Таблетка

Ехали в напряжённом молчании. Биллу казалось, что температура резко упала, а воздух сгустился настолько, что его можно было ножом резать. Он подозревал, что случилось. Причин на такой тяжёлый взгляд как минимум несколько, а если вспомнить и прошлые косяки.... Он успел припомнить все свои грешки за последние лет пять, и к концу переживал так, что живот скручивало. Билл прошел в коридор и снял олимпийку. Он не переодевался после шоу, просто надел кофту и штаны сверху. Но отец отпустил его в душ. — Мейсон, что случилось? — Фиона вышла из спальни. Дети были напряжены, чувствуя, что что-то настрой резко изменился. — Ничего. Но настало время нам поговорить. — Что он успел сделать за эти полчаса? — Фиона сложила руки на груди. Она была в белом халате и с распущенными волосами, что показывало, что сегодня у нее полноценный выходной. — Не лезь,— отмахнулся Мейсон. — Что значит не лезь? — вспыхнула она,— Имею я право знать или нет?! Бросив секундный взгляд на выглядывающих из комнаты двойняшек и напряжённо присутствующих на кухне Лизу и Джессику, Мейсон схватил жену за запястье и затащил в спальню, тут же закрывая дверь на замок. — Мы о чем с тобой договаривались? — прошипел он, прижимая ее к двери. От спокойного настроя, который он показывал весь день, не осталось и следа. И Фиону это до дрожи пугало,— Ты не лезешь в воспитание моих детей. Я дал тебе работу и ты работаешь. — Мейсон, пожалуйста,— всхлипнула она,— Я не буду мешать. Делай что задумал. Но что он такого сделал? — Позвонил Эмилю,— Мейсон отпустил ее и отошёл к кровати,— Он решил, что может жаловаться. Решил, что управу нашел,— Мейсон усмехнулся, но в этом смешке Фиона услышала что-то истерическое. Он будто... Боялся? — И он сразу ведь послушал, гад. Сразу же! Доченьку, блять, свою подослал, ещё какие то чмыри ходят, Майка в больницу забрали! — Мейсон выругался на французском, решив, что стены все же недостаточно толстые,— Я у нас оказывается плохой отец, представляешь!? Я, оказывается, с детьми справиться не могу! — он повернулся к ней и посмотрел как-то беспомощно. Прожив с ним больше двадцати шести лет, Фиона знала этот взгляд. Она видела его лишь пару раз, но боялась его до смерти. Это означало, что эмоции перетекли за грань и в один момент его может просто переклинить. Он не просто отшлепает Билла. В таком состоянии он может его убить. Совершенно натурально убить, ведь ни на одном из этапов Мейсону не станет его жаль. Выход в такой ситуации был почти всегда один — вызванивать Эмиля, пусть позвонит Мейсону под любым предлогом и выведет на хоть какой-то диалог. Мейсон выговаривал ему все, и Фиона честно не знала, как Эмиль может выдерживать такой поток грязи в свой адрес... Но это всегда помогало. Других способов Фиона не знала и искать, честно говоря, не хотела. Но теперь он так злился именно из-за звонка Билла Эмилю. И что делать теперь? Как будто звонить ему сейчас — идея крайне дурацкая, может его гнев и можно будет перевести на Эмиля, но точно не весь. — Я не думаю, что это так,— негромко сказала она, медленно отходя от двери и желая лишь чтобы он исчез сейчас из комнаты. Страшно уже становилось за себя. Обычно такое случалось, когда они ещё жили с Алексом. Фиона ещё тогда приняла, что приемные дети нравятся Мейсону больше, чем их первенец. Это было больно, но она это приняла. А Билл... Билл нравился Мейсону больше всех. Всегда, с самого усыновления. Фиона не думала, что это можно называть любовью, но Биллу Мейсон всегда уделял больше внимания, чем остальным. Он посчитал это предательством с его стороны? — Плевать мне, что ты думаешь,— Мейсон вышел, и Фиона выдохнула с облегчением, но тут же вышла за ним.

***

Вернувшись из душа и вытирая волосы полотенцем, Билл готов был заплакать просто от того, что плохо понимает происходящее и от него сейчас вообще ничего не зависит. Руки дрожали, желудок свернулся в узел, а в горле стоял ком. Он то и дело глядел на дверь и прислушивался. Прошло около трёх минут, показавшихся Биллу вечностью. И вот, как в замедленной съёмке опустилась ручка, и отчаянно колотящееся сердце опустилось вместе с ним. Отец зашёл в комнату, а за его спиной показалась мама. Фионе хватило одного взгляда на сына, чтобы она отвернулась и быстро ушла. Билл выглядел слишком испуганно и беззащитно, она просто не могла на это смотреть. — И все таки? — спросил отец. Билл отметил про себя, что совсем не думал обо всем этом на чемпионате. Хотя стоило бы. Или нет? Может, за счёт того, что он вообще забыл об изъятии телефона вчера, он и решился на сложный контент. В этот момент дошло, что отец поэтому и вел себя совершенно обычно и не стал ругать за общение там. Настало время. — Сам все расскажешь или мне помочь? — Почему не вчера? — затравленно произнес Билл. — Потому что сегодня ты должен был выступить. — Понятно, — обречённо сказал Билл, судорожно пытаясь думать, как потянуть время. — Ну так? Билл не знал, что рассказывать. Возможно это помогло бы, но что отец знает? Про звонок дяде? Про вчерашнюю прогулку с Юлианом? Что-то ещё? — Я недостаточно старался сегодня? — вопросительно ответил Билл, несмело поднимая взгляд. — Ну почему, достаточно. Где ты был в начале, в то время, как должен был разминаться? — прозвучал холодный вопрос. — Ну да, я вышел посмотреть. Но пап, Юлиан мой главный соперник! — Билл вскочил на ноги. Мейсон даже не шелохнулся, сложив руки на груди и смотря выжидающим взглядом, — Я должен был увидеть, как он откатает, чтобы рассчитывать свои силы! — И как? Рассчитал? — Мейсон сделал шаг вперёд, и Билл плюхнулся обратно на кровать и подался назад,— Он откатал отвратительно. И что ты решил в связи с этим? — Да нет же! — Билл прижал подушку к животу, чтобы иметь хоть какую-то защиту. Отец слишком сильно давил на личное пространство,— Нет, это не так! Это не зависит... — А теперь послушай меня. Он твой главный соперник за неимением никого, кто мог бы составить тебе достойную конкуренцию. Смотреть нужно было на Яну. Ты хочешь мне сказать, что ты об этом не знал? — Знал, но... — Но не посмотрел, — перебил его отец,— Ложись. — У меня ещё не ничего не зажило,— Билл почувствовал, что в глазах собирается влага. Неужели он настолько виноват?

***

— Все,— Вероника застегнула молнию на чемодане. Она помогала Тимуру собирать вещи, потому что он, все ещё находясь в гипсе, не мог сделать многие вещи. Она тоже вернулась с чемпионата штаба раньше, потому что не вошла в шестерку. Ей сделали фан-встречу, но она была во время пресс-конференции с Биллом, Аней и Яной. — Спасибо,— Тимур откинулся на кровать, понимая, что видит эти стены возможно в последний раз. Он никогда не скучал по местам, считая это сентиментальным бредом, но сейчас в груди было странное ощущение. Он не успел уехать, а уже хотел вернуться. Эти стены были спасением от матери и отца. Он не любил их, они не любили его, и это давило. А здесь он сам мог на всех давить. — Слушай, Тимур,— Вероника села рядом и опустила взгляд, — Я хотела бы поговорить. Тимур пожал плечами. — Так вот. Мы вроде в отношениях, но ты....как будто не заинтересован. Почему так? Ты не обижен, я вижу. Может, мне с тобой перейти? — Не надо уходить за мной, Ник. Этот "подвиг жены декабриста" не оценит никто, я в том числе. Ты мне никогда не нравилась, это было минутное увлечение, а потом я не стал разрывать отношения,— он равнодушно отвернулся, не чувствуя ни капли сожаления. Мысли были заняты иным. — Почему? — спросила она севшим голосом. Она предполагала такой исход, но чтобы так прямо? — Я не понимаю, что тебе от меня нужно,— совершенно искренне сказал Тимур, поворачиваясь к девочке,— Ладно Ярик, я для него — защита. И то, даже когда она была нужна ему сильнее, он ко мне не подходил. Потому что боялся. Ты чего не боишься? — Ты ведь.. никогда ничего плохого мне не делал... — Досадное упущение,— буркнул Тимур, поднимаясь. Он привык,что все, кто знал его лично, не хотели с ним общаться и принял это, как факт.

***

Билл всхлипнул и сжал руками подушку. Сопротивляться было совершенно бесполезно, только ещё больше злить. — Не реви раньше времени, успеешь,— спокойно сказал Мейсон, складывая ремень в руку,— Про новенького своего расскажи. — Он сам ко мне подошёл,— тихо сказал Билл. Он бы сейчас что угодно сказал и в чем угодно сознался, но говорить и правда было нечего, он ни разу за день не инициировал общение сам. — Ага, рассказывай. И Юлиан сам к тебе подходит, это я уже слышал. Последовал удар. Билл как можно сильнее сжал ткань в руках. Слезы текли по щекам и впитывались в подушку. Ему было бы стыдно за это — как же так, на первом ударе расплакался. Что он, боль терпеть не умеет, он фигурист или кто? Но страшно было настолько, что она даже об этом не думал. — А теперь к серьезной части. Ты вчера вечером где был? — последовало ещё два удара. Билл молчал. Волна боли прошла и он смог вдохнуть воздух, но не знал, какой ответ разозлит отца меньше. — Имей совесть сказать правду. Тебя уже сдали все, кто мог. Билл всхлипнул. Последовал ещё один удар. — Я так долго могу. — Что ты от меня хочешь? — сквозь слезы выдавил из себя Билл. — Ответов. Дурачка не надо строить, ненатурально выходит. — Мы встретились с Юлианом, пока я гулял с собаками,— быстро проговорил Билл, пока новых шлепков не последовало. — Случайно встретились? — наигранно удивился Мейсон,— Вот ведь как бывает в жизни. Или он за тобой следит, может нам полицию вызвать? — Я не говорил, что случайно... — Похами мне ещё,— Перехватив петлю, Мейсон стегнул пряжкой, и комнату залил крик. Билл сжался в комочек, а Мейсон с неудовольствием отметил поступающую кровь. Опять. Только начали ведь. — Ты больше у меня из дома не выйдешь, понял? — спросил он, наклоняясь к сыну,— Я тебя одного больше вообще никуда не выпущу. Понял, я спрашиваю? Билл почувствовал, как его жёстко потрясли за плечо, и медленно вернулся в реальность. — П...понял,— выдавил он, наконец вытирая слезы. — Вернись, мы не закончили. И не вертись, я не хочу пряжкой случайно сломать тебе бедренные кости. Мейсон уже много лет наблюдал и не мог понять, отчего его дети такие слабые. Этому, как-никак, пятнадцать лет, он от двух ударов уже рыдает. Какая разница, что предыдущие следы не зажили? В его детстве следы тоже не заживали. Ни у него, ни у Эмиля. С Алексом Мейсон злился невероятно, но теперь? Он стал намного мягче, но все равно ему приходится видеть эти слезы. Единственное, что радовало — Билл не вертится, как уж на сковороде, а замирает. В большинстве случаев. Так было удобнее. Билл быстро улёгся обратно. Он не стал долго обрабатывать поступившую информацию и думать, возможно ли правда сломать этим кости, но проверять точно не хотел. В голове был белый шум. Выдав ещё несколько ударов, Мейсон подождал, пока Билл разожмет пальцы на подушке, и спросил: — Кому звонил недавно? — Я не помню...— захныкал Билл. Он не знал, чего пытался этим добиться. Не лучше ли сразу покаяться во всех грехах? Может, просто выпорет, без унизительной лекции? — Все ты прекрасно помнишь,— Мейсон сел на стул и скрестил руки на груди. Билл приподнялся на одном локте и прикрылся одеялом. Не то что бы он хотя бы надеялся, что это конец, но мало ли...? Начинало подташнивать. — Честно говори,— устало произнес он,— Я устал от твоей лжи. И я все равно узнаю правду. — Я звонил дяде Эмилю... — И зачем ты ему звонил? — Почему это так плохо? Почему мне нельзя ему звонить? — Билл вытер слезы. Он понимал, что уже в который раз нарывается, но не задать вопрос не мог. — Я ещё это должен тебе объяснять? Что вы с ним на пару здесь устроили? Почему Майк в больнице, какого лешего делает здесь Джейн? Почему к нам органы опеки наведываются? И все проблемы из-за тебя. Абсолютно все. — Я попросил помочь,— всхлипнул Билл. — Ложись,— сказал Мейсон, вставая. Билл послушно лег обратно. — Я почему о том, что у вас шоу отменились,— Последовал жёсткий удар и Билл последними остатками воли заставил себя остаться на месте и не закрываться. Гордость не позволяла,— Узнаю не от тебя, а от твоего тренера, ещё и через полмесяца после того, как это стало известно?! Отвечай. — Я боялся сказать,— вновь сквозь слезь проговорил Билл. — А на что ты рассчитывал? Что я просто забуду о том, что ты вообще-то должен в шоу участвовать? — Ещё один удар. Билл перевернулся набок и скрутился в позу эмбриона, потому что было настолько больно, как не было ещё никогда. По тому, насколько отец зол и сколько повинностей накопилось, Билл знал, что это даже не десять процентов, и ему предстоит намного больше, но невыносимо было уже сейчас. — Вернись,— холодно потребовал Мейсон. — Мне больно,— всхлипнул Билл, сжимая кулаки до побеления костяшек. — Надеюсь,— Мейсон взял его за плечо и рывком вернул на место, заставляя выпрямить колени и вновь лечь на живот, — Почему я не от тебя, а от завуча узнаю о том, сколько раз меня вызывали в школу? У тебя неаттестация по половине предметов! Ты почему молчал? Билл подумал, что вот поэтому и молчал. Можно подумать, скажи он сам, его бы по головке погладили... Поняв, что ответа не дождется, Мейсон склонил голову, рассматривая. До крови он пробил один раз, когда ударил пряжкой, но из-за следующих ударов она размазалась по коже. Тем не менее предыдущие синяки создавали ощущение, что с него уже хватит. Нет. Он ударил с оттяжкой, снова вызывая крик со стороны ребенка. Билл тут же прикусил подушку. Это было ужасно больно, но он ведь собирался не кричать... Собирался же. — Давай ещё покричи на весь подъезд, чтобы соседи сбежались,— Мейсон ударил ещё раз, уже обычно. Билл ещё сильнее вжался в кровать,— Чего орёшь, как потерпевший? Девочки спокойно терпят. Нанося следующие удары, отец молчал, и Билл примерно на шестнадцатом совершенно потерял им счёт и просто тихонько выл в подушку, находясь на грани сознания. Пока в один момент Мейсон не выдернул его наверх за локоть. — Вставай. У тебя пять минут чтобы собраться. И умойся.

***

— Выдеру сразу, как придёшь, сразу! — чуть не кричала женщина в трубку. Ярик слушал, закусив губу и чуть отодвинув телефон от уха. Вчера его уже отругал отец, теперь настал черед матери. Сегодня оба были на чемпионате, но ни слова ему не сказали. Родители были разочарованы. Но как только Ярик переступил порог общежития, раздался телефонный звонок. — Мам... — Двести тысяч долга! — протянула она так, как будто сумма была неподьемной и неправомерно высокой, но тут же сменила тон,— И это всего двести! Ты кому вообще вредить вздумал, ты головой думал своей?! Билл просто твой одногруппник, но не забывай, что его родственники, с которыми он на коротком звонке, чёртовы долларовые миллиардеры, влияющие на правительства стран! — кричала она, и внезапно расплакалась, сбросив звонок. Ярик напряжённо вдохнул и закрыл лицо руками. Судя по разговору, состоявшемуся с отцом Билла, "чертовых долларовых миллиардеров" в это дело вмешивать он не планирует, да и в целом дело не очень серьезное. Но это ведь только финалгон... Как током прошибло осознание, что они ещё и коньки ему испортили. И черт бы с ними, с коньками, но если Билл травмируется... До Олимпиады осталось совсем мало времени, всего около десяти месяцев. Если Билл серьезно сломает ногу, то не успеет реабилитироваться. Если он не успеет реабилитироваться, а его отец узнает, что это были они с Тимуром... Отцу Билла нужна была золотая Олимпийская медаль, казалось, даже больше, чем Биллу. Если Билл не выиграет по своей вине, то ему безусловно конец, а если ему кто-то помешает, то как-будто в этот вот момент "чертовых долларовых миллиардеров" и подключат. Да, они с Тимуром так и хотели. Ярик и хотел, чтобы Билл сломал себе что-то и пропустил Олимпиаду, или, что ещё лучше, не успел реабилитироваться к ней после перелома и считал все это своей виной, но... Кажется, он не подумал о том, что их могут раскрыть. Ярик был уверен — Билл безусловно заслуживал этого. Заслуживал переломов и лишения мечты, заслуживал презрения от отца после этого, но заслуживал ли сам Ярик последствий? Определенно нет, ведь он не сделал ничего сверх. Билл получил по заслугам. Да. Получил. Но не слишком ли это? Не в порыве ли злости это сделано? — Тимур? — Ярик зашёл к другу в комнату. В том, что Тимур ему друг, Ярик конечно сомневался. Тимур не скрывал то, что продаст Ярика Сатане за пачку чипсов и даже торговаться не станет. Но за неимением другого и того, что они теперь подельники... Тот лежал на животе, задумчиво глядя на дверь. Чемоданы были уже собраны, ведь жил он тут недавно и большинство вещей, скорее всего, оставил в родительском доме. Когда Ярик вошёл, Тимур стряхнул со лба порядком уже отросшие черные волосы и вопросительно на него глянул. — Юлиан травмировался,— сказал Ярик. — Я видел,— проговорил Тимур, уводя казавшийся равнодушным взгляд в стену. На душе скребли кошки, — Надеюсь, ты им ничего не рассказал? — Ты сам на себя не похож, — заметил он. Тимур выглядел странно. При этом состояние не было страхом или чем-то подобным. Тимур думал. — Неужели? — без тени эмоций выдохнул он. — Жалеешь об этом? Ты же сам хотел, ты ведь ненавидел их! — А ты? — Спросил Тимур, приподнявшись на одном локте. Увидев, что Ярик замешкался, он продолжил,— Я лишился мечты из-за Билла. Я проиграл ему, наделал глупостей и моя жизнь пошла под откос. Если бы не он, я мог бы быть сейчас Чемпионом Мира. Я бы вышел во взрослые...наверное. А ты? — А Юлиан? — Мне всегда было на него все равно. Клоунов в рассчет брать не стоит, сейчас он просто мешался. А ты? Ты его ненавидишь? — Да,— уже неуверенно сказал Ярик. Чувствовал ли он ненависть? Вчера да. Но постоянно? И долго? Возможно. — Да нету тебя причин его ненавидеть, нет! — повысил голос Тимур,— Ничего он лично тебе не сделал. Ни один, ни второй. — А они обязательно должны предпринять конкретное действие? — Да,— недоуменно ответил Тимур.

***

Женя помог Юлиану дойти до комнаты, порядком устав от его отнекиваний и к концу начав угрожать, что вообще возьмёт на руки. Юлиан чувствовал сильную неловкость в связи со своими травмами. Он мог идти сам, это просто было больновато, но и Женя, и врач, и Аделаида Эдуардовна запретили ему передвигаться больше нужного. — Спасибо, — смущённо проговорил Юлиан, садясь на кровать. — Ты ведь понимаешь, что никуда сегодня не идёшь? — прищурился Женя. — Наверное...— вздохнул Юлиан, с мягкой улыбкой опуская глаза. Надо же было именно сегодня! Он хотел попасть на банкет как минимум потому, что это праздник. Музыка, много людей, со всеми надо пообщаться и завести общение... А здесь он останется один. Совершенно один на вечер или даже ночь... И чем заняться? — А теперь, надо поговорить. — А, ты об... — Юлиан нервно засмеялся. — Меня сейчас послушай,— Женя наклонился к нему, чтобы быть на одном уровне. Он был крайне серьезен,— С такими темами будь крайне аккуратен и постарайся не создавать причин людям думать, что ты из "этих", особенно если это правда. Потому что одно дело — фанфики от малолеток, другое — когда тебя всерьез считают геем и плюются из-за этого в спину. Мы не в той стране и не в том обществе, чтобы можно было открытый каминг-аут совершать, от тебя отвернется половина тех, кого ты знаешь, и процентов восемьдесят фанатов. — Да я... — Ты понял меня? — перебил Женя. Юлиан кивнул, но Женя увидел какое-то недоверие в его взгляде. Будто бы даже обиду. — Послушай,— Женя взял его за запястья и вновь заглянул в глаза,— Ты очень дорог мне, и я не хочу, чтобы тебя начали травить, потому что ты этого, блять, не заслуживаешь. — Ладно, но... — Юлиан повел плечами,— Но что я сделал не так? — Потерялся. Ты в тот момент потерялся, и поверь, будь она постарше, она поняла бы все в ту же секунду,— Женя вздохнул,— Я не думаю, что для тебя адекватным будет выглядеть, если станешь изображать неприязнь, но попробуй или отшучиваться, или возводить в абсурд. — Почему на это должны плохо отреагировать вообще? — Я обожаю мир, в котором ты живёшь,— с мрачным лицом Женя вздохнул и выпрямился,— Мне нужно объяснять, насколько разрушительна гомофобия, правда? Юлиан замолчал, опустив голову. — Кстати,— быстро сказал он, потому что молчать было уж совсем неловко,— Мы с Лаурой контракт заключили. — Контракт? — удивился Женя,— Какой контракт? — Я ведь хотел, чтобы она написала мне трек для программы. Я говорил? Не говорил,— сам ответил себе Юлиан, глядя на лицо друга, — Мы договорились. — Не с Лаурой, а с Мейсоном вы контракт заключили,— проворчал Женя. Он заранее совершенно не доверял такой авантюре,— И что в нем? — Ну, я обязуюсь отдать деньги, а она — написать трек. Все правки входят в стоимость. — И сколько? — спросил Женя, боясь услышать ответ. Мейсон мог заломить огромную цену, а Юлиан мог и согласиться, вот что пугало. Юлиан не знал цены деньгам. Прямо вот совершенно не знал. — Двести тридцать. Женя закрыл глаза, мысленно досчитав до десяти. — Долларов, хотя бы? — спросил Женя, не рассчитывая на положительный ответ. Ну да, чего-то такого он и ожидал. Исполнители уровня Лауры обычно доплачивать были готовы за работу с известными фигуристами, потому что главное в таких договорённостях — бартер. Фигурист получает музыку, композитор получает известность за счёт него. Но Лаура у нас, конечно, особенная, в свои-то четырнадцать. — Нет,— Юлиан неловко улыбнулся,— Рублей. Тысяч. — Юлиан, двести тысяч за трек берут композиторы, известные на весь мир, причем своими работами, а не братом. Те, кто известен поменьше, могут взять тысяч двадцать, со многими можно договориться на три,— вздохнул Женя,— Ты подписал уже? И ведь не переиграешь. Женя сомневался, что Мейсон Юлиана обманет, но и себя обмануть точно не даст, деньги придется отдать, потому что иначе Юлиана затаскают по судам, и мнение Билла и Лауры иметь будет мизерное значение. — Подписал,— Юлиан отвёл глаза. Было неловко, хотя ругать его Женя даже ещё не начал. — Разоришься,— тяжело вздохнув, бросил руки вниз Женя, поняв, что это бесполезно. Все уже сделано. — Жень... В голосе друга послышалась тревога и Женя обернулся, а потом вдохнул и сел рядом, взъерошивая ему волосы. — Что ты таким тревожным-то стал? — спросил он. Юлиан счастливо улыбнулся, поняв, что на него не обижаются. Юлиан прильнул к нему, и Женя, закатив глаза, обнял его в ответ,— Все действия через меня или Аделаиду Эдуардовну, понял? — строго спросил Женя, ещё раз ласково потрепав его по голове. — Понял,— на выдохе ответил Юлиан. — Слушай, — сказал Женя, понимая, как резко звучало то, с чего они вообще начали разговор. Он не отказывался от своих слов, но понял, как важно ещё и поддержать. Юлиан не должен подумать, что остался один,— Если что, я... Принимаю тебя. Даже если не полностью... Я постараюсь. Но будь с этим аккуратнее, ладно? — Хорошо,— Юлиан потерся об него щекой, и Жене внезапно стало неловко. — Все, все, свали,— быстро проговорил он и, отцепившись от друга, поднялся и осмотрелся. — Так. Теперь нужно натереть мазью и снять бандажи. Справишься? А то мне собираться надо,— Женя глянул на часы. Дождавшись кивка от Юлиана, зашёл в ванную. — Мазь в ящике возьми, — крикнул Женя из ванной. Юлиан добрался до Жениной стороны комнаты и открыл первый попавшийся ящик, понятия не имея, где он хранит мази. Открыл и подавился воздухом. — Ебать тебя нахуй, Юлиан,— поймал он высказывание Жени из открытой двери,— Не этот ящик. — Не надо меня...— невозмутимо ответил Юлиан, подавив смешок, и принялся разглядывать содержимое. — Что, интересно? — хмыкнул Женя. — Что это? — Юлиан вытащил мешочек, а из него предмет. Будто два кольца, соединённых вместе с расширением в одном месте.Похоже было разве что на ключи от автомобиля. Вторым там лежал очень маленький пульт. Женя заинтересованно облокотился на дверной косяк, наблюдая за ним. Реакция Юлиана очень забавляла, это было даже мило. И вроде как уже не совращение детей, раз Юлиану шестнадцать. — Что это? — ещё раз спросил тот. — Эрекционное кольцо, — спокойно ответил Женя, — С вибрацией. — Это.. твое, да? — Да. Как ни странно, Диане не на что это надевать,— усмехнулся Женя. — Это не больно? — Нет, — уже серьезнее ответил Женя, — не больно. Юлиана этот ответ устроил и он достал следующее, поняв, что Женя, в принципе, разрешает ему разглядывать. Доставая, Юлиан случайно на что-то нажал и оно включилось. От внезапной вибрации Юлиан дернулся и чуть не отбросил мешочек в сторону, а Женя рассмеялся. — У тебя такие реакции,— сказал он сквозь смех. Юлиан смутился, но рассмотрел то, что держал в другой руке: — Портупея? Ошейник? — Юлиан поднял брови, взглянув на друга. Женя кивнул, ничуть не изменившись в лице. — Это для...тебя или для Дианы? — А сам как думаешь? — Женя усмехнулся. По его лицу это определить было совершенно невозможно, он выглядел точно так же, и его, кажется, невероятно веселило происходящее. — Ладно,— Юлиан смутился сам, а ещё раз заглянув в ящик, быстро его закрыл и перевел на Женю удивленный взгляд. Тот вновь рассмеялся. — Ну чё ты ржешь? — спросил Юлиан. — Ты очень мило реагируешь,— Женя вытер выступившие от смеха слезы,— Правда, это надо видеть. А мазь в соседнем. — Вот хранишь на виду,— фыркнул Юлиан, выгребая с полки вообще все тюбики,— А вдруг дети? — Потому здесь и храним. У Дианы в комнате Илона, она младше тебя, если она увидит — будет хуже. Юлиан внутренне согласился.

***

Перед Джейн все расступались. Может потому, что половина персонала ее знала, может потому, что она была в сопровождении шести охранников и главного врача. Им сообщили о ее приезде. Верхушка знала об внезапной "инспекции свыше", а врачи особо не задавали вопросов. Инструкции были разданы. Зайдя в палату к Майку, Джейн поджала губы. Она видела его довольно давно, но нельзя было не заметить, как сильно тот похудел. В руке у него была капельница, на теле белая футболка. Светлые волосы разметались по подушке. — Baby... — выдохнула она, садясь на край кровати. Отец предупреждал конечно о том, что может быть тяжело, но сейчас сердце сжалось. Майк приподнялся и Джейн обняла его, понимая, что под пальцами прощупываются все ребра.

***

Билл тихо всхлипывал, но вопросов не задавал. Отец крепко держал его за запястье, не давая ни малейшей возможности вырваться, как будто Билл попытался бы. Любое движение, а уж тем более трение кожи об одежду причиняло значительную боль, поэтому Билл оделся в максимально широкую одежду, и идти теперь приходилось очень аккуратно. Но хуже всего было то, что Билл действительно не понимал, что его ожидает. Они пришли на каток. Зачем? Что вообще происходит? Охранник, в основном сидевший там для галочки, поднял взгляд с экрана телефона. Мейсон прожёг замешкавшегося ребенка взглядом, и Билл, засуетившись, свободной рукой вытащил и приложил электронный пропуск. — Господа,— обратился охранник, увидев состояние Билла,— У вас все в порядке? — Да,— ответил Мейсон и протащил Билла за руку через турникет. — Мужчина,— охранник встал. — Для вас — мистер Реймон,— Мейсон обернулся. — Я сейчас полицию вызову. — По какому поводу? — не впечатлившись спросил Мейсон, все так же крепко держа всхлипывающего Билла за руку, — Он мой сын, не беспокойтесь. — Я не понимаю, что здесь происходит, — мужчина вышел из своей будки,— Почему он плачет? — Дети имеют свойство плакать,— сказал Мейсон, начиная раздражаться,— И капризничать. Это все вопросы, мы можем идти или хотите ещё поболтать? — У тебя все нормально? — спросил охранник у Билла. Быстро подняв глаза на отца, Билл столкнулся с испепеляющим взглядом и быстро кивнул. — Ну ладно,— охранник недоверчиво оглядел их и ушел обратно, а Билл обречённо вздохнул. Начало казаться, что это правильно. Раз ни одному взрослому нет до этого дела — значит он действительно заслужил. — Надевай коньки, — скомандовал отец, когда они оказались на катке, минуя раздевалку. Билл снял рюкзак и достал коньки. Надевать было очень сложно, потому что садиться он не мог, и на корточки тоже, а наклоняться было больно, потому что кожа натягивалась. — Катай произвольную. Поедем домой, когда три раза откатаешь чисто с шестью четверными. Билл вздохнул и вышел на лёд. Спорить бесполезно, отец не послушает. И похоже они тут навсегда. По настоящему чистая программа с шестью четверными у него выходила несколько раз на тренировках и один — на Чемпионате Мира. Даже на Европе были помарки. Потому что программа сложнейшая. Такой контент не выкатывал никто больше, ней очень часто и сам Билл не справлялся. И сейчас это требование выглядело как издевательство. Отец правда думал, что Билл способен показать хоть что то? Сразу после порки и с трясущимися руками? Билл выехал на середину и немного помешкал. Отец смотрел скептично-выжидающе, и здесь Билл окончательно осознал, что отец тоже прекрасно понимает, что его требования физически невозможны. В попытках сесть на корточки Билл свалился, ударившись об лед уже и так пострадавшей частью тела. Колени не удержали. Отличное начало.

***

— Надень галстук,— с порога заявила Диана. Женя обернулся к ней, поправляя рубашку. — Привет,— Юлиан дружелюбно махнул ей рукой, откладывая скетчбук, — Как откатала? — Проиграла двоим юниорам,— вздохнула она,— Никак не могу привыкнуть, что одиннадцатое место по итогам соревнований это уже нормально. — У меня вообще двадцатое, не переживай. Не хочешь в пары, кстати? Четверной выброс все ещё новинка, и до Олимпиады время есть. — Да какие пары,— отмахнулась она,— Моя пара ещё Олимпиаду не покорила. — А идея-то хорошая,— сказал Женя,— Можно после Игр реально в пару встать. — Разонравилась быть одиночником? — спросил Юлиан, склонив голову. — Это единственный путь, чтобы не завершать карьеру. Я и так к Олимпиаде доломаюсь, и мне после этого либо в пары, либо на пенсию. Так зачем галстук? — быстро перевел он тему. Диана достала его из шкафа и накинула Жене на шею, а после притянула к себе, заставив наклониться. — Чтобы делать вот так,— сказала она томным голосом, и они вместе рассмеялись. — Хорошо,— наконец сказал Женя и надел его уже по-нормальному. Юлиан тем временем разглядывал Диану, ни на секунду не задумавшись о том, что это может быть истолковано неправильно. Но он честно пытался понять, почему она нравится Жене. Диана была бесспорно красивой. Она была среднего для фигуристки роста, как отметил Юлиан, совсем немного ниже Билла, и значительно ниже Жени. У нее были светло-рыжие волосы, которые сейчас были полностью прямыми. На ней были черные капроновые колготки и очень короткие шорты на высокой посадке, одну из ляжек обхватывал ремешок от них же. Сверху была широкая, но короткая рубашка синего цвета, из под-которой при движениях была видна полоска живота. Но все же Юлиан не очень понимал, что именно привлекает Женю. Он смотрел и не мог почувствовать ни-че-го. Смотря на других девочек — тоже. Вообще никогда, и в "отношениях" с Эрикой тоже. Он поддался на ее уговоры, не смог отказать...И ничего почувствовать тоже не смог, а любые ее попытки повзаимодействовать вызывали иррациональный страх и отторжение. Поэтому, собственно, первого поцелуя ещё не было. Женя говорил, что это приятно, что это вызывает мурашки и хочется ещё, но он боялся. Юлиан не мог объяснить себе этот страх. Как будто первый поцелуй это что-то настолько важное, что он должен случиться лишь с любовью всей жизни. — Чего засмотрелся? — весело спросила Диана. Они с Женей что-то говорили в это время, но Юлиан потерял нить разговора. А что он, собственно, должен почувствовать? Что он должен был бы чувствовать, смотря на девочек? На своих подруг, Диану, Эрику? Некстати вспомнился Билл. Цунами эмоций, накрывающие Юлиана в особые моменты, когда Билл выглядел слишком неземным, бабочки в животе при взаимодействиях, необъяснимое волнение перед встречей... Наверное, вот это? Наверное, то же самое друг к другу чувствуют Женя и Диана? Юлиан перевел взгляд на набросок в скетчбуке и грустно улыбнулся. Да. Наверное это. Диана пожала плечами. Она не воспринимала Юлиана так, как других парней. Он смотрел иначе — как ребенок или другие девушки. Наверное, поэтому он в основном дружил с женской половиной коллектива.

***

Уже на заходе на четверной Аксель Билл знал, что не вкрутится. Так и вышло: едва ли двойной, но даже при этом Билл не смог удержаться на ногах и свалился на лёд, чуть не взвыв от боли. — Отвратительно, — сказал отец, выключив музыку. Билл промолчал и хмуро поднялся на ноги. — Заново? — спросил он. — Нет, докатывай. Попытка не засчитывается, но только попробуй мне халтурить. Музыка началась с того же места, и Билл быстро включился. "Плевать", — подумал он,— "Пусть будет так. Смысла сопротивляться нет" Дорожка вышла крайне кривой, и перед каскадом он затормозил, подсознательно испугавшись. Он все ещё был выпорот полчаса назад, и это не давало уверенности для сложнейшего каскада. Он боялся упасть, боялся усилить боль в десяток раз. — Иди сюда,— сказал отец тоном, не предвещающим ничего хорошего. Билл опустил голову и подъехал к выходу, гадая, что сейчас будет. Не может же отец наказать дважды? Может. У бортика отец взял его за запястье и, не давая вырваться, прижал животом к бортику. Билл забарахтался, как рыба на суше, пытаясь вырваться и с ненавистью услышал, как снова щелкает пряжка ремня. Несколько ударов подряд пробили, казалось, до костей. Когда отец отпустил, Билл рухнул на колени, и его тут же вырвало на пол. — Не притворяйся,— отрезал Мейсон, складывая руки на груди. Слишком мало для таких реакций. Билл не услышал его сквозь собственный плач. Он обнял себя руками, понимая, что защититься все равно не получится. От противного приступа во рту начались новые рвотные позывы. — Так,— Мейсон рывком поставил его на ноги и за руку вытащил в коридор,— Окочуришься ещё здесь...

***

Охрана жилого комплекса была очень обеспокоена появившимся кортежем, и видом девушки в сопровождении кучки охраны тоже. Один из охранников, кажется, узнал Джейн, и принялся судорожно кому-то звонить. В это время один из телохранителей принес Джейн бутылку минеральной воды и забрал пиджак у нее из рук. Но спускался вечер, и становилось душновато. Наверное, ночью будет гроза. Эми, и так перевозбужденная, и оттого капризничающая, осталась в отеле с Хелен, а Джейн поехала выполнять то, ради чего сюда и прилетела. Джейн приезжала в Россию третий раз, и ее всегда удивляло как исторический центр города и такие новый жилые районы, в котором жили ее родственники, совмещались со спальными. Через две улицы отсюда были серые скучные панельки.

***

Когда в дом позвонили сообщить, что к ним делегация, желудок скрутило липким стразом. Были мысли не пускать, но что это изменило бы? Одна нервотрёпка. Это ведь племянница. Что она им сделает? Фиона села на кровать и закрыла лицо руками, стараясь успокоиться. Хотя, может и нужно показать, как она разбита? Может, так и лучше? Мейсон с Биллом уехали куда то, и дети всполошились. Лиза сорвалась. Фиона понимала, что та и вправду молодец, держалась долго. В момент, когда из комнаты Билла раздался крик, Фиона по-настоящему увидела, как в дочери что-то надломилось. А после того, как они уехали, Лиза сорвалась на истерику со слезами и угрозами. Оставив ее на Джессику и Лауру, и забрав от греха подальше Райли, Фиона ушла в спальню и теперь сидела на кровати, понимая, какой хаос творится вокруг, и зная, что абсолютно бессильна. Сейчас Джейн поднимется. Сейчас спросит про Билла, и скорее всего про Мейсона. Что, что она ей скажет?! Фиона ведь понятия не имела, куда они уехали.

***

Дверь открыла Джесс. — Hi, dear,— Джейн обняла её. Девочка выглядела обеспокоенной. Не нужно быть сыщиком, чтобы понять, что что-то не так. Собственно, ради этого "что-то не так" она и приехала. — Help,— прошептала Джессика. В коридор вышла Лиза. Места под глазами и нос покраснели от слез, голубые волосы были растрёпаны, черная футболка выглядела помятой и слегка мокрой. Она тяжело дышала и была очень злой. — Hi, — Джейн сняла обувь и шагнула к Лизе, — Sunny, tell me what happened. I'll try to help. — Опять! Снова! Again! He did it again! He beat him again! — сказала она почти крича,— No time! There is no time. I don't know what's going on! — Hush, hush, — мягко произнесла Джейн, и подозвала Лиза ближе, показывая, что хочет обнять. Лиза кинулась ей на шею. Джейн несильно обняла её, при этом как бы обволакивая. Обычно это дарило ощущение безопасности и помогало успокоить. Лиза оказалась очень напряжённой и горячей, ее потряхивало. — We are already looking for them, don't be afraid. But I need you to pull yourself together. It will help you a lot if you calm down. Everything will be fine. Видимо Лизе правда стало легче, потому что через пару минут Джейн почувствовала, что она плачет. — Well done. But you have a strong emotional shock. Tell me if you know something important, and then you'd better rest. — Нет. Я не могу, мне надо... — проговорила Лиза сквозь слезы, но не сразу вспомнила, что Джейн не знает русский,— I can't rest!... Bill is in danger, I have to do... something. — Honey, we're here to help. The only way you can help is by telling us everything. — Джейн погладила ее по голове и Лиза наконец отстранилась. Лиза сделала глубокий вдох, повторяя за кузиной. Одно ее приближение почему-то утихомирило в ней ярость и перевело злость в отчаяние. А теперь она была почти спокойна. Почти такое же действие на нее оказывал дядя Эмиль. И он как будто тоже был рядом через Джейн... И это дарило надежду. Когда Лиза наконец пришла в себя, они прошли на кухню. Там уже была Лаура, нервно заваривающая молочный улун. Джейн села, куда ей показали и стала напряжённо думать. Желание позвонить и доложить отцу прямо сейчас было очень велико, но нужно было собрать больше информации. Куда, где, зачем, что здесь вообще произошло. Но главное, что вставало поперек горла — она опоздала. Отец отправил ее сюда именно за этим. Чтобы не случилось беды, чтобы Билл остался цел. Похоже, не остался.

***

Звонок дочери раздался очень не вовремя. Эмиль и так очень нервничал внутри, общаясь с Мэйли. Было сложно подбирать слова сквозь ком в горле, и девушка, казалось, чувствовала себя так же. Но им нужно было поговорить. Эмиль уже узнал, что мать девушки ни за что не согласится встретиться с ним, и Мэйли вообще отказывается сообщать ей об этом, боясь пробудить внутренних демонов. Мать ушла в пучины внутреннего ада уже давно. Тяжёлая форма депрессии длилась уже около двадцати лет, и все это время за женщиной ухаживала дочь. Эмиль готов был оплатить все расходы на лечение, обеспечить до конца жизни и Мэйли, и ее мать, но так упорно отказывалась, говоря, что она не заслужила, так как не сделала ничего хорошего и лишь стала удобной жертвой, а мать, если внезапно получит хорошее лечение, рано или поздно поинтересуется откуда Мэйли взяла деньги. Она работала в магазине на кассе. Естественно, у нее не было образования. Откуда бы ему взяться? У нее не ни было денег, ни времени на учебу, а дома ждала мать, не видящая смысла в том, что бы перевернуться со спины на бок. Эмиль готов был оплатить ей любой университет, но деньги здесь не играли роли, ведь школу она закончила посредственно, а значит если ее и примут, то учебу она не потянет. И он чувствовал себя ужасно от того, что мало того, что не спас Николаса, так ещё не мог нормально помочь его семье. Появляться ему там нельзя, деньги Мэйли принять не может. А Мейли, которая сама не успела пережить ужасную моральную травму, оказалась в таком положении. Она жила вот так... Все это время. Но Мейли была согласна на его идею о том, чтобы заменить психотерапевта на более квалифицированного и давать под видом обычных таблеток действительно помогающие — те, на которые у Мейли никогда не было денег. Мейли согласилась сказать матери, что нашла работу получше, и делать вид, что работает, на самом деле ходя в это время на курсы, куда принимали всех, были бы деньги, чтобы получить хоть какое то образование и привыкнуть к ритму учебы. Мэйли наконец расплакалась от того, что что ей впервые в жизни действительно пытаются помочь, а Эмиль, понимая, что это меньшее, что он может, и что он обязан сделать, после того, как фактически по его вине все и произошло, замер. Он не спросил, можно ли ее трогать. А сейчас не время. — Merci... Je... je ne sais même... pas quoi dire. ,— сказала она, сквозь слезы,— Maman a dit que je devais rester loin des Ramon... Телефон зазвонил. Именно в этот момент. И увидев на экране имя дочери, Эмиль понял, что это важно. — Mes excuses. C'est très important. ,— извинился Эмиль и быстро вышел из зала в коридор. Некрасиво было бросать ее в такой момент, но звонила Джейн, и могли потребоваться срочные распоряжения. Мейли уже ничего не угрожает, а вот Биллу... Мейли осталась на стуле и потянулась к салфеткам. В этот момент она услышала, как тихо открылась дверь сзади — вторая дверь в комнате. Обернувшись, она замерла, увидев женщину. Она была невысокой, в белом одеянии до пола, волосы и шея были скрыты платком. На платке виднелась брошка в виде символа. Мейли замерла и тут же поднялась, споткнувшись о ножку стула и, чуть не рухнув на спину, но удержавшись на ногах, испуганно попятилась к окнам. Можно ли позвать охрану? Они заодно? Можно начинать кричать? Женщина выглядела смутно знакомой, но ещё более знакомым выглядел ее наряд. По нему Мейли узнала ее безошибочно — это глава Церкви Святого Рафаэля — госпожа Шарлотта. До нее была Святая Анна. Мэйли это знала, потому что мать рассказывала ей истории из жизни. И из ее детства. И из ее же рассказов Мейли знала, что госпожа Шарлотта держала ее руки, когда отца шантажировали ее убийством. И что она была больше всего заинтересована в суде над отцом, в его последующем самоубийстве. Эта женщина — дьявол, убивший человека.... — Bonjour Meili, — произнесла она, покорно сложив руки перед собой. —Ne vous approchez pas... Je... J'appellerai les gardes... J'appellerai M. Ramon... Ne me touchez pas. — Je ne te toucherai pas. Mais dis-moi pourquoi tu es venu? — спокойно спросила она. Мейли не ответила. Есть ли смысл что-то говорить? Ей здесь очевидно не рады... — Nous vous avons bien précisé que nous n'accueillons aucun membre de la famille Birds. Ce n'est pas clair la première fois ? Et tu es venu ici, manipulant ses sentiments, dérangeant d'anciennes blessures. Pour quoi? Aimez-vous autant blesser les gens ? — C'est toi ! C'était toi ! — Мейли отошла к подоконнику. — Votre père a commis un terrible péché. Nous ne pourrions pas faire autrement. Mais il le pourrait. — Assez! — вскрикнула Мейли. Эмиль открыл дверь в комнату и застыл, почувствовав, как все то, что он держал в себе долгие годы, готово выплеснуться наружу. В последнее время произошел такой водоворот событий, что принимать таблетки от болей в голове он стал раза по три за день. Сейчас же позвонила Джейн и сообщила, что они не знают, где Билл с Мейсоном, и что с ними. Теперь Шарлотта. Этого ещё не хватало. Эмиль взял себя в руки чрез секунду, запихав паническую атаку куда-нибудь поглубже. — Sortez, Charlotte. Quand avez-vous réussi à arriver ? — Maintenant. Je ne sortirai pas. Je veux lui parler aussi. Et avec toi. Шарлотта никогда не спорила. Никогда не перечила. Скорее всего из-за воспитания и того, что Эмиль отгородился от нее с самого начала и спорить ей было просто не с чем. Даже в вопросах воспитания детей, на которое у них были кардинально противоположные взгляды, они не спорили. Она молча соглашалась, а за спиной делала по-своему, что не добавляло спокойствия. — Tu ne lui parleras pas. Sortir. — От холода в голосе вздрогнула даже Мейли, но несмотря на это шагнула к нему, а потом и подошла быстрым шагом, чувствуя, что он не даст ничего с ней сделать. — Mon cœur,— Произнесла она, глядя ему в глаза, что тоже обычно не делала,— Je veux t'aider. — Vous m'avez déjà aidé. Pas plus. Nous en avons assez de la mort. ,— подозвав охрану, он позвал за собой Мейли и вышел в коридор, отдав приказ не впускать и не выпускать Шарлотту. Мейли зашла вслед за ним. Бросив взгляд назад, он увидел, как сильно у нее дрожат руки. — Que t'a-t-elle dit ? — C'était elle... C'était elle... Je me souviens d'elle ,— Пустым голосом проговорила Мейли. — Qu'a-t-elle fait ? — Tu ne me laisseras pas sortir... — Мейли теперь начала медленно отступать назад, не сводя с Эмиля заплаканные глаз.