Драбблы по Трансформерам.

У каждого человека есть свои душевные травмы. Некоторые замыкаются в себе, потупляют чувства, а некоторые... Некоторые настолько упрямы, что просто встают и идут вперед с дурацкой улыбкой. Окружающие думают, что все хорошо, что все окей, но на самом деле... Там внутри все ужасно. В груди все ноет, и тебе настолько плохо, что ты не знаешь, что делать, а потому все время прячешь чувства за дурацкой улыбкой, лишь из-за того, что тебе кажется, будто... Так проще жить. Именно так думала Октавия. Девушка привыкла быть сильной. Она привыкла быть бойцом. Русоволосая внушала себе: "Я — воин, я иду вперед. Я защищаю, а другие принимают защиту. Я поддерживаю — остальные принимают поддержку. Так и должно быть..." Смит-Ватанабэ ненавидела быть слабой и беспомощной. Не любила быть обузой. Она ненавидела быть уязвимой. Девушка не любила принимать помощь и нуждаться в ней. Сероглазая терпеть не могла загружать других своими проблемами. Она могла в лепешку расшибиться, но осталась бы со своими демонами один на один. Без лишних глаз и ушей. Вот и сейчас. Октавия, рыча от гнева и злости захлопнула дверь и упала на кровать. — Ненавижу! Бесчувственный осел! — спрятав лицо под подушкой, шипела Смит-Ватанабэ. Она уже который день была в депрессии. И как назло, Элиан уехала в лагерь по астрономии, а Дрифт был на каком-то суперважном задании. Нет, девушка ни в коем случае не винила сестру и парня, но она осталась одна, наедине со своими внутренними демонами. Это пугало. Девушка боялась еще сильнее в этом всем увязнуть. Она боялась саму себя. Еще Эдвард подливал масла в огонь своим безразличием. Иногда его равнодушие выбивало из колеи. Лучше бы он ее ненавидел. Ведь, Вия четко знала, что хуже равнодушия нет ничего. И... Оно убивает изнутри. Но еще ужаснее, что самому близкому человеку на тебя плевать. Добивало, то что она еще и поделиться накипевшим не может. Она абсолютно одна наедине со всем этим. Больше всего Октавия боялась одиночества. Она боялась остаться одна. Элиан, Дрифт и Ро создавали ощущение поддержки. Эти трое давали ей понять, что она не одна. Они умели поддержать. "Особенно Элиан." Додумала Вия и улыбнулась. Мысль о доброй сестренке всегда вызывала улыбку и дарила спокойствие. Вдруг, рядом запищал телефон. "Фиалка" — высветилось на экране. "Вспомнишь солнце — вот и лучик." — подумала Вия, немного улыбнувшись. Открыв чат, девушка увидела фото сестры с очередной грамотой за отличные знания астрономии. А под фотографией было сообщение: "Привет. Я знаю, как ты любишь, когда я улыбаюсь. Надеюсь хотя бы это тебя развеселит! Люблю тебя, Птичка!" — а в конце фиолетовое сердечко. "Как в ее стиле!" Хихикнув, куноити отправила в ответ: "Спасибо, Фиалка." От сообщения сестры стало легче, но немного. Эта боль накапливалась годами. От нее так просто не избавиться. Октавия в буквальном смысле выгорела. Она устала. Вия устала улыбаться и идти вперед, делая вид, что все нормально. Она хотела просто выть, орать, рыдать от этой боли, безысходности, ненависти и страха. Однако, девушка ограничилась лишь усталым воем в подушку. — Бли-и-ин! Гадство! — ругнулась куноити и ударила по бедной кровати кулаком. Она развернулась и взяла их семейное фото. — Прости, мам, я не смогла... Я не смогла его не возненавидеть. Думаю, ты бы разочаровалась. — по щеке скатилась одинокая слеза. Такая горячая и большая. Полная боли. — Хотя... Нет. Никогда ты бы во мне не разочаровалась. Ведь... Ты слишком добрая для этого. Как и Элиан. Вы обе слишком добрые и чистые для этого мира. Поэтому вас и надо было защищать. И знаешь мам, я думаю, что справляюсь лучше отца. Хоть в чем-то я сумела его превзойти. Но... Я устала, мам. Я устала быть сильной. И... Мне не хватает твоей улыбки. Твоих милых ямочек на щеках. И... Твоих добрых глаз. Они так напоминают глаза Фиалки. Мне не хватает тебя, мам. — положила другую руку на грудь и горько улыбнулась. — Ты бы, наверняка сказала что-то, внушающее надежду, как Элиан. И я бы поверила вам обеим. Хочу поверить. — снова полились слезы. — Прости, мам, мне надо выйти подышать.

***

На крыше было прохладно. Дождь лил как из ведра. Но это не интересовало сероглазую. Сейчас ей просто хотелось побыть одной. "Она любила дождь..." — подумала Вия и снова горько улыбнулась. Вдруг она почувствовала, что на нее больше не попадает дождь. Обернувшись, она заметила Эдварда, который смотрел в небо, но взгляд его был... Словно обращен вникуда. — Если ты пришел сказать, какая я никчемная, то проваливай. Мужчина выдержал паузу и посмотрев на черный зонт, начал: — Нет. Я не за этим. — Ох, и зачем же? — насмешливо-горько ответила русоволосая. — Я понимаю тебя. Можешь не верить, но понимаю. — Правда?! — голос сам по себе сорвался истеричный крик, а слезы из глаз поделись ручьем. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, КОГДА ОНА УМИРАЛА?! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, КОГДА ЭЛИАН ШАРАХАЛАСЬ ОТ ВСЕХ И ТАК ЗАМКНУЛАСЬ, ЧТО СТАЛА ЗАИКАТЬСЯ ДАЖЕ С ТОБОЙ?! — тело пошатнулось и девушке пришлось найти опору в плечах отца. — Ты не сделал ничего. Ничего, ничего, ничего... — голос осип в конец, и Вия перешла на судорожный шепот, полный боли. — Уйди. Просто уйди. — Не могу. Правда не могу. — Почему?! Почему ты не можешь хоть раз услышать меня?! Почему не можешь оставить меня в покое?! — Потому, что люблю тебя, дочь. Вас обеих люблю. И если будет хоть шанс на твое прощение... — мужчина снял куртку, накинув на плечи дрожащей девушки и придержал Вию, чтобы не упала. — Я его добьюсь. Октавия замолчала, сжав руки в кулаки и поджав губы. Потом девушка вырвалась и отшатнулась. — Ты столько лет... Выстраивал вокруг себя эту ледяную стену из-за которой... Из-за которой мы утратили связь. По твоей вине я стала такой. Я никогда не рассчитывала на твою поддержку, я полагалась лишь на себя. — мужчина продолжал молча слушать, смотря на истощенную дочь. — Единственное, что удерживает меня от того, чтобы оборвать с тобой связь — Элиан. Она одна удерживает меня от того чтобы не причинить тебе ту же боль, что причинил мне ты. Тебе стоит отблагодарить Фиалку. — Вия, — мужчина хотел что-то сказать, но услышал истошный крик дочери. — МОЛЧИ! СЕЙЧАС Я ГОВОРЮ И ТЫ БУДЕШЬ МЕНЯ СЛУШАТЬ! ТЫ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ЗАТЫКАЛ МЕНЯ! ТЫ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ДУШИЛ МЕНЯ СВОИМ РАВНОДУШИЕМ! ТЫ НИКОГДА НЕ СЛУШАЛ! И СЕЙЧАС ТЫ БУДЕШЬ СЛУШАТЬ МЕНЯ! — в конце она гневно влепила полицейскому пощечину и отошла подальше. Ответом стало покорное и виноватое молчание. — Прекрасно. Все эти годы я пыталась тебя не возненавидеть. Всей душой пыталась. Но своим равнодушием и безразличием ты довел меня. — девушка подошла ближе и пронзительно посмотрела Эдварду прямо в глаза. И это было точно также, как это делала Урсы. Также осудительно, пристально, в самую душу. И всегда именно этот взгляд доводил мужчину до дрожи, заставлял чувствовать себя бесчувственным мудаком. Хотя Эдвард не исключал, что он и есть тот самый мудак. — Мама тебя любила. А я до сих пор не могу понять за что. — девушка подошла к стене и уселась возле нее, утыкаясь себе в колени. Русоволосый молча последовал примеру дочери, садясь рядом с ней и укутывая в голубой платок. — Ты трогал ее платок? — прохрипела девушка, грубо вырвав голубую ткань из мужских рук. Ответа не последовало. — Ясно. Как всегда, тебе плевать. А Элиан еще убеждала меня пойти на уступок тебе. — серые глаза мужчины в шоке уставились на Смит-Ватанабэ, а она лишь печально смотрела в небо. — Фиалка всегда была, как и мама, слишком ко всем добра. Но что можно было ожидать от моей невинной сестренки? — риторический вопрос. Ответ очевиден. Этот фиолетововолосый ангел заботился о них всегда. Чтобы сероглазые не натворили, Элиан была рядом. Такая же добрая, похожая своим оптимизмом на нее. Чтобы ни случилось две пары глаз цвета горького шоколада, смотрели на дочь и отца с той же теплотой и любовью. Никогда они не смотрели с осуждением. Никогда. — Сестра говорила попробовать понять тебя, попытаться пойти на контакт. Но, как я могу, отец?! — она уже не стеснялась и открыто плакала. Октавия обняла себя за плечи, до крови царапая кожу ногтями. — Ты... Ты лишил нас с Фиалкой самого дорогого человека! Мы все вчетвером были счастливы! Все было, если не идеально, то достаточно хорошо! Но... Ты все испортил! Когда мама умирала ты ничего не сделал! Ты просто держал ее на руках и... Даже пальцем не пошевелил. — девушку буквально трясло и она уже перешла на панический больной шепот. Куноити истерично смотрела в пол, стиснув челюсть, чтобы не заорать. Хотя безумно хотелось. Мужчина больше не смог на это смотреть, и проявил по их с Вией мнению, настоящую наглость — обнял дочь. Она вздрогнула, но вырываться не стала. Потом уткнулась Эдварду в плечо и зарыдала. Зарыдала как маленький ребенок, при это начав бить полицейского по спине, вторя: "Ненавижу, ненавижу...". Зарыдала, как раненная душа, что впервые получила ту поддержку, в которой так нуждалась. По щеке мужчины тоже потекла одинокая слеза. "Спасибо за эту ненависть, Пташка. Спасибо, что ты хоть что-то ко мне не утратила. Гораздо хуже было бы твое безразличие." — подумал про себя, горько усмехнувшись, Эдвард и начал поглаживать дочь по спине. Странно, но отцу эту вольность она позволила. Девушка ненавидела поглаживания по спине. После смерти матери это имела право делать лишь Элиан. Она неуверенно потянулась к его затылку, пропустив русые волосы сквозь пальцы. Такие же мягкие, как и были в ее детстве. Это вызвало у Вии улыбку. Такую слабую, вымученную, больную, но все же улыбку. — Знаешь, какой бы сволочью ты ни был, — мужчина навострил уши, внимательно слушая сероглазую. — мама тебя любила. И Элиан любит. Значит, все же ты не так уж безнадежен. — Смит-Ватанабэ выбралась из объятий, облокачиваясь на стену крыши. Покопавшись в кармане девушка выудила оттуда серый браслет с лунным камнем. — Когда-то ты сказал мне не снимать его, но если вдруг я на тебя сильно рассержусь... — русоволосая легонько улыбнулась, вспомнив прошлое, а мужчина удивленно уставился на дочь. — Впрочем, ты и так в курсе. Так вот, если ты сможешь искупить свою вину перед нами, и я сумею простить тебя, то я позволю тебе надеть его. В противном случае... — девушка выдержала паузу и сжала в руке украшение, под виноватый и полный надежды на прощение взгляд отца. — В противном случае, я перестану с тобой общаться и единственным, что нас будет связывать станет Элиан. Идет? — куноити протянула руку для рукопожатия. Эдвард, улыбнулся, и не думая, пожал родственнице руку.