Моя мечта — лишь ты один

Язвительный мальчишка запомнился ему с первой встречи, как острый клинок в руках, который невозможно забыть. Сверху в здании раздался оглушительный взрыв, выбивший Паука из реальности, и тот рухнул с высоты, ударившись о голову самого Бога, младшего сына Всеотца. Нехороших слов, словно раскаты грома, было предостаточно, чтобы враги героев разлетелись в разные стороны, но всё это было ничто по сравнению с моментом, когда золотая пелена, словно утренний туман, окутала их, и появилась золотая нить, соединившая их пальцы. Локи хотел было содрать маску с чужого лица, дабы увидеть родственную душу, что была ему дарована ему судьбой, однако в одно мгновенье появился какой-то смертный, что стал втирать ему какую-то дичь про спасение его любви и тому подобное. Смотря вслед человеку, что уносил предназначенную ему смертную душу, маг пообещал, что заберёт себе то, что предназначено ему по праву. Локи всегда был внимателен к мельчайшим деталям, и именно поэтому он тогда, в столь тихом и незаметном для многих парне, вычислил отважного и отбитого на голову супергероя Нью-Йорка. И вот тогда, когда цель его была найдена, оставалось только устранить назойливого бегуна, пока тот втирался в доверие к Пауку и пытался понять, почему именно он будет его спутником жизни. Только вот сил по устранению проблемы он даже не прикладывал... Говоря о деталях, например, если Питеру что-то не нравилось, он нервно усмехался, слегка кривя лицо. И это было постоянно. Тот умудрялся использовать сей жест, даже когда слышал далеко-далеко от себя голос аса-йотуна благодаря суперслуху, да и это его не спасло. Герой отрицал, не хотел верить в бредовость ситуации, но с каждой последующей встречей его тянуло к назойливому созданию непойми отчего, и даже чутьё рядом с ним замолкало, словно Локи был щитом, который мог спасти его от всего. А для высшего это было хорошим звоночком. Еще в памяти всплывало то, как Питер мог уйти в себя, когда глубоко задумывался. Обычно это происходило в тот момент, когда разговор был ему неинтересен. Локи, завидев то, как старательно юный герой слушал своего тогда ещё парня, захотел узнать, о чем тот размышлял. И какова же была его радость, когда он услышал, что Пит начал подозревать белобрысого в измене — услада для ушей. Есть такие ещё уникальные лжецы, которые знают, что самая эффективная ложь — это правда, из которой убрали ключевую деталь. Так вот, Питера лишь наполовину можно зачислить к этим людям. Паучок легко мог запудрить мозги всем, кроме самого Локи, ведь с ним такая ерунда попросту не прокатывала: если дело касалось вранья, то Питер начинал путаться, увиливать, противоречить самому себе, а потом выпаливал с потрохами. Еще паучье недоразумение невероятно любило быть сорокой. Любая вылазка из дома заканчивалась тем, что тот тупо притаскивал разного рода вещицы. Пик этого безумия был тогда, когда они боролись с депрессией Пита из-за измены бывшего, и Локи ради простой улыбки просто приносил из Асгарда безобидные артефакты, что хранили свою великую историю. Однажды маг принес свой старый изношенный шлем, что когда-то, будучи еще мелким демонёнком, он носил. Тот переживал, как отреагирует любимый на такой подарок, но когда у Паукана буквально загорелись глаза, успокоился и пообещал себе, дарить и радовать сие безумное чудо в паутине. И у Пита была на редкость странная особенность, что раскрылась только совсем недавно: супергерою нравилось, когда его крепко обнимали во сне. Лафейсон готов был смеяться, когда одной ночью он встал с кровати, дабы сходить попить, и через какое-то время подтянулся к нему сонный Питер, нагло попросивший вернуть ему объятия. — Ты шутишь? Нет! Не мог я такого сказать! — ошарашенно уверяет Питер, даже когда перед ним возникает зелёно-серый комок магии, где показывается отрывок с ним из памяти йотуна. — Уверять меня, что этого не было, — глупо, паутиночка, очень глупо, — довольно ухмыляется королевская особа, отпивая вино, одновременно притягивая парня к себе и сразу грубо целуя, даруя винный вкус на своих губах. — Но, если бы я тебя спросил, за что ты меня, монстра, полюбил, чтобы ты ответил? — Ну, во-первых, ты глупец, — Питер схватил того за воротник левой рукой и, неожиданно седлая йотунские бёдра, забрал инициативу для ещё одного поцелуя на себя, — а, во-вторых, вопреки твоему прошлому, вопреки твоей порой излишней жестокости, наглости и вопреки холодному и здравому разуму. Вопреки тому, что ты самый настоящий Бог Хаоса. Могу даже это доказать... — И как же? — шепчет в губы сверхчеловека Локи, а у самого от предвкушения сердце участило сердцебиение. — Хочу, чтобы в эту новогоднюю ночь ты взял меня в своём прекрасном ледяном облике и показал мне, на что ты способен, — ласково произносит Питер, видя, как загораются огоньком на мгновение изумрудные глаза. Ловкие руки Бога проникают под одежду, пока его губы мягко сминают в поцелуе. Вместе с этим тело Локи начинает видоизменяться, увеличиваться, покрываться синевой, отрастают и рога, за которые наглым образом хватаются и начинают настойчивыми движениями гладить, сжимать. Питер чувствовал, как из-за этих действий по его коже пробегал холодок, принося немалое возбуждение. За окном уже вовсю громыхали салюты, асы кричали от радости, но они были погружены в свой собственный мир, где всё вокруг словно замерло в ожидании... — С новым годом, змеюка. — С наступающим и тебя, недоразумение.