Драбблы по Трансформерам.

Ночь опускалась на улицы Нью-Йорка, озаряя город тьмой.

***

Обитатели военной базы Нью-Йорка готовились ко сну. Анэтта пожелала всем доброй ночи, а потом отправилась на боковую у себя в комнате.

***

Час ночи. Девушка с фиолетовыми волосами лежала на кровати и думала. Вот каковы были ее мысли: "Айко, прости меня... Прости, прости..." Постепенно тело и душу окутывал липкий страх, паника сжирала изнутри. Дыхание и сердцебиение учащаются. Глаза застилают слезы, но... Улыбка не спадает. Нельзя. Просто нельзя. Ведь это непростительно. "Этот чертов день! День, когда твои глаза закрылись навсегда, Айко..." Ватанабэ вспомнила клятву, которую дала когда-то подруге: всегда улыбаться. При любых обстоятельствах. В боли, в печали, в радости, но улыбаться. Просто улыбаться. Сейчас было больно. Дьявольски больно. И страшно. Страшно проявить слабость, страшно потерять эту хрупкую и такую горькую улыбку. Постепенно, медленно, но верно, девушка теряет контроль над разумом и телом. Крупная дрожь от боли и холода бьет девушку феноменально сильно. Голова перестает работать, ничего не видно, в глазах лишь туман и пелена страха. "Нет, нет, нет! Ты должна улыбаться, должна, обязана, обязана!!!" Дыхание учащается, а сердце норовит выпрыгнуть из груди далеко и надолго. Анэт судорожно хватается за одеяло и все, что только попадется под руки. Разум не работает, все плывет. Смит-Ватанабэ остервенело пытается успокоится, царапая бледные плечи до крови. Голос то и дело пытается сорваться на истеричный крик, но кареглазая изо всех сил держится и улыбается. У нее так много улыбок, но так мало искренних, счастливых, что не сосчитать. Чуть ли не каждая улыбка натянутая и выдавливается на автомате. Просто рефлекс, привычка, от которой уже не избавиться. Со скоростью света в ушах начинается гул, дрожь все еще бьет, сердце колотится, слезы наступают, а девушка не успевает утирать соленые капли. Наконец, боль берет свое: голос всё-таки срывается на истошный громкий крик. Горло болит и садится. Поняв, что сотворила, девушка еще сильнее кусает губы и царапает плечи. Дыхание все не успокаивается, а сердце продолжает колотиться. "Сколько времени прошло? Секунда, минута, час?.." Урса потеряла счёт времени, все остановилось, и лишь затуманенный слух уловил тихие шаги. Эдвард. Мужчина плавной, но уверенной поступью приблизился к кровати и приземлился. — Что случилось? — абсолютно спокойно, но как обычно строго спросил сероглазый. — Уйди! — почему-то получилось вовсе не спокойно, как и хотела девушка, голос опять сорвался на крик. — Нет. — твердо отчеканил русоволосый. — Уйди, каменная глыба! — в том же тоне потребовала японка. — Я. Не. Уйду! — отрезал, слегка повысив тон, полицейский. — Что ты хочешь от меня?! Почему просто нельзя оставить меня в покое?! Почему ты это делаешь?! Зачем притворяешься, что тебе на меня не плевать?! — прокричала в истерике фиолетововолосая. — Потому что мы друзья. — последнее слово мужчина выделил с особенной интонацией, а затем навис над девушкой, отрезая пути к побегу. — Я повторю вопрос: что случилось? — Сегодня... Сегодня погибла моя самая близкая и, возможно, единственная подруга. Айко. Так ее звали. Она... — рассказ остановил ком в горле и всхлип. Повисла недолгая пауза. Эдвард не был идиотом, потому знал, что сейчас нужно дать азиатке собраться, чтобы продолжить. — Ее убили. Наемник. Его наняли мои родители. Они были жестокими и никогда не любили меня. До своей смерти Айко всегда говорила мне улыбаться, даже если очень больно, улыбаться. Я дала клятву, всегда улыбаться. Я не могу больше не улыбаться с дня ее убийства. Это уже привычка, банальный рефлекс. — в конце случилось неожиданное. Кибертронец обнял плачущую кареглазую девушку, позволяя уткнуться себе в плечо. Он держал мягко, не сильно, давая шанс высвободиться в любой момент. Сама не зная зачем, Урса приняла этот шанс. Шанс спрятать свою боль, побыть слабой и беспомощной маленькой девочкой. Шанс поплакать. Получить тепло. И... Получить любовь. Азиатка уткнулась в сильное плечо, пряча красное от слез и истерики лицо, просто обнимая напарника и плача. Тихо плача. А Эдвард просто молчал и обнимал, слов более не требовалось. Оба понимали друг друга с полувзгляда. В эту ночь оба смогли наконец научиться доверять. Они получили тепло и любовь, которой так сильно не хватало. Они нашли жизненно необходимое понимание именно в эту ночь.