Наш Сынминни

Сегодня вечером мемберы всем составом собрались в гостиной, чтобы устроить давно запланированный вечер кино. Повсюду на низких столиках разные снэки и напитки, заботливо купленные старшими; мягкие подушки и пледы удобно размещены на ковре и диване; свет выключен, всю комнату освещает лишь экран огромного телека — довольно приятная атмосфера. Казалось, это было идеально, ведь парни давно уже хотели отдохнуть от своего тяжёлого расписания. Недавно был камбэк, в это они вложили всех себя без остатка как морально, так и физически. И не зря, ведь вышло лучше некуда! Стэй были в восторге, мальчики, даже Чан позволил себе выдохнуть и сказать, что он тоже потрудился на славу. Это ли не победа? А потом и вовсе обрадовал своих мемберов тем, что взял несколько полностью выходных дней на отдых и восстановление. Такой радости и благоговейного спокойствия в одном лице не видели давно. Все, словно послушные котята, расселись кто куда: на диван, ковёр, перед телевизором, на котором Чан уже искал аниме с незамысловатым сюжетом на вечер. Хан руководил рядом, они сидели впереди рука об руку, чтобы настроить звук и качество должным образом; Хëнджин и Феликс, как обычно, прилипли друг к другу сбоку дивана, Феликс немного засыпал, прячась в пушистом одеяле; Чанбин и Чонин там же полулëжа залипали в телефонах, изредка кидая в стороны друг друга глупые шуточки. В общем, все без исключения были приклеены к гостиной и собственным миркам. Это умиляло. Минхо сидел у подножья дивана, удобно опираясь на чью-то ногу спиной и обнимая свою подушку. Немного заскучав, он решает пробежаться глазами по тëмной гостиной, пересчитывая макушки, и, к своему удивлению, насчитав лишь шесть. Он недовольно хмурится, вглядываясь в занятые лица, когда понимает, что здесь не хватает самой-самой наглой морды. Ким Сынмина. Тот был предупреждён ещё пару дней назад о вечере кино, и, по мнению Ли, не мог пропустить такое великое время со своими любимыми eww мемберами! Это случалось довольно редко, когда они вот так собираются вместе, и это не в бешено-энергичной обстановке. Со вздохом Минхо поднимается с нагретого места, проходит через гостиную и остается незамеченным даже когда останавливается у самой двери с табличкой в виде щеночка. Он вежливо стучится пару раз, а потом вовсе невежливо, по-хозяйски дëргает ручку на себя, просовывая голову в дверной проëм. В комнате темно, тихо и прохладно. Взгляд сразу же цепляется за приоткрытую форточку, от которой дует, и к которой Минхо немедленно направляется, заботливо ставя на проветривание. Он недовольно упирает руки в бока, оборачивается и косится в сторону, где находится кровать Сынмина и он сам, желая отчитать за глупость, хотя в голове крутится: "лишь бы не заболел". Младший лежит на мягкой постели, наполовину укрытый одеялом, уютно ворочается на животе и обнимает свою странную, но милую подушку. Он выглядит как крошечная бусинка в лунном свете, пробивающимся из раздвинутых штор. Его щека немного расплылась по подушке, из-за чего губы кажутся ещё более надутыми, чем обычно. Минхо заглядывается и запоздало понимает, что младший спит, когда в совсем затихшей комнате слышится лишь ровное сопение. Глаза цепляются и тянут тело вперёд к чужой кровати. Быть таким золотым, конечно, просто невозможно, но Ли Минхо не Ли Минхо, если он не сделает пакость даже с таким беззащитным щенком как Ким Сынмин сейчас. Он протягивает руку, ладошкой касается мягких волос на голове, ерошит их, поглаживаниями опускаясь к затылку. Там волоски особо мягкие, а кожа тëплая. Пальцы игриво щиплют за ушко, вырывая ворчание и зарытое лицо в подушку. Сынмин что-то едва слышно бубнит, небрежно отмахиваясь. — Ах та-ак? — Минхо тянет с хитрой ухмылкой, его рука будто сразу же сменяется игровой лапой, быстро и безжалостно начиная щекотать чувствительную шею сзади, опускается по худи и ровной спине, не пропуская ни одного места на рëбрах, где можно лишний раз щекотнуть. Сынмин взвизгивает в подушку, пытаясь убрать чужие руки от своего тела, хотя сам не может сдержать улыбку, которая даже в темноте светится слишком ярко. К этому моменту Минхо уже примечает себе знакомую цель, скрытую под одеялом. Она явно привлекает внимание, когда Сынмин ворочается туда-сюда. — Эй, Хëн, не надо! — этот задорный смех побуждает на пакости ещё больше, и Минхо резко скидывает одеяло с нижней части тела Сынмина, уже готовясь нанести крепкий звонкий удар, но внезапно рука зависает в воздухе. Сынмин всë ещё смеëтся, совсем не замечая как краснеют уши старшего. Глаза того устремлены на худые бëдра Сынмина, которые едва прикрыты какими-то мини-шортами. Это было… неожиданно. Сынмин, конечно, носил шорты, иногда даже выше колена, но такие маленькие ещё никогда. Румянец переходит ещё и на щëки, едва он замечает, что худи чуть помялось, когда Сынмин кувыркнулся на бок, открывая худую талию и животик. Шорты ещё и с низкой посадкой. Залипать, к сожалению, долго не получается, потому что смех Сынмина перестаëт звучать на фоне и в комнату заглядывает Чан, говорит что-то про «Ходячий замок». Минхо поднимает немного растерянные глаза, а Сынмин сдвигает бëдра вместе, полусадясь на кровати с озадаченым лицом. — Хëн, что, спину прихватило? — он самодовольно улыбается, словно и не замечает всего этого, словно это обычное дело — показывать свои стройные ноги в этих чертовски маленьких вельветовых шортах. Минхо качает головой, отходя от своего состояния и принимая обычный играючи раздражëнный вид. — Пойдём! Тебя, такого соню, все уже заждались! Не раздражай меня, или в следующий раз я не буду так любезен с твоей тощей задницей, — он хмыкает, выходя за дверь спальни, под маской пытаясь скрыть своё буйно скачущее сердце. Просто слишком неожиданно. Они вдвоём плюхаются на пол. Минхо на своё место у края дивана, а Сынмин почему-то рядом. Он ложится на ковёр, грудью на свою глупую подушку собаки-медведя. Минхо фыркает, головой упираясь о подлокотник, когда «Ходячий замок», наконец, начинается. Всё идёт хорошо, и мысли о голых ногах даже больше не лезут в голову, пока в его колено не тыкаются рëбрами. Тогда приходится вопросительно взглянуть на Сынмина, смотрящего телевизор. Его лицо освещает свет от экрана, выделяя красивый нос и щëку, немного прядки волос, которые как всегда закрывают лоб. Глаза Сынмина светятся каждый день, но сейчас особо, потому что ему нравятся добрые милые истории как сейчас на экране. Минхо ловит себя на мысли, что последнее время он часто им любуется вот так, исподтишка. На их щеночка, такого одновременно невинного и бешеного, что любой бы позавидовал счастью группы. Все они как семья, и Сынмин, без сомнения, ценится, хотя в последнее время за ним заметно ухаживают чуть больше, чем обычно. И Минхо соврëт, если скажет, что сам не начал чаще покупать ему еды, или не стал больше любоваться, или ощущать бóльший комфорт при их привычном молчании. Это на самом деле приятно и затягивающе — просто находиться рядом. Ли так увлекается, бездумно разглядывая чужие глаза, что уже, оказывается, смотрели в ответ игривыми полумесяцами от широкой улыбки. Минхо вспыхивает, когда Сынмин молчаливо потешается, но на самом деле безмерно рад, что тот больше не прячет улыбок. Такой милый, что даже раздражаться не хочется, но вид сделать надо. Сынмин делает жест, чтобы Минхо наклонился. Тот делает озадаченное лицо и наклоняется ближе, желая услышать появившуюся тайну. — Хëн, я тебе нравлюсь? — тихо и вкрадчиво, и улыбается ещё шире, так, как может только он. Лицо и уши красятся в розовый от злости и смущения. — Что за вопрос такой? Конечно, нет, — конечно, нравится. Хотя бы просто как член группы или чертовски милый мальчик. Хочется сказать какую-нибудь пакость, чтобы гаденько похихикать в ответ, но его опережают, прижимаясь губами к уху, выбивая из груди всё на свете. — Я видел, как ты смотришь на мои ляжки. Тебе нравится, правда? — у Минхо даже нет сил возмутиться, мурашки от голоса оккупируют тело; его глаза судорожно бегают по чужому плечу, когда губы так близко к чувствительным ушам. Это так внезапно, что остаётся только сидеть в шоке от ТАКОГО Сынмина. А тот делает вид, что ничего не говорил. Хихикает себе и ложится обратно на подушку, снова возвращаясь к просмотру. Тихо в шутку добавляет: — Можешь потрогать. Минхо хлопает глазами, но медленно приходит в себя, кипя ещё сильнее. Теперь злости в нëм больше. Он бы с радостью сейчас такого сказал, так бы отшлëпал, что Сынмин бы сидеть не смог спокойно! И от злости, забившейся в мозгу, он резко обхватывает чужое худое бедро, сильно сжимая. Внизу живота тяжелеет от едва слышного «ах». Какой он идиот! Пелена сразу же спадает с глаз, Минхо теперь себя убить хочет за такую тупость. Он переводит глаза на левую руку, которая держит Сынминову ляжку сзади. На мягкой коже того образовались маленькие вмятины под подушечками цепких пальцев. Сынмин не отстраняется, только руками крепче обнимает свою глупую подушку и немного напрягает ноги. Минхо чувствует его мышцы и сглатывает, теперь глаза снова смотрят только на эти стройные ножки и немного выше. Шорты едва прикрывают зад, и если подобрать нужный угол… Рука сама по себе — честно! — двигается выше, кончики пальцев утыкаются в немного потную складочку под ягодицей. Минхо навостряет слух, чтобы яснее услышать этот тихий звук. Почти что стон. В груди и штанах становится так тяжело и тесно, что хочется хныкать. Дрожащие пальцы накрывают одну из половинок поверх шорт, осторожно сжимая, словно на пробу. Глаза смотрят на реакцию Сынмина, не слишком ли далеко заходит Минхо? Но Сынмин старательно делает вид, что ему не интересно, смотря за огоньком Хаула на экране. На деле же приподнимает свой таз, чтобы плотнее прижаться к ладони Минхо. Его поясница красиво выгибается, особо выделяя изящную тонкую талию. Минхо внезапно поднимает глаза, чтобы посмотреть на мемберов, не видит ли их кто-нибудь, но все просто наслаждаются просмотром, пока эти двое находятся в своём мире сбоку от дивана. И ведь как удобно... Теперь кажется, что Сынмин специально лëг вот так слева, чтобы лëгкая темнота укрывала его тело. Но он, хоть и не показывает, всё равно немного нервничает от всего того, чем они занимаются сейчас. Сынмин правда не планировал, просто хотелось немного подурачиться и подразнить Лино-Хëна, он не ожидал, что это перейдёт во что-то такое, на самом деле опасное в комнате полной парней. И, хоть колонки достаточно громкие, но стоны не заглушат, если не сдерживаться. Сынмин трогал себя перед вечерней дрëмой, поэтому ужасно чувствительный сейчас, даже если это обычные поглаживания по ногам и заднице. Мемберы иногда трогают друг друга, иногда слишком много, но всё равно от этого нет каких-то неправильных, необычных ощущений. Словно просто поддразнивание или игра, но сейчас это ощущается немного по-другому. Минхо имел привычку гладить и шлëпать чужие задницы, но не так, как сейчас: круговыми движениями, крепко сжимая одну из половинок до бледных следов на ней. И как тут сдерживаться? Минхо, тем временем, совсем не ощущает реальность всего этого, до сих пор чувствуя себя странно. Только он и Сынминни, его рука и его зад. Он внезапно даже для себя смелеет, осторожно заползая пальцами под штанину шорт, но всё, что ощущает, это гладкая нежная кожа. Это заставляет посмотреть на крепко сжатые вместе бëдра, а потом наклониться к уху Сынмина, чтобы, не отрываясь от своего маленького исследования, прошептать: — Ты что, без нижнего белья? — и, чëрт возьми, да! Это его время наблюдать за красными ушками, за дрожащими плечами, когда он с победным лицом оглаживает ягодицу, немного щипая. Глаза Сынмина видят картинку туманно от переполняющих чувств. В шортах давно мокро, член выделяет ещё порцию предэкулята, заставляя краснеть и кипеть, рот награждет слух Минхо едва слышным выдохом. Тот наклоняется чуть ближе, внезапно прижимается губами к месту за ушком, снова шепчет чуть менее робко. — Сынминни, можно мне?.. — кивок. Пожалуй, слишком резкий, но Минхо только улыбается, когда его пальцы с осторожностью опускаются между половинок, ощущая тепло и небольшое напряжение. Он водит пальцами там, чувствуя, как внизу и на щеках всё горит. Особенно от мыслей, что этот их Сынминни его первый парень, чью задницу он трогает так... тщательно. От этого хочется застенчиво улыбнуться и почувствовать глупый полувлюблëнный трепет, что Минхо и делает, лбом утыкаясь в нежное плечо. Он старается быть максимально чутким, хотя чувствует, как распаляется, как венки вздуваются на руке от напряжения, но, дабы не доставлять Сынмину дискомфорт, он делает глубокий вдох, пытаясь расслабиться. Немного дрожащий кончик среднего пальца утыкается в тугое колечко мышц, заставляя прикусить собственную губу. Сынмин в ответ сжимается и осторожно трогает колено Минхо своей рукой. Тот почти урчит, пальцами нежно надавливет на вход, чуть массируя его, чтобы получить ещё один тихий всхлип. Шорты немного мешают, ладонь крепко прижимается к мягкой ягодице. Хочется сорвать их, чтобы хорошенько прикоснуться и посмотреть. Минхо внезапно убирает руку, вызывая разочарованый полустон, но лишь для того, чтобы пересесть между чужих ног. Он не решается снять чужие шорты полностью, боясь быть преждевременно пойманным, поэтому только тянется через Сынминову талию, приподнимая его таз, чтобы хотя бы расстегнуть пуговицу и молнию. Сынмин, чувствуя сильные руки, только поддаётся, выгибаясь ещё сильнее, что не может не действовать новой порцией тянучего возбуждения внизу живота старшего. Теперь он легко отодвигает в бок ткань посередине, придерживая её правой рукой, чтобы иметь полный обзор. В горле что-то застревает, а сердце колотится в ушах от вида дрожащих сжатых бëдер и идеально гладкой мошонки. Пальцы левой руки легонько касаются её, что вызывает ещё большую дрожь. Член нетерпеливо дëргается в спортивках. И теперь, когда Сынмин вроде как позволил, он использует руки, осторожно, ласково раздвигая упругие половинки в стороны, чтобы рот накопился слюной от вида нежной, немного приоткрытой дырочки. Так сильно хочется облизать и потрогать, послушать, как Сынмин будет хныкать и просить сделать ещё. Его первый мальчик! И первое в жизни желание отлизать чей-то зад. Но он вовремя приходит в себя, когда младший взволнованно хлопает его по руке и коленке, заставляя натянуть шорты как следует и сделать максимально, на сколько это возможно, заинтересованный вид в направлении телевизора. И только сейчас Минхо слышит, как Чан и Джисон отвлеклись от экрана и что-то взволнованно объясняли нескольким мемберам про волшебные двери в замке Хаула. Минхо ухмыльнулся, видя как Ким пытается не выдать его красных щëк и растëгнутой ширинки. Есть время оглядеться, прийти в себя. Так что Минхо расслаблено (почти) берёт подушку, накрывая ею свой стояк, чтобы не было видно, и холодным взглядом пробегается по гостиной, только теперь перед его глазами все семь макушек, что не может не радовать. Но с туманом в голове думать о чëм-то таком очень сложно, руки всё ещё ощущают мягкую кожу под ними, а во рту продолжает копиться слюна от внезапной жажды. Минхо опускает глаза на руки, немного теребя пальцы, но резко поднимает их, когда раздаётся шлепок. Чанбинова рука лежит на бедре Сынмина после больного шлепка, от которого на коже точно останется след. — Что это за шорты такие?! — как всегда громко, с притворным возмущением. Сынмин колотит Чанбина в ответ по его груди, ругаясь. У Чанбина очень хлëсткие руки и Ким чувствует, как горит кожа, как там отпечатываются чужие пальцы, и снова хочется скулить. Он дует губы, ввязываясь в небольшую драку на полу, где на него сверху плюхается ещё и Джисон с Феликсом, совсем придавливая. Минхо не может не улыбнуться младшим. Кажется, они снова зарядились энергией на всякие пакости, но легонько дëрнувшийся член в боксерах вновь привлекает внимание. Сынмин там пыхтит и краснеет от веса на себе, пока его не спасает, о Боже, ангел! Минхо, на пару с Чаном, раздаëт игривые подзатыльники, заставляя разлепить огромную кучу, к которой присоединились все, кроме бедного Чонина, что снова проворчал что-то про своих Хëнов. Всеобщее внимание переключается к нему, и Минхо ловит момент, легко поднимая Сынмина на руки, чтобы вновь незамеченными пробраться с ним в Сынминову же комнату. Здесь после жаркой гостиной и кучи малы из мемберов заметно прохладнее, плюс из-за ранее приоткрытого окна. Кожа Сынмина покрывается мурашками из-за контраста температур, но от навалившегося на него тела снова становится горячо. Минхо уложил младшего на спину, подмяв под себя, устроившись между его ног, и выглядел невероятно сексуально и властно, хотя если приглядеться, в глазах были слишком заметны робость и некоторое смущение. Он сглотнул и заëрзал, смотря на Сынмина, всё ещё боялся что его оттолкнут или что он сам причинит какую-либо боль или дискомфорт. Из гостиной доносился смех, а они здесь были только вдвоём, играя в молчаливые гляделки. Хотелось, — надо! — было что-то сказать, иначе Минхо бы умер от напряжения, он снова почувствовал как дрожат его пальцы, а грудь и голову словно погрузили в воду. — Эм... — что ж, хорошая была попытка. Не делает лучше и то, что Сынмин лишь хлопал глазами, рассеяно сжимая краешек одеяла, который успел подтащить к своей груди, чтобы не так сильно нервничать. Он выглядел ужасно уязвленно: на спине, с ногами, лежащими на ляжках Минхо, открытый и крошечный. Его губы были чуть приоткрыты, когда он так же молчаливо смотрел на второго. Слова давались с трудом. — Ты хотел бы продолжить? — А что ты хочешь сделать?.. — так тихо и по-наивному любопытно, что становится ещё более волнующе. Минхо блуждает взглядом от любопытных глаз до мягких губ и он набирается смелости наклониться к ним, осторожно придерживая Сынмина за бедро одной рукой, второй упираясь о матрас сбоку от его головы. Сынмин ëрзает, принимая удобное положение в такой позе, от его тела и лица веет теплом. Взгляд снова опускается на его губы, сейчас такие манящие и единственные, которые могли бы утолить нарастающий голод. — Можно я поцелую тебя? — тихо и трепетно, так, что от собственных слов появляются бабочки и горят щëки. Минхо чувствует себя подростком, который никогда не целовался, когда ему кивают. Терять такой шанс значит быть дураком, поэтому он, в последний раз ища и не находя сопротивления в глазах напротив, наклоняется, встречаясь с уже приоткрытыми губами. Такие сладкие и нежные, ощущается привкус гигиенички и клубничной зубной пасты. Губы робеют перед ним, словно целуют в первый раз, но Минхо, как и Сынмин, и правда давно не целовались, так что довольное причмокивание не прерывается очень долго. Так тепло и хорошо. Ли правда хочет насладиться и позволить насладиться Киму тоже, стать хорошим любовником хотя бы на сегодня, хотя бы на один раз. Его губы становятся смелее, сминая Сынминовы по-очереди, нежно оттягивают, только бы снова услышать приглушëнный сладкий звук. А Сынмин тает под чужими губами, раскрывает свои чуть шире, чтобы позволить горячему языку пробраться вовнутрь, разгоняя мурашки по коже. Он испускает тихий стон, отрывая руки от собственной груди и обнимая Минхо за шею, чувствуя, как напрягся старший под тонкими руками. Но это не помешало ему опуститься ниже на чужое тело, отчего младший прильнул ближе, вплотную, а потом почти захлебнулся, когда стояк Минхо потëрся о его собственный. — Хëн... Мино-я, подожди... — бормотание в поцелуй заставляет отпрянуть и умилиться тому, каким растрëпанным и взволнованым выглядит Сынмин. Требуется пару секунд, чтобы отследить направление глаз, и это, без сомнений, пах старшего. Минхо приподнимает брови в вопросительном жесте и облизывает свои губы, на которых всё ещё ощущается тепло. Встревоженный взгляд Сынмина заставляет насторожиться.— Ты уверен? Просто, понимаешь... Хëн, тебе не противно?.. Настало время Минхо смотреть вот так. Сердце колотится быстрее, и ладони сами по себе накрывают Сынминовы щеки, чтобы заставить посмотреть в глаза. С чего у младшего вообще такие выводы? Не был ли Минхо тем, кто начал всё это, так зачем переживать? Или он делает что-то не так? Это всё ужасно расстраивает, а особенно огорчëнное лицо Кима. — Почему ты об этом думаешь? Сынминни, конечно, я уверен. Я напугал тебя? — глубокая забота в глазах старшего заставляет Сынмина немного расслабиться. Тëплые ладони нежно приглаживают кожу на щеках и маленькая неуверенная морщинка между бровей сглаживается. Минхо довольно урчит какую-то мелодию, когда чувствует, что Сынмин снова расслабился и даже немного улыбнулся. Лучше сексуального Ким Сынмина только этот, который хихикает, разбавляя атмосферу, накрывает руки Ли своими и складывает губы в трубочку, чтобы получить ещё один поцелуй. Минхо без колебаний снова наклоняется и целует более смело, заранее зная, как нужно провести языком по нижней губе, чтобы вновь получить горячие выдохи и выгибания в спине, что подставляется под ласковые касания. Сынмин чувствует себя хорошо теперь, когда его целуют, ему было это необходимо, он чувствовал себя слишком нуждающимся в последнее время. Тело становится лёгким от блуждающих по нему рук, а ещё от того, как Ли чмокает его в губы на последок, перед тем как трепетно начать выцеловывать тонкую шею и открытые ключицы, нежно прикусывая чувствительную кожу, не оставляя нежелательных следов. Он снова чувствует мокрость, когда Минхо внезапно нащупывает пальцами его сосок, зажимает между указательным и средним пальцами. Стон сам по себе вылетает из губ, вызывая более активные маленькие щипки и укусы в ответ. Сынминовы пальцы опускаются на волосы Минхо, перебирая, чтобы не поскользнуться на своих ощущениях, а ещё это своеобразный способ показать, как это хорошо. — Сынминни, ты такой красивый... — щëки алеют от комплиментов. Хëн такой заботливый, такой нежный и непривычный, и это заставляет гореть чуть сильнее под чужими руками. И он охотно, с любопытством поддаётся, когда его начинают переворачивать на живот. Всё словно повторяется, и Сынмин не успев подумать, чуть приподнимает таз, опираясь на дрожащие колени, когда разводит их в стороны. — Да, хороший мальчик. Сынмин почти скулит в подушку, когда его так называют, он чувствует, как его шорты осторожно приспускают вниз, и он зарывается носом в подушку ещё сильнее, краснеет до шеи и кончиков ушей, потому что почти что слышит какой-то непонятный вздох. Минхо замирает там, почти с болезненным стояком смотря на перепачканые изнутри шорты Сынмина. Смазка бедного мальчика даже чуть размазалась по бëдрам, и Минхо с жаром припадает к этому месту, всасывая кожу и оставляя там свой след. Ноги младшего трясутся, но Ли хочется только посочувствовать малышу, ведь он не собирается останавливаться в ближайшее время. Его руки снова ложатся на ягодицы Кима, бережно раздвигая их. Он слышит знакомый всхлип и решает поинтересоваться ещё раз. — Тебя когда-нибудь трогали здесь? — отрицательное мотание, и собственное желание растёт ещё больше. Не одному ему, значит, будет неловко. Это подбадривает, но так же означает, что нужно быть аккуратным вдвойне, чтобы они оба получили что-то похожее на удовольствие. На самом деле, у Ли было время немного освежиться и подумать, но рот всё ещё наполнялся слюной при виде раздвинутых половинок и того, что между, значит, всё в порядке, он уверен. Он подносит пальцы ко рту, немного слюнявя средний и указательный, а потом нежно надавливает ими на чувствительную дырочку, которая тут же сжимается в ответ, а Сынмин тихо стонет. Блять, это невозможно. Минхо убирает пальцы и привстаёт, чтобы приспустить собственные спортивки и боксеры, высвобождая горячий твёрдый член. Он ужасно ноет и требует внимания, и Минхо обхватывает под головкой, надрачивая пару раз, чтобы немного снять напряжение. Второй рукой он нежно сжимает яички Кима, с удовольствием слушая как тот хнычет и двигает бëдрами навстречу. Он хмыкает и наклоняется, целуя одну из ягодиц, пока та рука нащупывает чужой член. Он чуть меньше, чем у самого Минхо, но ужасно приятный и нежный, он обещает себе поиграть с этим в следующий раз, если он будет, а пока возвращает своё внимание к самому главному. — Сынминни, я хочу попробовать тебя, могу я?.. — Минхо выдыхает и его дыхание щекотит бледную кожу, которую тут же разукрашивает лëгкий след от укуса. Сынмин чувствует пожар внутри. Это так смущает, слышать этот вопрос. И это даже не в порно, а обращённый к нему самому! Он едва заметно кивает, но поясница сама собой прогибается, выпячивая зад чуть сильнее, и это выдаёт с головой. Это так волнительно, но все мысли мигом улетучиваются, стоит языку коснуться кожи. Минхо тоже волнуется, хотя, кажется будто бы язык движется сам по себе: вылизывает ягодицы, прежде чем проворно коснуться тëплой кожи между и долго лизнуть от самой мошонки почти до копчика. Стон спереди подбивает продолжить, и старший поддаётся. Жадно и широко дразня, он подбирается к дырочке, которая теперь более-менее расслабленно уязвима, пробует её на вкус кончиком языка, облизывая по кругу. Сынмин обеспокоенно поджимает пальчики на ногах, его сердце почти выскакивает из груди. Это даже лучше, когда он сам трогал себя, даже лучше, когда с мокрыми от смазки вибраторами. Потому что Хëн делает так, заставляя метаться по кровати, как зверушка, попавшая в лапы, пасть большого хищника. Он чувствует, как сильные руки крепко сжимают его бёдра под тазовыми косточками, удерживая на месте, пока горячий язык внезапно проталкивается вовнутрь, свободно скользя в сжимающейся мокрой дырке, пропахшей душистой ванильной смазкой. Губы Минхо прижимаются вплотную, немного всасывая, пока язык выколачивает громкие стоны, которые заглушаются лишь одеялом. — Хëн, ах! Пожалуйста... я так больше... больше не м-могу!! — последние слова выходят совсем плохо, член буквально истекает на простынь, хочется коснуться себя там и довести, потому что это больше невозможно терпеть. Кажется, что Сынмин никогда не был так возбуждён и слаб. Минхо с хлюпом достаёт язык, дорожка из слюны спускается между ягодиц и по яичкам, смешиваясь с естественной смазкой младшего. От этого зрелища Минхо почти рычит, обхватывая себя у основания, начиная надрачивать, пока кончик его среднего пальца опускается глубоко, насколько это возможно, в Сынмина. Тот скулит, расставляя ноги ещё шире, его коленки безудержно трясутся, и хватает всего пары движений пальцем внутри, чтобы он кончил с вскриком, который снова был заглушен зажëваным одеялом. — Блять, Сынмин... — в раскрасневшееся колечко, что сжимается теперь на пальце Минхо, очень хочется войти своим членом, вдолбиться в самую глубь и кончить туда, но даже если гормоны сильно бьют в голову, пока что живая и ответственная часть старшего не разрешает. Поэтому он быстрым движением разворачивает обмякшего Сынмина на спину, наклоняется, чтобы поцеловать глубоко и страстно, а потом, толкнувшись в собственный кулак несколько раз, обильно кончает младшему на живот. Тот будто совсем ничего не понимает, лишь дрожит, не разлепляя мокрых ресниц. Просто это так сумбурно и непонятно, так невыносимо хорошо, что кружится голова. Кажется, Сынмин приходит в себя уже тогда, когда его живот и промежность начисто вытерли, а потом всего его укутали в одеяло, прижав к сильной груди. Он медленно открывает глаза, всё ещё чувствуя небольшую дрожь в ногах, а потом глубоко вдыхает, потому что его лицо прямо у плеча Минхо. Старший пахнет уютно и тепло, и Сынмин кутается в это тепло как слепой щенок, на что получает нежный поцелуй в лоб и поглаживания по волосам. Оба лежат молча ещё немного, обнимаясь, а потом лениво целуясь. — Как ты себя чувствуешь? Трясëшься... — Минхо получает по груди за эту наглую ухмылку, но вовсе не жалеет. Он сам ещё с трудом восстановил своё дыхание, после того как Сынмин внезапно заснул. За то в очередной раз смог убедиться какой удивительный ангел живёт в их общежитии. — Ты что, назвал меня ангелом? — Ах, это было в слух? Минхо громко смеётся и обнимает Сынмина крепче, когда тот снова начинает их игривую перепалку, чувствуя себя самым счастливым.