Таблетка

— В каком смысле из-за тебя? — Отец нахмурился, Билл перевёл измученный взгляд на Майка. Он не понимал, к чему тот ведёт и зачем это делает, ведь мысль, что Майк реально мог что-то ему подсыпать, была полностью абсурдной. — Можно нам наедине поговорить? Пожалуйста...— Попросил Майк, бросив на близнеца сожалеющий взгляд. Отец поднял брови, но согласился и вышел. Майк подошёл к брату и сел рядом с ним на колени, беря его расслабленную руку в свою и осторожно поглаживая. Первые минуты две они молчали. — Может расскажешь наконец? Что все это значит? — устало спросил Билл, смотря в одну точку. Майк вздрогнул и поднял на него глаза. Биллу уже, казалось, было все равно. Его лицо не выражало ни капли эмоций, даже заинтересованности в происходящем, голос был будто мёртвым. — Прости, я.... Ты же... Ну...— Майк выдохнул и немного сильнее сжал его руку, растерявшись. Он совершенно не знал, так подать информацию и заставить Билла дослушать его. — Либо ты говоришь сейчас, либо тебе придётся рассказать это и отцу тоже. Он не будет долго ждать. Майк кивнул, понимая, что так и есть: — В общем. Примерно неделю назад мои таблетки закончились и мама купила другие. Она сказала, что ей и сказали, что они... Ну... Такие же,— Майк перевёл дыхание собираясь с мыслями. Билл смотрел в одну точку, и казалось, что мыслями он был совершенно не здесь. На деле же он слушал очень внимательно,— Я решил что так и есть, и не счёл нужным предупреждать тебя и... Остальных. Прости пожалуйста... Перед взятием допинга мы целовались...— Майк перешёл на совсем уже шёпот, опасаясь, что их подслушивают,— Видимо в этих таблетках было что-то не то, а через поцелуй оно передалось тебе... Иначе я не знаю как... Майк вытер о штаны мокрые ладони. Он знал, что Билл его не съест.. Ну, точнее не должен, но страшно все равно было. — Понятно, — Билл почувствовал, как внутри что-то надломилось, — Ты этого так испугался? Майк поджал губы, чувствуя, насколько бесцветный и будто бы лишённый жизни был голос у брата. — Да. Я просто понял все. — Что мы родителям скажем? — Со вздохом произнёс Билл, садясь на колени, а после и вовсе вставая на ноги. Тяжесть в теле была необычайная. Майк вскочил следом, но промолчал. В голову ничего не приходило и им вновь овладела паника, которую Билл умудрился погасить вовремя: — С одной чашки попили? В это все поверят,— Сказал Билл не поворачиваясь. Майк подошёл и осторожно, боясь, что его оттолкнут, подошёл к близнецу и обнял его за шею. — Прости... Билл слабо обнял в ответ, понимая, что не хочет этого делать. Вроде как Майк и не виноват получается, таблетки купила мама, целоваться полез сам Билл. Но то, что он не счёл нужным хотя бы обо всем рассказать вовремя, ощущалось как предательство и нож в спину. — Психиатр выписал тебе рецепт на эти новые? — Нет. — Плохо это. Нужно будет до завтрашнего дня сделать так, чтобы выписал. Задним числом,— Билл шагнул назад, не встречаясь взглядом с братом.

***

Билл смотрел в одну точку, полностью абстрагировавшись от всего происходящего вокруг. Отец разговаривал с тренером и хореографом, Майк сидел рядом и с виноватым видом поглаживал Билла по руке. Помогало слабо. Когда они наконец закончили, Билл повернул голову на Елизавету Константиновну: — Мы продолжим тренировку? — С ума сошёл? — Все трое взрослых обернулись на него с непониманием во взглядах. — Я готов,— Билл постарался вложить в голос как можно больше уверенности. Он думал, что если сейчас пойдёт домой, то явно спрыгнет там с окна. — Билл, я не готова! У меня нервы ни к чёрту! Мне сейчас плохо станет! — Тренер сделала шаг вперёд и заглянула в глаза ученику,— Готов он. Иди отдыхай, ты в обморок сейчас грохнешься. Билл не стал спорить.

***

— Как себя чувствуешь? — Отец зашёл в комнату и вздохнул, увидев Билла. Тот свернулся калачиком на кровати, с головой укрывшись одеялом. Пушок — единственный белый из шести щенков — лежал у него под боком. Ответом на вопрос стало шевеление "кокона" и молчание. — Хорошо все будет. Слышишь меня? Вновь невнятное шевеление. Билл не хотел вылезать, разговаривать с людьми, отвечать что-то. Не хотел. Звонок в дверь спустя примерно час Билл проигнорировал. Помимо него десять человек в доме, кто-нибудь да откроет. Да и вряд-ли это к нему. Но нет, надеждам на то, что от него отстанут, не суждено было сбыться. — Билл, нужно поговорить. По поводу допинга. Билл приподнялся и вымученно кивнул. — Это наш юрист, Виталий Александрович. Ты о нём слышал. Высокий мужчина в серой рубашке с закатанными рукавами кивнул и вошёл в комнату, разворачивая компьютерное кресло и садясь на него. Отец остался в дверях. — Добрый день. Мейсон, оставь нас, пожалуйста,— Тот улыбнулся, и, дождавшись, когда Мейсон выйдет, кивнул подростку: — Здравствуй. Я на "ты", хорошо? Билл кивнул, облокачиваясь на спинку кровати. "Хорошо, что я в одежде был", — промелькнуло в голове. — Билл, смотри. Поскольку тебе пока что пятнадцать лет, ты — защищённое лицо. Ты не отвечаешь за себя полностью, допрашивать тебя будут в присутствии отца. Допинг обнаружен в микродозах, что означает, что ты не выпил даже одной таблетки. Документы показать? Смотреть в состоянии? Билл помотал головой, сдаваясь. Это была бы неплохая практика, но сил на неё не было. — Значит в организм к тебе вещество попало случайно, нужно только доказать каким образом, — Продолжил Виталий, — Рецепт от психиатра на имя Майка решит этот вопрос. Во внесоревновательный период тебя не могут отстранить за нарушение в таком виде. В крайнем случае создадим общественный резонанс. — Никто не станет меня защищать,— Билл обнял себя руками и помотал головой. Юрист достал свой телефон, и, найдя там что-то, дал его в руки фигуриста. — Два часа назад во всех пабликах, группах, новостных каналах выложили эту информацию. Заголовки громкие, все же это пресса. "Чемпион мира и Европы, фигурист Билл Реймон обвиняется в допинге" "Районный суд Санкт-Петербурга созвал срочное слушание по делу Билла Реймона" "Возможно первые попытки пятерных прыжков были совершены под действием допинга, — сообщает журналист Анатолий Керчиков" "Внезапное сообщение от Федерации — карьера пятнадцатилетнего фигуриста Билла Реймона может быть под угрозой" "Возможно отстранение. Что грозит российскому фигурному катанию после апрельской пробы Билла Реймона" "Попытки пятерных прыжков можно не засчитывать, — депутат Госдумы прокомментировал скандальную новость о найденном допинге Реймона" "Повторение Олимпиады 2014? В крови фигуриста из сборной России найдены четыре вида запрещённых препаратов." "Пятнадцатилетний чемпион мира в мужском одиночном катании может быть отстранён от соревнований и привлечён к уголовной ответственности" "Что грозит тренерскому штабу Стасевич после новости о допинге одного из учеников? Разбираемся вместе" "Пятерные прыжки, домашнее насилие и положительный допинг-тест: чем прославился русский фигурист Билл Реймон за последнюю неделю?" "Лучшего одиночника России хотят списать со счетов? Как и кому это выгодно?" "Официальная позиция тренерского штаба Стасевич — ошибка лаборатории, — сообщают очевидцы" "Кому из фигуристов и тренеров выгодно отстранение Реймона? Ковальчук и Савранский тут ни причём." "России не нужны предатели. Суд должен потребовать от Билла Реймона ответа по закону, — член Федерации Фигурного катания России Артемий Дольин." "Без допинга Билл не смог бы перекрутить четверные, у него нет данных, — бывший ученик группы Стасевич Тимур Савранский" "У него ещё спросить забыли", —промелькнуло в голове. Дальше Билл читать не стал. От всех этих заголовков становилось плохо. — Когда они успели-то..? Даже в больницу к Тимуру смотались...— Неживым голосом спросил Билл, возвращая телефон адвокату. — Сегодня. У всех спросили их очень важное мнение. Не бойся, это пресса. Им нужно название поярче, чтобы завлечь народ. Сейчас об этом пестрят все заголовки, в вечерних новостях об этом точно скажут, и на федеральных каналах будут обсуждать. Не переживай, от этого никуда не деться,— Адвокат взял Билла за руку и встретился с ним глазами,— А сейчас все-таки то, что я хотел тебе показать.— Он вновь достал телефон, не выпуская из левой руки хрупкую ладонь подростка. — Смотри. Это твоя фан-группа. Самая популярная. Восемьсот тысяч подписчиков. И здесь тоже выложили эту новость, вместе со всеми комментариями этих людей. Час назад, комментариев тридцать тысяч. На, читай. Билл снова взял в руки его телефон. Он знал про эту группу. За последний год участники именно отсюда приходили на почти все его выступления и мероприятия. Группа очень активная, и Билл был очень благодарен им и их поддержке, но... Не был уверен в надёжности. "Это байт?" "Ошибка, сто процентов" "Он чист как вода в Байкале и это всем известно. Хватит разносить сплетни" "Да пусть эти депутаты хоть обкомментируются" "Да утоните в своей желчи, вы просто завидуете" "Фейк наверняка" "Билл, мы тебя любим! Не слушай их!!!" "Савранского конечно ещё не спрашивали, эксперт нашёлся!" "Хуйня" "Прежде чем бежать выкладывать записи, нужно хотя бы чуть больше узнать о новости. Вдруг он и правда что-то принял" Последний комментарий собрал триста ответов и в них Билл уже не стал заходить. Адвокат взял у него из рук телефон и зашёл в другой канал: — Это уже не твои фанаты. Точнее, не только. Просто фигурнокатательный новостной паблик. Билл снова взял у него из рук телефон и помедлил пару секунд, прежде чем зайти в комментарии. "Опять про своих же слухи распространяют" "Да не стал бы он" "Ребёнку пятнадцать лет, и его уже успели в скандалы втянуть. Позор Федерации и журналистам!" "Реймоны лучшие!" "Конечно, обязательно надо задвинуть самого сильного, чтобы поставить на первое место своих грибных чемпионов. Браво, ТШС, апплодирую стоя!" "Сомневаюсь, что именно тренера решили распространить слухи. Им ведь хуже будет" "Раз новость есть, и она так быстро разлетелась, значит этому есть доказательства. Видимо допинг действительно есть." "Билл — наше золото. И ваши глупые фейки его не осквернят" "Не вижу смысла в том, чтобы страна давила своих же. Билл русский, выступает за Россию и приносит нам золото раз за разом, хотя не успел толком из юниоров выскочить. Ответ:"Да не русский он, пусть валит в свою Канаду!" Ответ: "Вот именно потому что "выскочил" так и случилось. Очнулись, да поздно, вот и решили всеми силами запихнуть его куда-подальше. Ответ: Не видите смысла? А я вижу. Им нужно, чтобы ОЧ стал Ковальчук, а пока Билл катается, это невозможно. Его с шестью квадами и четвёрным акселем хер кто обгонит, вот и подсыпали что-то" "Какой бред... Кто вообще в это верит?" "Пездец" "Ага, да, вот оно ваше " Хорошая попытка пятерных" на неизвестно каких силах. Вот оно и вскрылось, вам самим-то не смешно?" "Билл лучший, он справится!" "Вот, придумали, как убрать талантливейшего ребёнка. Браво, федерация, браво, тренера!" "Неееееет" — Они думают, что это ошибка... Но это не ошибка...— Негромко сказал Билл, поджимая губы. Откровенного негатива не было, по крайней мере, на его взгляд. Год назад наслушался, сейчас это даже не задевает. Но он не верил. Просто не верил, что люди на самом деле, в большинстве своём, его не винят. — Ты принимал допинг? Таблетки пил намеренно? — Нет... — А значит это ошибка. Твоя или их — разбираться будем завтра. Мейсон! — Уже громче произнёс он, отрывая взгляд от подростка. Послышались шаги и спустя несколько секунд в комнату зашёл отец: — Да? Вы закончили? — Закончили. Ему нужно поспать, и лучше с кем-то, чтобы не оставаться в одиночестве. — Да не вскроюсь я...— Пробурчал Билл себе под нос, вставая с кровати. — Мы не можем быть в этом уверены,— Адвокат проводил его взглядом. Сразу, как Билл вышел, Мейсон присел на диван напротив адвоката. — Дела плохи, Мейсон. Ребёнку психолог нужен, он у тебя замученный донельзя. Круги под глазами, руки трясутся, фанатам собственным не доверяет. — Разберёмся,— Отец махнул рукой, — Что там по делу? — Ну смотри. Аудитория довольно лояльна, по законам Билл точно выйдет сухим из воды, если дело будет рассматриваться на уровне РУСАДА, а вот репутация твоя и Стасевич может подпортиться. — Плохо это. — Плохо. Ещё более плохо, то, о чем пока не говорят в больших масштабах. Кто-то из допинговой комиссии сообщил, что у Билла синяки. Заявление на домашнее насилие подано, осталось только дождаться рассмотрения. — И что там? Что грозит? — Штраф, это административка. Больше пяти тысяч вряд-ли, можно и договориться, но ребёнок твой — звезда и народ взбунтуется. В данном случае лучше и не перечить суду и сделать все честно. И комментариев не давать, никаких. Напряжённо выдохнув, Мейсон отвёл глаза и постучал пальцами по дивану: — А если Билл даст опровергающие показания? — Нельзя,— Адвокат покачал головой,— Он ребёнок. Было бы ему хотя бы шестнадцать, он бы уже отвечал за себя по законам. А пока нет, он не может забрать заявление, которое даже не он подал. — Так, с этим ладно. Суд почему завтра? Обычно месяцами ждать приходится, пока они там подсоберутся. — Не знаю. Может дело в личности Билла, суд созвали реально на коленке. Но завтра может всё и закончиться.

***

После душа Билл зашёл к себе и лёг на кровать, мгновенно закутываясь в одеяло и нажимая кнопку на пульте, дабы выключить свет. Ужасный день. Поспать нормально было не суждено. На кухне работал телевизор, в соседней комнате Лиза слишком эмоционально крыла всех матом, записывая голосовое сообщение, из детских слышался смех и переговоры двойняшек, ещё и звук воды из душа. Звукоизоляция почему-то мгновенно перестала помогать, а голова разболелась. Спустя пять минут раздался осторожный стук. — Можно к тебе? — Спросил Майк, приоткрывая дверь. — Можно. Но сначала скажи всем, чтобы заткнулись,— Пробурчал Билл, сильнее закутываясь в одеяло. Майк пришёл перез пять минут, держа в руках Апокалипсиса. Все действительно больше не кричали и дом погрузился в более-менее тихое состояние. Майк лёг рядом с братом, поставив щенка на тумбочку. Потоптавшись, Апокалипсис перепрыгнул на кровать и улёгся рядом с головами близнецов. Кровать была двуспальной и места щенку хватило. С ним было спокойнее, но что-то было не так. Спустя минуты три сонный мозг Майка понял, в чем дело. Билл больше не обнимал его во сне.

***

Перед главным зданием Федерации, где и назначили дисциплинарную комиссию, к Биллу, сквозь небольшую толпу протиснулись две девочки. — Можно фото? — Дашь автограф? Вопросы звучали комично. Билл дёрнул за шнурки на капюшоне толстовки, закрывая лицо полностью и отходя в сторону. Этого ещё не хватало, как их вообще сюда пустили? Потряхивало с самого утра. Лаура хотела накормить хоть чем-то — закончилось все тем, что Билла начало тошнить и эту затею быстро отбросили. Он не мог внятно ответить ни на один вопрос, даже от людей, настроенных дружелюбно или нейтрально, даже от его защиты. На допросе он тоже мямлил и ничего не мог сказать. — У тебя руки трясутся,— Заметил прокурор, опуская взгляд на тонкие запястья Билла, лежащие на столе. — Ну вы его подольше помучайте, у него ещё и глаз дёргаться начнёт,— С укором в голосе произнёс отец, сидящий на другом конце помещения. Обменявшись с ним пассивно-агрессивными взглядами, прокурор продолжил допрос. Отец был крайне зол от количества взяток, которые пришлось дать чтобы допрашивали не особо сильно, и ворчал, что Билл доведет семью до банкротства, хотя до него их семье, если учитывать канадских родственников отца, занимающихся нефтью, было дальше, чем до первой десятки в списке Форбс. На улице лил дождь. И так серые улицы сейчас казались ещё более серыми, будто бы они потеряли в момент всю краску. Потеряли жизнь. — Вы что здесь делаете?! — К девочкам шагнул отец, и Билл поспешил спрятаться за адвокатом, судьями, тренерами и членами комиссии, стоявшими там же, вместе с ними. Документы проверяли у каждого. Через отверстие в капюшоне Билл заметил, как полицейские в форме, стоящие, как охрана, отходят от постов и направляются к тем девочкам. Билл мысленно попросил у них прощения. Все же ему не хотелось, чтобы его фанаты попали в такую историю, они же ничего не сделали... Пока он стоял там, Майк подошёл со спины и осторожно обвил его руками, кладя голову на плечо. — Не переживай так, пожалуйста.. Ты же говорил с адвокатом, все будет хорошо... — тихо сказал он сквозь респиратор. Хоть дождь и моросил, все же был апрель, один из самых опасных месяцев для аллергиков. Билл развернулся к нему и тоже осторожно обнял. Билл понимал, что тот не виноват, совершенно ни в чем не виноват, и старался внушить себе это. Он искренне старался не обвинять Майка в том, что на горизонте замаячило позорное завершение карьеры. Хоть и допрашивали обоих, обоих вызвали на комиссию и суд, до Майка никому не было дела. В новостях его не упоминали или упоминали мельком, тренера и родители говорили лишь о том, что будет дальше с Биллом. На приступы Майка всем так же было плевать. В комнате для допросов отец, прокурор и психолог молча смотрели, как он сам пытается справиться с приступом астмы. Психолог не знала, что делать и осталась на месте, отец, казалось, даже этого не заметил, глядя в одну точку. — Врача позвать? — Спросил тогда мрачно прокурор, видя, что подростку стало тяжело, хоть и приступ отпустил. — Нет. Не надо. — Майк прочистил горло и с некой обидой во взгляде повернул голову на родителя. Он привык, что к Биллу внимания всегда больше. В этом были свои плюсы и минусы, но сейчас Майк чувствовал себя более чем беззащитно. И сейчас, на улице, Майк, хоть и хотел поддержать брата, но и сам надеялся на хоть малейшее утешение. Ночью Билл спал слишком беспокойно, ворочался и что-то говорил, сжимал одеяло в руках... Майк не спал практически всю ночь. Утром близнецы не разговаривали, Билл вообще вёл себя довольно холодно. И хоть Биллу поспать удалось, от мертвенно-бледного вида и кругов под глазами его это не спасло, как и брата. Подростки обнимались молча, отчаянно желая почувствовать поддержку друг друга. — Мальчики,— К ним подошла психолог. Это была высокая девушка лет тридцати на вид с милой улыбкой и русыми волосами. Она была знакомой родителей, и давно знала близнецов. Сейчас её лицо выражало беспокойство, — Не переживайте,— Психолог положила руки им на плечо, ободряюще сжав. Они обернулись на неё, не отстраняясь друг от друга — Ситуация на вашей стороне.

***

— Билл... — М? Вполне обычный, но сейчас кажущийся зловещим коридор, был наполнен людьми. Пока члены комиссии готовились, адвокаты, тренеры, с которыми Билл уже успел поговорить, и вообще неизвестные ему люди сидели и стояли вокруг. И сейчас на них никто не смотрел. — Я люблю тебя. И... Прости пожалуйста ещё раз. Если бы я знал, что всё так получится...— Майк накрыл его руку своей и осторожно погладил по тыльной стороне ладони. — Все хорошо, солнышко. Я не злюсь,— Билл не убрал руку и слегка улыбнулся. Выглядело это вымученно, но все же поглаживания, да и в целом любые касания помогали, становилось хоть на чуточку, но легче. Фигуристов учили актёрскому мастерству. Это было довольно важно для вживания в роль в программах, для интервью, да и много чего ещё. Билл предпочитал не пользоваться умениями вне катка, но все же сейчас нужно было достать и вывалить перед комиссией весь свой артистизм. Да так, чтобы ему поверили. Нужно было заплакать. Это будет выглядеть правдоподобно и уместно, и Биллу даже не пришлось бы прибегать к актёрской игре, если бы у него остались яркие эмоции. Вчерашняя истерика помогла отлично, он выпустил все и плакать больше не хотелось. Хотелось, чтобы это все закончилось, и вообще отлично будет, если в его пользу. — Сделай все, чтобы они поверили, что ты просто глупый ребёнок,— Отец присел рядом и положил руку на плечо Биллу. Тот дернулся, будто его рука была раскалённой, но кивнул. Майк поджал губы и погладил его по другой руке, стараясь сделать хоть что-то. — Мейсон, можно вас на минуту? — Психолог облокотилась на стену, обращаясь к отцу близнецов, и позвала его за собой. — Да? Отойдя на некоторое расстояние, где их уже не было слышно, женщина остановилась. Она, казалось, переживала, а лицо Мейсона выражало полную невозмутимость. — Что такое? — Почему вы игнорируете Майка? Я сколько смотрю, вы только за Билла переживаете, только о нём говорите. У вас же два сына в это попали, Майк чем хуже? — Лена,— Мейсон закрыл глаза и потер их пальцами, будто объяснял что-то в сотый раз,— Билл важнее. Намного. У Майка нет перспектив, и если его отстранят, то трагедии не произойдёт, он и так ни на что не претендует. Билл Олимпиаду должен выиграть в следующем году. — Кому должен? Вы б его поддержали хоть, на ребёнке лица нет. Извините меня, в гроб краше кладут. Он ел когда в последний раз? Ему же плохо, помощь нужна. А Майк? У него астма и сердце больное, нельзя ему переживать. Вы ведь даже на допросе позволили на него давить, не помогли никак... — Лен, не лезь в нашу семью. Я сам разберусь кого мне жалеть, а кого нет. Договорились? Елена вздохнула и перевела взгляд на близнецов. Они обнимались и тихо о чём-то перешептывались.

***

Три часа длилась дисциплинарная комиссия. Билл не знал много это или мало, он раньше на таких мероприятиях не был. И не хотел бы появиться там ещё хоть раз в своей жизни. Он ненавидел оправдываться перед кем-то, особенно перед несколькими взрослыми, а гордость отчаянно сопротивлялась, учитывая то, что Билл виновным себя не считал. Тренер выловила его из толпы после выхода. Билл не стал спрашивать что ей нужно и молча отошёл в сторонку вместе с ней, не поднимая глаз. — Ты справился, умница. Остался суд, но там говорить в основном будем мы. Просто посидишь, хорошо? Билл закивал и прильнул к ней. Аделаида охотно его обняла, прижимая к себе и поглаживая по плечу. Она была не особо тактильным человеком, но понимала, что если она не успокоит ученика, то этого не сделает никто. Майк пытался, но получалось у него плохо, она это видела. — Хорошо. Все в порядке, мне просто нужно... — Собраться. Давай, ты умеешь это делать. Выпусти эмоции перед судом, как перед прокатом, и выходи с поднятой головой,— Аделаида легонько тряхнула его за плечи и заглянула в глаза. Билл поднял взгляд на неё и кивнул в ответ, наконец-то чувствуя хоть каплю защищенности, которую у него не вышло получить от других. Они снова обнялись.

***

— Как прошло заседание? — Что вы чувствуете? — Не хотите прокомментировать эту новость? Выйдя из здания, Билл остолбенел. Он, конечно, ожидал увидеть журналистов, хоть и не хотел этого, но к такому напору готов не был. Полиция не справлялась с толпой. Билл не хотел сейчас попадать в объективы камер — выглядел он, на его собственный взгляд, ужасно: не мыл волосы со вчерашнего дня, круги под глазами, нервный тик и обычная чёрная толстовка, которая, хотя бы, скрывала большую часть его тела. Билл преодолел желание спрятаться ото всех в капюшоне, сесть в угол, обняв колени, и не выходить оттуда, пока все не уйдут. Все же он публичная личность и держать лицо должен. За ним сразу вышли отец и Майк, но они журналистов интересовали мало. А вот тренерский штаб ещё не показывался. — Я пока не могу нич...— Билл не успел договорить, как почувствовал, что его толкнули назад. При переходе к Аделаиде Эдуардовне его научили правильно падать: если назад — подбородок нужно прижать к груди, вперёд — наоборот, подставить руки и запрокинуть голову назад. Наверное именно этот, выработавшийся за пять лет рефлекс, не дал ему стукнуться о соседнюю закрытую дверь затылком. Человек, толкнувший его, кажется, был не журналистом. По крайней мере, у него не было ни камеры, ни микрофона, ни чего либо ещё. Его тоже толкнули, но сзади. Толпа после их выхода, казалось, стала больше раза в три. Послышались полицейские сирены. Застыв и вжавшись в дверь, Билл почувствовал, как отец грубо толкнул к нему Майка, высвобождая того из окружения толпы, а сам встал вперёд, загораживая детей собой. — В здание, быстро! — Громко произнёс отец, смотря через плечо. Ему едва ли удалось перекричать толпу, но Билл мгновенно схватил Майка за запястье, и затащил внутрь. В предбаннике тоже было не протолкнуться. Маленький коридорчик, пять метров в длину и два в ширину, заняли примерно двадцать человек. Но здесь хотя бы не было риска, что толпа просто задавит. Майк закашлялся и трясущимися руками нащупал в кармане ингалятор. Начался приступ, а в душном и набитом людьми помещении избавиться от этого было практически невозможно. Билл беспомощно оглядел людей. Все они были обеспокоены и не решались выйти. Вокруг стоял шум. Люди переговаривались, кто-то звонил по телефону. Снаружи к двери никого не подпускали отец и охранники. Билл знал, что отец все-таки военный и наверняка умеет разгонять демонстрации, но вот что насчёт такого? Шум встревоженных голосов, мигалки полиции снаружи начали сводить с ума, как и кашель Майка. Взглянув на него, Билл вновь схватил его за руку и потащил к двери в холл, практически расталкивая людей на пути. Сейчас важнее было здоровье брата, а в узком коридоре Билл не смог бы оказать нужную помощь или добиться её от других. Майк чувствовал, как воздуха становится все меньше, а горло будто бы раздирают на части изнутри. Ингалятор почти совсем не помог, дышать по прежнему было тяжело, а силы покидали тело. В какой-то момент ему стало не важно, куда его ведёт Билл и что происходит на улице. Пелена слез перед глазами не давала сфокусироваться на происходящем, а в уши будто бы набили ваты. Еле пробравшись через толпу людей, которые явно больше были обеспокоены давкой на улице, чем происходящим на месте, Билл открыл дверь и втолкнул в неё Майка. Люди стояли и здесь. Холл был практически целиком заполнен. Билл поджал губы и осмотрелся, примечая туалет неподалёку. Билл затащил Майка за собой и, наконец, закрыл дверь. Помещение было светлым, довольно просторным, и, что немало важно, с открывающимися окнами и без посторонних запахов. Майк послушно сел на подоконник, а Билл помог ему снять толстовку и расстегнуть верхние пуговицы рубашки. Он реагировал слабо, позволяя делать с собой, все, что его душе угодно. Сунув ему ингалятор и поняв, что приступ начал отступать, Билл наконец выдохнул и почувствовал, как колотится собственное сердце и дрожат колени. — Ты как? — Сев рядом, чтобы ненароком не упасть самому, Билл выглянул в открытое окно, и только сейчас сумел оценить масштаб проблемы. Происходящее было похоже на штурм или революцию. Огромная толпа людей, кто-то падает на землю, мигалки десятков полицейских машин оглушали и ослепляли, полиции было столько, сколько не собралось на самых больших демонстрациях. — Более-менее... Что происходит? — Тихо спросил Майк, взяв брата за руку. Билл поджал губы: — Не знаю. Тебе лучше? — он сжал ладонь брата, чувствуя, насколько та ледяная. На улице моросил дождь, и серый Питер казалось, потерял совершенно все краски, кроме ярких мигалок полицейских машин. Зрелище было совершенно удручающее, и Билл уже начал подумывать о том, чтобы уйти из этого места. Но в коридоре, в холле, на улице Майку было бы опасно находиться. — Котёнок... Майк отреагировал только после второго обращения. — Да. Я в порядке, только.. Можно я ещё посижу? — Да, конечно. Мы, видимо, здесь надолго.

***

— Начинается посадка на рейс номер девяносто два. Boarding for flight number... Фиона вздохнула, переводя взгляд на окна. Её рейс задерживался, а в Москве на встрече с очередным клиентом нужно было быть уже к вечеру. — Пассажиров Ильинский, Александрова просим срочно пройти на посадку. Поправив сумку, женщина вновь открыла новостной канал на телефоне, чтобы хоть как-то скрасить ожидание посадки. Автомобильная авария, повышение цен на бензин, очередной депутат прокомментировал ситуацию с Биллом... Ничего интересного. Лениво пролистывая записи, она вдруг зацепилась взглядом за знакомое название. Открыв запись, женщина заметно напряглась и привстала. Она была в курсе о всем, что происходит в семье, хоть и находилась сейчас в паре тысяч километров от них. И то, что она увидела сейчас... Возле филиала Федерации фигурного катания России в Санкт-Петербурге несанкционированое собрание людей. По нашим меркам количество лиц превышает тысячу человек. Мы будем следить за ситуацией. Дыхание участилось, а сердце забилось в разы быстрее. Быстро зайдя в контакты, Фиона набрала мужа. Абонент временно недоступен. Женщина поджала губы. Она знала, из-за чего это собрание. По крайней мере догадывалась. И это было страшно. Мейсон не отвечал, сейчас придётся звонить близнецам, и Фиона понимала, что если и они не возьмут трубку, она просто сойдёт с ума. Насколько опасна давка Фиона знала не понаслышке. И сделать она сейчас ничего не могла. Чувствуя себя абсолютно беспомощной, женщина попробовала взять себя в руки, а то люди в зале ожидания начали уже начали на неё коситься. Пошли гудки. Значит по крайней мере с Биллом все хорошо. — Да, мам? Услышав наконец голос старшего сына, Фиона с облегчением откинулась на спинку стула: — Господи, ты в порядке? Что у вас там происходит? — Я.... Я в порядке, да, — Билл выглянул на улицу. Меньше людей не стало, — Здесь толпа у входа, мы не можем выйти. — Вы внутри? Как Майк? Как папа? — Майк со мной, — Билл встретился взглядами с братом, после снова уводя глаза во двор здания. Перед окном был огороженный небольшим заборчиком газон. Наверное поэтому их ещё не заметили. К окну пробраться было затруднительно, — Отец на улице, возле двери. Там давка. Фиона сжала кулаки, чувствуя свою беспомощность в этой ситуации. В мужчине она не сомневалась, но вот дети находились в большой опасности: — Так. Вы на первом этаже? — Да, — услышав тон матери, предвещающий руководство к действию, Билл взял брата за руку и вновь переглянулся с ним. Тот тоже напрягся. Майк слышал лишь ответы Билла, слова матери в динамике он расслышать не мог. Он прислонился к стене и прикрыл глаза, чувствуя, что его все ещё слегка потряхивает. — Бегите на последний, найдите там любой кабинет, хоть кабинку в туалете, и запритесь там. Шанс, что давка окажется ещё и внутри здания был хоть и мало, но вероятен, и лучше было перестраховаться. Да и наверняка близнецам так будет спокойнее. — Хорошо, — сбрасывая вызов, Билл потянул Майка за собой.

***

Путь на третий этаж занял больше времени, чем если бы Билл поднимался один. У Майка началась сильная одышка, и после каждого лестничного пролёта приходилось останавливаться на пару десятков секунд. Билл на адреналине смог бы и на руках брата дотащить до третьего, но этого не потребовалось. Оказавшись внутри первого попавшегося кабинета, Билл защелкнул замок на двери и медленно сполз по стене вниз, понимая, что самая большая опасность вроде как миновала. Майк присел на диван и закрыл глаза руками, стараясь дышать глубоко и не заплакать. Кабинет был, судя по всему, личный, какого-то члена Федерации. На окне и специальных подставках стояли различные растения, в шкафу находилось бесчисленное множество папок. На столе из тёмного дерева стоял закрытый ноутбук, пустая чашка с надписью "лучшему в мире дедушке" и большие песочные часы, лежала стопка каких-то бумаг. В стороне стоял кулер и небольшой диван, на котором сейчас и сидел Майк. Возле двери, рядом с мусорным ведром, в горшке гордо росла небольшая пальма. Какое-то время близнецы провели в молчании. Майк прислонился к спинке дивана, запрокинув голову, Билл остался там же, у двери. Он полностью сел на пол и уткнулся носом в колени. Трясти перестало. — Билл.. — спустя какое-то время послышался негромкий голос Майка. — Что? — Прости меня... — прошептал он, смотря в потолок. Билл поднял голову: — За что? — За все это. Если бы я тебе сказал о смене таблеток, этого всего бы не было,— проговорил Майк подозрительно спокойно. Билл кивнул, не став спорить. "Ты не виноват", " Все хорошо", "Не стоит об этом переживать" — было бы ложью, и это понимали оба. Каждый из близнецов осознавал, что ситуация, в которую они себя загнали — одна из худших, что случалось в их жизни. Билл сидел на полу у двери, Майк в стороне на диване. Оба смотрели перед собой совершенно одинаковым отрешенным взглядом. Майк даже не плакал. Он понимал, что Биллу от этого будет только хуже, ведь придётся ещё и его успокаивать. Никому это не надо. Он знал, насколько виноват. Видел, как Билл пытался сдерживаться на комиссии, а уже через пять минут через силу выдавливал из себя "нужные" эмоции. Это было тяжело. Очень. Билл будто отключился. Он ни о чем не думал, не видел ничего перед собой, не двигался и, казалось, даже не моргал. Такое с ним случалось почти всегда, когда происходило что-то слишком плохое. Организм так реагировал на сильный стресс. Плохо уже не было, но хотелось обратно на каток. В одиночестве, без зрителей, свидетелей и лишних глаз. Выпустить эмоции в движениях, потому что словами не получалось. Да и кто стал бы это слушать? — Билл...— Вновь послышался тихий голос. Тот не отреагировал и даже не вздрогнул, продолжая смотреть в одну точку, — Билл, пожалуйста... Слышишь меня? — Чувствуя дикую тяжесть в теле, Майк поднялся, и, пройдя два шага, опустился на колени перед братом и положил руку на его плечо. Билл повернул голову, вопросительно на него глядя. Майк не увидел в его взгляде ни одной эмоции. — Ты в порядке? Билл пожал плечами. Врать не хотелось, он и правда не знал, в порядке ли. Вроде да, а вроде жизнь рушится на глазах. Надежда есть, но есть ли силы бороться? — Слушай...— Майк сел ближе и взял руку близнеца в свою, слегка сжав и серьёзно взглянул на него. Видимо, настало время самому взять себя в руки и поддержать хоть как-то. Билл всегда находил силы. — Помнишь прошлый год? Тебя очень не любили из-за Тимура, доходило до... Совсем уж нехороших вещей... Майк замялся, а Билл молча смотрел на него, не понимая, к чему тот ведёт. Мозг работать отказывался. — Помню... — наконец ответил Билл. — Помнишь, как тебе было плохо? Как ты боялся выходить из дома, не хотел больше тренироваться? Как папа вызывал полицию из-за каких-то отморозков, доставших тебя на улице? — Ну... — Ты справился. Все закончилось, больше этого нет. И сейчас... Мы справимся, — Майк положил вторую руку на ладонь брата. Билл вздохнул и увёл взгляд в окно. Казалось, дождь усилился. Он поднялся одним движением и подошёл к подоконнику. Майк остался на месте. Давка на улице так и не рассосалась. Полицейские мигалки на фоне серой улицы и массы людей, сливавшихся в единую шевелящуюся кучу, резали глаза. — Это опасно. Кто-то пострадает, или даже умрёт. Из-за меня,— безэмоционально произнёс Билл, не поворачиваясь на брата. Майк все же поднялся следом и подошёл к нему. — Пожалуйста, ответь мне что-то... — Что ответить? Да, я справился тогда. Все, что не убивает, делает нас сильнее, да? А может быть, просто надламывает, оставляя навсегда в лучшем случае шрам, если не открытую рану? А следующее усугубляет ситуацию. И следующее, и так дальше, пока не доломает оконочательно. Майк с ужасом дёрнул его за руку, разворачивая к себе лицом и, наконец, встречаясь с ним взглядами. Его слова и правда испугали. Он знал, что Билл всегда был, конечно, не оптимистом, то как минимум такие речи не задвигал. Это было совершенно ему не свойственно, как будто говорил чужой человек. В глазах близнеца Майк отчаянно пытался найти тот огонь, что был там раньше. Эмоции. Мотивация. Уверенность. Ничего из этого не было. — Ты вообще о чем говоришь?! — Знаешь, я устал, — Билл вырвался и облокотился на подоконник, разрывая зрительный контакт, — Если бы к таким ситуация приводили мои личные ошибки, я бы наверное... Извлёк урок из этого. А сейчас? Что лично я сделал не так? Поцеловал тебя? В этом заключается моя вина, да? А год назад? Добился того, чего хотел? Выиграл золото? Перешёл дорогу Савранскому? Это было честно, это не грибы, я шнурки ему не подрезал, настрой не сбивал и стекло в коньки не крошил. В чем моя вина, Майк? Как предотвратить все это? Вопрос остался без ответа.