Холодные Чёрные воды

В купальню Ши Цинсюань погружается с головой. Тонет, вытягивается на дне — блаженно закрывает глаза, согреваясь. Не красуется, не пытается понравиться хозяину вод: очевидно делает то, что привык. Хэ Сюань некоторое время настороженно наблюдает сквозь кривое зеркало воды, но ныряет следом. Растекается на чёрном мраморе, прикрывает глаза — блаженно и сыто дремлет, ощущая присутствие Ши Цинсюаня рядом, касаясь его кожи кончиками пальцев. Всей массой окружающей воды обнимая его и нежа. Едва заметно улыбается, когда тот устраивает голову на плече и нагло — до одури приятно — обхватывает руками, закидывает ногу на бёдра. Так проходит блаженных пара часов. — А-Сюань? — спрашивает мысленно Цинсюань. Лениво перебирает разметавшиеся в воде волосы. — М? — А когда ты во сне растекаешься тёмной водой... Это как называется? — Никак. Просто «чёрная вода». — Хэ Сюань фыркает и открывает глаза. — Искатель Цветов, упражняясь в остроумии, обозвал «лужей». А что? Ши Цинсюань смеётся беззвучно. И тянется рукой дальше, нежно гладит висок и за ухом. — А ты в таком состоянии что-нибудь чувствуешь? — Всё чувствую. Только меньше. — Значит, когда ты меня тогда обнимал во сне, ты..? — Просто по привычке растёкся. Я не привык, что в моей постели есть кто-то ещё. — Но ты всё чувствовал? — Да. Всего тебя. — Хэ Сюань почти честен. Он действительно чувствовал Цинсюаня: его вес, холод его кожи, редкие движения, но... Всё это помнится очень зыбко и слабо, призрачным огоньком тлея сквозь густую муть сонного зимнего забытия. — И я тебя чувствовал... —И? — нетерпеливо подталкивает Черновод, с несвойственно-острым интересом ожидая продолжения. — Знаешь, мне очень нравится быть демоном. — Цинсюань отвечает будто совсем невпопад. Улыбается игриво, закрывается пальцами в волосы, щекочет когтями затылок. Провоцирует. — Когда я был жив, приходилось делать перерывы между утехами и ждать, пока тело восстановится. Сейчас можно просто влить в него побольше сил. Честно, я в восторге от того, что нас с тобой сейчас ограничивают только наши желания. Слишком уж долго я тебя ждал. — Ещё недавно кто-то просил пощады, — хмуро замечает Хэ Сюань и сгребает в объятия своего Цинсюаня. А вода купальни как будто становится темнее и плотнее. Почти давит, прижимая обоих демонов к мраморному дну. — Это было давно, — смеётся Цинсюань, но Демон Чёрных Вод почти не слышит. Ему вспоминаются все похотливые взгляды небесных бездельников, направленные на бывшего Повелителя Ветра. Вспоминаются слова старшей демоницы борделя в Призрачном городе. И злая обжигающая ревность вскипает в груди. Причиняет физическую боль самим фактом, что чужие грязные руки и губы касались его Цинсюаня. — Не говори со мной о других, если не хочешь их смерти. Я не хочу ничего знать о том, кто был с тобой до меня. Ты — мой. И пока это так — все, кто посягнёт на тебя, умрут. — Хэ Сюань даже в духовной сети звучит мрачно и решительно зло. Ши Цинсюань вскидывает брови, удивлённо смотрит в глаза — а потом вдруг улыбается. И трётся носом о шею, гладит плечи и затылок. — Прости. Больше ничего не расскажу. Это неважно. Это было давно. — Голос Повелителя Холода обволакивает беспокойные мысли теплом. Интригует отголоском... веселья? — Я только твой. А ты только мой. Иначе быть не может. Снова становится горячо как тогда, весной. Хэ Сюань ещё помнит, что всё это может быть зыбким, тонким и хрупким, как первый лёд. Помнит — чувствует голод, призрачный отблеск страха. Невольно морщится и, пытаясь отвлечься, целует плечо и шею пока ещё своего бога. — Я даже покажу тебе кого-нибудь, кто заслуживает смерти. — Когда Цинсюань продолжает, его глаза наливаются золотом. — Если позволишь смотреть. Если это насытит твою ревность. Но потом. Сейчас я ещё не закончил. — На ш-што именно ты хочешь смотреть? — На тебя. Но это потом. Сейчас я говорил про то, что мне нравится быть демоном. Знаешь, у демонического тела ведь есть и другая очень полезная... особенность, — Цинсюань касается губами губ, и Хэ Сюань сильнее сжимает его в объятиях. Целует своего нахального, коварного и соблазнительного демона. — Это какая же? — Как сильно ты не был бы возбуждён, об этом никто не узнает, пока ты не разгонишь кровь духовными силами. Даже если этот «никто» касается тебя целиком. А меня... — Ши Цинсюань держит паузу, ведёт клыками вдоль челюсти. Кусает мочку уха, прижимается так, что Хэ Сюань почти готов наброситься, не дослушав. — ...ужасно возбуждало то, как ты, А-Сюань, обнимал меня чёрной водой. Каждый раз. — Чего ты хочешь? Вопрос звучит так, словно Хэ Сюань уже знает на него ответ. Он кусаче целует худые плечи, ласкает ладонями узкую талию и живот. Обвивает густыми плотными лентами чёрной воды длинные ноги, щекотно касаясь тонкой кожи под коленями и на внутренней стороне бедра. Чувствует, как напрягается всё тело Цинсюаня, чувствует его желание, ощутимо упирающееся в живот. Останавливается, не добравшись целого чи до паха. Смотрит в пьяное — жаждущее — золото глаз. И ждёт ответа. Хочет услышать абсолютно извращённое и от этого потрясающе возбуждающее желание своего бога. — Хочу чувствовать тебя всем собой. Хочу, чтобы ты любил меня, обернувшись чёрной водой. Это оказывается даже лучше, чем представлялось. Хэ Сюань задохнулся бы, если бы дышал, но он только касается губами кожи. Целует, оставляя среди тёмных пятен ещё одно — а в висках вибрирует: «Мой. Будет весь мой. Весь. Мой». И Демон Чёрных Вод растекается густой тьмой. Последней исчезает голова — и только глаза ещё какое-то время глядят на восхищённо закусившего губу Цинсюаня. Князю демонов они не нужны, чтобы видеть, но его бог смотрит слишком заворожённо. И это приятно. Настолько, что Хэ Сюань почти забывает, зачем обратился водой... Вспомнив, обволакивает всё тело небожителя толстым слоем себя, повторяя каждый изгиб и излом. Тянет к поверхности: хочет слышать стоны и крики. Хочет не пропустить ни одного звука. — Пожалуйста. — Ши Цинсюань почти шепчет, раскинув руки в стороны и отдаваясь совершенно бесстрашно. Гладкие щупальца, состоящие из чёрной воды, переплетаются с его волосами, чешут и гладят затылок. — Скажи это вслух. — Драгоценный мой, — хрипло и низко, без тени мольбы. Возбуждающе до одурения. — Пожалуйста. Не медли. Я так давно об этом мечтал. Хэ Сюань улыбается — по чёрной воде улыбка расходится ощутимой рябью. Ши Цинсюань коротко всхлипывает, дрожит, и князь демонов повторяет ласку уже сознательно. Колышется, обращает поверхность себя тысячей волн, касается искусанных губ — всем собой чувствует вибрацию стона. Ласкает каждый цунь нежной кожи: от шеи до кончиков пальцев. Вопреки просьбе, не торопится — даже обратившись тысячей ртов целует целомудренно, нежно и почти издевательски невинно. — Сюань! — возмущенно вскрикивает Ши Цинсюань, но тело его признаётся в обратном. Дрожит и напрягается в чёрных объятиях, почти жжёт жаром кожи. Щекочет бессильным движением пальцев. Хэ Сюань с удовольствием изучает каждый шрам, каждый изгиб, мельчайшие изъяны искалеченного тела, всё равно невозможно красивого. Изучает, как изучал до этого губами и пальцами, но теперь — острее и ярче. Так, что в память навечно врезаются острые лопатки и тонкие ключицы, загрубевшая кожа ладоней и пальцев, десятки старых ран — жилистая, полная звериной силы худоба. И вкус. Персиково-сладкий, мускусно-пряный: обнажённо честный вкус всего Цинсюаня целиком. — Сюань! — снова зовёт Ши Цинсюань и приглашающе открывает рот. Поворачивает голову, хватает воду губами — Хэ Сюань с удовольствием заливается внутрь. Скользит по острым клыкам, словно языком ласкает изнутри, стекает в горло горькой морской солью с привкусом тины. Демонической ци — холодной и густой, как чёрная вода — падает внутрь. Несколько секунд даже чувствует невыносимый жар нутра... И выскальзывает, напоследок прихватив губу зубами, проступившими на мгновение из воды. Ловит вибрацию стона, чувствует, как дрожат ресницы небожителя, доверчиво отдавшегося Демону Чёрных Вод. Как тело, захваченное тёмным омутом, то расслабляется, то снова вздрагивает, просяще изгибается... А потом его Повелитель Холода ведёт рукой по груди. Гладит одновременно и себя, и чёрную воду — Хэ Сюань мокро лижет ласковую ладонь, наслаждаясь не меньше. Хрипло — безмолвно — рычит, когда Цинсюань обхватывает свой член. Два слоя воды сливаются в один, остаются между: так, что можно почувствовать каждое неверное движение, каждое усилие. Чёрная вода уплотняется, сгущается, рельефом напоминает узкое горло... Ощущений становится слишком много. Слишком ярко, остро и так желанно, что ещё чуть-чуть, и... Хэ Сюань мягко тянет, пытается отвести руку, он хочет ещё немного подразнить. Но Цинсюань только облизывает расплескавшуюся по губам чёрную воду — и продолжает. Ему хватает нескольких быстрых движений и трепета плотно обхватившей член воды. Худое тело замирает напряжённой струной. Тихий стон тонет в плеске поднятых волн. Хэ Сюань поглощает всё, что отдаёт его демонически прекрасное божество. Зачем-то запоминает, что Цинсюань на пике удовольствия поджимает пальцы на ногах. И, насладившись горькой солью, растёкшейся по всей сущности, крепче обнимает за бёдра, настойчиво вливает силы, помогая телу восстановиться. Он совсем ещё не наигрался. Цинсюань, обмякший в жидких объятиях, улыбается. Не шевелится: прикрыв глаза, с урчанием принимая духовные силы. Нисколько не возражает против того, что Хэ Сюань безжалостен, как и положено Бедствию. Только целует ладонь, как целовал бы возлюбленного. И чёрная вода, до сих пор просто обнимающая и удерживающая, приходит в движение. Закручивается водоворотом, лижет и покусывает везде, разводит в стороны длинные ноги — недвусмысленно ласкает между ягодиц прохладным... языком? Потоком воды? Цинсюань не понимает: сквозь чёрную воду ничего не видно и от этой безопасной неизвестности прикосновения ощущаются ярче. Настолько, что становится почти невыносимо терпеть — хочется большего. Хочется всего Хэ Сюаня сразу и немедленно. Хочется... Цинсюань дрожит и рычит, выгибаясь в демонических силках. Чёрная вода бурным потоком врывается внутрь почти с такой же силой, как входит в него сам Хэ Сюань. Но сейчас — глубже. Так, как никогда не смог бы человеческий член. Так, как не смог бы никто, кроме Демона Чёрных Вод. — А-ах-Сюань, — стонет Ши Цинсюань мысленно, сжимает бёдра, сгибает колени — мечется в чёрном коконе. Хватает губами воду, цепляется за обрывки мыслей. — Это... Ах... лучше... чем... представлял. Чёрная вода внутри скользит размашисто, проникает глубоко. Сводит с ума, то увеличиваясь в размерах почти болезненно, то распадаясь на множество тонких, хаотично движущихся струй. Цинсюань обхватывает себя руками — обнимает своего Хэ Сюаня. Гладит собственные плечи — своего Хэ Сюаня. Подносит к губам ладонь и целует чёрную воду так, как бы целовал своего... Из черноты вырастает человеческий рот, отвечает на ласку, вода заставляет сильнее прижать руку к лицу. Ши Цинсюань громко стонет, позволяя играть с собой, и сжимается вокруг водяного потока, безжалостно доводящего до исступления каждым новым толчком. Теряется во времени — думает, что прошла уже целая вечность. Хочет ещё одну. Инстинктивно сжимает пальцы вокруг члена, пытаясь удержаться на пике — чёрная вода жёстко отводит руку в сторону. Буквально распинает Цинсюаня в плотном коконе. Безумие становится настолько острым, что невозможно не... — У... меня... ещё... рот свобо... — Цинсюань прерывается мысленно, кашляет в реальности: давится водяным членом, то заливающимся в желудок, то едва касающимся губ. А Хэ Сюань бурлит от демонического тёмного восторга и чувства власти, поглощает слёзы, текущие по щекам. — Кричи для меня, — вкрадчивый шёпот наполняет мысли, тугой поток чёрной воды наполняет тело и покидает рот. Освобождает всю голову — Хэ Сюань хочет слышать как сорвётся голос Цинсюаня в момент, когда тот кончит. И Ши Цинсюань кричит, потерявшись в безумии своей-чужой фантазии, ставшей реальностью. Стонет так громко, что звук бьётся о стены купальни, звенит эхом. Стонет хрипло, срываясь на рык — изгибается, пойманный в демонические силки. Ищет опору — разрывает чёрную воду длинными лезвиями когтей. Хэ Сюань ускоряется, безжалостно и зло извивается чёрным потоком внутри горячего тела своего бога. Берёт его так, как не брал ещё никого и никогда — бурлит от восторга и слабого эха боли, растёкшегося из-под когтей. И Цинсюань издаёт протяжное: «А-а-арх». Сжимает ускользающую воду, шелестит в мыслях: — Я... сейчас... Ты... тоже... И замирает напряжённой струной, чтобы через мгновение с низким стоном обрушиться с вершин удовольствия. Растекается в призрачном плену, тяжело — совсем по-человечески — дышит, и не реагирует, когда вполне человеческий член Хэ Сюаня выскальзывает из него, а тёплая сперма, вытекая, мешается с водой. — Мой хороший. Мой сладкий. Мой Цинь-Цинь, — мурлычет Демон Чёрных Вод, заново собрав материально-человеческое тело. Обнимает, поддерживает, мягко покусывает мочку острого уха. Чувствует себя таким сытым, как никогда раньше. И прячет зевок в остром плече своего бога. Не замечает совсем, что Ши Цинсюань, выныривая из слабости, больше не улыбается. Что зелёные глаза стекленеют, невидяще глядят в потолок. В душе у Повелителя Холода проносится шторм, короткий и оглушительно ледяной. Заставляющий цепенеть от ужаса. От осознания: перестарался. Так перестарался, что за нес ло. Ши Цинсюань крутит в голове это слово, и ледяные когти вины впиваются в душу. Слишком увлёкся, слишком много себе сразу позволил. Расслабился непозволительно. Доверился не кому-нибудь — Черноводу, и одному пеклу Медной печи ведомо, что теперь подумает Хэ Сюань о нём. О его блядской натуре. Так глупо: столько времени изображать гордость и так легко её потерять. Закусив губу, Ши Цинсюань мысленно тонет, спускается вниз по спирали вины — с каждым витком всё больше себя ненавидит. За слабость. За вернувшуюся неосмотрительность. За... глупые слабые чувства, которые никому не нужны. За то, что горло сдавило так, что не вдохнуть и не выдохнуть. Как удобно, что демонам не надо дышать. Хэ Сюань мягко целует острое — подозрительно напряжённое — плечо, упирается в него подбородком и наконец обращает внимание на слишком странное состояние своего бога. Замечает стиснутые — наверняка до боли — кулаки, опустошённо-стеклянный взгляд и застывшее кукольно-безвольное тело. — Цинь-Цинь? — тихо зовёт Хэ Сюань и хмурится, не понимая причин происходящего. Чувствует себя идиотом, но совершенно не знает, что делать дальше. Ни о чём подобном его не предупреждал Искатель Цветов, не было такого и в памяти двойников. Даже в демонических борделях, в которых Демон Чёрных Вод вёл себя гораздо хуже, чем сейчас, не случалось ничего похожего ни с одной из многочисленных бестий. Ши Цинсюань не слышит. Не отвечает. — Я сделал тебе больно? — осторожно предполагает Хэ Сюань и прислушивается к телу Цинсюаня чёрной водой, оставшейся внутри. Не находит ничего фатального или хоть сколько-нибудь значимого — только то, как ногти до боли впились в ладони. Почти успокаивается, но всё ещё настороженно ждёт. Сам не знает чего, но почему-то предчувствует худшее. Ши Цинсюань моргает, и взгляд его проясняется. В глазах мелькает испуг, клыки нервно кусают губу. — А? Я..? Я... Нет, всё в порядке. Я в порядке! Всё хорошо, — спешит заверить Повелитель Холода, и кажется, что сейчас он выскочит из воды и замашет руками. На лице расцветает тусклая надтреснутая — фальшивая — улыбка. Сейчас Ши Цинсюань до ужаса напоминает... себя тридцатилетней — а может и больше — давности: Хэ Сюань понятия не имеет, сколько зим проспал. Зато хорошо помнит, как с таким же лицом Повелитель Ветра убеждал Его Высочество, Искателя Цветов и Мин-сюна, что всё хорошо. ...сразу после того, как Демон Чёрных Вод ткнул его лицом в неприглядную правду и лишил божественных сил. Хэ Сюань хмурится. Происходящее ему совсем не нравится: не такое выражение лица хочется видеть после хорошего — пусть и весьма демонического — секса с... со своим богом. Но спать хочется слишком сильно. Дурацкое тело, сытое и удовлетворённое, кажется слишком тяжёлым, и даже думать становится невыносимо тяжело. — Ты уверен? — шелестит Демон Чёрных Вод, вновь целуя холодное плечо и подавляя очередной зевок. — Конечно! — Ши Цинсюань кивает и всплывает окончательно, встаёт в полный рост. Отворачивается. — Я в порядке. — Мхм. Я слишком устал, чтобы тебе не верить, — бубнит Хэ Сюань и медленно стекает на дно чёрной водой. — Вот и хорошо, — бормочет Ши Цинсюань, выбираясь из купальни. Оглядывается в поисках халата. Находит только чужой — нервно набрасывает на плечи. Кутается, радуясь, что Хэ Сюань больше не смотрит. Надеется, что не смотрит. — Дом твой. Делай что хочеш-ш-шь, — шепчет в духовной сети совсем сонный голос, а плотный сгусток чёрной воды неподвижно лежит в самом глубоком месте купальни, словно портал в бездонную тьму. А Ши Цинсюань тихо благодарит — и уходит, хромая.