Лунный кот

— Да. Ризли целуется развязно, грязно, он давно лижет за пределом губ, его руки мнут бока, задирая ноги, безапеляционно разводя в стороны. Лини в нём растворяется, поддается, смеясь куда-то в щёку, обнимая всеми конечностями. У него потрясающий изгиб спины, по позвоночнику скользят чужие ладони, на языке Ризли солоноватая смазка. — Ты как? — прерывистый шёпот в самое ухо. Мужчина опускается чуть ниже, прикусывая мочку, оставляя за собой влажный след и полумесяцы от зубов. — Нормально, хорошо, — Лини путается в словах и дыхании, переполняющие эмоции душат без рук, он хватает воздух рвано и длинно, как будто задохнётся через секунду. Единственное, что он знает точно — он не хочет останавливаться. Никогда, ни за что. Теперь и навсегда. Ризли вырисовает узор из укусов по нежной шее, он облизывается голодно, не скрывая того, как ждал возможности расписать его атрибутами собственности, и не заламывает руки, только потому что Лини попросил. Сетует на это вполголоса, наконец отлипая от желанного тела, смотря сверху вниз, зачёсывая назад влажные у корней волосы. Становилось жарче и всё это наверняка температура. Мальчишка под ним дышит загнанно через приоткрытые губы и совершенно блядски ухмыляется, приподнимаясь на локтях, хотя его всего шатает и мечет, мышцы у живота импульсивно сокращаются от возбуждения. — Лежи, лежи, — тон покровительственный, ладонь давит на грудь, обрушивая обратно на постель. Ризли запечатывает поцелуем, куда более целомудренным, чем все предыдущие. — Наслаждайся. С этой усмешки можно подавиться дозой наглости, Лини шипит что-то злобное в ответ и кусается, но больше не поднимается, послушно уставляясь в обитый крашенным деревом потолок. Страх удушился где-то глубоко внутри, и остался только живой юношеский интерес, Лини вертит головой, с прищуром наблюдая, как Ризли выдавливает немного смазки на пальцы. Это ужасно пошлое зрелище, на котором сужаются зрачки, а мужчина нагло хлопает по правому бедру, вынуждая скользнуть по одеялу ниже, больно царапая по рукам в отместку. Закрываться бесполезно, Ризли схватился намертво и совсем доволен своим местом между стройных ног, попеременно поглаживает, наклоняется, целуя и вылизывая распаренную кожу. Лини прячется за руками, смотреть ниже просто невыносимо, он уже не может быть краснее, но Ризли шаг за шагом бьёт границы. Его пальцы испачканы в вязкой жидкости, Лини вздрагивает, когда они касаются сфинктера, мягко обводя. Обжигающий холод по сравнению с разогретым телом, но температура быстро равняется, смазка растирается по коже. Он и не думает торопиться, глушит ухмылку вожделения, целуя под коленкой, разминая мышцы, пока дразнит, норовит войти в раскрытую дырочку, касается совсем близко, так что ноготь царапает нежную кожу, и тут же отстраняется, уводя в бок. Лини подвывает и скребёт ногами по одеялу, силится ударить, но для этого сначала нужно дотянуться. Пальцы хватаются за наэлектризованные пряди, он коротко вздрагивает от заряда статики, лишь крепче стискивая. — Ризли, — в этом слишком много приказа и слишком мало просьбы. Скоро размажут, как свежую помаду по губам. — М-м? — мужчина смотрит как бес. Брови Лини умоляюще приподняты и сдвинуты к переносице, в нём мешается слепое желание и стеснительность. Всё, что он может, это так же скрести по ткани поджатыми пальцами и заглядывать в любимые глаза со знанием, что Ризли всё поймёт и прекратит так сладко мучить, размазывая по своей кровати, не оставляя от гордой личности даже крошек. — Чего ты хочешь, мой мальчик? — Ризли упивается, лакает его, как шипучую газировку с превышенной дозой сахара, — ей невозможно напиться, он хочет ещё и ещё. — Скажи. — Ризли, — снова пробует голос, тон значительно мягче, Лини пытается умолить его лаской, — пожалуйста, пожа-алуйста... — Пожалуйста — что, драгоценный? — губы касаются внутренней стороны бедра, пальцы, на которых обсыхает смазка, всё так же обходятся по кругу. — Ты ведь хочешь меня, — кажется, мальчишка начинает отвечать той же монетой. У него немыслимая растяжка, такая отличная для выворачиваемых финтов, он вырывает одну ногу, чтобы ткнуть ступнёй в промежность. Ризли твёрдый и рычит на наглость, обхватывая голень свободной рукой, однако не убирает её, а просто сдерживает, позволяя скользить по грубой ткани брюк. Лини зависает, обводя по контуру, прощупывая мягкость некоторых мест. Он не знает, чего точно ждал, наверное, просто ничего, потому что иных партнёров в жизни не наблюдалось и сравнивать не с чем. Но он как-то... не рассчитывал, что Ризли будет таким развитым, каким бы закономерным это не было. Просто... контраст их силы и тел, это... Дрожь поднимается от мысков и до затылка. — Выеби меня, — Лини выдыхает ругательно и грязно, он откидывается на подушки и в момент расслабляется весь, в теле остаются только остаточные спазмы, хочется постоянно тереться и мелко двигаться, как бы поддаваясь им. Ризли ухмыляется, забирая себе ту ногу на плечо, чтобы он мог всегда целовать открытые участки, так сладко пахнущие чистотой и чем-то природным, что есть только у Лини. — Как скажешь, — он всё таки мстит за момент признания, где Лини так же выпытывал. Но Ризли — добрый начальник. Ризли вводит внутрь палец на одну фалангу, мальчишка заметно подбирается, невольно сжимаясь, но тут же расходится обратно, отпуская напряжение, умные глаза смотрят мутно сквозь ресницы и пересчитывают доски на потолке. Ощущается странно, но совсем не больно, Лини находит это терпимым и поддаётся вниз, подмахивая бёдрами навстречу. Ризли легко улавливает просьбу и продвигается глубже. Неспешно и осторожно, с лица сходит смешливая издёвка, оно принимает привычный вид внимательной сосредоточенности, сыплются поцелуи на низ живота, где выступают аккуратные кубики пресса, он обводит контур языком, прикусывая кожу у пупка. Лини тихо всхлипывает, вночь качнув бёдрами. — Ещё, — голос глушится о предплечья, в которые он закопался, лишь бы не показывать лица. Ризли хочет убрать, хочет смотреть прямо в глаза, чтобы и не думал отводить взгляд, но он делает большую скидку на первый раз и не давит свыше того, что Лини точно сможет выдержать. — Скажи, если больно, — Ризли больше не подшучивает так явно, он отклоняет ладонь в сторону, помогая себе, ещё несколько раз целуя, чтобы Лини прекратил зажиматься. — Чш-ш... Со вторым пальцем тяжелее выходит, и Лини тревожно бьётся, то и дело хмурится, как будто не он просил. Ризли целует активнее, свободной рукой подцепляет скрещенные предплечья, отводит их за голову, обнажая румяное влажное личико. Мальчишка совершенно явно расслабляется, когда его губы ловят в длинный поцелуй, а чужой язык мажет по нёбу, это помогает, Ризли полностью вводит два пальца, не двигается, давая с десяток секунд на то, чтобы привыкнуть к новым ощущениям. — А теперь смотри, — его ухмылку можно почувствовать кожей. Лини в ответ беспокойно впивается коротко стриженным коготками в плечи. Ризли осторожно двигает всей ладонью, ведёт вверх, загоняя даже на чуть больше, чем по фаланги. Лини выгибает, губы в губы глушимые стоны, они взрываются ниточкой фейерверка, когда мужчина сгибает оба пальца и вполне осознанно давит на выступающий бугорок с рябой кожей. — Это твоя простата, — объясняет с дотошностью учёных из исследовательского института. У Лини сумасшедше распахнутые глаза и пережатая глотка, он тянется куда-то вперёд, но обессиленно сваливается обратно на подушки; намертво сжимает плечо Ризли, ясно давая понять, что к дальнейшим «урокам» не готов. — Так и должно быть? — ему требуются все силы и сознание, чтобы сложить этот вопрос. — Да, это часть каждого мужчины. Лини хочет сказать что-то вроде «в Фатуи такому не учат, извини, не знал», но он выдаёт нечто, куда более волнующее: — И я могу сделать то же самое с тобой? — Да, — Ризли откровенно посмеивается ему в шею, — можешь. — Потрясающе, — голос Лини полон первобытного восхищения, он говорил тем же тоном, когда впервые увидел закулисье фокусов. — Мы обязаны использовать это. — Конечно, — Ризли дорогого стоит не пускать сарказм в свой голос, — как только я овладею тобой. — Фу! Что зы выражения, герцог? — Лини выкрутился, чтобы хорошенько пнуть, но тут же охнул от непроизвольного движения внутри себя. Подушечки пальцев огладили стенки и незначительно вновь задели чувствительную зону, мальчишка мгновенно растерял весь свой запал и нахмурился, сосредотачиваясь на ощущениях. — Так странно-приятно. Ризли трепетно поцеловал в висок, успокаивая собственным дыханием, сползая чуть в кромку волос: — Так и должно быть, не бойся, ты скоро привыкнешь и дискомфорт совсем уйдёт. Лини доверительно кивает несколько раз. Ризли немного приподнимается, опираясь на незанятую руку, он отводит прилипшие пряди с лица, рассматривает эти милые губы, поджатые в собранности, ловит влагу с кончиков дрожащих ресниц. — Извини, — юноша встрепенулся, приоткрывая один глаз, чтобы взглянуть в ответ, — я не воспринимаю это как акт владения. Он медлит, собираясь с какой-то забавно тупой фразой — Лини уверен, он знает это смущённое выражение такого строгого жестокого тюремщика, который при всех словах, чтобы отвлечь, продолжал мягко тянуть, почти неощутимо и безболезненно. — Займёшься со мной любовью, Лини? — Слащаво даже для меня, — он смеётся, притягивая к себе для поцелуя, — да, с удовольствием, Ризли. Давай сделаем это. И, как бы подтверждая слова, Лини выгибается навстречу, охотно опускаясь ниже, чтобы пальцы выскользнули до кончиков и вошли внутрь с хлюпаньем смазки под аккопонемент его тихих стонов, тянущихся на гласных, заглушимаемых о ладони и в кожу Ризли, чтобы до лёгкого укуса, который тут же зализывают. Он пах тем хвойным лесом и ярко-красными ягодами, которые обязаны быть ядовитыми, но Лини зарывается носом в пряди с жадностью оголодавшего безумца. Сегодня он пахнет так же и этот жест родства, принадлежности сводит Ризли с ума. Движения становятся ярче, резче; Ризли раздвигает пальцы в стороны на манер ножниц, стараясь делать это так медленно, чтобы не поранить внутри. До разрывов было далеко: у него вся рука в смазке, он добавил ещё немного внутрь, так что излишки стекали вниз между ягодиц. Лини трётся и изгибается, часто сжимая мужчину ногами, порываясь что-то сказать, но не находя слов кроме протяжных проклятий самого Ризли с его прямыми попаданиями по простате. Было слишком хорошо, он как в бреду требовал ещё и очень расстраивался, если сейчас же не получал желаемого. Мужчина прижимал к кровати своим весом, глухо скрипело дерево под ними, раскачивались оба и Лини, половину не осознавая, жутко смущался этого и всех грязных звуков, но в притововес внизу живота скручивало возбуждение, истекающий смазкой член плотно прижимался к животу. Ризли не переминул с особенно хитрым выражением поддразнить его, большим пальцем обводя головку, растирая по ней капли солёного предэякулята. — Хорошо? Он дьявол. — Да-а, чёрт, да, — Лини не находил в себе сил лгать и боялся наказания за своё притворство: Ризли сейчас вооружён до зубов, хотя на нём из металла только пряжка ремня. — Хочешь чего-нибудь? Лини за жизнь столько довольных ухмылок не видел, как за это тягучее утро. Он легко покачивает головой, так что пушащиеся локоны вновь облепляют щёки. — Только тебя, — юноша сквозь всё оглушающее возбуждение и удовольствие давит улыбку и флиртует, касаясь почти вслепую, потому что глаза закатываются от удачных толчков внизу, — внутрь меня. — Мальчишка, — Ризли до боли закусывает кожу на шее, совсем под ухом, которое хорошо бы проколоть, такому бесёнку в самый раз. — Что, накажешь меня? — усмешка во все тридцать два. — Только не в твой первый раз, — и это оставляет пар обещания на теле. Лини замирает, вслушиваясь в хриплый ото сна голос Ризли, пробираясь его низкими рокочущими нотами. Он, наверное, чуточку больной, но ему без меры нравится это превосходство и сила, как опыта, так и заключённая в переливающихся мышцах. Их хочется гладить и с любопытсвом давить в ещё расслабленные, чтобы потом ощущать каменные, непробиваемые. Та защита, от которой ведёт и взгляд пьяный, губы шепчут что-то бессвязное об обожании. Ризли вводит третий палец, Лини почти не морщится, быстро позволяет двигаться. Этого должно хватить — они оба знают. И так тяжело скрыть вздохи предвкушения, наполнявшие грудь. Мужчина всё продолжает целовать, как заведённый, хотя отвлекать не от чего уже, Лини охотно обнимает за плечи, притягивая к себе, так что они слегка поменяли позу: Ризли теперь опирался о колени по обе стороны от узкой талии. Перед ним раскрытый Лини, который стонет его имя рваным шёпотом и скребёт ногтями по спине, оставляя за собой краснеющие росчерки, одну из его ног Ризли держит под колено в районе своего торса, чтобы телу было максимально комфортно. Мышцы периодически затекали и Лини требовалось немного пространства, чтобы разогнуться и вернуться к толчкам, сотрясающим все его мнимые принципы о стеснении. Ещё несколько движений, поворотов рук, так что большой палец касается розоватой кожи сфинктера, а Лини тонко вскрикивает, жмурится — опять по простате и так блядски ровно. Идеально. Ризли, казалось, неплохо выучил его изгибы, так что теперь легко проминал и пощипывал кожу на бёдрах, ловя тихое шипение и выступившие несколько капель смазки. Лини сжимается на пальцах, сам качается, опуская руку вниз, обхватывая запястье Ризли, направляя, а после с силой потянув вниз. — Я готов, — заявляет с полной уверенностью, как будто может знать. Ризли хмыкает, но слушается, пальцы выходят с хлюпаньем, он обтирает ладонь об одеяло, особенно не заботясь о пятнах. Кожа остаётся липкой, так что ей он не касается Лини, тянется к затерявшейся пачке презервативов, и мальчишка ловко перехватывает манёвр. — Давай без, — очень смело. Ризли теперь откровенно пялится в ответ. — Я ничем точно не болен, так что... — Уверен, что хочешь? — Так твои ощущения будут ярче, — Лини тушуется, порываясь снова спрятать минимум половину лица в подушке. Ризли усмехается этой его бесконечной заботе. — Это не совсем то, что должно тебя волновать, но хорошо, — он наклоняется вперёд, нависает совсем близко, так что они носами стукаются, Лини смотрит в ответ немного наивно, на дне бездонной радужки можно поймать страх за хвост, но его уже значительно меньше. Ризли целует в уголок губ, спрашивая при этом такое грязное, что партнёр весь вспыхивает. — Хочешь внутрь, да? — Я не это... — Брось, здесь нечего стесняться, — Ризли обнажает клыкастую ухмылку. Лини безурожно пинает его куда-то в крепкое бедро, соскальзывая по ткани брюк. Цепляясь за них мыслями, он стекает руками к пряжке ремня, вслепую тяжело и обмякшие пальцы совсем не слушаются, но спустя минуту тщетных попыток у него получается вынуть язычок, растаскивая дорогую кожу в стороны, наловчившись он моментально лезет к бегунку ширинки. Ризли нервно выдыхает сквозь зубы, смотря на воодушевлённого Лини, который трогает его через бельё с таким воздыханием, как будто держит секретную книгу, в которой найдёт все необходимые ответы. Едва ли это было похоже. — Помоги, ну, — Лини кряхтит, неумело поднимаясь на затёкших руках; он крепко уцепился за пояс брюк. А когда он что-то вбивал себе в голову, то легче было исполнить, чем противиться, и Ризли помогает, стягивая прилипчивую ткань до колен, приходится сесть рядом, чтобы снять до конца. Лини наблюдает с любопытством, касается без спроса, проводя по крепким ногам в тёмных волосах. Скользит коленями по одеялу ближе, ловко взбираясь сверху, так что теперь они вплотную, а умелые руки оттягивают кромку белья, обнажая сочащуюся смазкой головку. Он гладит кольцом из пальцев, как сам Ризли делал с ним совсем недавно — явно выучил и теперь сгорал в желании попробовать. Не отрывает взгляда, сам покачивается вслед за движениями, притирается всё ближе, раздражённо спуская мешающую ткань ниже. Чистой рукой Ризли обнимает его за талию, позволяя не напрягать мышцы спины так, пересчитывает позвонки, мокро чмокает в губы, прижимая к груди вплотную, так что Лини охает, но довольно улыбается следом, расходясь ногами в стороны. Ему очень стыдно и очень хочется посмотреть вниз, где их стволы гладят две руки. Лини попеременно вздрагивает и импульсивно толкается в грубоватую ладонь, чувствуя, что он очень близок. В эти моменты Ризли всегда сдерживает его, останавливая крепким кольцом на головке, так что и капли не просочится. Разница размеров, контраст цвета кожи и рук — Лини плотно закусывает губу, прокусывая несчастную до крови в очередной раз. Ризли стирает испарину, мягко слизывает выступившие капельки крови, на его шершавом языке оседает металлический привкус. — Тебе лучше лечь, — в приглушённом голосе звучно слышится наставнический тон, который не терпит непослушания. Лини как-то не нашёлся с ответом и просто позволил поднять себя, совершенно обмякшего и истерзанного, и уложить назад, теперь на живот. Колени подогнулись сами собой, он счастливо обнял первую попавшуюся подушку, уткнулся носом в наволочку, полностью пряча лицо; из-под неё было слышно только тяжёлое дыхание. — Разведи колени, — Ризли командовал, пока шуршал одеялом, торопливо ища что-то в складках. Лини слушался, его воля ослабла, и он безумно хотел того самого продолжения, которое собирался подарить ему мужчина. Все приготовления были для этого. Лини ёрзает в мучительном ожидании, слыша как льются остатки смазки, теперь растираемые о член, и немного попадает на него, так что юноша невольно вздрагивает, но послушно поддаётся назад, легко насаживаясь на подставленные пальцы. Ризли смазывает его, как свой лучший механизм, целует в выступающую косточку копчика, гладит тазобедренные, показывающиеся из-за природной худобы. — Лини? — осторожен и так ласков, когда гладит его талию, пристраивая колени к коленям, нависая. Лини фактурно прогибается назад, ложась грудью, даже не пытаясь поддерживать коленно-локтевую позицию. — Давай, — у него как-то пережался голос и вышло глухо, но Ризли услышал, и это было главным. Лини не может скрыть дрожи, когда чувствует его сзади, пальцы на ногах поджимаются и хочется тут же сжаться в комочек, но холодным дыханием шаг за шагом он успокаивает себя; руки скребут пододеяльник, слепо скользят по ткани, задевая нитки ногтями, на холке дыхание Ризли, несколько его быстрых поцелуев-укусов. Ствол длинно проскальзывает между ягодиц, мешая пот со смазкой и предэякулятом. Лини хочется кричать от сверхстимуляции, но он только плотно впивается зубами в наволочку, загнанно дышит, перебирая коленями, так что спускается немного ниже, то-ли прося, то-ли требуя ещё касаний. Головка притирается к раскрытому кольцу мышц, обходя стенки по контуру, как это делали пальцы до этого. Он входит легко, одним литым движением, лишь качнув вперёд бёдрами. Лини мычит и скулит, замирая, беззвучно бьёт по матрасу, умоляя остановиться. Потому что, ну, он только что почти кончил от этого? Ему нужен тайм-аут на несколько секунд. Ризли большой. И в руках это казалось не настолько критичным, насколько ощущается внутри. Его мышцы сводит волнами, так что похоже Лини немного пережимает головку, потому что сверху доносится шипение: Ризли стоит большого самообладания не шевелиться. Но он всегда ценил комфорт Лини больше, чем собственное минутное удовольствие. Он терпит, дожидаясь команды двигаться. И она следует, Лини шевелится, как бы проверяя, что он всё ещё так может. Это странно, он кажется таким заполненным. Смутно приятно, грудь вяжет остаточный треморный страх, но одна мысль того, как будет ощущаться толчок по простате, заставляет его активничать. — Двигайся, — Лини облизывает губы, применяя все свои силы, чтобы приподняться на локтях, — пожалуйста. Это было точно одним из лучших, что Ризли слышал за свою бренную жизнь. Его руки уверенно придерживают за талию, периодически соскальзывая ниже по телу, чтобы жадно обхватить задницу, раздвигая половинки в стороны и пожирая взглядом то место, где они соединялись. Лини терял такое зрелище, но, кажется, был этому только рад, прячась в подушку, выстанывая сладкую канитель. Хотелось ещё, Ризли толкается мягко, придерживая дрожащие бёдра. Он сам стоит достаточно крепко, продавливая матрас. — Всё хорошо? — внимателен. Лини поворачивает голову на бок, потому что его начинают вбивать в кровать и держаться на руках больше не представляется возможным. Едва успевает отдышаться, чтобы ответить. — Д-да, да, — возит по одеялу головой, имитируя кивки, — очень, Ризли. Ещё. И он входит на полную длину, выбивая весь воздух из груди. Лини кричит в сминаемую подушку, костяшки побелели от сжатия. Это то, что люди называют сладкой болью — теперь он верит. Ризли требуется немного времени, чтобы толчками под разными углами найти простату, каждый из них ощущается остро, но на все вопросы Лини упорно качает головой — особенного дискомфорта он не чувствовал. Только бьющий прилив чего-то терпкого и оглушающего в мозг, так что ни о чём думать не выходило, он едва осозновал сам себя, весь сосредотачиваясь на том, как хорошо задевают у входа, как сжимаются стенки и Ризли урчит, его губы дёргаются, обнажая линию зубов. Лини знает и слышит, что ему приятно так же, и эта мысль, ощущение взаимного удовольствия заводит до грани. Его хватают за волосы, приподнимая голову, основная опора остаётся на коленях, которые разъезжались от напора, а мышцы болезненно сокращались в приливах сдерживаемого всё это время возбуждения. Ризли толкается ровно в его чувствительную точку, так что с мокрых губ пьёт громкие стоны, размазывает их о свой язык и с похабным вожделением проглатывает. Лучшее блюдо. Лини низко скулит, жмурится до пятен перед глазами. Он очень-очень близко, и ему так хорошо, так невыносимо хорошо, что он не знает за что схватиться и стоит ли, а руки такие слабые, а Ризли толкается сзади так сильно и настойчиво, что все его силы сосредоточились только на том, чтобы поддаваться назад, насаживаясь глубже, слыша, как об него бьются яйца и от одной этой мысли умирая где-то внутри от стыда, который мешался с грязным удовольствием. Потому что это Ризли, и Ризли прокусывает ему шею, совсем как животное в случке, толкается до упора, на считанные секунды застывая внутри, чтобы прочувствовать каждый дюйм сжатия Лини. — Ты такой узкий, — прямо на ухо. Лини хнычет, пытаясь импульсивно свести бёдра, но ему не позволяют и это доводит только сильнее. Он нервно треплется, выгибается в разные стороны, совсем по кошачьи, позвонки тонко скрипят. Ризли нависает, притираясь кожа к коже, обхватывая его всего, такого вдруг маленького и слабого, ловя губы в поцелуй. Его руки рядом с руками Лини, пальцы переплетены, а юноша мечется, чувствуя приближающийся оргазм. Ему хватило бы пары касаний к покрасневшей головке, но Ризли уверенно сдерживает все порывы, вместо этого поглаживая грудь и затвердевшие соски. Последняя ласка была особенно необычной, но лёгкая боль действительно заводила мальчишку, он мимолетно взрывался от каждого касания, когда пальцы скручивали наливщуюся бусинку. — Я сейчас... я скоро... — выходит только рваным шёпотом. Ризли целует за ухом, ерошит слипшиеся волосы. Он тоже очень близок к своему пределу, потому что Лини невозможный и секс с ним такой же безумный, обжигающий внутренности, но так приятно, что ты всё время тянешься следом в желании повторить, продлить мгновения. Он собранный, брови сведены у переносицы и нервно трепещут, в уголках глаз скопилась влага, хватается за одеяло, размыкает губы в немом крике, давится воздухом и протяжно скулит от невозможности сдвинуться, разногласий внутри: хочется отстраниться и прильнуть ближе. Ризли уверенно держит под грудь, его пальцы касаются прямо там, где гулко бьётся сердце, разгоняя горячий адреналин. Они давят и забираются выше, смыкаясь на адамовом яблоке. Удушение прерывисто, мужчина точно контролирует, соединяя ритмы толчков с невыносимой жаждой кислорода, так что лёгкие жжёт, а глаза закатываются. Лини безмолвно кричит и стонет, царапая по ткани до треска ниток. Его оргазм яркий до слепоты, перед взглядом всё плывет, рассредотачиваясь на пятна, ничего не значащие и слишком яркие. Горло отпускают, он жадно хватает ртом воздух, совершенно опадая, как подкошенный, внутри всё сжимается импульсами, Лини ощущает это, только потому что Ризли замер, тихо вздыхая в ладонь, которой он пытался сдержать свои низкие стоны. Его шатает, мышцы тягучие, как карамель, Лини расползается, ни находя в себе ни капли сил, на пододеяльнике растекается белёсое мокрое пятно. В голове потрясающе пусто, ни одной мысли не проскакивает, пока Ризли впервые после не качнулся бёдрами. Это совсем по-другому, врывается в мир, как самое явное напоминание их положения. Лини ёрзает коленями, но не сбегает, он улавливает, как сквозь пелену, тяжёлое дыхание и мелкую дрожь партнёра. Ризли тоже близко, чертовски близко. Ему хватает всего нескольких движений и крепко сжавшегося Лини, который мычит что-то в подушку и до побелевших костяшек сжимает его руку, потом целует нетерпеливо и развязно, много, много раз. Он шепчет что-то, когда мужчина буквально валится на него сверху, придавливая собственным весом. Ловит за плечи, пытается развернуть, пыхтит, но вскоре бросает, тихо смеясь. — Ризли, — зовёт осторожно, отводя с лица прилипшие пряди. Ризли не отвечает и почти не реагирует, у него крепко сомкнутые веки и очень сосредоточенный вид, если не обращать внимания на лёгкий румянец, покрывающий сплошь щёки, и приоткрытые губы, через которые просачиваются неровные вдохи. Он лениво приоткрывает только один глаз, как-то быстро и вкось смотря на Лини, как будто проверяя его наличие, и выходит медленно, поднимаясь обратно на колени. Всё ещё внимателен и, чёрт возьми, трогает. — Эй! Мужчина глух, он обводит пальцами поддатливые мышцы внутри и удовлетворённо кивает сам себе, через секунду заваливаясь с глухим стуком на бок, хватая Лини в охапку и притягивая к себе. Юноша пыхтит и ругается, но заползает на подставленную тёплую грудь, она мерно вздымается и убаюкивает слегка сбившимся ритмом пульса. — Всё в порядке? — он сейчас ещё расписку возьмёт, что всё было по обоюдному согласию. — Да, ты потрясающий. Мне нужно нотариально это заверить? — Лини широко ухмыляется. Вместо лени к нему пришло какое-то особенно резвое расположение духа, он ощущал себя абсолютно счастливым и удовлетворённым. Ризли хмуро смотрел в ответ и наверняка готовил парочку нудных поучительных фраз, но сдержался, мягко поглаживая любовника по щеке большим пальцем, касаясь изогнутого уголка губ. — У тебя лучшая улыбка, что я видел когда-либо, Лини, — слова-признание, слова-заклинание запечатаны лёгким поцелуем.