, прошёл на кухню и обнял мальчика со спины. Костя сначала дёрнулся от неожиданности и даже, кажется, перематерил всё на свете у себя в голове, но горячие руки, которые очень удачно расположились на животе, приятно согревали, и Уралов обхватил ладони Миши своими ладошками. — Не пугай меня так больше, — прошептал Костя, прижимаясь к Мише. Тепло разлилось по телу, отгоняя прохладу вечернего Свердловска. — Прости, — прозвучало в ответ прямо над ухом. Миша слегка сжал Костю в объятиях, вдыхая родной аромат. — Соскучился. — Я тоже, — тихо прошептал Костя, закрывая глаза.